оли во всем случившемся. Но сейчас времени нет, и я должен закончить рассказ до того, как ?Хикахи? направится назад, к кораблю с экипажем из дельфинов. Поэтому хочу закончить кульминацией этого полного событий вечера.
     Вбежал вестник. Его горловой мешок гулко и тревожно ворчал.
     - Идемте! Идемте, чтобы увидеть необычное!
     Все заторопились наружу и увидели, что дождь временно прекратился. В облаках образовался просвет, достаточно широкий, чтобы бледное жидкое сияние Лусена осветило склон горы Гуэнн. Показались острые огоньки звезд, и среди них один красный циклопический глаз.
     Несмотря на передышку, буря совсем не закончилась. Тучи сгущались, сверкали молнии. На западе небо покрылось сплошной чернотой, оттуда постоянно доносились раскаты грома. Через мидур буря по-настоящему обрушится на берег.
     Все начали показывать. Гек подкатилась к моей правой ноге и жестикулировала всеми четырьмя глазными стебельками, направляя мой взгляд к вулкану.
     Вначале я не мог понять, что вижу. Смутные призрачные фигуры подпрыгивали и приплясывали вверху. Они становились преимущественно видны, когда изогнутые силуэты закрывали звезды. Иногда их освещали молнии, и тогда становились видны шарообразные очертания, заостренные книзу. Они казались большими и очень далекими.
     Я подумал, не звездные ли это корабли.
     - Воздушные шары,- сказала наконец Гек. В голосе ее звучало благоговение.- Точно как в ?Вокруг света за восемьдесят дней?.
     Забавно. Гек в этот момент казалась более взволнованной, чем когда была на борту ?Стремительного?, среди всех этих сверкающих консолей и гудящих механизмов, Я смотрел на флотилию хрупких воздушных шаров и гадал, что за добровольцы настолько смелы, чтобы пилотировать их в такую ночь, окруженные мощными электрическими разрядами, причем выше рыщет безжалостный враг. Мы смотрели, как десятки шаров вылетают из тайных пещер горы Гуэнн. Один за другим они ловили свежий западный ветер и плыли мимо горы, исчезая из виду.
     Я был недалеко от Джиллиан Баскин и потому услышал, что она сказала кузнецу Уриэль:
     - Хорошо. Вы выполнили свою часть договора. Теперь пора выполнить нашу.

ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ

ВУББЕН

     Раздавлен. Колеса оторваны или повреждены. Из корпуса, в который заключен мозг, вытекает смазка. Движущие шпульки разбиты и лежат на земле.
     Вуббен лежит рядом со своим божеством, чувствуя, как уходит жизнь.
     Кажется невероятным, что он все еще жив. Когда джофурский корвет жестоко ударил Святое Яйцо, Вуббен частично уже обошел его и находился за изогнутым боком, почти по другую сторону. Но узкий проход в Гнезде создавал сильную тягу, как в дымоходе, передавал жар и делал тщетными попытки убежать.
     И теперь Вуббен лежит беспомощной грудой, сознавая два обстоятельства.
     Выжившим г'кекам понадобится новый высокий мудрец.
     И кое-что еще.
     Яйцо еще живо.
     Это его удивляет. Почему джофур не прикончил его? У него для этого хватило бы сил.
     Может, джофуров что-то отвлекло.
     Может, они еще вернутся.
     Или их убедили уйти?
     Ритм излучений Яйца казался приглушенным, но более четким и ясным, чем когда-либо. Вуббен подумал, не кажется ли это ему из-за приближения смерти. Или его разбитые шпульки, упавшие на камень, улавливают вибрации, которые неощутимы для нормальных чувств.
     Хрустальная ясность призывает его, но Вуббена еще что-то непрочное привязывает к жизни. Теперь он понимает, что именно это всегда мешало мудрецам и мистикам полностью понимать священный овоид. Смертные, даже треки, вынуждены думать о продолжении, иначе нельзя правильно играть в игру существования. Но забота - это одновременно препятствие. Она влияет на чувства. Делает вас восприимчивым к шуму.
     Он с радостью отказывается от этого препятствия. Сдача расчищает путь, открывает тропу, по которой он устремляется с радостью, как юноша, только что закончивший курс владения колесами и с энтузиазмом движущийся по рампе, на которой никогда не был. И ее повороты сменяются с зловещим великолепием.
     Вуббен чувствует, как мир вокруг него становится прозрачным. И с абсолютной ясностью начинает постигать связи.
     В легендах, в человеческих преданиях боги разговаривают с пророками, и то только на пороге смерти. Но великий камень ничего не говорит. Вуббен не слышит ни одного слова, не видит никаких образов. Однако он в состоянии проследить формы Яйца, его дрожащее единство. Как труба, Яйцо втягивает его, увлекает в недра Джиджо.
     Это первый сюрприз. Исходя только из его формы, Шесть Рас считали Яйцо изолированным, что это овальный камень, вышедший из внутреннего жара Джиджо и ставший целиком частью верхнего мира.
     Но это не так. Очевидно, оно все еще поддерживает связи с миром внизу.
     Ошеломленное сознание Вуббена постигает царство под Склоном не как картину, но в его сущности, как огромное владение, пронизанное жаркими нитями лавы, подобными ветвям гигантского магмового леса. Эти ветви тянутся к растущим горным хребтам. А корни леса погружены в жидкие бассейны, невообразимо глубокие и широкие, безмерные пространства, где расплавленные скалы постоянно перемалываются активной планетой.
     Но даже здесь сохраняется ритм. И Вуббен поражение узнает, каков источник этого ритма.
     Мусор!
     Глубоко под Склоном находится обширная плита из твердого камня, океанская платформа, ударяющаяся о континент и уходящая под него еще глубже, таща за собой вековые слои базальта в процессе медленной конвекции со слоями мантии. Для Вуббена этот процесс не является совершенно загадочным. Он видел иллюстрации в текстах из Библоса. Заползая, океанская плита оставляет за собой отбросы, пенную смесь воды и элементов жизни.
     ...и этот ритм.
     Ритм мусора! Ритм древних зданий, сооружений, машин, всего того, что выброшено давным-давно, задолго до того, как буйуры получили лицензию на эту планету. Задолго даже до их предшественников.
     Сами вещи давно исчезли, расплавились, стерлись, их атомы рассеяны давлением и жарой. Но каким-то образом что-то остается. Магма ничего не забывает.
     Вуббен, потрясенный следствиями своего открытия, думает: мусор предположительно очищается. Когда мы бросаем свои кости и инструменты в Помойку, все это должно быть очищено огнем Джиджо. И ничего не должно оставаться!
     И однако кто он такой, чтобы сомневаться, если Джиджо решает запомнить каждую населявшую ее расу, которая пользуется ресурсами планеты, ее разнообразными формами жизни, а потом улетает согласно галактическому закону?
     Так вот что ты такое?- спрашивает он у Святого Яйца. Концентрат памяти? Кристаллизованная сущность видов, которые были до нас и больше не существуют?
     Трансцендентная мысль, однако она приносит Вуббену печаль. Его собственная раса на краю исчезновения. Ему хочется какого-то сохранения, какого-то убежища от забвения. Но для того чтобы достичь этого, нужно долго жить на тектонической планете.
     А его вид большую часть своей разумной жизни провел в космосе.
     Значит, ты совсем не заботишься о нас, живых существах, обвиняет он Яйцо. Ты подобно тому сумасшедшему мульк-пауку в горах, твое лицо обращено к прошлому.
     И снова ни слова в ответ, ни образа. Напротив, Вуббен ощущает усиление связанности, которая устремляется вверх, через каналы, разогретые трением, взбирается по влажным, перегретым скалам, и тут его сознание погружается в холодное темное царство - в морские глубины, самое закрытое место.
     Помойка. Вуббен ощущает вокруг себя гигантские груды мусора, оставленные недавними волнами жизни. И даже с этими реликтами буйуров Яйцо тоже связано. Вуббен чувствует, что кладбище древних машин потревожено. Груды старинных отбросов все еще дрожат от недавнего вмешательства.
     Нет никакого гнева. Нет даже намека на интерес. Но Вуббен ощущает реакцию, подобную какому-то удивительному рефлексу.
     Море реагирует. Потревоженные груды мусора вызвали перемены в образовании волн и приливов, в испарениях и температуре. Словно спящий гигант, тяжело реагирующий на слабый зуд, зарождается сильная буря и устремляется одновременно к поверхности и ко дну океана, унося предметы туда, где им место.
     Вуббен понятия не имеет, что так раздражает Помойку. Возможно, джофуры. Или то, что Шесть Рас перестали сбрасывать мусор? Но мыслит он все медленней по мере погружения вглубь. С каждым проходящим дуром мирские тревоги все меньше заботят его.
     Тем не менее кое-что еще остается. ?И это все, что мы для тебя?- спрашивает он у планеты.- Зуд??
     Теперь Вуббен понимает, что Дрейк и Ур-Чоун ловко провели всех, когда сто лет назад объявили о своем ?откровении?. Яйцо не бог, не сознательное существо. Ро-кенн был прав, называя его частицей пси-активного камня, более сложной и упорядоченной, чем Спектральный Поток. Это концентрат, который оказался полезен для объединения Шести Рас.
     Полезен во многих отношениях, но не достоин молитвы.
     Мы ощущали то, что отчаянно хотели ощутить, потому что альтернатива была для нас неприемлема - признание того, что мы, сунеры, одиноки. И всегда были одни.

