ном
месте, какое только может придумать.
   Но... как? Последнее, что я помню: я  лежу  обнаженный  под  падающим
снегом, почти умираю, и ни следа помощи!
   Двер не удивился тому, что жив. Мне  всегда  везло,  думал  он,  хотя
думать так - значит бросать вызов судьбе. Во всяком  случае,  ясно,  что
Ифни еще не покончила с ним, у нее еще немало способов увлечь  его  вниз
по тропе удивлений и судьбы.
   Потребовалось несколько попыток, чтобы открыть  тяжелые,  непослушные
веки,  и  вначале  перед  глазами  все  расплывалось.  Запоздалые  слезы
рассеивали и смывали единственный источник света  -  колеблющееся  пламя
слева.
   - Ух! - Двер отпрянул от приблизившейся темной тени. Тень  неожиданно
превратилась в  щетинистую  морду  со  сверкающими  черными  глазами,  с
высунутым между белыми зубами языком. Стало видно и все существо: гибкая
маленькая фигура, черная шерсть, проворные коричневые лапы.
   - А... это ты, - выдохнул Двер, и  собственный  голос  показался  ему
щекочущим и стылым. Неожиданное движение оживило  ощущения,  в  основном
неприятные от многочисленных царапин, ожогов и синяков, и каждый из  них
кричал о боли и обиде. Двер посмотрел на улыбающегося  нура  и  поправил
свою предыдущую мысль:
   Мне всегда везло, пока я не встретил тебя.
   Двер осторожно приподнялся  и  увидел,  что  лежит  на  груде  мехов,
брошенных на песчаный пол, на котором видны куски костей и раковин.  Эти
неопрятные остатки резко контрастируют с остальным небольшим  помещением
- балками, столбами, панелями, все это блестит в  тусклом  свете  свечи,
которая мерцает на богато украшенном резьбой  столе.  Каждая  деревянная
поверхность носит на себе следы тонкой работы зубов квуэнов,  вплоть  до
угловых кронштейнов, покрытых кружевной, обманчиво крепкой резьбой.
   Двер поднял руки.  Пальцы  забинтованы,  причем  слишком  хорошо  для
квуэнов. Досчитав до десяти и видя, что длина пальцев не изменилась,  он
испытал облегчение, хотя  знал,  что  иногда  при  обморожении  отмирают
кончики пальцев, а все остальное остается нетронутым. С  трудом  сдержал
порыв зубами сорвать повязки и узнать немедленно.
   Терпение. Что бы ты  сейчас  ни  сделал,  происшедшего  не  изменить.
Колющая - словно от булавок и иголок - боль говорила ему, что он  жив  и
что его тело стремится  выздороветь.  И  это  сознание  позволяло  легче
переносить боль.
   Двер откинул меха, чтобы увидеть ноги. Они на месте, слава Яйцу, хотя
пальцы ног тоже в бинтах. Если,  конечно,  они  еще  есть,  эти  пальцы.
Старый Фаллон много лет ходил на охоту в специальной обуви,  после  того
как едва не погиб на леднике. Тогда его ноги превратились в бесформенные
обрубки. Тем не менее  Двер  прикусил  губу  и  сосредоточился,  посылая
сигналы, встречая сопротивление  и  приказывая  пальцам  ног  двигаться.
Колющая боль ответила на его усилия, заставив его замигать  и  зашипеть,
но он продолжал пытаться, пока  ноги  не  начали  захватывать  судороги.
Наконец Двер удовлетворенно откинулся. Он смог пошевелить самыми важными
пальцами - самым большим и самым маленьким на обеих ногах. Возможно, они
повреждены, но он будет ходить и бегать нормально.
   Облегчение подействовало на него, как порция крепкой выпивки. Он даже
рассмеялся вслух - четыре коротких  резких  всхлипа,  которые  заставили
Грязнолапого посмотреть на него.
   - Значит, это тебе я обязан жизнью? Ты побежал на поляну с криком "На
помощь?" - выговорил Двер.
   Грязнолапый отшатнулся: нур словно понял, что над ним смеются.
   Перестань, сказал сам себе Двер. Насколько тебе известно, это  вполне
может оказаться правдой.
   Другие повреждения того типа, который он не раз переживал в  прошлом.
Несколько  ран  зашиты  ниткой  с  иглой,  нить  наложена  крест-накрест
искусной аккуратной рукой. Двер посмотрел на  эту  работу  и  неожиданно
узнал ее по прошлому своему опыту. Он  снова  рассмеялся,  узнав  своего
спасителя по следам, оставленным по всему телу.
