- Нарушь радиомолчание и вызови Кунна! Немедленно!
   - Добыча будет предупреждена, - отвечает явно потрясенный Ранн.  -  И
охотники тоже. Смеем ли мы...
   -  Придется  рискнуть.  Немедленно  повинуйся!  Вызови  Кунна,  потом
расчисть здесь все.
   Ро-кенн указывает на толпу, на своих прихлебателей и на мудрецов.
   - Никто не должен остаться, чтобы рассказать об этом.
   Роботы поднимаются, потрескивая страшной силой. Толпа в ужасе кричит.
   И тут - словно в какой-нибудь земной сказке - открывается ад.

Незнакомец

   Он медленно щиплет струны дулъцимера, вызывая за раз по одной  низкой
ноте, нервничая из-за того,  что  собирается  сделать,  но  одновременно
довольный тем, как много помнит.
   Например, об урах. Еще  только  придя  в  себя  на  маленьком  речном
корабле, он пытался понять, почему испытывает такие дружеские чувства  к
четвероногим существам, вопреки их колючим темпераментным характерам.  В
пустынном оазисе, перед кровавым нападением, он слушал балладу,  которую
пела предательница Ульгор и понимал только  отдельные  слова-щелчки.  Но
ритм песни казался  странно  знакомым,  вызывал  какие-то  ассоциации  в
поврежденном мозгу.
   И вдруг он вспомнил, где раньше  слышал  это  сказание.  В  баре,  на
далекой...
   ...на далекой...
   Названия по-прежнему давались ему с трудом. Но теперь по крайней мере
из плененной памяти возник образ.  Сцена  в  таверне,  которую  посещают
представители низших разумных рас, как и его собственная.  Здесь  бывают
звездные  путешественники  с  определенными  вкусами  в  еде,  музыке  и
развлечениях. Часто в таком месте платой служат песни. Можно купить себе
выпивку за  хорошую  песню,  и  ему  редко  приходилось  пускать  в  ход
наличность, потому что уж очень  хороши  были  мелодии  его  талантливых
товарищей по экипажу...
   ...товарищей по экипажу...
   Теперь  он  наталкивается  на  еще  один  барьер.  Самую  высокую   и
непроходимую стену в сознании. Пробует еще раз, но  терпит  неудачу,  не
может прорвать стену с помощью мелодии.
   Тогда назад в бар. С этим воспоминанием пришло то,  что  он  когда-то
знал об урах. Особенно трюк, который он разыгрывал с  урами,  когда  они
задремывали после напряженного вечернего соревнования.  Иногда  он  брал
каштан, тщательно нацеливался и...
   Цепочка  мыслей  прерывается:  Незнакомец  замечает,   что   за   ним
наблюдают. На него смотрит Ур-Качу, явно раздраженная все более громкими
звуками  дульцимера.  Он  старается  смягчить  предводительницу   урских
мятежников, делая звуки потише. Но совсем не останавливается.  На  более
тихом и спокойном уровне ритм становится странно  гипнотическим,  как  и
нужно.
   Остальные грабители, и уры, и люди,  ложатся,  чтобы  проспать  самую
жаркую часть дня. Сара тоже -  вместе  с  Прити  и  другими  пленниками.
Незнакомец знает, что ему  тоже  следует  отдохнуть,  но  он  для  этого
слишком взвинчен.
   Ему не хватает Пзоры, и в то же время ему странно, что он стремится к
целительным прикосновениям джофура...
   Нет, это не правильное слово. Пзора не один из тех страшных, жестоких
существ,  а  треки  -  нечто  совершенно  иное.  Когда  сможет   получше
удерживать названия, нужно не забыть об этом.
   Но у  него  есть  дело.  За  оставшееся  время  он  должен  научиться
пользоваться реуком, который купила для него Сара, - странное  создание,
чье пленчатое тело прикрывает оба  его  глаза,  и  в  результате  вокруг
каждого ура и человека возникает мягкое свечение, превращая  потрепанную
палатку в павильон открытия истины. Он слегка нервничает из-за того, что
реук дрожит на его плоти и с помощью присоски кормится  из  вены  вблизи
зияющей раны на голове. Но он не может отказаться от  шанса  исследовать
еще  один  способ  коммуникации.  Иногда  смущающие   цвета   сливаются,
напоминая последнее общение с Пзорой в оазисе. Там был  момент  странной