     Это могло бы стать последней мыслью Вуббена. Но в самый последний момент пришло еще что-то. Проблеск значения, смешивающегося с затухающими вспышками нервной системы. В это последнее мгновение Вуббен почувствовал прилив непоколебимой уверенности.
     Под спящими слоями лежат еще многие другие. Слои, которые сознают.
     Слои, которые знают.
     Отчаяние не последний его спутник. Его в быстрой последовательности сменяют - ожидание, удовлетворение, осознание древнего плана, терпеливо разворачивающегося.

КАА

     - А нельзя использовать кого-нибудь другого?
     - Кого? Никого нет.
     - Например, Каркаеттта.
     - Он нужен Суэсси для работы с двигателями. Наша попытка бессмысленна, если двигатели будут работать ниже своих возможностей.
     Безнадежно. Каа всегда считал, что это очень простое слово. Но, подобно концепции бесконечности, оно окружено широким рангом оттенков значения. Он раздраженно ударил по воде. ?Ифни, неужели ты действительно захватишь меня в такую ловушку? И снова потащишь через всю вселенную, когда я так хочу остаться??
     Джиллиан Баскин сидела поблизости на причале. Вспышки далеких молний периодически освещали залив, показывая, что ?Хикахи? уже закрыла грузовой люк, готовясь к отплытию.
     - К тому же,- добавила Джиллиан,- ты наш главный пилот. Никто лучше тебя не подготовлен.
     Приятные слова, но на самом деле у ?Стремительного? были пилоты и получше.
     - На Китрупе Кипиру должен был остаться с экипажем. Мне следовало увести скиф с Крайдайки.
     Женщина пожала плечами.
     - Что было, то было, Каа. Я верю, что ты способен вывести нас с этой планеты целыми и невредимыми.
     А что потом? Каа испустил полный сомнений писк. Все понимают, что попытка почти самоубийственная. И на Китрупе шансы были против, но там по крайней мере боевые флоты ити, преследующие ?Стремительный?, отвлекались на схватки друг с другом. И в этом водовороте боев и смятения оказалось возможным обмануть преследователей, замаскировавшись, используя пустой корпус теннанинского дредноута. Тогда замысел потребовал большого мастерства и удачи.
     Здесь, на Джиджо, в космосе нет осложняющего соперничества. Нет схваток, в сумятице которых можно было бы ускользнуть. Только один преследователь, огромный и смертоносный, ищет измученную добычу.
     Пока ?Стремительный? в безопасности на дне океана, но какие у него шансы, когда он выйдет на поверхность?
     - Не беспокойся о Пипое,- сказала Джиллиан, понимая истинную причину его нежелания.- С Макани остается несколько сильных финов. Многие из них друзья Пипое. Они не успокоятся, пока не найдут Заки и Молола и не заставят их отпустить ее.

