едостаточно. Может, они его  жгли,  когда  мне
прошлой ночью снился кошмар, думала Сара, глядя на обгоревшие  бревна  и
вспоминая языки пламени в своем сне.
   На восточном берегу собралась толпа, жестами подзывая Хауф-вуа.
   Первым заговорил Блейд.
   - Я не стал бы подходить, - просвистел синий квуэн из  ножных  щелей.
Он вглядывался в собравшихся на берегу, и на его зрительном  кольце  был
надет реук.
   - А почему бы нет? - спросил Джоп. - Видите? Они указывают на  проход
между обломками. Может, у них есть новости.
   Действительно, у берега  как  будто  есть  канал,  не  загроможденный
остатками моста.
   - Не знаю, - продолжал Блейд. - Но я чувствую... что что-то не так.
   - Ты прав, - согласилась Улгор. -  Хотела  вы  я  знать,  почему  они
ничего не сделали для застрявшего каравана.  У  жителей  деревни  должны
быть лодки. Уров уже можно выло вы перевезти.
   Сара сомневалась в этом. Вряд ли урам  понравилось  бы  пребывание  в
утлой лодочке, когда на расстоянии руки плещется ледяная вода.
   - Уры могли отказаться, - предположила она. - Может,  у  них  еще  не
такое отчаянное положение.
   Капитан принял решение, и Хауф-вуа повернул к деревне. Приблизившись,
Сара увидела, что нетронутым оставалась только маскировка  деревни.  Все
остальное лежало в руинах. Вероятно, они отослали семьи в лес,  подумала
она. Люди могут жить на деревьях тару,  а  квуэны  отправились  к  своим
сородичам выше по течению. Тем не менее разрушенная деревня представляла
собой угнетающее зрелище.
   Сара думала, насколько хуже обстояли бы дела, если бы победило мнение
Джопа. Если бы взорвали дамбу Доло, все  пристани,  запруды  и  дома  на
берегу были бы теперь сметены. Пострадала  бы  и  местная  фауна,  хотя,
может, не больше, чем при естественном  наводнении.  Ларк  говорит,  что
важны виды,  а  не  индивиды.  Уничтожение  наших  маленьких  деревянных
сооружений не угрожает никаким эконишам. Джиджо не пострадает.
   Тем не менее это уничтожение и сожжение кажется сомнительным.  И  все
только для того, чтобы убедить  каких-то  галактических  шишек,  что  мы
дальше зашли по тропе Избавления, чем на самом деле.
   Подошел Блейд, от его синего панциря словно шел  пар,  это  испарения
щелей в панцире - явный признак тревоги. Он ритмично  качался  на  своих
пяти хитиновых ногах.
   - Сара, у тебя есть реук? Надень и проверь, не ошибаюсь ли я.
   - Прости. Я отдала свой.  Все  эти  цвета  и  сильные  эмоции  мешают
овладевать языками. - Она не добавила, что ей стало больно носить  реук,
после того как она допустила ошибку - явилась с ним на похороны Джошу. -
А что? - спросила она. - Что тебя тревожит?
   Купол Блейда задрожал, дернулся обернутый вокруг него реук.
   - Те, что на берегу... они кажутся... каким-то странными.
   Сара   всмотрелась   в   утреннюю   дымку.   Жители   деревни    Бинг
преимущественно люди, но видны также  хуны,  треки  и  квуэны.  Подобное
привлекает подобное, подумала она. Фанатизм стирает расовые различия.
   Как и ересь. Сара вспомнила, что ее брат входит в движение, не  менее
радикальное, чем то, представители которого сожгли мост.
   Из-под  укрытия  за  деревьями  вылетело  несколько  лодок,  стремясь
перехватить корабль.
   - Они хотят провести нас по проходу? - спросил молодой Джома.
   Он получил ответ, когда первый крюк со свистом  опустился  на  палубу
Хауф-вуа.
   За первым последовали другие.
   - Мы не причиним вам вреда! - крикнул человек с мускулистыми толстыми
руками с ближайшей лодки. - Выходите на берег, и мы о  вас  позаботимся.
Нам нужен только ваш корабль.
   Не следовало так говорить с гордым экипажем речных бродяг. Все  хуны,
кроме рулевого, бросились вытаскивать крючки и швырять их  за  борт.  Но
каждый убранный заменялся несколькими новыми.
   Туг Джома показал вниз по течению.
   - Смотрите!