ясности, когда соединившиеся реуки передавали именно то,  что  ему  было
нужно.
   Ответный дар Пзоры внутри, в дыре в голове. Это  единственное  место,
где грабителям не придет в голову искать.
   Он сопротивляется искушению сунуть руку внутрь, проверить,  на  месте
ли он. Все в свое время.
   Пока он сидит и щиплет струны, угнетающая жара медленно  усиливается.
Уры и люди теснее прижимаются к земле, где еще  слабо  ощущается  ночная
прохлада. Он ждет и пытается вспомнить еще немного.
   Самая большая слепая зона, помимо утраты  языка,  покрывает  недавнее
прошлое. Если вся продолжительность  его  жизни  до  настоящего  момента
равна десяти единицам, то последние  две  отсутствуют.  И  у  него  есть
только обрывки, которые удерживаются  от  снов,  когда  он  просыпается.
Этого достаточно, чтобы знать,  что  когда-то  он  летал  в  соединенных
галактиках и видел то, чего не видел никто из  его  племени.  Замки,  за
которыми находятся эти  воспоминания,  до  сих  пор  выдержали  все  его
попытки: рисунки, математические игры с  Прити,  погружение  в  собрание
запахов Пзоры. Он уверен, что выход в музыке. Но в какой музыке?
   Сара негромко сопит поблизости, и он чувствует, как в сердце вскипает
благодарность... вместе с грызущим ощущением, что он должен  подумать  о
чем-то другом. О ком-то другом, кому  принадлежала  его  преданность  до
того, как палящий огонь сбросил его с неба. Возникает женское  лицо,  но
исчезает стремительно, так что он не успевает  вспомнить.  Но  это  лицо
пробуждает целый комплекс необычных чувств.
   Ему не хватает ее... хотя он  не  может  себе  представить,  что  она
чувствует то же самое - где бы она ни была.
   Кем бы она ни была.
   Больше всего хочет он выразить свои чувства в словах, чего никогда не
делал в те опасные времена, что они провели вместе... когда она томилась
по другому, гораздо лучше его самого.
   Он  осознает,  что  эта  мысль  приводит  к  чему-то,  и   испытывает
возбуждение. Жадно следует за ней. Женщина из его снов... она тоскует по
мужчине... по  герою,  который  давно  исчез...  год  или  два  назад...
потерялся вместе с остальными товарищами по экипажу... и вместе...
   ...вместе с капитаном...
   Да, конечно! Командир, которого им  так  не  хватало  с  того  самого
отчаянного  бегства  на  несчастный  водяной  мир.  Мир   катастрофы   и
торжества.
   Он пытается представить  себе  образ  капитана.  Лицо.  Но  в  голову
приходит только серая плоть, цепочка пузырей и блеск белых острых зубов.
Улыбка, ни на что не похожая. Мудрая и спокойная.
   Нечеловеческая.
   И тут, словно ниоткуда,  возникает  негромкий  шепот.  Звук,  никогда
ранее не слышанный на Склоне.
   Мой добрый молчаливый друг... Затерявшийся в  облаке  зимней  бури...
Одинокий... совсем как я...
   Из его рта льются свисты, щелканья, хлопки раньше, чем  он  осознает,
что говорит. Он раскачивается -  в  сознании  словно  прорвало  плотину,
высвободив поток воспоминаний.
   Музыка,  которую  он  искал,  нечеловеческая,  это  современный  язык
третьей земной разумной расы. Язык,  которым  людям  чрезвычайно  трудно
овладеть,  но  который  щедро  вознаграждает  тех,  кто  попытается  это
сделать. Тринари не похож на Галактический два или  любой  другой  язык,
кроме, может быть, печальных баллад больших китов,  которые  по-прежнему
населяют безвременные глубины родной планеты.
   Тринари.
   Он удивленно мигает и даже утрачивает ритм дульцимера. Несколько уров
поднимают головы, смотрят на него, пока  он  не  возобновляет  ритмичный
звук, продолжает рефлекторно,  обдумывая  свое  поразительное  открытие.
Знакомый/невероятный факт, который до сих пор не давался ему.
   Его товарищи по экипажу - возможно, они все еще ждут его в том темном
страшном месте, где он их оставил.
   Его товарищи - дельфины.

