сь за свое здоровье.
     Как-то бессонной ночью, бредя к автомату с кофе, Джейкоб задержался у
этого необычного окна.  Он  еще  не  до  конца  стряхнул  с  себя  остатки
тревожного полузабытья и не слишком хорошо соображал. Несколько  минут  он
тупо смотрел на Солнце, не вполне сознавая, что именно видит перед  собой.
Вдруг совсем рядом послышались знакомые шепелявые звуки. В голове Джейкоба
несколько прояснилось.
     - Вот так выглядит ваше Шолнце ш афелия орбиты Меркурия, Джейкоб.
     Оказывается Кулла сидел поблизости, за  одним  из  карточных  столов.
Джейкоб взглянул на часы, висевшие  как  раз  над  стулом  чужака.  Четыре
тридцать. Сонный язык еще плохо повиновался ему.
     - Что... мы уже так близко?
     Кулла кивнул.
     - Да.
     Резцы чужака надежно скрывались за  толстыми  складчатыми  губами.  В
огромных глазах плескалось красное сияние.
     - До прибытия ошталошь два дня.
     Длинные руки Куллы неподвижно покоились на столе,  свободное  одеяние
крупными складками ниспадало с бесформенных плеч.
     Джейкоб,  слегка  покачнувшись,  повернулся  к  окну.  Солнечный  шар
колыхался прямо перед глазами.
     - Ш вами вше в порядке? - В голосе  прингла  прозвучала  тревога.  Он
привстал.
     - Нет, нет, прошу вас! - Джейкоб остановил его легким взмахом руки. -
Легкое головокружение, и только. Бессонница. Надо бы выпить кофе.
     Он поплелся к автомату, но на полпути остановился и снова взглянул на
пылающее Солнце.
     - Красное! Оно красное! - В его хриплом голосе послышалось изумление.
     - Ешли пожволите, я мог бы дать вам  некоторые  объяшнения,  пока  вы
будете пить кофе.
     - Да, пожалуйста.
     Джейкоб повернулся к едва различимому  в  темноте  ряду  автоматов  с
напитками и бутербродами.
     - Окно  Лиота  монохроматично,  -  начал  Кулла.  -  Оно  шоштоит  из
огромного чишла круглых плаштин, одни из которых поглощают швет, а  другие
полярижуют. Плаштины вращаютшя  отношительно  друг  друга,  что  пожволяет
наштроить окно на определенную длину волны. Это очень  тонкое  и  ишкушное
уштройштво, хотя и вешьма ущтаревшее по галактичешким штандартам...  вроде
тех швейцаршких чашов, что некоторые люди  вше  еще  предпочитают  другим.
Когда люди познакомятшя ш Библиотекой поближе,  подобные  вещи  они  очень
шкоро начнут вошпринимать как архаижм.
     Джейкоб  наклонился,   пытаясь   разглядеть   содержимое   ближайшего
автомата. Вроде бы  кофе.  За  прозрачной  дверцей  угадывалась  небольшая
решетчатая площадка. Если он нажмет  вот  на  эту  правую  кнопку,  то  на
площадку опустится чашка, а затем по механической артерии в нее устремится
струя горьковатого черного напитка. Джейкоб вздохнул почти сладострастно.
     На  голос  Куллы,  шуршавший  у  него  в  ушах,  Джейкоб   реагировал
неопределенными вежливыми замечаниями.
     - Да, да, я понимаю... Ах, вот как... Ясно...
     Слева от него,  на  расстоянии  протянутой  руки,  зажегся  призывный
зеленый огонек автомата. Повинуясь безотчетному порыву, Джейкоб  нажал  на
светящуюся кнопку. Затуманенными глазами он следил за  аппаратом.  Ну  же!
Что-то зажужжало, затем щелкнуло. Вот и чашка! А теперь... Что за черт?! В
чашку шлепнулась большая желто-зеленая таблетка. Он открыл дверцу  и  взял
чашку в руки. Секундой позже  на  пустую  решетку  хлынула  струя  горячей
жидкости.
     Джейкоб с сомнением разглядывал таблетку в чашке. Что бы это ни было,
а на кофе непохоже. Левой ладонью он протер глаза. Затем с укором взглянул
на злополучную кнопку. И  только  теперь  рассмотрел  над  ней  отчетливую
надпись:  "Синтез  питания  для  В.З."  В  прорези  под  кнопкой   торчала
пластиковая  карточка.  Джейкоб  разобрал  текст:   "Прингл:   диетическая
добавка, кумарино-протеиновая смесь".
