-  сказал Тоби.  - Кто  же
будет крутить штурвал?

     Они плыли весь остаток дня,  оставив позади  театр войны. Внизу по Реке
лежал  Лес  и  в нем Красный, и  даже  мрачная необходимость  войны не могла
заставить  игрушки подходить к ним  ближе,  чем они были. Между пароходом  и
местом  его  назначения теперь лежало только время и  раздумья о  его тайне.
Люди чистили  мечи.  Игрушки сбивались вместе,  ведя приглушенные разговоры.
Хэллоуини  стоял у руля, подставив  под  ноги ящик. Он  наблюдал за Рекой  и
сказать ему было  нечего.  То, что осталось  от капитана,  люди выбросили за
борт  -  самое близкое к морским похоронам. Попугая так и не  нашли. Побитая
"Веселая  миссис  Трасспот"   шлепала  колесами  дальше,  снова  безмолвная,
огромные глаза внимательно открыты.
     Лес  они  увидели задолго  до  того, как  к  нему  подошли. Он появился
впереди  большим темным пятном на горизонте, и туда их неизбежно несла Река.
Люди и  игрушки собрались  на  носу вместе, не отрывая глаз  от  Леса, забыв
прежнюю рознь перед лицом неизвестности. Лес приближался  все быстрее, скоро
можно было уже разглядеть деревья на  опушке  и прорезь, в  которую  втекала
Река. Пароход сбавил ход, будто предлагая в последний раз повернуть назад, а
потом загудел, словно бросая вызов, и смело зашлепал колесами к узкой щели.
     Они вплыли в Лес.
     Он был угрюм и мрачен, а деревья огромны, будто им было несколько сотен
лет.  Высокие, толстые,  угрожающие  -  напоминание о  тех  временах,  когда
человечество жило лишь милостью Леса и было только частью пульсирующей в нем
жизни.  Тяжелые  ветви  огрузли  под   листвой,  переплетаясь   навесом,  не
пропускавшим солнца.  Вплывая в Лес, люди и игрушки оставили свет дня позади
и вступили в вечные сумерки.
     Здесь  никто  никогда  не  собирался играть.  В  великом Лесу  не  были
предусмотрены ни комфорт, ни безопасность. Он был свободен, дик и не укрощен
- сюда человек входил на свой  страх и риск. Высокие  деревья стояли плотно,
покрытые морщинистой  корой,  с  темно-зелеными  листьями. Воздух  был полон
густым ароматом земли,  тления и жизни. Пароход шел медленно, уверенно, вниз
по Реке,  и ветви время от  времени задевали  крышу мостика.  Он будто  плыл
через бесконечный  вечер, серый,  траурно-торжественный  и  зловеще  тихий -
огромный живой собор древнего Леса.
     Так они попали  из мира игрушек в великую зеленую мечту древних  дней и
плыли   вниз  по  темной  Реке  в  поисках  загадки  и  тайны  -  потерянной
человеческой души с  именем Красный.  И армии, которую он собирал для своих,
неизвестных целей.

     Они говорят, что он безумец... Что он хочет разрушить их мир...
     Джиль и Финли стояли с дезинтеграторами в руках, в любую минуту готовые
пустить их в  дело. Джулиан и Евангелина стояли у борта, ощущая себя какими-
то незначительными в этой обители гигантов. Флинн  метался, пытаясь все  это
снять,  но  Тоби впервые в  жизни был слишком запуган,  чтобы  давать какой-
нибудь комментарий. Пуги, Медведь и Козел стояли рядом, морально поддерживая
друг друга. А  на мостике Хэллоуини глядел во мрак взглядом птицы, смотрящей
в глаза змеи.
     У этой бесконечной  тишины была своя  сила. Никому не хотелось затевать
беспечную  болтовню. Не  слышалось ни птиц,  ни насекомых  -  только  мерное
шлепанье плиц парохода.  Безмолвие,  казалось, чего-то ждет,  будто в  любой
момент  мог заговорить оглушающий  голос,  которому  должно повиноваться все
живое. И люди, и игрушки напряженно слушали, когда из мрака донеслась первая
пронзительная  нота.  Сначала  послышалась  песня  -  живая,  переливающаяся
мелодия,  радостная и свободная.  Потом стали видны певцы - яркие и крылатые
маленькие создания, летающие среди  деревьев, как  сошедшие на землю звезды.