XXV. КНИГА МОРЯ

   Берегитесь вы, проклятые, те, что ищут избавления. Время - ваш  друг,
но и величайший враг.
   Подобно огню Измунути, оно может кончиться до  того,  как  вы  будете
готовы. И снова выпустить то, от чего вы бежали.
   Свиток опасности

Рассказ Олвина

   Однажды я попытался прочесть "Поминки по Финнегану".
   В прошлом году.
   В прошлой жизни.
   Говорят, ни один неземлянин не в состоянии  прочесть  эту  книгу.  На
самом деле немногие  земляне  совершили  подобный  подвиг,  значительную
часть своей жизни отдав шедевру Джойса, читая одно непонятное  слово  за
другим  -  с  помощью  комментариев,   написанных   другими   одержимыми
читателями - учеными. Мистер Хайнц говорит, что на Склоне никто не может
надеяться понять эту книгу.
   Естественно, я воспринял это как вызов, и, когда в следующий раз  наш
учитель направился на собрание, я попросил его привезти экземпляр.
   Нет, не собираюсь сказать, что добился успеха.  Прочитав  всего  одну
страницу, я понял, что это  совсем  не  то,  что  "Улисс".  Хотя  внешне
кажется, что написано на английском докосмической эры, на самом  деле  в
"Поминках" используется собственный язык  Джойса,  созданный  для  этого
единственного произведения искусства. Хунское терпение тут  не  поможет.
Чтобы только начать понимать, нужно иметь общий с автором контекст.
   А на что мне было надеяться? Ирландско-английский для меня не  родной
язык. И я не живу в Дублине начала двадцатого  века.  Я  не  человек.  Я
никогда не был в "пабе" и никогда не видел ничего похожего  на  "кварк",
поэтому могу только догадываться, что происходит в каждом из них.
   Помню, как подумал - может,  слегка  высокомерно:  Если  я  этого  не
прочту, никто на Джиджо не прочтет.
   Том выглядел так, словно никто с самой Великой печати и  не  пытался.
Так  зачем  люди-основатели  отвели  в  Библосе  место  этому  странному
интеллектуальному эксперименту их ушедшей эпохи?
   Тогда я понял, что у меня есть  намек  на  истинную  причину  прилета
"Обители" на эту планету. Это не та причина, о которой говорят в  святые
дни, когда мудрецы и священники читают выдержки из священных Свитков. Не
для того, чтобы найти темный  уголок  вселенной  и  заняться  преступным
размножением или уйти из космоса в поисках дороги к невинности. В том  и
в другом случае  я  мог  бы  представить  себе  публикацию  практических
руководств или простодушных сказаний, которые помогли бы осветить  путь.
Со временем эти книги истлеют и превратятся в пыль,  когда  люди  и  все
остальные будут готовы отказаться от  них.  Когда  станут  чем-то  вроде
элоев из "Машины времени" Г. Дж. Уэллса.
   Но ни в том, ни в другом случае печатание "Поминок по  Финнегану"  не
имеет никакого смысла.
   Поняв это я снова взялся за книгу.  И  хотя  по-прежнему  не  понимал
сюжета или связанных с ним иллюзий, я оказался в состоянии  наслаждаться
потоком  слов,  их  ритмом   и   звучанием   -   ради   их   собственной
экстравагантности. И не важно, что я единственный, кто это делал.
   И когда я переворачивал страницы, во мне каким-то  образом  рождалось
новое теплое чувство: когда-нибудь кто-нибудь получит от  этого  больше,
чем я.
   На Джиджо запасали то, что казалось мертвым, но на  самом  деле  лишь
спало.
   Я думал об этом,  испытывая  постоянную  боль  и  стараясь  стоически
преодолевать ее, когда странные молчаливые существа неуклюже  входили  в
мою клетку и подвергали меня жару, холоду или уколам.  То  есть  я  хочу
сказать:  мог  ли  я  испытывать  надежду,  когда  металлические  пальцы
ощупывали мои раны? Или горевать оттого, что мои молчаливые надсмотрщики
отказывались отвечать  на  мои  вопросы  и  вообще  говорить?  Нужно  ли
описывать мою ужасную тоску по дому?  Или  возбуждение  оттого,  что  мы
открыли что-то невероятно странное,  о  чем  никто  на  Склоне  даже  не
подозревал -  с  тех  самых  пор,  как  г'кеки  первыми  отправили  свой
крадущийся корабль в глубины?
   Но прежде всего я гадал: пленник ли я, пациент или образец ?
   Наконец я понял: мне не от чего отталкиваться  при  решении.  Подобно
строкам  книги  Джойса,  эти  странные  существа  казались  одновременно
странно знакомыми и совершенно непостижимыми.
   Машины ли это?
   Или представители какой-то древней подводной цивилизации?
   Они захватчики? Или считают захватчиками нас?
   Может, они буйуры?
   Я избегал думать о том, что на самом деле меня мучило.
   Давай, Олвин. Посмотри этому в лицо.
   Я вспоминаю эти последние дуры, когда наша прекрасная "Мечта  Вуфона"
разлетелась на куски. Когда меня прижало к ее борту. Когда  моих  друзей
втягивало в пасть металлического чудовища и они погрузились в  холодную,
холодную, холодную воду.
   Тогда они были живы. Ранены, ошеломлены, но живы.
   Были живы, и когда мощный воздушный  поток  вытеснил  ужасное  темное
море, оставив нас, раненых и полумертвых, на  жесткой  палубе.  И  когда
лучи, яркие, как солнце, ослепили нас, а паукообразные существа  вползли
в помещение и принялись разглядывать свой улов.
   Но здесь память меня оставляет, очертания становятся неясными -  и  я
прихожу в себя в одиночестве.
   В одиночестве и в тревоге за друзей.

