сверкающей поверхности. Готова ты, Джиджо, или нет - я иду!
     Ему нравится пронзать напряженную границу между небом и морем, на мгновение лететь в невесомости, а затем снова погружаться с всплеском и пеной. Тем не менее он не сразу решился вдохнуть. Приборы предсказывают земноподобную атмосферу, тем не менее он нервничал при первом вдохе.
     Во всяком случае вкус у воздуха лучше, чем у воды. Каа развернулся, радостно молотя хвостом. Он доволен, что лейтенант Тш'т из всех добровольцев выбрала его. Он первый дельфин, первый уроженец Земли, который поплыл в этом сладком чужом море.
     И тут он увидел рваную серо-коричневую линию, очень близкую, пересекающую весь горизонт.
     Берег.
     Горы.
     Он остановил вращение, чтобы разглядеть континент - населенный, как они уже знают. Но кем?
     Никакой разумной жизни на Джиджо не должно быть.
     Может, они просто прячутся здесь, как и мы, от враждебного космоса. Это одна из теорий.
     По крайней мере мы выбрали приятную планету, добавил он, наслаждаясь воздухом, водой и великолепными рядами облаков над гигантскими горами. Интересно, вкусная ли здесь рыба.

     Мы ждем тебя,
     Нервничая в тесном шлюзе.
     Может, нам поиграть в карты?

     Каа поморщился, уловив сарказм лейтенанта. Он торопливо ответил пульсирующими волнами.

     Судьба снова улыбнулась нам,
     Усталой банде мошенников.
     Добро пожаловать, друзья, на .

     Может показаться самонадеянным, что он снова помянул богиню случая и судьбы, капризную Ифни, которая всегда готова преподнести экипажу ?Стремительного? новый сюрприз. Еще одно неожиданное несчастье или чудесное спасение. Но Каа всегда чувствовал близость к этой неформальной богине космонавтов. В Террагентской исследовательской службе могут быть пилоты и получше его, но никто так не уважает случай. Разве не прозвали его Счастливчиком?
     До последнего времени он им и был.
     Он услышал снизу звук открывающихся дверей-раковин. Вскоре к нему присоединятся Тш'т и остальные - в этом первом осмотре поверхности Джиджо, планеты, которую они до сих пор видели недолго только с орбиты, а потом из глубочайшей и самой холодной морской впадины. Вскоре появятся его товарищи, но у него есть еще несколько мгновений одиночества - шелковистая вода, ритмы прилива, ароматный воздух, небо и облака.
     Взмахнув хвостом, он приподнялся в воде и осмотрелся. Это не обычные облака, понял Каа, глядя на огромную гору, возвышающуюся на востоке, чья вершина окутана белыми завитками. Линзы, имплантированные в правый глаз, настроились на спектральный анализ, посылая сигналы в оптический нерв: пар, двуокись углерода, подземный жар.
     Вулкан, понял Каа, и его возбуждение и радость чуть схлынули. В геологическом смысле очень неспокойная часть планеты. Те же силы, которые делают эту часть хорошим убежищем, одновременно могут и принести опасность.
     Наверно, этим и объясняются стоны, подумал он. Сейсмическая активность. Взаимодействие мини-землетрясений и прорывов газа из коры с накрывающим их слоем моря.
     Но тут его внимание привлекло еще что-то - примерно в том же направлении, но гораздо ближе, бледное пятно, которое тоже могло бы быть облаком, если бы не то, как оно движется: хлопает, подобно птичьему крылу, и раздувается под ветром.
     Парус, решил Каа. Он следил, как корабль поворачивает через фордевинд - двухмачтовая шхуна, грациозная, такая знакомая по Карибскому морю дома.
     Нос ее разрезает воду, оставляя след, в котором так любят играть дельфины.
     Линзы снова приспособились, увеличили изображение, и Каа разглядел смутные двуногие фигуры, которые натягивают снасти и деловито работают на палубе, как обычный морской экипаж.
     Только это не люди. Каа видел чешуйчатые спины, посредине которых выделяется острый хребет-позвоночник. Ноги поросли длинной белой шерстью, а под широкими подбородками раздуваются лягушачьи мембраны: экипаж поет, сопровождая ритмичными звуками работу. Пение Каа смутно слышит даже на расстоянии.
     Он с холодком понял, что узнает эти существа.
     Хуны! Что, ради Пяти Галактик, они здесь делают?
     Каа услышал шелест хвостовых плавников - к нему поднимаются Тш'т и остальные. Он должен сообщить, что здесь живут враги Земли.
     И мрачно осознал: эта новость еще не скоро позволит ему вернуть себе прежнее прозвище. Каа снова подумал о ней, капризной богине неопределенной судьбы. И вспомнил собственную фразу на тринари, которую произнес в окружающих водах чужого мира.