Их были целые толпы, пролетающие над кораблем, как волны света, пикирующие и
парящие вокруг,  но никогда не  подлетающие  слишком близко.  Люди и игрушки
смотрели  расширенными глазами  и с еще  более широкими улыбками, зараженные
неожиданной  радостью  в таком мрачном месте. Певцы были похожи по форме  на
людей, но ростом  всего лишь в фут и  с длинными крыльями пастельных цветов.
Они  сияли ярким  внутренним  светом, мерцающие  и быстрые, лучезарные,  как
оживший лунный  свет. И  они пели соло и  хором,  высокими чистыми тонами  с
переливающимися арпеджио и бесконечными гармониями, хор крылатых  ангелов, с
песнями  такими  чистыми  и  красивыми,  что  сердце  разрывалось.  Это  был
дарованный голос  Леса, в  песне  был  смысл  и  настроение.  Все  пассажиры
парохода почувствовали, что они подошли  к самому краю, где получат ответ на
все вопросы, имеющие хоть какой-то смысл. И  вдруг певцы  исчезли  в Лесу, и
песни их  растаяли в темной дали.  - Что за черт? - спросил Тоби, когда  они
скрылись из глаз. - Ты это заснял, Флинн?
     - Не спрашивай, - ответил Флинн. - Камера снимала, но  я унесся душой с
этими эльфами.  Правда, они прекрасны?  -  Великолепны, - сказал Финли. - Но
что они здесь делают? Что делает этот Лес в Мире  Шеннона? Это место явно не
для детей. Черт, я не уверен, что я сам для него созрел.
     -   А  может  он  быть  настоящим?  -  спросил  Джулиан.  -  Изначально
существовать на этой планете? Он с виду старый, даже древний.
     -  Нет, - ответила  Евангелина.  - На этой планете  не было жизни, пока
Шеннон не сформировал свой мир. Все здесь - его работа.
     - Тогда зачем он создал это? - усомнился Джиль. - С какой целью?
     -  Это  у  него намечался  следующий проект, -  объяснил  Пуги,  и  все
повернулись  к нему.  Мультяшная  фигура не  смотрела по  сторонам.  Он  был
серьезен и спокоен. И голос у него был  ровным. - Целью  Шеннона всегда было
добраться до  души человечества, исцелить его раны. Страна Вечного Лета была
только  первым  шагом. Место, где  найдут мир  и отдых дети всех  возрастов.
Следующим шагом должен был стать  Лес.  Место,  где человек может  исчезнуть
настолько, насколько захочет, чтобы найти  свои духовные корни и снова стать
уверенным и сильным.
     Когда Лес был закончен, Шеннон в него  вошел и  больше не вышел.  Он до
сих пор где-то  там, если жив. Вот  почему Харкер избрал убежищем это место.
Это место возрождения. Возрождения души Мира Шеннона.
     - Погоди-ка, - ошарашено спросил Медведь.  -  Откуда ты  знаешь, почему
Харкер выбрал это место?
     - Потому что я один из его учеников,  - спокойно ответил  Пуги, обращая
ко всем свои большие и понимающие глаза. - Я вас отведу прямо к нему.

     На  него  набросились  с  расспросами, но  Пуги только качал  головой и
говорил, что на все вопросы им очень скоро ответит  Харкер. Козел взъярился,
что его обманули, и даже угрожал Пуги своей дубиной, но Медведь его оттащил.
В задании ничего, в сущности, не изменилось, и если Пуги проведет их прямо к
Харкеру, так тем лучше. Козел уступил, ворча, но дубинку не  отложил. Пуги в
одиночестве   стоял  на  носу,  с   нетерпением  глядя  вперед.  Люди   тихо
переговаривались. Джиль  сказал,  что он  этой игрушке  так и так  не верил.
Финли отметил, что вряд ли  одинокая игрушка представляет для них опасность.
Но  на  единственное важное  следствие  откровения  Пуги указала Евангелина:
Харкер знал, что они идут к нему.
     Пароход  шел сквозь сумерки. Скоро впереди  послышались барабаны, будто
медленно  билось  сердце спящего великана.  Или даже сердце самого  Леса.  В
воздухе ощущались  следы дыма,  острые и  пряные. Ощущение взгляда невидимых
глаз все время росло, и люди вместе с  игрушками  все время сбивались вместе
на носу корабля, держа оружие наготове. Люди уже думали не о том, как добыть
у Харкера стратегически важную информацию, которой он обладал, а о  том, как
пережить встречу с  ужасным Красным и его армией. Того, из  чьих земель  еще
никто не вернулся. Барабаны гудели все громче и грознее.