   Ларк. Но как он мог узнать ?
   Очевидно, брат сумел отыскать дрожащую группу в снегопад и  притащить
его в одну из квуэнских крепостей в холмах. И если  я  это  пережил,  то
Рети уж подавно. Она моложе и откусит смерти руку, если та  когда-нибудь
придет за ней.
   Двер некоторое время удивленно разглядывал бледные  пятна  на  руках.
Потом вспомнил. Золотая жидкость  мульк-паука  -  кто-то,  должно  быть,
отлепил ее в тех местах, где она прилипла.
   Ощущение в этих местах было странное. Не  вполне  оцепенение,  скорее
сохранение  -  попытка  одолеть  время.  У  Двера  появилось   необычное
впечатление: словно части его плоти моложе, чем были  раньше.  Возможно,
эти участки даже переживут его тело, когда все остальное умрет.
   Но пока я еще не умер, Один-в-своем-роде, подумал он.
   Умер мульк-паук. Теперь он никогда не закончит свою коллекцию.
   Он вспомнил пламя и взрывы. Надо убедиться, что с Рети  и  глейевером
все в порядке.
   - Вероятно, ты не побежишь и не приведешь моего брата? - спросил он у
нура, который в ответ только посмотрел на него.
   Со вздохом Двер набросил меха на  плечи,  потом  осторожно  встал  на
колени, преодолевая волны боли. Ларку не понравится, если он порвет  эти
аккуратные стежки, поэтому он  двигался  осторожно  и  вставал,  держась
рукой за стену. Когда головокружение прошло, он подошел к резному  столу
и взял свечу в глиняном подсвечнике. Теперь к двери -  низкому  широкому
отверстию,  прикрытому  занавесом  из  висячих   деревянных   пластинок.
Пришлось наклониться, проходя через дверь, рассчитанную на квуэнов.
   Налево и направо уходил совершенно темный туннель. Двер выбрал  левое
направление, потому что здесь туннель шел слегка вверх.  Конечно,  синие
квуэны строят свои подводные крепости по собственной  логике.  Двер  мог
заблудиться даже в знакомых коридорах плотины Доло, когда играл в прятки
с друзьями по яслям.
   Было болезненно и неловко идти так, чтобы вся тяжесть приходилась  на
пятки. Вскоре он пожалел  о  своем  упрямстве,  которое  послало  его  в
странствие, стащило с  постели  выздоравливающего.  Но  несколько  дуров
спустя  упрямство  было  вознаграждено  звуками   тревожного   разговора
откуда-то спереди. Двое говорящих явно  люди  -  мужчина  и  женщина,  а
третий - квуэн. Не Ларк и не Рети, хотя слышимые урывками голоса кажутся
знакомыми. И напряженными. Охотничья чувствительность  Двера  к  сильным
чувствам  теперь  приносила  ощущения  не   менее   острые,   чем   боль
обмороженных пальцев рук и ног.
   - ...наши народы - прирожденные союзники. Всегда ими были. Вспомните,
как наши предки помогли вашим свергнуть тиранию серых.
   -  Как  мой  народ  пришел  на  помощь  вашему,  когда  табуны   уров
преследовали людей повсюду за  пределами  крепости  Библос?  Когда  наши
крепости укрывали ваших преследуемых фермеров и их семьи, пока их  число
не выросло настолько, что они смогли сражаться?
   Этот голос, доносящийся из двух или большего количества ножных щелей,
как понял Двер, принадлежит  квуэнской  матроне.  Вероятно,  главе  этой
горной плотины. Ему не понравилось то, что он услышал. Задув  свечу,  он
направился в сторону неяркого света, который шел из двери впереди.
   - Вы об этом меня просите? - продолжала матриарх,  говоря  различными
щелями. Тембр ее англика изменился. - Если вам  нужно  убежище  от  этой
ужасной бури, я и мои сестры предлагаем его. Пять  пятерок  человеческих
поселенцев, наших соседей и друзей, могут привести своих детей и  шимпов
и других мелких животных. Я уверена, что остальные матери  озер  в  этих
холмах поступят так же. Мы будем защищать их здесь, пока ваши преступные
братья не  улетят  или  пока  не  разнесут  этот  дом  в  клочья  своими
могущественными силами, заставив воду озера кипеть от жара.
   Эти слова были настолько неожиданны, настолько не имели  контекста  в
затуманенном сознании Двера, что он не смог их понять.
   Мужчина хмыкнул.
   - А если мы просим большего?
