пад - пока что.
     - Расскажи мне  про союз эсперов. Как он  зародился? Если  Топаз и была
удивлена переменой темы, то не показала этого.
     - Первоначально? Союз возник,  чтобы собрать эсперов вместе,  когда нам
надо  было спешно  установить  пси-экран.  Потом  он  превратился  в  группу
взаимопомощи, потом вырос  в политическую силу, чтобы блюсти  наши интересы.
Мистпорт  не то  место,  где можно быть слабыми и  раздробленными. Здесь  на
улицах тебя съедят живьем, если почувствуют запах страха. А иногда возникают
соблазны, которым мало кто из нас способен противостоять в одиночку.
     В наши дни союз - политическая  и экономическая  сила,  имеющая корни и
интересы по всему городу.  И заправилы союза не особо хотят, чтобы их вполне
реальная   власть  была   подточена  полусумасшедшей   бывшей   политической
заключенной, объявляющей себя аватарой Матери Мира. Одни не верят в то,  что
она существует  или существовала. А  другие заинтересованы в  том, чтобы  ее
вообще отвергнуть. Вот почему ты беседуешь с нами, а не  с лидерами союза. И
еще потому, что даже твое имя  не вызывает особого  доверия. Ну, теперь твой
ход. И советую тебе быть очень убедительной.
     Безумная Дженни  внезапно  посмотрела  на  Топаз  и  Мэри,  и  обе  они
неуверенно  пошевелились помимо  собственной воли. Что-то возникло  в  одной
комнате с ними, присутствие и сила, которых раньше не было. А затем Безумная
Дженни  обернула  себя  сиянием  судьбы  и  сбросила все щиты, сверкнув, как
молния в хрустале. Ее сущность вдруг стала непреодолимой, заполнила комнату,
пульсируя в воздухе, как  сердце неимоверно огромного существа. Топаз и Мэри
отшатнулись, и  рука инвестигатора автоматически упала на меч,  висевший  на
бедре. Эсперная сущность  Дженни вырвалась наружу, проникла в разумы Топаз и
Мэри,  с небрежной легкостью  отбросив  в сторону  их щиты. Они стояли перед
Дженни обнаженными, все барьеры отпали.  Она могла заставить их сказать  или
сделать что захочет,  поверить во все что угодно. И они это знали. Но вместо
этого она открыла перед ними свое сознание, выхватила воспоминания о времени
и  страданиях в Червивом Аду и показала все это Топаз и Мэри  в одной сжатой
вспышке ожившего перед ними Ада.
     Они  были там, когда червь вгрызался  в мозг Дженни, контролируя каждую
ее мысль и каждое действие. Они были там, когда она, нагая, трясясь и дрожа,
лежала, скорчившись, на полу своей камеры, окруженная  зловонием собственных
испражнений и рвоты. Камера была меньше гроба,  который великоват покойнику,
с невыразительными стальными стенами.  Потолок  был столь низким, что  можно
было  только ползать.  Свет  появлялся  лишь изредка. Была  только  темнота,
червь,  копающийся  в мозгу  Дженни,  наполняющий  ее бесконечными кошмарами
наведенных Червемастером галлюцинаций. Крича, прося  помощи, которая никогда
не приходила, или просто  моля прекратить боль  и ужас,  она почти  потеряла
голос. Здесь, на Девятом Уровне.
     А  потом  случилось  чудо.  Ей явилась Матер  Мунди,  Мать Всего  Мира.
Явилась, распустившись  цветком  из  ее разума, подобно бабочке, вылезла  из
кокона, разворачиваясь,  чтобы собрать  вместе всех эсперов Червивого  Ада и
сплести   их   в  единый  меч,  пронзивший  сердце   Червемастера.  Подобное
объединение  не  могло   сохраниться  надолго,  не  спалив  разум  всех  его
участников. Но в этот исчезающий  момент каждый из  них был  величественнее,
чем  когда-либо  было  Человечество,  и   много  сильнее.  И  всю  эту  силу
фокусировала Безумная Дженни.
     Хотя в  действительности это не  было  ее именем. Изначально  она  была
кем-то другим, агентом Подполья, который вызвался под прикрытием вымышленной
личности быть посланным на Девятый  Уровень разузнать о путях входа и выхода
из  Червивого  Ада.  Но  теперь и  ее первоначальная  личность,  и  личность
вымышленная   были  сметены   Дженни.  Безумной  Дженни,  которой  коснулась
благодать,  эсперные  способности   которой  взлетели  выше  любых  разумных
предположений  и  безумных  надежд,  представительницей  Матери Всего  Мира,
Дженни, бывшей когда-то кем-то другим. Кем-то нормальным.