     К тому же,- продолжала светловолосая женщина,- разве Пипое здесь не лучше? Разве ты не хочешь использовать свое мастерство, чтобы обеспечить ее безопасность?
     Каа смотрел на силуэт Джиллиан, понимая, что агент Террагентского Совета использует любые средства, чтобы заставить его согласиться. Если понадобится обратиться к чести Каа или даже к его рыцарским чувствам, Джиллиан Баскин не станет колебаться.
     - Значит, вы это признаете?
     - Что признаю?
     - Что мы приманка, ничего больше. Наша цель - принести себя в жертву.
     Женщина на причале молчала несколько секунд, потом пожала плечами, высоко подняв их.
     - Стоит попробовать, верно?
     Каа задумался. По крайней мере она честна и откровенна - именно так подобает капитану обращаться со своим пилотом.
     Целый мир, семь или восемь разумных рас, некоторые из них близки к исчезновению, и уникальная культура. Разве не стоит отдать жизнь за это?
     - Наверно, стоит,- ответил он после паузы.
     Джиллиан победила. Каа оставит сердце на Джиджо и с открытыми глазами полетит навстречу смерти.
     И тут он вспомнил. Давным-давно она сделала точно такой же выбор. Приняла решение, которое все еще преследует ее во снах, хотя тогда тоже другого выхода не было.
     Но Каа очень удивился, когда Джиллиан соскользнула с причала в воду, подплыла к нему и обняла руками за голову. Она благодарно гладила его, и кожа дельфина под ее руками вздрагивала.
     - Я горжусь тобой,- сказала она.- Экипаж будет рад, и не только потому, что у нас лучший пилот в целой галактике.
     Смущение польщенного Каа выразилось в сонарных вопросах, отразившихся от ближайшего пирса. Джиллиан ответила на тринари, рассеивая его растерянность, создавая почти музыкальную мелодию:

     На звездных линиях
     Иногда рядом с пламенем цветут снежинки.
     Разве ты не чувствуешь себя Счастливчиком?