     Добро пожаловать.
     Добро пожаловать.
     Добро пожаловать на берег Ифни.

?СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ?

НЕЗНАКОМЕЦ

     Существование напоминает блуждания по обширному беспорядочному дому. Дому, разрушенному землетрясениями и огнем, а теперь заполненному горьким непонятным туманом. И каждый раз как он пытается приоткрыть какую-нибудь дверь, заглянуть в маленький уголок прошлого, каждое такое открытие сопровождается волнами острой боли.
     Со временем он научается не обращать внимание на эту боль. Скорее каждый такой приступ для него верстовой столб, сигнал, знак, подтверждающий, что он на верном пути.

     Его прибытие на эту планету - стремительное падение сквозь обжигающее небо - должно было бы закончиться милосердной тьмой. Но какая удача бросила его обожженное тело в зловонное болото?
     Странная удача.
     С тех пор он познакомился с самыми разными видами страданий - от сильнейшей боли до легких уколов. И, каталогизируя их, узнал, как много видов боли существует.
     Эта ранняя боль, сразу после падения, хриплая и громкая, исходила от ран и ожогов, боль такой силы, что он почти не заметил пестрый экипаж местных дикарей, который плыл к нему на самодельной лодке, словно грешники, вытягивающие падшего ангела из топкой трясины. Они не дали ему утонуть, но только предоставили другому, более страшному проклятию.
     Эти существа настаивали, чтобы он боролся за жизнь, тогда как ему гораздо легче было бы не сопротивляться.
     Позже, когда самые явные раны залечились или заросли, к симфонии боли присоединились новые голоса.
     Боли сознания.

     В его жизни зияют дыры, обширные слепые зоны, темные и пустые, где когда-то исчезнувшие воспоминания преодолевали мегапарсеки и световые года. Каждый провал вызывает немоту и ледяное оцепенение - это гораздо мучительней зуда, когда нельзя почесаться.
     С тех пор как начал странствовать по этому удивительному миру, он постоянно всматривается в темноту внутри. И с оптимизмом цепляется за мелкие трофеи этой непрерывной битвы.
     Один из таких трофеев - Джиджо.
     Он мысленно ощупывает это слово, перекатывает его в сознании - название планеты, где в диком мире живут шесть рас изгнанников. Смешанная культура, подобной которой нет нигде среди мириадов звезд.
     Второе слово после неоднократных повторов приходит легче - Сара. Она вырвала его из лап почти неминуемой смерти в своем древесном доме, выходящем на примитивную водяную мельницу, она успокаивала его, смягчала панику, когда он, очнувшись, видел клешни, когти и груды слизистых колец - хунов, треки, квуэнов и других, совместно ведущих здесь грубую примитивную жизнь.
     Он знает и другие слова, такие, как Курт и Прити,- это друзья, которым теперь он доверяет почти так же, как Саре. Приятно вспоминать их имена: слова приходят почти так же легко и без усилий, как и в дни до того, как его искалечило.
     Одним недавним достижением он особенно гордится.
     Эмерсон. Это его собственное имя, которое он так долго не мог вспомнить. Сильнейший шок вырвал его, высвободил несколько дней назад - вскоре после того как он спровоцировал отряд повстанцев-людей, заставил предать своих урских союзников. По сравнению с той схваткой бои в космосе кажутся стерильными. Кровавое безумие кончилось с неожиданным взрывом, который разорвал грязную палатку, проник сквозь закрытые веки Эмерсона, подавил стражников разума.
     Вот тогда, сквозь ослепляющие лучи, он мельком увидел своего капитана.
     Крайдайки.
     Ослепительное сияние превратилось в светящуюся пену, поднятую ударами хвостового плавника. Из пены показалась длинная серая фигура, бутылкообразная голова заканчивается пастью, в которой сверкают зубы. Скользкая голова улыбнулась, несмотря на страшную рану за левым глазом, почти такую же, как та, что лишила Эмерсона дара речи.
     Из многообразных пузырей сформировались слова - на языке, неведомом ни туземцам Джиджо, ни великим галактическим кланам.