   - Ты хочешь сказать, что вы просите  наших  сыновей?  Их  мужества  и
острых клешней? Их бронированных панцирей, таких прочных и в то же время
мягких, как сыр, под ударами буйурской стали? - Свистящие  слова  матери
квуэнов  напоминали  шипение  закипающего  котла.  Двер  насчитал   пять
перекрывающих друг друга нот: одновременно работали все ножные щели.
   - Это и есть больше, - продолжила она после паузы.  -  Действительно,
намного больше. И ножи из буйурской стали подобны плетям из  мягкого  бу
по сравнению с тем новым, чего мы все боимся.
   Двер  остановился  за  углом,  откуда  ему  были   видны   освещенные
несколькими свечами лица говорящих. Он заслонил  глаза,  гладя  на  двух
людей: смуглого мужчину со  строгим  лицом  лет  сорока  с  небольшим  и
коренастую женщину лет на десять моложе, со светлыми волосами, убранными
с широкого лба и  плотно  связанными  сзади.  Квуэнская  матрона  слегка
покачивалась, подняв две ноги и демонстрируя блеск когтей.
   - Чего нового вы боитесь, достойная  мать?  -  хрипло  спросил  Двер.
Повернувшись к людям, он продолжал:
   - Где Ларк и Рети? - Он мигнул. - И еще... был глейвер.
   - С ними все в порядке. Они все ушли  на  Поляну  с  жизненно  важной
информацией,  -  ответила  со  свистом  матриарх-квуэн.  -  А  ты,  пока
выздоравливаешь, окажешь  честь  нашему  озеру  как  гость.  Меня  зовут
Зубы-Острые-Как-Нож. - Она наклонила панцирь, оцарапав пол.
   -  Двер  Кулхан,  -  ответил  он,  неловко  пытаясь  поклониться   со
скрещенными на груди руками.
   - Как ты, Двер?  -  спросил  мужчина,  протягивая  руку.  -  Тебе  не
следовало вставать и ходить.
   - Я бы сказала, что решать это самому капитану  Кулхану,  -  заметила
женщина. - Нам нужно многое обсудить, если он готов.
   Двер уставился на них.
   Дэйнел Озава и... Лена Стронг.
   Ее он знает. В сущности они  должны  были  встретиться  на  Собрании.
Что-то имеющее отношение к глупой мысли о туризме.
   Двер покачал головой. Она использовала слово, необычное и пугающее.
   Капитан.
   - Поднята милиция, - сообразил он наконец, сердясь на то, что слишком
медленно соображает.
   Дэйнел  Озава  кивнул.  Как  главный  лесничий  Центрального  Хребта,
номинально он был начальником Двера, хотя Двер встречался с  ним  только
на  собраниях.  Озава   был   человек   с   поразительным   интеллектом,
представитель мудрецов,  имеющий  право  принимать  решения  в  вопросах
закона и традиций. А что касается Лены Стронг, то у этой блондинки очень
подходящая фамилия. Она была женой  фермера,  пока  дерево  не  упало  -
случайно, как она утверждает, - на ее неумелого  мужа,  после  чего  она
оставила свой дом и стала главой лесорубов и пильщиков на реке.
   - Тревога высшего уровня, - подтвердил Озава. - Призваны все отряды.
   - Что... все? Чтобы поймать маленькое племя  сунеров?  Лена  покачала
головой.
   - Семью девушки за Риммером? Нет, дело в гораздо большем.
   - Тогда...
   И туг Двер вспомнил. Смутные очертания парящего чудовища, изрыгающего
струи пламени.
   - Летающая машина.
   - Верно, - кивнул Дэйнел. - Та, которую ты встретил...
   -   Позвольте   догадаться.   Какие-то   горячие   головы   раскопали
сокровищницу.
   Мечтатели и  бездельники  всегда  гонялись  за  слухами  о  сказочных
сокровищах.  Не  за  мусором,  а   за   специально   законсервированными
сокровищами  улетевших  буйуров.  Дверу  часто  приходилось   возвращать
искателей,  которые  заходили  слишком  далеко.   Неужели   какие-нибудь
рассерженные молодые уры действительно нашли  древнее  оружие  богов?  И
вначале захотели испытать его на  двух  одиноких  людях,  захваченных  в
паутину мульк-паука, прежде чем решать  с  его  помощью  другие  древние
споры?
   Лена Стронг вслух рассмеялась.
   - О, он чудо, Дэйнел! Какая теория! Если бы она была правильной!
   Двер поднес руку к голове. Дрожь водяного колеса казалась напряженной
и неровной.