   Если раньше кто-нибудь  сомневался  в  том,  какую  участь  уготовили
жители Бинга Хауф-вуа,  то  при  виде  обгоревших  остовов,  почерневших
ребер, устремленных  вверх,  как  огромные  полусгоревшие  скелеты,  все
сомнения исчезли. Экипаж испустил полный отчаяния крик,  который  дрожью
пробежал по позвоночнику Сары и заставил всех нуров яростно залаять.
   Хуны удвоили усилия, яростно вырывая крючья.
   Первым  инстинктивным  порывом  Сары  было  защитить  Незнакомца.  Но
раненый казался в безопасности, он по-прежнему  без  сознания  лежал  за
прикрывающим корпусом Пзоры.
   - Пошли, - сказала она Блейду. - Нужно помочь.
   До наступления Великого мира пираты часто так  нападали  на  корабли.
Возможно, в злые старые дни предки нынешних нападающих пользовались этим
способом. Крюки, сделанные из заостренного  металла  буйуров,  впивались
глубоко, когда натягивались канаты. Сара  в  отчаянии  поняла,  что  эти
канаты сделаны из мульк-ткани, обработанной треки таким образом, что  их
почти невозможно разрубить.  Хуже  того,  канаты  уходили  не  просто  к
лодкам, но еще дальше, на берег, где местные жители тащили их с  помощью
блоков. Силы хунов и могучих клешней Блейда едва хватало, чтобы вытащить
крюк. Тем не  менее  Сара  пыталась  помочь,  и  даже  пассажиры  г'кеки
наблюдали своим  острым  зрением  и  выкрикивали  предупреждения,  когда
приближалась очередная лодка. Только Джоп стоял, прислонившись к  мачте,
и с интересом наблюдал за происходящим. Сара  не  сомневалась,  на  чьей
стороне фермер.
   Берег приближался. Если бы удалось вывести Хауф-вуа на середину реки,
его подхватило бы течение. Но даже его  силы  может  не  хватить,  чтобы
порвать крепкие канаты. А когда киль коснется дна,  это  будет  означать
конец.
   В отчаянии экипаж применил новую тактику. Взяв топоры, моряки  рубили
доски и борта, куда впивался крюк, бросая за борт  целые  куски  дерева,
разрушая собственный корабль с яростью, которая казалась  невообразимой,
учитывая обычное спокойствие и выдержанность хунов.
   Но  вдруг  палуба  под  ногами  Сары  дрогнула,  качнулась,   корабль
накренился и повернулся, словно вокруг оси.
   - Они зацепили руль! - крикнул кто-то.  Сара  заглянула  за  корму  и
увидела, что из большого  бруса,  которым  рулевой  направляет  корабль,
торчит массивное острие. Руль невозможно вытащить на борт или  обрубить:
при этом Хауф-вуа станет беспомощен и неуправляем.
   Прити оскалила зубы и закричала. Хотя маленькая самка шимп дрожала от
страха, она принялась карабкаться через борт. Сара решительно остановила
ее.
   - Это мое дело, - кратко сказала  она  и  без  дальнейших  разговоров
сбросила платье и набедренную повязку. Моряк протянул ей топор с прочной
петлей, продетой в рукоять.
   Неужели никто не захочет отговорить меня ? сардонически подумала она,
зная, что никто этого не сделает.
   Некоторые вещи кажутся очевидными.
   Топор  висел  на  одном  плече.  Неприятно   было   чувствовать   его
прикосновение к левой груди, хотя острое  лезвие  было  закрыто  кожаным
чехлом.
   Одежда мешала бы. В особенности Саре нужны  были  пальцы  ног,  чтобы
опираться  на  выступы  в  корме  Хауф-воа.   Помогало   то,   что   при
строительстве корабля доски перекрывали друг друга. Тем  не  менее  Сара
дрожала - от утреннего холода и просто от ужаса.  Потные  ладони  делали
задачу вдвойне труднее, и даже во рту было сухо, как от дыхания ура.
   Я годами никуда не карабкалась.
   Не человеческим расам может  показаться,  что  для  карабкающихся  на
деревья землян это очень легко. Вроде  распространенного  представления,
будто каждый ур - призовой  бегун,  а  любой  треки  способен  смешивать
хороший мартини. На самом деле логичней всего было выполнять эту  работу
Джопу, но капитан ему не доверяет - и не без причин.
   Под одобрительные крики экипажа Сара спустилась по корме к рулю. А  с
лодок и с берега доносились презрительные  вопли.  Замечательно.  Такого
внимания у меня никогда в жизни не было, а я совершенно голая.