РЕТИ

     Инженер-дельфин кричал из люка корабля, извлеченного из груды мусора:
     - Пошли, Рети! Нужно уходить немедленно, чтобы успеть на встречу!
     У Чучки были причины для возбуждения. Его установка для ходьбы дергалась и дрожала в ответ на нервные импульсы, посланные через невральный клапан. В люке было очень тесно. Здесь находились также сани, которые должны перенести их от корабля-призрака назад к ?Стремительному?. Конечно, если все пойдет по плану.
     ?Только я больше не часть этого плана?,- подумала Рети.
     Стоя перед Чучки, за разделяющим их порогом люка, она сняла форменную рубашку, которую дали ей как почетному члену экипажа. Вначале этот дар радовал Рети - но только до тех пор, пока она не поняла, что земляне - всего лишь еще одна партия неудачников.
     Рети бросила одежду в люк.
     - Скажи доктору Баскин и остальным, что я им благодарна, но отныне пойду своим путем. Удачи. А теперь убирайся.
     Чучки какое-то время смотрел на нее, не в силах двигаться или говорить. Но вот зажужжали сервомоторы. Установка для ходьбы двинулась.
     - Нажимай на кнопку, йии!- закричала Рети через левое плечо.
     В контрольной рубке ее ?муж? нажал на кнопку аварийного закрывания люка. Внутренний люк закрылся, отрезав протестующий вопль Чучки. Вскоре цепочка пурпурных огоньков показала, что помещение заполняется водой. Открылся наружный люк.
     Несколько дуров спустя она услышала шум двигателя, знакомый гул мотора саней, которые принесли их сюда. Гул стихал - машина удалялась. Рети закрыла наружный люк, чтобы помешать Чучки предпринять что-нибудь ?героическое?. Некоторые все еще считают ее ребенком, а многие дельфины к тому же мистически привязаны к своим патронам людям.
     ?Но у меня все будет хорошо. Гораздо лучше, чем с этими придурками?.
     От люка вели несколько низких тесных коридоров, но лишь один был освещен цепочкой ламп. По этому коридору Рети вернулась в контрольную рубку, иногда останавливаясь, чтобы погладить панель или заглянуть в помещение, заполненное загадочными механизмами. Последние несколько дней она изучала этот корабль - некогда, по словам Чучки, грузовое судно буйуров. Несмотря на беспорядок, это был один из ?лучших? восстановленных кораблей, способный не только поддерживать жизнь, но и маневрировать. Все это благодаря холодным стерильным водам Помойки, способствовавшим сохранности. Прочные галактические машины могут пролежать здесь без изменений целую вечность или пока Джиджо не затянет их внутрь, под поверхность.
     ?Теперь он мой,- думала Рети, разглядывая свою добычу.- У меня есть собственный звездный корабль?.
     Конечно, это всего лишь мусор. И вероятность того, что ей удастся на нем улететь, очень мала.
     Но вероятность всегда была против нее с самого рождения в грязном племени дикарей, гордившихся своим отвратительным невежеством. И особенно с того времени, как она поняла, что предпочитает быть избитой, но не станет рабой какого-нибудь грубияна с гнилыми зубами и умом животного.
     Потом Рети неоднократно испытывала разочарования. Но теперь она видела, что общего было во всех ее неудачах. У нее ничего не получалось потому, что она верила кому-нибудь - вначале мудрецам Общины, потом ротенам и, наконец, этому сброду - беспомощным землянам.
     Но теперь все это в прошлом. Теперь она поступает так, как поступала всегда,- рассчитывает только на себя.
     Контрольная рубка примерно тридцать шагов в ширину, в ней дюжина широких инструментальных консолей. Все темные, за исключением одной, ярко освещенной. К этой консоли подведены провода и импровизированные соединения. Поблизости на полу портативная установка создает голограмму - карту ближайшего окружения древнего корабля. На карте множество огоньков движется над хребтами и впадинами океанского дна.
     Большинство кораблей-приманок идет на автопилоте, но некоторые обладают большей подвижностью, на них команды добровольцев, которые ведут корабли согласно плану, разработанному машиной Нисс. Ум Рети и ее проворные руки были полезны Чучки, они возмещали ей недостаток образования. И теперь она чувствовала, что имеет право на этот корабль.
     ...привет, капитан!
     Ее единственный спутник приплясывал на инструментальной консоли, едва не наступая на клавиши и переключатели. Маленький самец ур приветствовал ее с искренней радостью.
     ...мы это сделали! Как пираты равнин! Как в легендах о воинах-тетках! Теперь мы свободны. Больше никаких нуров. Никаких кораблей с любящими воду рыбами!
     Рети рассмеялась. Когда ей становится одиноко, рядом всегда оказывается йии. Он может ее подбодрить.
     ...куда теперь, капитан?- спросило миниатюрное создание.- Улетим с Джиджо? Направимся в какое-нибудь хорошее солнечное место - для перемены?
     Она кивнула.
     - Таков замысел. Только нужно еще немного потерпеть.
     Вначале ?Стремительный? должен подобрать Чучки и остальных разбросанных работников. У Рети было впечатление, что земляне ждут каких-то событий на берегу. Но услышав ультиматум джофуров, она поняла: Джиллиан Баскин вскоре вынуждена будет действовать.
     ?Я им помогла,- размышляла она.- И не стану мешать их планам, ну, не очень помешаю.
     Но в конечном счете все это не имеет значения. Все знают, что их поджарят, когда они попытаются улететь. Или их поймают джофуры, как лиггер хватает детеныша галлейтера.
     Никто не может винить меня в том, что я пытаюсь отыскать свой выход из западни.
     А если кто-нибудь винит??
     Рети рассмеялась при этой мысли.
     ?В таком случае пусть попробуют перепукать треки, а мне все равно. Этот корабль мой, и с этим никто ничего сделать не сможет!?
     Она улетит с Джиджо - так или иначе, но улетит!

ДВЕР

     Ночью небо трещало.
     Через неравные промежутки волосы его внезапно вставали дыбом. Статические разряды гулко ударяли по оболочке шара, светло-синие огоньки бегали вверх и вниз по тросам, танцуя, как возбужденные чертенята. Однажды мерцающий зеленовато-белый шар больше мидура летел за ним по небу, повторяя каждый подъем, каждое падение и поворот по ветру. Двер не мог сказать, находится ли он в полете стрелы от него или в нескольких лигах. Призрак исчез, когда между ними прошел дождевой шквал, но Двер продолжал нервно поглядывать, ожидая его возвращения.
     Грандиозные версии той же могучей силы вспыхивали во всех направлениях - но до сих пор с безопасного р