     - Он  великий человек, - сказал  Пуги будто во  сне оттуда, где стоял в
одиночестве. -  Его  нелегко  понять  -  иногда,  но он  -  человек  великой
мудрости. Мы принадлежим ему сердцем и душой. Мы готовы умереть за Красного.
Он  выведет нас из тьмы, положит конец войне, изменит до неузнаваемости лицо
этого мира.
     - Хотят этого другие или нет, - добавил Плюшевый Медведь.
     - А  как он собирается все это изменить?  -  спросил Финли. -  Напустив
свою армию на всех остальных? Заставив всех идти по своему пути вместо того,
который они выбирают сами?
     - Вы не понимаете, - сказал Пуги.  -  Он знает истину,  которая  меняет
всех нас, кто ее услышал. Он  спас меня. Он спас нас всех. Он спасет  и весь
мир.
     - Хочет тот спасения или нет, - добавил Джиль. - Я таких уже видел.
     - Нет, - твердо сказал Пуги. - Таких, как Красный, ты никогда не видел.
     И больше из него ничего нельзя было вытянуть.

     Наконец они  прибыли к  лагерю  Харкера.  Его последователи  расчистили
поляну  среди высоких  деревьев  и построили большую деревянную  крепость  с
высокими стенами, изящными башнями  и подвесными переходами.  С  них  тысячи
игрушек смотрели,  как колесный  пароход останавливается  в  большой  темной
лагуне, где кончалась Река. Барабаны теперь  оглушали,  трясся  весь воздух.
Дым  поднимался от сотен костров,  горящих  в темноте между деревьями алым и
золотым  пламенем.  На  каждой  стороне  пылали  факелы,  их  пляшущее пламя
отбрасывало  беспокойные  тени.  Игрушки  всех видов стояли впереди и позади
деревьев,  вооруженные самым разным оружием, и  молча смотрели на пришельцев
немигающими  глазами.  Подчиненные  воле  Красного, но  в полном  сознании и
внимании, и открыто недоброжелательные.
     Барабаны  смолкли сразу, без предупреждения. Армия игрушек никак на это
не   отреагировала.    Внезапно   наступившая   тишина   нарушалась   только
потрескиванием сотен костров  и факелов и медленным стуком машины  парохода.
Финли и Джиль медленно огляделись, всячески избегая резких движений, которые
могли бы быть неверно истолкованы. Медведь  и Козел стояли, держась за руки,
потерянные души в нижнем мире. Свет фонарей парохода не слишком разгонял
     окружающий мрак, а  багровый свет массы  костров и факелов делал только
глубже тьму между деревьями - как будто угли тлели в ночи.
     - Добро пожаловать в Ад, - тихо произнес Тоби.
     -  Это  не Ад, - ответил  Пуги. - Это  дом. Подходите к левому берегу и
спускайте трап. Нельзя заставлять Харкера ждать.
     Джиль глянул на мостик, на Хэллоуини.
     -  Давай  гудок. Пусть Харкер знает, что мы здесь. Пусть не думает, что
мы боимся.
     - Мы боимся, - заметил Морской Козел.
     -  Может  быть,  -  сказал  Джулиан. -  Но Харкеру  об  этом  знать  не
обязательно. Давай гудок.
     Гудок  звучал  снова и снова  -  мальчик-скелет усердно дергал за шнур.
Громкий,  резкий  гудок  разогнал  тишину,  и  раскаты  эха  наполнили  Лес.
Наблюдающие   с  берега   игрушки  не  шелохнулись,  но  пассажиры  парохода
почувствовали себя лучше.
     - Ладно, - предложил Финли. -  Пойдем навестим Красного. И помните - не
стрелять, пока не упремся нос к носу.
     - Если нам придется стрелять, то мы уже  покойники, - заметил  Джиль. -
Так что, люди, сохраняйте полное спокойствие.
     - Мы никогда не вернемся домой, -  сказал Морской Козел будто сам себе.
- Мы все умрем здесь, в Аду.
     - Тогда умрем достойно,  - ответил ему Медведь. - Если это все, что нам
остается.
     Они  осторожно спустились  по  трапу на берег,  оглядываясь  в  поисках
признаков любой агрессии, но тысячи глядящих на них игрушек стояли безмолвно
и  неподвижно.  Пути  шел  впереди,  подпрыгивая  от  радости   и  абсолютно
беззаботный.  Джиль шагал за ним, гордо  подняв подбородок, как будто он был
здесь хозяином. Финли вел Евангелину рядом с собой, не снимая руку с кобуры.