   Мульк-трос стонал от напряжения: это жители деревни с помощью  блоков
пытались подтащить корабль ближе к  берегу,  где  собралось  с  факелами
несколько  серых  квуэнов.  Они  казались  такими  близкими,  что   Саре
почудилось, будто она ощущает жар их  огня.  Наконец  она  добралась  до
места, где могла упираться обеими ногами и пустить в ход руки.  Пришлось
расставить ноги, забыв всякие представления о  личной  скромности.  Сара
зубами стащила чехол с топора, и во рту от красноватого металла появился
электрический привкус.  Она  содрогнулась,  потом  напряглась,  едва  не
выпустив топор. Волна, поднятая кораблем, казалась маслянистой и  ужасно
холодной.
   Крики  усилились,  когда  она  принялась  вырубать  крюк   из   руля,
проделывая вокруг него разрез в форме полумесяца  Вскоре  верхнюю  часть
она закончила и наклонилась, чтобы приняться за более трудную нижнюю, но
тут что-то ударилось о ее левую руку, вызвав волну боли. У  запястья  из
руки торчала деревянная щепка, из-под нее шла кровь.
   Поблизости в дерево наполовину погрузился снаряд из пращи.
   Еще один такой снаряд ударился о руль, рикошетом отскочил к  корме  и
упал в воду.
   Кто-то стреляет в нее!
   Вы, паразиты, слабоумные, регрессировавшие...
   Сара, обнаруживая неведомую ей  самой  способность  к  ругательствам,
произносила проклятия на пяти языках, продолжая яростно  вырубать  крюк.
Теперь о корпус стучал непрерывный град  снарядов,  но  она  в  приступе
гнева и ярости не обращала ни них внимания.
   Остзхарсия, перкией! Сиукаи дриисуна!
   Она истощила запас неприличных выражений россика и собиралась перейти
на Галдва, когда  руль  неожиданно  с  громким  скрипом  подался.  Канат
задрожал, натянулся... и изрубленная древесина не выдержала.
   Крюк, высвободившись, потянул за собой топор, сверкнувший в солнечных
лучах. Потеряв  равновесие,  Сара  пыталась  удержаться,  хотя  руки  ее
скользили от пота и крови. Она ахнула, упала в воду,  река  ударила  ее,
словно  ледяным  молотом,  заставив  выпустить   последний   воздух   из
натруженных легких.
   Сара билась, вначале стараясь подняться на поверхность, потом сделать
несколько глубоких вдохов и наконец не запутаться в  веревках,  лежавших
на воде. Блестящий крюк пугающе близко пролетел мимо ее лица.  Потом  ей
пришлось нырнуть, чтобы уйти  от  путаницы  веревок,  которые  могли  бы
захватить ее.
   Теперь Хауф-вуа воспользовался возможностью уйти, и поднятая кораблем
волна добавила Саре неприятностей.
   К тому времени, как она снова поднялась на поверхность, грудь  у  нее
болела. Вынырнув, она лицом к  лицу  столкнулась  с  долговязым  молодым
парнем, который перегибался через борт лодки, сжимая в одной руке пращу.
Когда их  взгляды  встретились,  он  удивленно  откинулся  назад.  Потом
опустил взгляд, видя ее наготу.
   Он покраснел. Торопливо  отложив  оружие,  принялся  снимать  куртку.
Несомненно, чтобы отдать ей.
   - Спасибо... с трудом произнесла Сара. - Но мне... пора идти.
   Последнее, что  она  видела,  поворачивая,  было  выражение  крайнего
разочарования на лице молодого жителя  деревни.  Все  произошло  слишком
быстро, чтобы он стал зачерствевшим пиратом, подумала Сара.  Этот  новый
жестокий мир еще не унес следов вежливости и галантности.
   Но если дать ему время...
   Теперь ее поддерживало течение, и вскоре Сара увидела корму Хауф-вуа.
Оказавшись на безопасном удалении  от  деревни  Бинг,  экипаж  развернул
корабль и греб, удерживая его на месте. Но все равно было  очень  трудно
преодолеть оставшееся расстояние и дотянуться  до  веревочной  лестницы.
Сара проплыла половину расстояния, когда ее  мышцы  свело  судорогой,  и
морякам пришлось втаскивать ее на руках.
   Если я собираюсь участвовать в  приключениях,  нужно  стать  сильнее,
подумала она, когда кто-то набрасывал на нее одеяло.
   И все же, когда Пзора обрабатывал  ее  раны,  а  повар  готовил  свой
особый чай, Сара чувствовала себя удивительно хорошо. Голова болела, все
тело ныло, но одновременно она чувствовала что-то похожее на тепло.