     Он быстро взглянул на Куллу.  Чужак  продолжал  свои  объяснения,  не
отрывая взгляда от окна Лиота. Вот он взмахнул рукой в направлении Дантова
полыхания.
     - Это  крашная  альфа-линия  водорода.  Очень  полежная  шпектральная
линия.  Вмешто   того,   чтобы   быть   захлештнутыми   огромным   потоком
бешпорядочного швета шо вшей поверхношти Шолнца, мы теперь видим только те
облашти, где водород ижлучаетшя или поглощаетшя с интеншивностью, отличной
от нормальной.
     Длинным, гибким пальцем  Кулла  указал  на  неоднородную  поверхность
Солнца, состоявшую из красноватых пятен и изогнутых перьеобразных линий.
     Джейкоб когда-то читал об этих перьях. "Перья"  на  самом  деле  были
плазменными струями. Из космоса они виделись  протуберанцами,  которые  во
время затмения люди наблюдают с  тех  пор,  как  был  изобретен  телескоп.
Кулла, кажется, сейчас пытался объяснить, почему эти  объекты  наблюдаются
не по краю Солнца, как обычно, а прямо по курсу.
     Джейкоб задумался о другом. В  течение  всего  полета  Кулла  избегал
принимать пищу  на  виду  у  всех.  Единственное,  что  он  позволял  себе
публично, так это стакан пива или водки, который обычно и  потягивал  весь
вечер. Хотя прингл и не распространялся на эту тему,  Джейкоб  решил,  что
стыдливость его  объясняется  культурными  традициями  расы,  запрещавшими
принимать пищу на публике. Но  сейчас  ему  пришло  в  голову,  что  Кулла
попросту стесняется своих давилок. "По всей видимости, я вломился сюда  во
время его завтрака, а он со своей патологической  вежливостью  не  решился
попросить меня оставить его одного".
     Джейкоб взглянул на таблетку, быстро вытряхнул ее из  чашки  в  руку.
Сунул таблетку в карман, а чашку швырнул в мусорную корзину.
     Еще  раз  окинув  взглядом  автомат,  он  заметил   наконец   кнопку,
приветливо  поблескивавшую  надписью:   "Черный   кофе".   Джейкоб   уныло
улыбнулся. Может, лучше обойтись без кофе, а то ненароком  обидишь  Куллу.
Хотя чужак и не  выказывал  никаких  отрицательных  эмоций.  Он  продолжал
смотреть в окно.
     Джейкоб подошел к нему. Чужак поднял глаза. Губы раздвинулись,  и  на
мгновение сверкнула фарфоровая белизна.
     - Вы уже  не  ишпытываете  головокружения?  -  участливо  осведомился
чужак.
     - Да, шпасибо, ох, простите, спасибо. И благодарю  за  объяснение.  Я
всегда считал Солнце довольно однородным  объектом,  не  считая  солнечных
пятен  и  протуберанцев.  Но,  как  я  понял   из   вашего   рассказа,   в
действительности Солнце - довольно сложная штука.
     Кулла кивнул.
     - В этом шпециалишт доктор Кеплер. Он вам вше лучше  объяшнит,  когда
вы отправитешь ш нами шовершать прыжок.
     Джейкоб вежливо улыбнулся.  Как  отлично  вымуштрованы  эти  посланцы
Галактики! Значил ли кивок Куллы что-нибудь для самого прингла? Или же его
просто научили, как обращаться с людьми в той или иной ситуации?
     Прыжок?! Отправитесь с нами совершать прыжок?
     Джейкоб решил не уточнять. Не стоит торопить события
     Ему вдруг ужасно захотелось зевнуть. Но он тут же  понял,  что  этого
делать не стоит - кто знает, что означает подобный жест на родине прингла,
- и подавил зевок.
     - Что ж, пожалуй, мне стоит вернуться в постель и попытаться заснуть.
Спасибо за интересную беседу, Кулла.
     - Вшегда готов вам помочь, Джейкоб. Шпокойной ночи.
     Едва Джейкоб рухнул в кровать, как тут же погрузился в глубокий сон.



                      6. ФАЗОВЫЙ СДВИГ И ДИФРАКЦИЯ

     Мягкий  жемчужно-серый  свет  лился  сквозь  иллюминаторы   на   лица
зрителей, наблюдавших за несущейся навстречу поверхностью Меркурия.
     Почти  все,  кто  был  свободен  от  дел,   собрались   в   гостиной,
прилепившись к иллюминаторам, не в силах оторвать глаз от суровой  красоты
планеты. Разговаривали шепотом, в  салоне  витало  какое-то  торжественное
благоговение. Вскоре  и  вовсе  повисла  тишина,  нарушаемая  лишь  легким
потрескиванием, происхождение которого Джейкоб не мог определить.