Джулиан  смотрел прямо  вперед,  не вынимая рук из карманов, чтобы никто  не
заметил их дрожи. Тоби и Флинн шли за ним, снимая и комментируя все  подряд,
и  камера  болталась над головой Флинна. Замыкали шествие Плюшевый Медведь и
Морской  Козел, а  Хэллоуини  шел между  ними, держа  их  за  руки костяными
пальцами. "Веселая миссис Трасспот"  смотрела  им вслед, не мигая, но ничего
не сказала.
     Толпа  игрушек  раздвинулась,  образовав  узкий  проход,  ощетинившийся
оружием, который вел в открытый двор большой деревянной крепости. Финли стал
дышать чаще, но сохранил на лице непроницаемое выражение. Он считал, что это
неподходящее место для проявления неуверенности. Он метнул взгляд на  Джиля,
по выражению лица которого можно было заключить, что он видал места и похуже
и потому сейчас не слишком поражен. Может быть, так оно и было. Финли не мог
не улыбнуться. Если Дезсталкер в Аду как дома, ему веришь.
     Про себя он решил,  что  если  дело  обернется плохо, он  первым  делом
постарается пристрелить Харкера,  а потом  проверить, сколько игрушек сможет
он  забрать  с собой на  тот  свет.  И  еще он надеялся,  что  успеет  убить
Евангелину. Раз  он привел  ее  в Ад,  самое  меньшее, что  он может для нее
сделать, - дать ей быструю смерть.
     Во  дворе,  освещенном  сотнями  полыхающих  факелов,  на вырезанном из
большого пня троне сидел Винсент Харкер, Красный. Человек в красном. Человек
в одежде Санта-Клауса.
     Все остановились, как по команде. Даже  у Дезсталкера отвисла  челюсть.
Пуги бросился вперед к Харкеру и сел у его ног. Харкер почесал его  за ухом,
и  Пуги привалился к  его колену,  счастливо  и  облегченно вздохнув. Он был
дома.
     Харкер был крупный мужчина,  больше мышц,  чем  жира, с длинными белыми
волосами  и кустистой  белой  бородой,  и  костюм  Санта-Клауса  вполне  ему
подходил.   Он   улыбнулся  гостям,  и   это   была  широкая,   приветливая,
доброжелательная улыбка человека, находящегося полностью в своем уме.
     -  Красный,  -  произнес  Тоби. -  Рождественский  дед.  Я  должен  был
догадаться.
     - А чего вы еще ожидали на  планете, построенной для игрушек и детей? -
спросил   Харкер,  и   голос   у   него  был   глубокий,   густой   и  очень
доброжелательный.  - Милости просим ко мне.  Я уж  начал бояться,  что вы не
приедете. Не волнуйтесь  за свою безопасность - мои последователи  действуют
только  для самозащиты. Этот маленький спектакль они устроили из страха, что
вы пришли  забрать меня  у них. Когда  они убедятся, что вы не представляете
собой  угрозы,  они  успокоятся. По  крайней  мере  я  полагаю,  что  вы  не
представляете собой угрозы. Зачем вы проделали такой далекий и опасный путь,
разыскивая меня? Вы же не Имперские Войска?
     -  Определенно нет,  -  заявила  Евангелина,  выступая и  изо  всех сил
стараясь  не  показать,  что  видит   повернувшееся  за  ней  оружие.  -  Мы
представляем  Подполье  Голгофы. Растущую армию клонов и эсперов и  тех, кто
верит в свободу и  справедливость,  тех,  кто посвятил  себя  Восстанию.  Мы
знаем, что у  вас есть  очень ценная информация о  военной мощи  Империи. Мы
здесь для того, чтобы просить вас поделиться ею с нами.
     - Просить?  - переспросил Харкер. - Тогда все ясно, вы действительно не
из Имперских  Войск. Давайте сядем, и я вам расскажу,  как сюда попал и  как
стал Санта-Клаусом в мире игрушек.
     Группа  игрушечных солдатиков  принесла стулья, и  гости  сели напротив
Харкера.  Солдаты отошли назад, не сводя глаз с  гостей и  не убирая  рук от
оружия.  Харкер  и  его  гости  притворились, что  этого  не  видят.  Стулья
неожиданно оказались удобными. Харкер откинулся на спинку трона.
     -  Игрушки его для меня построили. Я их не просил  - я больше  в  такие
вещи не верю, -  но  они  решили, что их вождю  полагается трон, а они умеют
быть  очень  упрямыми. Так что  мне  пришлось  согласиться,  чтобы они  были
довольны. Иногда я даже думаю, кто же тут на самом деле правит.