     В поворотах
     циклоида
     Приходит время
     вырваться на поверхность.

     Время
     возобновить
     дыхание.
     Присоединиться
     к снам
     большого моря.

     Пришло время
     и для тебя, мой старый друг.
     Время проснуться
     и увидеть, что буйствует.

     Поразительное узнавание сопровождалось волнами страшной боли, хуже любого физического страдания или раздражающей немоты.
     Тогда его едва не одолел стыд. Ибо никакая рана, ничто, кроме смерти, не должно было заставить его забыть.
     Крайдайки.
     Землю.
     Дельфинов.
     Ханнеса.
     Джиллиан.
     Как могли они выскользнуть из его сознания на те месяцы, что он бродит по этому варварскому миру в лодке, на барже и в караване?
     Сознание вины едва не поглотило его при этом узнавании, но новые друзья нуждались в нем, в его действиях, нужно было воспользоваться кратким временем преимущества сразу после взрыва, победить похитителей и сделать их пленниками. И в сумерках, опустившихся на разорванную палатку и разбросанные тела, он помогал Саре и Курту связывать уцелевших врагов: уров и людей - хотя Сара считала эту передышку временной.
     Вскоре к фанатикам подойдут подкрепления.
     Эмерсон знал, чего хотят эти мятежники. Им нужен он. Не секрет, что он пришел со звезд. Повстанцы хотят продать его небесным охотникам, надеясь променять его побитое тело на гарантированное выживание.
     Как будто теперь, когда Пять Галактик их обнаружили, что-то может спасти расы изгнанников на Джиджо.
     Теснясь к угасающему костру, лишенные убежища, кроме порванной палатки, Сара и остальные смотрели, как горько-холодные созвездия пересекают грозные предзнаменования.
     Сначала могучий космический титан, устремившийся к ближайшим горам, стремящийся к ужасной мести.
     А потом, по тому же пути, пролетел второй гигант, такой огромный, что тяготение Джиджо словно слабело, когда он пролетал над головой, наполняя всех страшными предчувствиями. И вскоре среди горных вершин мелькнула золотая молния - ссора гигантов. Но Эмерсону все равно, кто победил. Он видел, что ни один из кораблей не его, не тот космический дом, к которому он стремится и молится, чтобы никогда больше его не увидеть.
     Если ему повезло, ?Стремительный? должен быть далеко от этого обреченного мира, и в трюме его сокровище древних загадок - быть может, ключ к новой галактической эре.
     Разве все его жертвы и страдания не должны были облегчить бегство корабля?
     После того как гиганты пролетели, остались только звезды и холодный ветер; он раскачивал сухую степную траву, когда Эмерсон ходил в поисках разбежавшихся вьючных животных. С ослами его друзья могут успеть уйти до появления новых фанатиков.
     Но тут послышался гулкий звук, земля под ногами задрожала, ритмичная последовательность продолжалась -

     таранта таранта
     таранта таранта

     Это могут быть только копыта уров, те самые подкрепления мятежников, которые снова превратят их в пленников.
     Но чудесным образом из темноты появились союзники - неожиданные спасители, уры и люди, которые привели с собой поразительных животных.
     Лошадей.
     Оседланных лошадей, которые для Сары были явно таким же сюрпризом, как и для него. Эмерсон считал, что на планете эти животные исчезли, однако вот они, появляются в ночи, словно сон.
     Так начался следующий этап его одиссеи. Поездка на юг, бегство от тени мстительных кораблей, движение к неспокойному вулкану.
     И вот теперь его искалеченное сознание не знало покоя - есть ли план? Цель?
     Старик Курт, очевидно, верит этим поразительным спасителям, но в этом должно быть что-то еще.
     Эмерсон устал от бегства.
     Он скорее устремился бы навстречу опасности.