     Поверхность Меркурия  испещряли  кратеры  и  длинные  каньоны.  Из-за
отсутствия  атмосферы  на   планете   тени,   отбрасываемые   неровностями
ландшафта,  казались  абсолютно  черными,  резко  контрастируя  с   яркими
серебристыми красками пейзажа, во многом напоминавшего лунный.
     Во многом,  но  не  во  всем.  Следы  древних  катаклизмов  виднелись
повсюду. От рваных шрамов тянулись глубоко трещины, испещрившие  солнечную
сторону планеты.
     Протоны,   рентгеновские   лучи   пробивали   магнитосферу   планеты,
смешиваясь с ослепительным солнечным светом и рождая настоящую  вакханалию
излучений!
     Планета походила на обитель неприкаянных душ. На Чистилище.
     Джейкобу пришли на ум строки  из  древнего  японского  стихотворения,
написанного еще до эпохи хайку.
     "Издавна слышал я о дороге, которой мы напоследок пойдем... вчера иль
сегодня - не думал..."
     - Вы что-то сказали?
     Джейкоб пришел в себя и обернулся. Рядом стоял Кеплер.
     - Нет-нет, ничего. Тут на стуле не ваш пиджак?
     Он передал доктору  свернутый  в  подушку  велюровый  пиджак.  Кеплер
улыбнулся.
     - Прошу прощения, но в жизни  встречаются  и  весьма  неромантические
происшествия.  Даже  космическим  странникам  время  от  времени  все-таки
приходится принимать  душ.  Естественно,  оставляя  пиджак  за  дверью.  А
Буббакуб, видимо,  не  может  устоять  перед  искушением.  Всякий  раз  по
возвращении из душа я обнаруживаю Буббакуба спящим на моем пиджаке.  Когда
вернемся на Землю, куплю ему такой же. Так о чем мы с вами говорили?
     Джейкоб указал на мчащуюся на них снизу поверхность.
     - Теперь я  понимаю,  почему  Луну  астронавты  называют  "спортивной
площадкой". Здесь-то не порезвишься.
     Кеплер кивнул.
     - Да, но  все-таки  летать  сюда  гораздо  лучше,  чем  работать  над
каким-нибудь тупым "прикладным" проектом на Земле!
     Кеплер умолк, словно  сдерживая  едкие  слова.  Затем,  как-то  сразу
сникнув, повернулся к иллюминатору и пустился в новые объяснения:
     - Первые исследователи, Антониоди и Скиапарелли, назвали  этот  район
Область Харит. А вон тот огромный старый кратер носит имя Гете.
     Кеплер указал на темные нагромождения скал, отчетливо  различимые  на
фоне слепящей равнины.
     - Это окрестности северного полюса. Вот под теми скалами имеется сеть
пещер, которые и позволили основать базу "Гермес".
     Кеплер выглядел очень солидно. Разве  что  обвислый  ус,  то  и  дело
попадавший ему в рот, несколько смазывал это впечатление,  внося  в  облик
ученого карикатурные черточки. Нервозность, постоянно им владевшая, сейчас
словно бы отпустила его. "Влияние Меркурия!" - подумал Джейкоб.
     Несколько раз в течение полета, когда разговор касался Библиотеки или
Развития,  на  лице  Кеплера  появлялось  странное  выражение.  Будто  ему
хотелось  в  чем-то  открыться,  но  он  никак  не  решался.   Исполненный
замешательства  взгляд,  растерянность  жестов...  Ученый  словно   боялся
чьих-то упреков, страшился выдать свое мнение.
     По некотором размышлении  Джейкоб  решил,  что  догадался  о  причине
загадочного поведения Кеплера. Глубокая религиозность! Веская причина  для
молчания.  После  Контакта   в   результате   длительного   противостояния
рубашечников и шкурников религия оказалась буквально  разорванной  на  две
части.
     Сторонники фон Даникена придерживались веры в  некую  высшую  (но  не
всемогущую) расу, которая когда-то уже оказала влияние на  человечество  и
может сделать это еще раз. Последователи неолитической этики считали,  что
божественным началом является сам человек.
     Само существование тысяч бороздящих космос рас, среди которых не было
ни одной,  исповедовавшей,  хоть  что-то,  отдаленно  напоминавшее  земную
религию,   нанесло   непоправимый   ущерб    земной    идее    всемогущего
антропоморфного Бога.