XXVI. КНИГА СКЛОНА

Легенды

   Мы знаем, что  в  Пяти  Галактиках  каждая  звездная  раса  проходила
вначале через процесс возвышения, получая дар  разума  от  принявших  ее
патронов. А эти  патроны  в  свое  время  тоже  получили  такой  дар  от
предыдущих патронов, и так далее -  цепь  благотворительности  уходит  в
туманные времена, когда было гораздо больше пяти соединенных галактик, к
легендарным Прародителям, которые давным-давно начали эту цепь.
   Но откуда взялись сами Прародители?
   Для некоторых религиозных союзов,  которые  ожесточенно  враждуют  на
космических линиях,  сам  этот  вопрос  недопустим  и  способен  вызвать
столкновение.
   Другие  отделываются  от  вопроса,  отвечая,  что  древние   разумные
произошли "откуда-то" или что Прародители были трансцендентными, вечными
существами, которые великодушно снизошли со  своих  высших  сфер,  чтобы
помочь разуму родиться меж звездами.
   Конечно, можно возразить, что подобные поверхностные ответы -  совсем
не ответы, но неразумно говорить это вслух. Многие  могучие  галакты  не
любят, когда им указывают на несоответствия.
   Наконец существует культ - "Утверждающие", -  который  полагает,  что
Прародители самостоятельно эволюционировали на какой-то планете, сами по
себе выработали разум - удивительный, почти  невероятный  подвиг.  Можно
было бы подумать, что "Утверждающие"  станут  дружелюбней  относиться  к
землянам, чем большинство  фанатичных  союзов.  В  конце  концов  многие
земляне  до  сих  пор  верят,  что  именно  это  проделала  наша   раса,
возвысившись в изоляции, без помощи со стороны.
   Увы, не ждите сочувствия от "Утверждающих", которые считают  подобные
утверждения со стороны волчат проявлением гордости  и  высокомерия.  Они
говорят, что самовозвышение -  феномен  высшего  и  наиболее  священного
порядка и не доступен существам, подобным нам.
   Джекоб Демва. "Прагматическое введение в галактологию",
   Перепечатано с оригинала гильдией
   Печатников города Тарек,
   Год изгнания 1892