   - Ну? Так в чем же правда? - раздраженно спросил он  и  уставился  на
лицо Озавы. Тот ответил, кратко подняв глаза к небу.
   - Не может быть, - прошептал Двер.
   Он почувствовал странную отчужденность, отвлеченность.
   - Тогда все кончено, и я лишился работы - так?
   Двое людей подхватили его под руки, когда  Двер  понял,  что  лишился
того, что заставило его прийти сюда, удерживало в сознании, - долга.
   Галакты. Здесь, на Склоне, подумал он, когда его несли  по  коридору.
Он наконец настал. Судный день.
   Больше  ничего  нельзя  сделать.  Что  бы  он  ни  делал,   все   это
безразлично.
   Очевидно, мудрецы с этим не согласны. Они  считают,  что  судьбу  еще
можно отвратить или по крайней мере смягчить.
   Лестер Кембел и его помощники готовят планы, понял Двер на  следующее
утро, когда снова встретился с двумя  людьми,  на  этот  раз  на  берегу
горного озера, окруженного лесом. Даже на плотине росли деревья, смягчая
ее  грациозные  очертания  и  помогая  прочнее   связать   структуру   с
местностью.  Лежа  на  элегантной  деревянной   скамье,   Двер   отпивал
прохладный напиток из  кубка  урского  стекла,  глядя  на  двух  послов,
которые были направлены специально для встречи с ним.
   Очевидно, руководители землян  ведут  сложную,  многоуровневую  игру,
уравновешивая  интересы  отдельных  рас  с  пользой  для  всей   Общины.
Грубоватую,   с   открытым   лицом   Лену   Стронг,   по-видимому,   эта
двусмысленность не смущала, в отличие от Дэйнела Озавы, который объяснял
Дверу различное отношение рас к тому  факту,  что  вторгшиеся  чужаки  -
люди.
   Хотел бы я, чтобы Ларк задержался. Он помог бы  разобраться  во  всем
этом. Даже после ночного сна Двер соображал туго.
   - Я все же не понимаю, что делают авантюристы люди здесь,  во  Второй
галактике? Мне казалось, земляне - грубые невежественные дикари  даже  в
своей собственной малой части Четвертой галактики!
   - Почему мы здесь, Двер? - ответил Озава. - Наши предки прилетели  на
Джиджо спустя несколько десятилетий после открытия звездных перелетов.
   Двер пожал плечами:
   - Они были эгоистичными ублюдками, готовыми поставить  под  удар  всю
расу, лишь бы найти место для размножения.
   Лена фыркнула, но Двер с задранным подбородком продолжал:
   - Ничто другое не имеет смысла.
   Наши предки были эгоцентричными мошенниками, сказал однажды Ларк.
   - Ты не веришь рассказам о преследовании и бегстве? - спросила  Лена.
- О необходимости спрятаться или умереть? Двер пожал плечами.
   - А  как  же  г'кеки?  -  спросил  Озава.  -  Их  предки  говорили  о
преследованиях. И теперь мы узнаем, что  вся  их  раса  была  уничтожена
союзом Наследников. Разве  это  не  делает  правдоподобным  обвинение  в
геноциде?
   Двер отвел взгляд.. Никто из знакомых ему г'кеков не был убит. Должен
ли он оплакивать миллионы, уничтоженные давным-давно?
   - Зачем спрашивать меня? - раздраженно сказал он. - Разве то,  что  я
скажу, что-то изменит?
   - Может, и изменит. - Дэйнел наклонился вперед.  -  Твой  брат  очень
умен, но он еретик. Ты разделяешь его веру? Ты тоже  думаешь,  что  этой
планете будет лучше без нас? Мы должны умереть, Двер?
   Двер видел, что его проверяют. Как опытный охотник,  он  очень  ценен
для милиции - если ему можно доверять. Двер ощущал на себе  их  взгляды,
испытующие, взвешивающие.
   Вне всякого сомнения, Ларк глубже и умнее любого человека,  знакомого
Дверу. Его аргументы кажутся разумными,  когда  он  страстно  говорит  о
ценностях, больших, чем простое животное размножение, и  уж,  во  всяком
случае, гораздо  более  разумными,  чем  оптимизм  Сары,  основанный  на
математике и на "что если". Двер по собственному опыту знал,  что  такое
исчезновение  вида  -  утрата  прекрасного,  которое  никогда  не  будет
восстановлено.
   Может, действительно, было бы лучше, если бы Джиджо в соответствии  с
первоначальным планом оставалась нетронутой.