     Большинство  последователей   оформленных   новых   вероучений   либо
примыкали  кто  к  рубашечникам,  кто  к  шкурникам,  либо   ударялись   в
философский  теизм.  Основная  же  масса  верующих  по-старому  давно  уже
старалась затаиться, не выделяться во всеобщем гвалте.
     Джейкоб часто спрашивал себя, не ждут ли они знамения.
     Но для современного общества  настоящий  позор  в  том,  что  человек
вынужден скрывать свои взгляды! Было бы любопытно узнать мнение Кеплера на
этот счет. Но Джейкоб и  не  пытался  расспрашивать  ученого,  уважая  его
нежелание касаться подобных вопросов.
     С профессиональной  же  точки  зрения  Джейкоба  интересовало,  каким
образом подобное отстранение от остального мира  повлияло  на  психическое
состояние Кеплера. Ученый испытывал нечто большее, чем обычные философские
затруднения, и это нечто не могло не наложить отпечатка на его психику. Не
случайно рядом с Кеплером постоянно находилась доктор Мартин,  то  и  дело
подсовывая ему какие-то таблетки.
     Джейкоб  заметил,  как  к  нему  возвращаются  его  старые  привычки,
подзабытые  за  спокойные   месяцы,   проведенные   в   Центре   Развития.
Любопытство, например. Ему  вдруг  захотелось  узнать,  что  за  лекарства
принимает доктор Кеплер и  в  чем  заключается  настоящая  работа  доктора
Мартин.
     Милдред Мартин все еще  оставалась  для  него  совершенно  загадочной
фигурой. За время полета ему ни разу не удалось проникнуть сквозь броню ее
отстраненного  дружелюбия.  Ее  насмешливая  снисходительность  явно  была
наигранной, как, впрочем, и нескрываемое доверие доктора Кеплера.  Джейкоб
мог сказать лишь одно: мысли этой худощавой привлекательной  женщины  явно
были заняты чем-то далеким от окружающего.
     Он взглянул на Мартин, сидевшую рядом с Ла  Роком.  Странная  парочка
была полностью поглощена беседой. Мартин увлеченно  рассказывала  о  своих
исследованиях о влиянии цвета и интенсивных излучений на психосоматическое
поведение.  Джейкоб  уже  слышал  об   этом   на   встрече   в   Энсенаде.
Присоединившись к  экспедиции,  доктор  Мартин  первым  делом  максимально
изолировала  участников  проекта  "Прыжок  в   Солнце"   от   психогенного
воздействия окружающей среды, дабы  убедиться  в  том,  что  неразгаданные
"явления" -  всего  лишь  изощренные  галлюцинации,  вызванные  состоянием
стресса.
     Ее дружба с Ла Роком за время полета,  похоже,  окрепла.  Она  охотно
слушала разглагольствования репортера о сгинувших цивилизациях  и  древних
пришельцах,   посетивших   Землю   в   незапамятные   времена.   Ла   Рок,
воодушевленный ее вниманием, пустил в ход все свое красноречие,  по  части
которого был большой мастер. Порой их беседы  в  общей  гостиной  собирали
толпы слушателей.
     Джейкоб  по-прежнему  чувствовал  себя  неловко  с   Ла   Роком.   Он
предпочитал общество более прямолинейных существ,  например,  Куллы.  Этот
чужак определенно начинал ему нравиться, несмотря на  устрашающие  зубы  и
зловещего цвета глаза. Как выяснилось, вкусы прингла во многом совпадали с
его собственными. Кулла изливал на Джейкоба поток бесхитростных вопросов о
Земле и ее обитателях. Его вопросы крутились в основном вокруг одной  темы
- отношения людей к своим подопечным. Когда же он узнал, что  Джейкоб  сам
принимал активное участие в проектах развития  шимпанзе,  дельфинов,  а  с
недавних пор  собак  и  горилл,  то  его  уважение  к  землянину  возросло
безмерно. Кулла никогда не отзывался о технике  людей  как  об  архаичной,
хотя ни для кого не было секретом,  что  земные  технологии  -  уникальный
реликт, чудом сохранившийся в Галактике. Но, в конце концов, ни одна  раса
не достигла всего, что имеет, сама, без посторонней помощи, начав с  нуля.
И в Библиотеке этот факт  был  прекрасно  известен.  Кулла  с  энтузиазмом
рассуждал о пользе, которую может принести Библиотека его новым друзьям  -
людям и шимпанзе.