   Я принимала решения, и они были  верными.  Год  назад  казалось,  что
любой мой выбор неверен. Может, действительно положение изменилось.
   Закутавшись в одеяло, Сара  смотрела,  как  Хауф-вуа  с  трудом  идет
против течения вдоль западного берега к тому месту, где они смогут взять
на борт застрявший караван и отвезти уров и их  вьючных  животных  туда,
где местные фанатики не смогут причинить им  вред.  Покойная  совместная
работа пассажиров и экипажа подбадривала, внушала надежду и  в  "больших
проблемах", как короткая схватка изменила что-то в ней.
   Я верю в себя, думала Сара. Мне казалось, что я с таким не справлюсь.
Но, может, в конце концов, отец прав.
   Я слишком много времени провела в этом проклятом древесном доме.

Аскс

   Вскоре  после  речи  Вуббена  портал  вновь  открылся  и  из  корабля
появилось еще несколько плывущих  в  воздухе  машин.  Все  они  смущенно
рокотали. Каждая из них задерживалась перед линией зрителей, стоявших на
краю долины. Несколько дуров народ Общины удерживал позицию, хотя  ноги,
колеса и кольца у всех дрожали. Затем роботы повернули и разлетелись  во
все стороны света, оставляя за собой полосы примятой травы.
   Исследовательские зонды, они выполняют свои задания, объяснил  первый
посланник на жужжащей и щелкающей формальной версии Галактического два.
   (Предварительный) анализ, его предоставят эти суррогаты.
   Тем временем вернемся к вопросу о взаимовыгоде и спасении - продолжим
обсуждение лицом к лицу.
   Все зашевелились. Правильно ли мы  поняли?  За  время  регресса  наши
диалекты могли измениться. Означает ли выражение "лицом к лицу" то,  что
означает?
   В нижней части корабля снова начал открываться люк.
   - Дурные новости, - ворчливо заметил Лестер Кембел. - Если  они  дают
нам возможность увидеть себя, значит...
   - ...не тревожатся,  что  после  их  отлета  останутся  свидетели,  -
закончила Ум-Острый-Как-Нож.
   Наш брат хун  Фвхун-дау  согласился  с  мрачным  предположением.  Его
престарелый горловой мешок обвис от тревожных мыслей.
   - Их уверенность вульгарна и криклива. Хрррхрм. Как и их поспешность.
   Вуббен повернул глазной стебелек к моему/нашему сенсорному  кольцу  и
подмигнул  веками  -  чисто  человеческий  жест,  эффективно  выражающий
иронию. Среди всех Шести мы, треки и г'кеки чувствуем себя  калеками  на
этой тяжелой планете, в то время как хуны движутся с  грациозной  силой.
Но  эти  суровые  светлокожие  гиганты  клянутся,  что  мы  кажемся   им
неистовыми и дикими.
   Что-то - вернее, два чего-то - показались внутри темного люка. Вперед
вышли две двуногие фигуры - ходячие - стройные, с  прочно  закрепленными
конечностями, высокие. Одеты в просторные одеяния, которые скрывают все,
кроме обнаженных  рук  и  голов.  Они  выступили  в  полуденный  свет  и
уставились на нас.
   Собравшиеся испустили единый вздох, полный удивления и узнавания.
   Обнадеживающий ли это знак? Какая  невероятная  случайность,  что  из
мириадов  космических  рас,  населяющих  Пять   Галактик,   посетителями
оказались наши братья? Чтобы у экипажа корабля было то же происхождение,
что у одной из Шести рас? Работа ли это капризной богини, которая  любит
все аномальное и необычное?
   -  Лю-у-у-уди-и-и,  -  протянула  Ур-Джа,  наш  старейший  мудрец  на
англике, родном языке этой младшей расы.
   Лестер Кембел издал звук,  который  я  никогда  не  слышал  раньше  и
который мои/наши кольца не смогли расшифровать. Только позже мы поняли и
узнали его смысл.
   Это было отчаяние.

Двер

   Рети шла в цепочке первой,  поднимаясь  по  крутой  скалистой  тропе.
Здесь почва не позволяет укорениться  большим  бу.  Наклонный  гранитный
уступ разделял две рощи тростникового леса.  Двер  знал,  что  этот  лес
тянется в обоих направлениях на  сотни  полетов  стрелы.  И  хотя  тропа
проходит по самому верху хребта, бу по обеим сторонам такие  гигантские,
что за раскачивающимся океаном зелени видны только самые высокие  горные
вершины.