Двер

   Бесполезно кричать на глейверов  или  бросать  в  них  камнями.  Пара
только отступала и продолжала с  удаления  наблюдать  пустыми  выпуклыми
глазами, а потом снова шла за людьми, когда они пускались в  путь.  Двер
скоро понял, что избавиться от них не  удастся.  Нужно  либо  застрелить
животных, либо не обращать на них внимания.
   - У тебя есть и другие занятия, сынок, - решил Дэйнел Озава.
   Какое преуменьшение!
   Когда Двер настороженно провел группу Дэйнела по мелкому  каменистому
броду, поляна у водопада по-прежнему была полна запахами уров,  ослов  и
симл. С этого момента он  начал  применять  тактику  старинных  войн,  с
вечера разведуя предстоящий дневной маршрут. Двер рассчитывал на то, что
дневной образ жизни уров убережет его от засады, хотя уры способны легко
адаптироваться. Они могут быть смертельно опасны  и  по  ночам,  как  на
собственном тяжелом опыте убедились в прошлом бойцы-люди.
   Двер надеялся,  что  после  нескольких  мирных  поколений  уры  стали
ленивей.
   Он вставал в полночь и шел при свете двух лун, осторожно принюхиваясь
к следу копыт вблизи мест возможной  засады.  А  на  рассвете  торопливо
возвращался, чтобы  помочь  каравану  ослов  Дэйнела  проделать  дневной
маршрут.
   Озава считал необходимым догнать отряд уров и вступить в  переговоры.
Но Двер тревожился. Как, по его мнению, они себя  поведут?  Обнимут  нас
как братьев? Они преступники. Как племя Рети. Как мы.
   След становился все более свежим. Теперь уры опережают их на  неделю,
может, на несколько дней.
   Он начал замечать  и  другие  следы.  Оплывшие  отпечатки  на  песке.
Обломанные каменные пластинки. Обрывок шнурка от мокасина. Следы  костра
более чем месячной давности.
   Племя Рети. Уры идут прямо в центр их территории.
   Дэйнел спокойно воспринял эту новость.
   - Они могут думать то же, что и мы. Люди-сунеры хорошо знают жизнь  в
этих холмах. Это ценный опыт, и его можно купить, взять взаймы...
   - Или добыть пыткой, - закончила Лена Стронг, натачивая у костра нож.
- Некоторые  урские  кланы  держали  людей  в  рабстве,  прежде  чем  мы
покончили с этим обычаем.
   - С обычаем, который они усвоили у квуэнов. В естественном  поведении
уров нет привычки к рабству. А вот на старой Земле, кстати...
   - Да, очень хорошо, - прервал Двер. - Значит, у нас проблема. Что нам
делать, когда мы их догоним?
   - Правильно. - Лена разглядывала острие ножа. - Нападем на всех сразу
или предпочтем хунский стиль - будем брать их по одному?
   Дженин вздохнула с несчастным видом.
   - О, Лена. Пожалуйста, перестань. - Все путешествие она была оживлена
и весела, пока не услышала разговоры о нападении. Дженин  присоединилась
к отряду, чтобы стать матерью-основательницей новой  расы,  а  не  чтобы
охотиться на тех, кто раньше был соседом.
   Двер испытывал ту же боль, что Дженин, хотя  прагматический  рассудок
вставал на сторону Лены.
   - Если придется, я бы предпочел покончить  побыстрее,  -  сказал  он,
глядя на осла, несущего их самое тайное "орудие", о котором они  никогда
не говорили.
   - До этого не должно дойти, - настаивал  Дэйнел.  -  Давайте  вначале
установим, чего они хотят. Может, у них такие же намерения, как у нас.
   Лена фыркнула:
   - Отправить посла? Выдать  наше  присутствие?  Ты  слышал  Двера.  Их
больше десяти!
   - А не лучше ли в таком случае подождать вторую  группу?  -  спросила
Дженин. - Они ведь должны выступить сразу за нами.
   Лена пожала плечами:
   -  Кто  знает,  сколько  еще  времени  им  понадобится?  А  если  они
заблудились? Уры могут обнаружить нас первыми.  И  нужно  еще  учитывать
человеческое племя.
   - Старое племя Рети.
   - Верно. Хотите, чтобы они были убиты или обращены в рабство?  Только
потому, что мы боимся...
   - Лена! - прервал Дэйнел. - Хватит.  Посмотрим,  что  можно  сделать,
когда придет время. А тем временем бедному Дверу нужно немного  поспать.
Мы должны дать ему отдохнуть.
   - Это далеко не все, что мы должны ему дать, - негромко сказала Лена.
Двер посмотрел на нее, но в полутьме перед восходом лун разглядел только
тень.
   - Всем спокойной ночи, - сказал он и ушел к своему спальному мешку.
   Грязнолапый  выглянул  из-под  одеяла  и  начал  браниться,  что  ему
приходится подвинуться. Конечно, он помогает по ночам согреться,  и  это
заставляет Двера прощать, когда он вылизывает ему  лицо  во  время  сна,
собирая пот со лба и с губ.
   Двер лег, повернулся - и удивленно замигал, увидев две  пары  больших
круглых глаз, глядящих на него с трех метров.
   Джикии глейверы!
   Обычно на мирные создания просто не обращают внимания. Но Двер  никак
не  мог  забыть  стаю  глейверов,  жадно  теснившихся  вокруг   мертвого
галлейтера.
   Он бросил в их сторону комок земли.
   - Уходите! Прочь!
   Пара  повернулась  и  неторопливо  удалилась.   Двер   посмотрел   на
Грязнолапого.
   - Почему бы тебе не принести хоть какую-то пользу и не держать их  на
расстоянии?