     Ее  проекция погасла,  когда разные  личности в  ее сознании начали  со
скрежетом воевать  друг с другом, порхая в ее голове, как мотыльки, бьющиеся
о лампу, вырванные за грань здравого смысла в тяге прикосновения к тому, что
может их  только  уничтожить.  Безумная  Дженни, ставшая настолько  больше и
настолько  меньше  той, кем  она некогда  была.  Она опомнилась, остервенело
удерживая себя от  порхания по частям. В  ее глазах появились  слезы, но она
спрятала их. Одной только силой воли. Это были слезы памяти чего-то великого
и прекрасного, коснувшегося ее, изменившего ее, а затем покинувшего.
     Мэри шагнула вперед и обняла Дженни за вздрагивающие плечи.
     - Ладно,  мы  поняли. Мы поговорим  с лидерами  союза. Они  должны тебя
услышать,  хотя  пока  они  этого  не  знают.  Оставайся  здесь.   Мы  будем
действовать.
     Она последний  раз успокаивающим движением сжала Дженни и кивком головы
попросила  Топаз  открыть дверь. Топаз сделала это с  абсолютно бесстрастным
лицом. Мэри отвела Дженни обратно к ее креслу, затем вышла вместе с Топаз, а
Безумная  Дженни  тяжело опустилась  в кресло, как обессилевший ребенок. Они
плотно прикрыли за собой дверь и двинулись по коридору.
     - У нее сознание вот-вот расколется, - заметила Топаз.
     - Сейчас мало кто из нас достаточно целен,  - ответила  Мэри. - Но она,
кажется, случай особый.  С ней нужно  сейчас деликатно или  у  нас на  руках
окажется тяжелый случай расщепления личности, и притом чертовски сильной. Ты
почувствовал  исходящую  от  нее  энергию?  Будто   смотришь  прямо  на  луч
прожектора.  Я таких  никогда  раньше не  встречала. Чем бы ни было то,  что
тронуло ее  на Девятом Уровне,  мне это себе  даже представить невозможно. Я
даже не уверена,  что эта  сила - человеческая. Могла это действительно быть
Матер Мунди?
     Топаз зябко передернула плечами.
     - Я никогда не  была  религиозна.  Но  я  видела то же, что и ты. Может
быть,  она и  сумасшедшая,  но  она  - проявление чего-то большего,  и  этим
отмечен  весь ее разум,  даже  сейчас. Матер  Мунди - предположение не  хуже
всякого другого, кем бы или чем бы эта Мать ни была. Ты права, лидеры должны
на нее взглянуть. Только так, чтобы мы могли быть уверены, что она у нас под
контролем. Бог знает, какие беды она может натворить, если дать ей свободу.
     - Как я в свое время, - заметила Мэри.
     - Это все в прошлом. Сейчас ты снова стала самой собой.
     - Возможно. Ты думаешь, я  не знаю, что ты все еще следишь  за  мной по
поручению Совета? Далеко не все верят, что я полностью депрограммирована.
     -  Я с  тобой по  собственной воле,  - возразила  Топаз. - Кроме  того,
здесь, в Мистпорте, у тебя все еще  много врагов. У каждого  кто-то погиб во
время эсперной чумы.
     - Я никогда  не  буду  снова убивать,  -  сказал Мэри. - Сначала я убью
себя.
     - Я знаю, - сказала Топаз.
     - Бедная Дженни, сколько она перенесла!
     - Как и все мы.

     Хмурясь и  кипя, Оуэн Дезсталкер шел в  одиночестве по забитым  народом
улицам Квартала Купцов. Прохожим было достаточно раз взглянуть ему  в  лицо,
чтобы расступиться пошире. Некоторые даже переходили на другую сторону улицы
-  просто на  всякий  случай.  Уличные  торговцы  и  лоточники  на все  лады
расхваливали свой  товар, но Оуэн не обращал на них внимания. Он  пребывал в
самом что ни на есть мерзопакостном настроении  и  не  давал  себе труда  от
кого-  нибудь  это  скрывать.  И  его  неумение  ориентироваться  на  улицах
улучшению настроения тоже не способствовало.  Не то  чтобы он заблудился; он
только  не  всегда понимал, где находится.  Он ходил по  этой дороге  только
однажды, да и то вместе  с Хэйзел, которая его  вела,  и особого внимания на
дорогу не обращал. К счастью, ее помнил Озимандиус.