     Ладно, так  мой рассказ. Когда  я совершил  здесь вынужденную  посадку,
война была в разгаре. Игрушки убивали игрушек.  Безумие. Только что  получив
разум и жизнь, они тратили их только на то,  чтобы убивать и быть убитыми. Я
видел бойни игрушек и смерть невинных, и это меня переменило. Навсегда.
     Когда я работал  на Империю,  меня  называли Ледышкой,  потому что меня
никогда ничего не трогало. Я занимался планированием и стратегией, превращая
необработанные  данные   в   тактические  схемы,  гарантирующие   наибольшие
возможные потери противника и  приемлемые потери наших сил. И  если принятые
мною  решения убивали тысячи, а иногда и миллионы людей, мне было все равно.
Я их не видел. Я их не знал. Они были всего лишь цифрами.
     Потом  я попал сюда, в Страну  Вечного  Лета, и увиденное здесь разбило
мое сердце. Потому что я увидел воистину, чем стали  эти игрушки. Они теперь
дети.  Молодые,  невинные, преданные теми силами,  которые  дали им разум  и
внушили  им только  ложь и ненависть.  Игрушки  не знали,  что делают, когда
убивали людей. Ими манипулировал Шаб. Столь недавно  узнавшие жизнь, как они
могли понять смерть? Когда они поняли свое положение, это задело их чувства,
и они стали бросаться на всех, как рассерженные дети, как щенки, не знающие,
что зубы могут делать больно. Потом, когда они поняли, что натворили, многие
сошли  с  ума  от  ужаса  и  вины.  Когда  я  увидел  гибель  их  детства  и
предательство  их  невинности во имя  войны, мне  стало  страшно до тошноты.
Впервые за  всю  мою  жизнь цифры,  с  которыми я так легко обращался, стали
реальностью. Впервые мне было не все равно. И потому я вышел в мир игрушек и
стал  ходить между  ними -  один  человек,  одинокий  и безоружный, неся  им
правду, о которой они  даже не  подозревали. Что теперь  они -  дети. Я стал
Санта-Клаусом,  потому  что  это был  образ, который  они  могли понять, и я
рассказывал им, как мог, об ужасе войны и о том, куда она ведет. Они слышали
в  моем голосе  истину  и чувство вины, и они верили. Я  так  отчаянно хотел
спасти их от этого ужаса, что они почувствовали.
     Я приобрел учеников и  последователей и много врагов - игрушек, которые
не смели поверить мне из-за  того, что они делали и продолжали делать во имя
Шаба. Потому что моя истина означала, что они стали убийцами и мясниками без
причины, и им проще было вести войну без конца, чем в это поверить. И потому
я привел мой  народ  сюда, в  Лес, в место,  предназначенное  для прощения и
возрождения, и послал моих учеников нести  правду в мир игрушек. Как всегда,
смысл   исказился  при  передаче  из   уст  в  уста.  Я  стал  Красным,  мои
последователи  стали армией, а мое послание о  мире стало угрозой  миру.  Но
истина - упрямая тварь,  и  она сохранилась, приводя сюда игрушек,  желающих
услышать  истину из первых уст. С обеих сторон, удирая в одиночку  и парами,
они приходят сюда  за миром и отпущением, и я делаю, что  могу, чтобы они их
получили. Они - истинные дети Мира Шеннона, а я - их Рождественский Дед. Кто
знает, кем они могут стать, когда вырастут взрослыми?
     - Все это время по дороге сюда я шел по ложному следу, - сказал Тоби. -
Я  должен был знать. - Что вы собираетесь делать, когда императрица потеряет
терпение и пошлет армию, чтобы привезти вас обратно? - спросила  Евангелина.
- Ваши последователи - впечатляющее  зрелище,  но против  Имперских  элитных
Войск  они  долго  не выстоят.  Уж  кто-кто,  а вы это  знаете.  Если же  вы
вернетесь с нами, с повстанцами, мы сможем вас спрятать и защитить...
     Харкер твердо помотал головой.
     - Нет. Я  никогда  отсюда не улечу.  Я здесь нужен, и мне столько нужно
искупить самому. Если появится армия, по всему миру игрушек разойдется слух,
что я мертв. Он будет  даже  подтвержден очень убедительным  телом. В  конце
концов информация у меня в голове устареет, и  всем будет все равно, где я и
что делаю.
     - Не могу не  заметить,  что  никто  из  вашего народа  еще  не опустил
оружие, - сказал Финли. - Они всегда так насторожены?
     -  Как правило, - ответил Харкер. - Они меня почитают, хотя  я и просил
их этого не делать. Но этого следовало ожидать. Я им