     Как-то раз чужак увязался за Джейкобом в гимнастический  зал,  где  с
нескрываемым интересом, так и светившимся в гигантских блюдцах его красных
глаз, следил за тем, как Джейкоб изводит себя  марафонской  дистанцией.  К
тому же Джейкоб смог убедиться, что чужак охотно откликается на грубоватый
юмор. Должно быть, сексуальные нравы  принглов  не  слишком  разнились  от
человеческих. Именно обмен непристойными шутками в  большей  степени,  чем
что-либо  еще,  помог  Джейкобу  осознать,  как   далеко   занесло   этого
долговязого представителя цивилизации принглов от родного дома.  Ему  было
бы интересно узнать, так же одиноко  Кулле,  как  на  его  месте  было  бы
одиноко человеку?
     А во время бурной дискуссии, какой сорт пива - "Туборг" или же  "L-5"
- лучше, Джейкоб поймал себя на впечатлении, что  перед  ним  не  В.З.,  а
хорошо воспитанный человек со странным дефектом речи.
     Но все встало на свои места, когда  совершенно  внезапно  между  ними
раскрылась непреодолимая пропасть.
     Джейкоб рассказывал Кулле о классовой  борьбе,  сотрясавшей  Землю  в
прежние времена. Но чужак, похоже, не  понимал  ни  слова.  Джейкоб  хотел
проиллюстрировать суть китайской поговоркой: "Крестьянин всегда вешается у
дверей своего хозяина". Внезапно глаза  чужака  полыхнули  красным  огнем,
послышалось возбужденное поскрипывание гигантских зубов. Джейкоб изумленно
взглянул на своего нового приятеля и поспешил сменить тему.
     Кулла примостился у иллюминатора рядом со своим опекуном  Буббакубом.
На фоне возбужденной толпы оба поражали полной невозмутимостью.
     Кеплер легко похлопал Джейкоба по  руке,  привлекая  его  внимание  к
собственному иллюминатору.
     - Капитан вот-вот  включит  замедляющие  экраны,  и  скорость  потока
пространства-времени начнет падать. При этом  возникает  очень  интересный
эффект. Не пропустите!
     - Кажется, корабль в этот момент как  бы  заставляет  скользить  мимо
материю космоса, уподобляясь доске, на гребне волны, скользящей к берегу.
     - Нет, мистер Демва, это распространенная ошибка Космический  серфинг
- лишь красивая метафора, используемая популяризаторами. Когда я говорю  о
пространстве-времени, я имею в виду вовсе не материю. Пространство и время
не являются веществом. По мере приближения к планетарной  сингулярности  -
то есть  искривлению  пространства,  создаваемому  планетой  -  мы  должны
приспосабливаться   к   изменению   набора   параметров   для    измерения
пространства-времени.  Природа  словно   хочет,   чтобы,   приближаясь   к
массивному телу, мы постепенно меняли  длину  своих  линеек  и  ход  своих
часов.
     - И, как я понимаю, капитан управляет кораблем при приближении  таким
образом, чтобы это изменение протекало медленно и незаметно?
     - Совершенно верно! В прежние времена процесс  посадки,  конечно  же,
носил   куда   более   резкий    характер.    Приспособление    к    новой
пространственно-временной масштабности либо  происходило  при  непрерывном
торможении корабля с  помощью  реактивных  двигателей,  либо  он  попросту
врезался  в  поверхность  планеты,  мгновенно  попадая  в  новую   систему
измерений. Теперь же  мы  свертываем  пространство-время  подобно  старому
ковру.  Ох,  -  Кеплер  тихо  рассмеялся,  -   опять   меня   занесло   на
"материальную" аналогию.  -  Он  помолчал,  затем  продолжил:  -  Один  из
побочных продуктов этого процесса -  получение  нейтрония  в  промышленных
масштабах. Но основная цель все же - безопасная посадка.
     - Так что же мы увидим, когда пространство начнут запихивать в мешок?
     Кеплер показал на иллюминатор.
     - Смотрите, уже началось.
     За окном исчезали звезды: яркие точки,  в  изобилии  разбросанные  по
черному бархату, медленно тускнели. Вскоре их осталось  совсем  немного  -
туманные пятнышки цвета охры на фоне абсолютного мрака.
     Планета тоже изменилась. Свет, отраженный  от  поверхности  Меркурия,
потерял   резкость.   Жар   ослаб.   Сама   поверхность,   потеряв   былую
ослепительность, сильно потемнела.
     Кроме того, она стала ближе. Медленно, но  совершенно  явно  горизонт
терял кривизну. Объекты на Меркурии, прежде едва  различимые,  становились
по мере приближения "Брэдбери"  все  более  и  более  отчетливыми.  Внутри
огромных метеоритных  кратеров  обнаружились