     Оуэн  шагал через Квартал  Купцов, разбрасывая  ногами  глубокий снег и
яростно вспоминая  дорогу, чтобы не нужно  было  думать о Хэйзел, оставшейся
наедине с Джоном Сильвером. Он не имел права ревновать, как  с удовольствием
заметила бы ему Хэйзел, но  все же... все  же любил ее по-своему, и плевать,
что она о  нем думает. Если вообще думает. Оуэн вздохнул,  прибавил  шагу  и
оказался  наконец  перед  потрепанным полуразвалившимся зданием,  в  котором
располагался информационный центр Абракс. Абракс знал все, что происходило в
Мистпорте, иногда даже раньше участников события. Абракс мог ответить на все
ваши  вопросы,  утешить вас  в  печали или подтвердить  ваши  худшие  ночные
кошмары - за соответствующую плату.
     Особенно  смотреть  было  не  на  что. Абракс  занимал первый  этаж над
семейной булочной.  Не было никакой вывески, указывавшей на его присутствие.
Каждый  знал, где находится  Абракс. В прошлый раз, когда Оуэн был здесь, он
многое  узнал  -  что-то  себе на пользу, что-то лишь смущало  разум. Помимо
всего прочего, Абракс поведал ему, как он умрет.
     Вижу  тебя, Дезсталкер.  Судьба  держит  тебя в  когтях,  как  бы ты ни
боролся.  Ты  сметешь  Империю,  увидишь  конец всего,  во что  ты верил,  и
совершишь ты все  это  ради  любви, которой не узнаешь никогда.  А когда все
кончится, ты умрешь в одиночестве, вдали от друзей и соратников.
     Оуэн  вздрогнул,  и  волосы  у  него  на   голове  зашевелились  -  это
пророчество  вдруг  снова  зазвучало у  него в мозгу.  Даже лучшие  провидцы
ошибались не реже, чем угадывали, иначе они теперь управляли бы Империей, но
все равно  это пророчество не могло не волновать. Ни намеков, ни загадок, ни
подтекстов - только  прямое описание его будущего и  его смерти. Оуэн решил,
что будет делать, что должен, и пусть будет, что будет, но... но нужно опять
поговорить  с   Абраксом.  Многое   случилось  со  времени  его   последнего
путешествия на Мист, случилось даже то, что он прошел Безумный Лабиринт. Это
не могло не изменить положение  вещей. Во многом  он стал  полностью  другим
человеком.
     -  А,  черт! -  завершил он свои  рассуждения. - Все  знают, что нельзя
доверять предсказателям.
     - Так кому же ты веришь? - спросил Озимандиус у него в ухе.
     - Слушай, перестал бы ты болтать. Ты отлично знаешь, что ты мертв.
     - Вот  я и  преследую тебя, как привидение. Отвечай  на вопрос. Кому ты
сейчас  можешь  верить?  Хэйзел вышвырнула тебя, чтобы  побыть с  Сильвером,
Молодой  Джек Рэндом может быть  или  не быть тем, за кого он себя выдает, а
Безумная Дженни живет не  в той  реальности,  что  все мы. Кому же ты можешь
верить?
     - В любом случае, не тебе. Я верю, что настоящий Джек Рэндом делает для
Восстания все что может. Я  верю,  что Руби всю дорогу будет прикрывать  ему
спину, пока  есть надежда на хорошую добычу. Я верю, что Джиль не уронит имя
Дезсталкера. И я верю, что Хэйзел в конце концов не подведет.
     - А Сильвер?
     - Хэйзел гуляет сама по себе. Я всегда это знал.
     -  Ты  меня  не убедил,  -  заявил  Оз.  -  Джек  Рэндом  больше  всего
прославился тем,  что успевал унести ноги  с любой планеты. Руби Джорни была
охотником  за скальпами, и  ей вообще нельзя  доверять.  А верования  и цели
Джиля  устарели на  девятьсот лет. Ты никогда не умел подбирать компаньонов,
Оуэн. Хэйзел что-то затеяла. И в глубине души ты это знаешь.
     - Хэйзел всегда что-то  затевает. А ты для мертвого ИРа крайне циничен.
Ты никогда  не  одобрял моих друзей, даже когда был  жив. Суть в  том, что я
верю моим  компаньонам, потому  что приходится  им верить. Моя  единственная
надежда выжить  - это сбросить Лайонстон с Железного Престола. Для этого мне
нужно Восстание, а для него необходимы союзники.
     - Это  единственная  причина,  по  которой  ты  борешься  за  изменение
существующего порядка? - спокойно спросил Оз.
     -  Нет. Я слишком много видел каждодневного зла и страданий, на которых
стоит Империя. Я больше не могу отводить глаза. Порядок вещей надо изменить,
даже если это потребует моей жизни.