     Его лошадь скачет вперед, а к фоновой музыке всей его жизни присоединяются новые боли - натертые бедра, измученная спина, в которой при каждом толчке вспыхивает боль.

     таната таната таната-тара
     таната таната таната-тара

     Он испытывает чувство вины, словно от сознания невыполненного долга, его печалит вероятная участь новых друзей на Джиджо - теперь, когда тайная колония обнаружена.
     И однако.
     Со временем Эмерсон приспособился к седлу. Когда восходящее солнце высушило росу на веерообразных деревьях на речном берегу, рои ярко окрашенных насекомых замелькали в косых лучах, опыляя поля пурпурных цветов. Сара с улыбкой оглядывалась со своей лошади, и Эмерсону становилось не так больно. Даже страх перед ужасными космическими кораблями, гневным высокомерным ревом двигателей расколовшими небо, не мог унять растущее возбуждение беглецов, приближавшихся к чему-то неведомому.
     Эмерсон сам не мог сдержаться. В его характере было хвататься за любую, самую слабую надежду. И топот лошадиных копыт по древней почве Джиджо показался ему знакомым, напомнил ритмичную музыку, совсем не похожую на горестную песнь.

     тарантара, тарантара
     тарантара, тарантара

     И сквозь эти настойчивые звуки неожиданно что-то внутри щелкнуло. Тело невольно среагировало: с мозга словно сорвали какой-то покров, из-под него хлынули неожиданные слова в сопровождении мелодии, от которой замирает сердце. Потоком рефлекторно полились стихи, устремились сквозь легкие и горло прежде, чем он понял, что поет.

     Хотя наше тело и сознание (таранта, таранта)
     Скованы робостью (таранта)
     И слепы (таранта, таранта)
     К поджидающей нас опасности (таранта)

     Друзья улыбались - такое случалось и раньше.

     Но когда опасность близка (таранта, таранта),
     Мы так же бесстрашны (таранта),
     Как любой другой,
     Как любой другой!

     Сара смеется, подхватывая припев, и даже мрачные уры из эскорта вытягивают длинные шеи и подпевают.

     Но когда опасность близка (таранта, таранта),
     Мы так же бесстрашны (таранта),
     Как любой другой,
     Как любой другой!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

     Каждая из рас сунеров, составляющих Общину Джиджо, по-своему рассказывает историю своего появления здесь. Эта история передавалась из поколения в поколение и объясняла, почему предки расы отказались от богоподобных сил и рисковали страшными наказаниями, чтобы добраться до этого места, теснились на крадущихся кораблях, минуя институтские патрули, роботов-стражников и шары зангов. Семь волн грешников, и каждая засевала своим семенем этот мир, на котором поселяться запрещено. Мир, который должен был прийти в себя, отдохнуть от таких, как мы.

     Первыми в эту местность между туманными горами и священным морем, которую мы называем Склоном, прилетели г'кеки - через полмиллиона лет после отлета с Джиджо последних законных обитателей планеты, буйуров.
     Почему основатели г'кеки добровольно отказались от своей прежней жизни звездных богов? Почему решили жить примитивной жизнью, лишенной удобств технологии и моральных оправданий, кроме нескольких выгравированных на платине свитков?
     Легенды говорят, что г'кеки спасались от грозившего им уничтожения, от страшного наказания за долги в азартных Играх. Но мы точно этого не знаем. Письмо, по крайней мере До появления людей, было забыто, поэтому любые рассказы могли исказиться с ходом времени. Но мы знаем, что не пустая мелкая угроза заставила их отказаться от жизни меж звездами, искать убежища на тяжелой Джиджо, где их колесам трудно приходилось на скалистой почве. Неужели своими четырьмя глазами, расположенными на концах грациозных стебельков и глядящими одновременно во все стороны, предки г'кеков разглядели, как темные ветры галактики несут к ним страшную судьбу? Неужели то первое поколение не видело другого выхода? Возможно, они обрекли своих потомков на эту суровую жизнь только в виде последнего, крайнего выхода.