   Но Двер знал и самого себя.  Когда-нибудь  он  женится,  если  найдет
подходящего партнера, и у него будет  столько  детей,  сколько  позволят
жена и мудрецы; он будет пить горячее вино их любви, которое они дадут в
ответ на его преданность.
   - Я буду  сражаться,  если  вы  об  этом  спрашиваете,  -  сказал  он
негромко, может быть, стыдясь это признавать. - Если это потребуется для
того, чтобы выжить.
   Лена коротко удовлетворенно кивнула. Дэйнел негромко вздохнул.
   - Сражаться, может, и не  потребуется.  Твои  обязанности  в  милиции
будут выполнять другие. Двер сел.
   - Из-за этого? - Он показал на свои перевязанные ноги и  левую  руку.
Бинты с  правой  уже  сняли.  Средний  палец  уже  не  самый  длинный  -
неприятная, но не калечащая ампутация, и рана быстро заживает под  мазью
треки.
   - Я скоро выздоровею и буду готов.
   - Я подхожу к этому, - кивнул Озава. - Нам ты  нужен  для  выполнения
трудного задания. И прежде чем я объясню, ты должен поклясться,  что  ни
слова не скажешь ни одной живой душе, особенно твоему брату.
   Двер смотрел на этого мужчину. Будь на его месте кто-то другой, он бы
презрительно рассмеялся. Но он верил Озаве. И как ни любит  Двер  своего
брата, как ни восхищается им, Ларк, несомненно, еретик.
   - Это ради добра? - спросил он.
   - Я в это верю, - искренне ответил старший. Двер тяжело вздохнул.
   - Хорошо. Послушаем, что вы имеете в виду.

Аскс

   Чужаки потребовали, чтобы им показали шимпанзе, потом удивлялись тем,
что мы привели, как будто никогда таких не видели.
   Ваши шимпы не говорят! Но почему?
   Лестер ответил, что не знает. Конечно, шимпанзе способны выучить язык
жестов. Но разве у них  появились  новые  способности  после  того,  как
корабль "Обитель" улетел на Джиджо?
   Возражение  Лестера  не  произвело  впечатления  на  чужаков.  И   на
представителей других Шести тоже. Впервые я/мы  ощутил  что-то  скрытое,
обманчивое в манерах моего/нашего коллеги человека. Он знает больше, чем
говорит. Но наш упрямый реук отказывается открывать больше.
   И это не единственная такая тревога. Квуэны отказываются  говорить  о
своих лорниках. Наши братья г'кеки  откатываются  от  новости,  что  они
последние в своем роде. И все мы приходим в  ужас  при  виде  того,  как
роботы чужаков возвращаются на базу, нагруженные усыпленными глейверами.
Они похищают их в далеких стадах для анализа, проводимого в тех  некогда
веселых павильонах, которые мы предоставили гостям.
   - Это и есть возвращение невинности, обещанное свитками?  -  спросила
Ур-Джа, и сомнение, как пар, исходило из ее опущенного рыла. - Как может
из преступления вырасти благословение?
   Если бы только мы могли расспросить глейверов. Этого ли  они  хотели,
когда избрали тропу Избавления?

Ларк

   - Вы только  посмотрите,  кто  это!  Я  удивлена,  что  тебе  хватает
смелости показываться здесь!
   Улыбка женщины казалась  одновременно  лукавой  и  насмешливой.  Линг
сняла пластиковые  перчатки  и  отвернулась  от  глейвера,  лежащего  на
лабораторном столе с датчиками на черепе.  В  помещении  было  несколько
столов на подмостках, за которыми при свете ярких  ламп  работали  люди,
г'кеки и уры. Они выполняли простые  механические  задания,  которым  их
научили, помогая своим  нанимателям  исследовать  образцы  разнообразной
экосистемы Джиджо.
   Ларк оставил свой рюкзак у входа. Но теперь снова поднял его.
   - Я уйду, если хочешь.
   - Нет, нет. Останься. - Линг пригласила  его  пройти  в  лабораторию,
которая была перемещена в тенистый лес  в  ту  самую  ночь,  когда  Ларк
последний раз видел прекрасную  женщину  из  отряда  чужаков.  Тогда  же
черная станция погрузилась под землю, подняв фонтан  земли  и  сломанной
растительности. Причина обоих этих действий была по-прежнему неясна,  но
старейшины  считали,  что  это   имеет   отношение   к   насильственному
уничтожению одного из роботов пришельцев. Это событие  его  брат  должен
был непосредственно наблюдать.
   Затем  свидетельство  Рети,  девушки  из-за  гор,  подкрепленное   ее
сокровищем - необычной металлической машино