     - Ты имеешь в виду - твоей смерти. Чем ты собираешься заменить Империю?
Что ты знаешь, кроме привилегий аристократии и правления Семей?
     -  Победил, -  огрызнулся Оуэн.  - Давай сначала выиграем войну. О том,
что будет дальше, подумаем, когда нам не  будет грозить Лайонстон. Чем бы мы
ни кончили, это не может быть хуже того, что мы имеем.
     -  Знаменитые  слова,  -  невозмутимо  возразил  робот.  -  Ты  же  был
историком,  Оуэн.  Ты  знаешь,  что  происходит  после революций. Победители
восстают  друг  на друга и бьются  насмерть,  чтобы определить, какая именно
группировка  заменит старый порядок.  В любом случае  все шансы  за то,  что
победителям мало будет нужен мерзкий аристо вроде тебя. Кончиться может тем,
что  вы  обрушите  Империю  в  гражданскую  войну,  которая  будет  тянуться
столетия, оставляя горящие планеты в вечной ночи.
     - Ты  знаешь, с тех  пор  как ты  умер,  ты  стал  удручающе надоедлив.
Тебе-то о чем беспокоиться? ИРу всегда найдется применение.
     - Я не беспокоюсь, - бросил Оз небрежно. - Я просто веду разговор.
     - Ладно, тогда заткнись. У меня дела в Абраксе, и я не могу там с тобой
разговаривать. Разговора с мертвым ИРом там могут не понять.
     Оз коротко хихикнул и замолчал.  Оуэн небрежно оглянулся,  не следит ли
кто- нибудь, затем взобрался по шаткой наружной лестнице ко входу на верхний
этаж.  Когда  он  был  здесь в  прошлый  раз,  помещение  требовало  хорошей
облицовки  или  покраски,  и  время  не  отменило подобную необходимость. На
дереве проступали явные пятна сырости, а простая медная табличка "Абракс" не
чистилась  неделями. Возможно,  месяцами.  В воздухе чувствовался отчетливый
запах кошачьей мочи, что привело Оуэна в некоторое замешательство, поскольку
в течение всего дня он  не видел ни одной кошки.  Звонка, конечно,  не было.
Оуэн  постучал в  дверь  кулаком и несколько  раз  хорошенько ударил по  ней
ногой.  Это  принесло некоторое  облегчение. После паузы, достаточно долгой,
чтобы  убедиться,  что Оуэн  осознал  свое  место, дверь  распахнулась, и  в
дверном  проеме  появился человек  по  имени  Шанс. Он оглядел Оуэна,  затем
жестом предложил ему войти. Что тот и сделал. С высоко поднятой головой.
     Помещение  не  изменилось.  Узкая  комната была заполнена двумя  рядами
тесно  стоящих  расшатанных коек  с  узким проходом  посередине.  На  койках
дремали  дети -  от  четырех-пятилетних до  истощенных  длинных  подростков.
Питание им вводили внутривенно через капельницы,  а все остальное выводилось
катетерами  в  грязные  банки. Некоторые  были  накрыты одеялами,  другие их
сбросили.  Были и привязанные к койкам. Воздух  был пронизан запахом дешевой
дезинфекции и спиртовых растираний. Дети были эсперами - поврежденными в уме
или даже нормальными,  но слишком  слабыми,  чтобы  выжить на такой  суровой
планете, как Мист. Шанс выкупил  их у родителей и использовал  их  эсперские
способности, чтобы покрыть весь Мистпорт телепатической паутиной, всевидящей
и всеслышащей. Это и был Абракс. Шанс сохранял  детям жизнь как можно дольше
- это было в его  интересах. Но до совершеннолетия  из них не доживал никто.
Они  были  слабы, травмированы, сломлены, изнасилованы, и  к  тому  времени,
когда  они  оказывались в руках  Шанса, бывало уже слишком поздно. На работу
Абракса это  не  влияло  -  детей  всегда было  достаточно много.  Они  были
преданны Шансу во сне и  наяву; из всего, что им приходилось в жизни видеть,
он был ближе всего к тому, что можно назвать другом.
     Оуэн медленно  покачал головой, но не позволил себе отвернуться.  Когда
он оказался здесь впервые,  то был возмущен до глубины души. Ему  захотелось
разнести это место по камешкам, а Шанса  в  клочья разорвать, но он этого не
сделал. Как ни противно было это признать, но  Абракс был лучшим, на что эти
дети - генетически поврежденные и душевнобольные эсперы с ужасным  прошлым и
коротким будущим - могли надеяться.