     Вскоре после г'кеков, примерно две тысячи лет назад, с неба торопливо спустилась группа треки, словно спасаясь от преследования ужасного врага. Не тратя времени, треки затопили свои корабли в глубочайшей морской впадине и поселились, превратившись в самое миролюбивое племя.
     Какой рок изгнал их со спиральных линий?
     Любой житель Джиджо, глядя на знакомые груды жирных колец, испускающие ароматные запахи и рассеивающие мирную мудрость в любой деревне на Склоне, и представить себе не может, что у треки есть враги.
     Со временем они рассказали свою историю. Враг, от которого они бежали, не другая раса, не было и смертельной вендетты со стороны звездных богов Пяти Галактик. Нет, они бежали от самих себя, от особой своей сути. Некоторые кольца, компоненты их физического тела, были в последнее время модифицированы и превратились в ужасные существа, в джофуров, могучих и ужасных, которых боялись все благородные галактические кланы.
     Такую судьбу треки-основатели считали непереносимой. И поэтому предпочли участь незаконных беглецов - сунеров, на запретном мире, чтобы избежать ужасной судьбы.
     Обязательства быть великими.

     Говорят, глейверы прилетели на Джиджо не из страха, а в поисках пути Избавления - своего рода забвения невинности, которое все стирает с грифельной доски. В достижении этой цели они преуспели больше всех остальных, показав всем нам путь, если мы решимся пойти по нему.
     Станет ли эта священная дорога нашей или нет, мы должны уважать их достижение: из проклятых беженцев они превратились в расу благословенных простодушных существ. Останься они бессмертными межзвездными богами, их можно было бы привлечь к ответственности за преступления, включая незаконное вторжение на Джиджо. Но теперь они достигли убежища, чистоты невежества и могут начать все сначала.
     Мы снисходительно позволяем глейверам рыться в помойках, искать под упавшими стволами деревьев насекомых. Некогда обладавшие могучим интеллектом, теперь они не числятся среди рас сунеров Джиджо. Больше грехи предков их не пятнают.

     Квуэны первыми из прибывших испытывали осторожное тщеславие.
     Ведомое фанатичными, похожими на крабов матронами, первое поколение колонистов-квуэнов решительным щелчком всех пяти клешней отказалось от самой мысли о союзе с другими обитателями Джиджо. Напротив, квуэны стремились к господству над остальными расами.
     Со временем, когда синие и красные квуэны отказались от своей старинной роли слуг и пошли своим путем, план господства рухнул. Разгневанные серые императрицы оказались не в силах восстановить прежнюю феодальную верность вассалов.

     Когда наших рослых братьев-хунов спрашивают: ?Почему вы здесь??, они глубоко вдыхают. Из их удивительных горловых мешков доносится задумчивое ворчание. Раскатистым голосом хунские старейшины рассказывают, что их предки не бежали от большой опасности, угнетения или нежеланных обязательств.
     Но тогда почему они прилетели, рискуя жестоким наказанием, если их потомков когда-нибудь застанут ведущими разумную жизнь на Джиджо? Старейшие хуны лишь раздраженно пожимают плечами, словно сами не знают причины и не хотят, чтобы их об этом спрашивали.
     Впрочем, некоторые вспоминают легенду. Согласно этой туманной истории, некогда галактический оракул предложил звездному клану хунов уникальную возможность, если хуны посмеют ею воспользоваться. Возможность вернуть себе нечто отнятое у них, хотя сами они никогда не знали, что что-то утратили. Драгоценное достояние, которое может быть найдено на запретном мире.
     Но чаще, когда один из высоких хунов раздувает свой горловой мешок и начинает петь, поет он о грубых плотах, лодках и морских кораблях, которые хуны самостоятельно изобрели вскоре после высадки на Джиджо. Их не знающие чувства юмора звездные братья никогда не догадывались