   Девушка продолжала смотреть направо и налево, словно  искала  что-то.
Как будто ждет чего-то и не хочет пройти мимо по ошибке. Но  когда  Двер
попытался ее расспросить, она ничего не ответила.
   Тебе придется за ней последить, думал Двер. Ее всю жизнь  обижали,  и
теперь она пуглива как заяц.
   Люди  не  его  специальность,  но  опытный  житель  леса   пользуется
эмпатией, чтобы  понять  простые  потребности  и  свирепые  мысли  диких
зверей.
   Постепенно разделяющий хребет сузился, и вскоре тропа превратилась  в
проход между тесными рядами огромных взрослых бу. Каждый стебель  был  в
несколько  человек  объемом  и  в  высоту  достигал   двадцати   метров.
Гигантские зеленые тростники росли так близко друг  к  другу,  что  даже
Грязнолапому трудно было  бы  углубиться  в  чащу,  протискиваясь  между
могучими колоннами. Полоска  неба  над  головой  постепенно  сужалась  и
наконец превратилась в голубую ленту. В некоторых местах Двер, расставив
руки, мог одновременно коснуться мощных цилиндров по обе стороны.
   Теснота отражалась на восприятии перспективы. Двер  представлял  себе
две обширные стены,  готовые  в  любое  мгновение  сомкнуться,  раздавив
путников, как молот размельчает ткань в мастерской Нело.
   Странно. Два дня назад, когда он шел по этой же тропе вверх,  она  не
была такой страшной.  Тогда  узкий  проход  казался  просторной  улицей,
ведущей прямо к добыче. Теперь это тесная труба, яма.  Двер  чувствовал,
как все сильнее сжимается грудь. А что, если что-то произойдет  впереди?
Оползень преградит дорогу. Или пожар? Какая получится ловушка!
   Он подозрительно принюхался, но уловил только смолистый запах зелени,
издаваемый бу. Конечно, по ветру может происходить что угодно, и  он  не
будет об этом знать, пока...
   Перестань! Немедленно прекрати! Что с тобой происходит?
   Это она, понял Двер.  Ты  расстроен,  потому  что  она  считает  тебя
негодяем.
   Двер покачал головой.
   Но разве это не так? Ты позволил Рети думать, что ее  повесят,  когда
очень легко было бы сказать...
   Что сказать? Солгать? Не могу пообещать, что этого не случится. Закон
суров. Но он таким и должен быть. Мудрецы могут проявить милосердие. Это
разрешено. Но кто я такой, чтобы обещать от их имени?
   Он вспомнил рассказ своего прежнего учителя о том, как  была  открыта
большая группа  сунеров.  Произошло  это  давно,  когда  Фелон  сам  был
учеником. Нарушителей обнаружили на  отдаленном  архипелаге,  далеко  на
севере. Одна из моряков - хунов -  ее  обязанностью  было  патрулировать
моря, как охотники люди охраняют леса, а жители равнин уры - свои степи,
- наткнулась на племя своих родичей, живущее среди ледяных потоков.  Эти
хуны отыскивали пещеры впавших в спячку руолов  и  убивали  откормленных
животных во сне. Каждое  лето  преступное  племя  выходило  на  берег  и
разжигало в тундре костры. Стада длинношерстных длинноногих  галлейтеров
впадали в панику  и  сотнями  бросались  с  обрывов,  чтобы  хуны  могли
подобрать мясо нескольких из них.
   Гахен, моряк, заметила дым от  одного  такого  массового  убийства  и
принялась наказывать преступников в манере  своего  народа.  Непостижимо
терпеливая, настойчивая и мягкая - эта манера вызывала  у  Двера  ночные
кошмары, когда он об этом вспоминал, - она потратила целый  год  на  то,
чтобы по одному переловить  всех  членов  племени,  отнимая  драгоценную
кость жизни, пока не остался один престарелый хун.  Его  она  поймала  и
привезла домой, чтобы он дал показания. И везла его в лодке, нагруженной
доверху позвоночниками его соплеменников. После того  как  преступник  -
сунер дал показания - этот печальный рассказ длился  четырнадцать  дней,
хуны  сами  казнили  его,  искупая  свою  вину.  А  все   конфискованные
позвоночники размололи в порошок и  разбросали  по  пустыне,  далеко  от
воды.
   И воспоминания об этом рассказе наполняли  сердце  Двера  тяжестью  и
тревогой.
   Прошу, избавь меня от того, чтобы меня просили  сдел