     Всего  лишь  еще  один  продукт  Имперского  правления. Оуэн повернулся
взглянуть  на Шанса,  основателя и менеджера информационного центра  Абракс.
Это  был здоровый мускулистый парень, в  ширину чуть ли не такой  же,  как в
высоту, облаченный в  черную  кожаную  одежду с  металлическими  застежками.
Половина  его лица была скрыта под сложной и  крайне  уродливой татуировкой.
Улыбка его ничего не выражала, глаза слишком  сильно блестели  и очень редко
моргали. Оуэн часто  думал, свихнулся Шанс до  того, как основал Абракс, или
это зрелище постоянных страданий и смерти вывело его за грань. Как бы там ни
было,  Оуэн  сохранял  безопасную  дистанцию и  держал руку возле меча. Шанс
коротко ему кивнул.
     - Знал,  что ты  вернешься,  Дезсталкер. Чем могу быть  полезен на этот
раз?
     -  А то ты не знаешь? - отозвался Оуэн. - Теряешь хватку,  Шанс. У меня
есть вопросы, требующие ответа.
     - Для этого  мы и  существуем,  - сказал Шанс. -  Чувствую, что  должен
обратить твое внимание на то, что в прошлый раз, когда ты удостоил нас своим
посещением, ты истощил свой кредит до дна. А цены у меня здорово выросли. Ты
же знаешь, как это бывает:  маленький бизнес вынужден вечно  бороться, чтобы
удержаться на плаву.
     - Твой  бизнес  существует, потому что  деньги  моего  отца сделали это
возможным,  -  сказал Оуэн спокойным голосом.  -  Формально  же  я,  как его
единственный наследник, унаследовал Абракс.
     -  Тебя объявили  вне закона, - возразил Шанс.  -  Все  имущество семьи
Дезсталкеров было конфисковано императрицей. И к тому же мы в Мистпорте, где
кто владеет, тот и прав. Абракс принадлежит мне.
     Оуэн скептически улыбнулся.
     -  Кажется, ты  спутал  меня  с кем-то,  кому не  плевать  на закон.  Я
вернулся в Мистпорт, чтобы оживить старую информационную сеть Дезсталкеров и
снова подчинить ее Восстанию.  И  ты, и Абракс в  нее  входите.  Поскольку в
наказание за мои грехи я оказался среди руководителей  Восстания, Абракс мне
ответит.  Так что  если ты  хочешь  сохранить  свою  явно  очень  прибыльную
должность менеджера, я серьезно советую тебе перестать меня доводить. Ясно?
     - Без меня ты не сможешь управлять Абраксом, - заявил Шанс. - Дети мои,
телом и душой.
     -  Они быстро  привыкнут обходиться без  тебя. Дети,  знаешь,  легко...
приспосабливаются. Над этим Шанс задумался.
     -  Ты  рискнешь  разрушить  мое дело,  только  чтобы получить  над  ним
контроль?
     - А ты как  думал? Я -  Дезсталкер. Всю нашу историю мы прорубали  себе
путь топором, и плевать нам было, куда щепки летят.
     Шанс хмыкнул.
     - Что ты хочешь узнать, Дезсталкер?
     - Это больше похоже на дело. У меня вопрос.
     - Конкретизируй его, если хочешь получить конкретный ответ. Мои детки -
эсперы, а не оракулы.
     - Спроси их, кто убил моего отца, - промолвил Оуэн. - Кто конкретно?
     Шанс кивнул и  медленно пошел по центральному проходу, оглядывая  детей
оценивающим взглядом.  Оуэн  неподвижно смотрел,  скрывая удивление, которое
вызвал  у него собственный вопрос.  Он собирался начать не  с этого. Сюда он
пришел, чтобы  спросить  про информационную  сеть  своего отца. Оуэн  сам не
знал, как  сильно он хочет  узнать имя убийцы  своего отца, пока не  услышал
звук  собственного  голоса. Его  отец был сражен  на  улице наемным  убийцей
императрицы,  и тогда  это не  произвело на  Оуэна  особого впечатления.  Он
просто  решил, что  отец стал  жертвой  одной из многих  собственных интриг.
Больше всего Оуэн  тогда испытал раздражение  нарушением  привычного порядка
своей жизни, вызванным этой внезапной смертью. Его не интересовало, кто убил
отца. Тогда ему это было все равно.
     Артур  Адриан Дезсталкер, высокий, красивый и жестокий,  страстно любил
интриги и заговоры, иногда просто ради процесса. Это оставляло мало времени,
чтобы заниматься сыном. Когда он вспоминал, что у него есть сын и наследник,
то начинал железной рукой н