удрецов, так что тебе не придется предстать перед всем  советом
в одиночестве. И мы больше не вешаем сунеров. Если, конечно,  не  бываем
вынуждены.
   Он попытался подмигнуть ей, но не сумел поймать  ее  взгляд,  поэтому
шутка получилась неудачная. Пока он перевязывал ее веревку, она смотрела
в землю, а потом они снова двинулись цепочкой.
   Усиливающаяся сырость сменилась туманом, все громче раздавались звуки
падающей  воды.  Там,  где  тропа  поворачивала,  сверху  падал   ручей,
множеством брызг разбиваясь в аквамариновом бассейне. Дальше вода падала
с обрыва и возобновляла свой крутой спуск  к  реке  далеко  внизу  и,  в
конечном счете, - к морю.
   Спуск  вниз  к  бассейну  казался  слишком  рискованным  для  Рети  и
глейвера, поэтому Двер сделал знак продолжать путь. Ручей они  пересекут
дальше.
   Но нур принялся  перепрыгивать  с  камня  на  камень.  И  вскоре  они
услышали, как он весело плещется в воде.
   Двер подумал о другом водопаде, там,  где  Большой  Северный,  ледник
достигает утеса на краю континента. В  прошлом  году  он  там  во  время
весеннего таяния охотился за шкурами бранкуров. Но на самом деле  пришел
туда, чтобы посмотреть, как ломается  ледяной  затор  у  входа  в  озеро
Опустошения.
   Огромные,  в  километр,  прозрачные  пласты  льда   раскалываются   с
грохотом, заполняющим небо, и с ревом оживают могучие водопады.
   Однажды он по-своему попытался описать это зрелище Ларку и Саре - эти
кричащие цвета и радужные шумы, -  надеясь,  что  практика  поможет  ему
справиться с неловким языком. И  конечно,  глаза  сестры  вспыхнули  при
описании  чудес  за  пределами   узкого   Склона.   Но   добрый   старый
благоразумный Ларк только покачал головой и  сказал:  Эти  замечательные
чудеса отлично обойдутся и без нас.
   Обойдутся ли? Двер в этом сомневался.
   Есть ли красота в лесе, если никто не смотрит на него и  не  называет
прекрасным ? Разве не для этого существует "разум" ?
   Он надеялся когда-нибудь отвести свою  жену  и  подругу  к  водопадам
Опустошения. Если найдется кто-нибудь, чья душа способна разделить с ним
его восхищение. Hyp догнал их немного спустя, он  улыбался  и  отряхивал
гладкую черную шерсть,  обдавая  путников  брызгами.  Рети  рассмеялась.
Короткий, резкий и торопливый звук, как будто она не надеялась на долгое
удовольствие.
   Ниже по тропе Двер остановился в  том  месте,  где  по  скале  стекал
тонкий ручеек. Это зрелище напомнило, как отчаянно ему хочется  пить.  И
вызвало вздох, напомнив об одиночестве.
   -  Давай,  малышка.  Там  внизу  еще  один  бассейн,  до  него  легче
добраться.
   Но Рети стояла неподвижно, и щеки у нее были влажные.  Впрочем,  Двер
решил, что это туман.

Аскс

   Они не показывались. Должно быть, мы смешали их планы.  Некоторые  из
нас, возможно, выживут, чтобы дать показания. Естественно, они решили не
показываться.
   Свитки предупреждали нас о такой возможности. Казалось,  судьба  наша
предопределена. Но когда голос звездного корабля заполнил  долину,  ясно
стало стремление успокоить нас.
   (Простые) ученые мы.
   Обзор (местных, интересных) форм жизни мы готовим.
   Никому не причиняем вреда.

***

   Это сообщение - в свистах и щелчках строго формального Галактического
два - было передано и на трех других  стандартных  языках  и  наконец  -
очевидно, они увидели в толпе людей, - на языке волчат англике.
   В  изучении  (местных,  уникальных)  форм  жизни  мы   просим   вашей
(великодушной) помощи,
   Знание (местной) биосферы, вы им (несомненно) обладаете.
   Инструменты и (полезные) знания мы готовы предложить в обмен.
   Можем ли мы - уверенно - приступить к (взаимному) обмену?
   Припомните, мои кольца,  как  мы  в  замешательстве  переглядывались.
Можно ли верить таким клятвам? Мы,  живущие  на  Джиджо,  преступники  в
глазах огромной империи. Но те, что на борту  корабля,  тоже.  Может,  у
наших двух групп есть общие цели?
   Наш мудрец-человек лаконично подвел итог. На  англике  Лестер  Кембел
глубокомысленно произнес:
   - Уверенно, волосатые подмышки моих предков!
   И почесался красноречиво и очень уместно.

Ларк

   В ночь накануне прилета чужаков цепочка пилигримов в  белых  одеяниях
брела в предрассветном тумане. Их было шестьдесят, по десять  от  каждой
расы.
   Этим же путем во время праздника пройдут и другие  группы  в  поисках
образцов гармонии. Но эта отличалась от остальных -  у  нее  чрезвычайно
серьезная миссия.
   Вокруг собирались  тени.  Искривленные,  изогнутые  деревья,  подобно
призракам, протягивали  переплетенные  ветви.  Сливались  и  смешивались
маслянистые испарения. Тропа резко поворачивала, огибая темные  провалы,
очевидно, бездонные, в них отдавалось загадочное эхо. Обветренные  камни
своими формами бросали вызов воображению, усиливали  нервное  напряжение
путников. Откроется ли за следующим  поворотом  наиболее  почитаемое  на
Джиджо материнское Яйцо?
   Какие бы различные органические особенности ни унаследовали пилигримы
шести рас  в  четырех  разных  галактиках,  все  они  сейчас  испытывали
неудержимый порыв к  единству.  Ларк  шагал  в  соответствии  с  ритмом,
который передавал реук у него на голове.
   Я десятки раз проходил этой тропой.  Она  должна  быть  мне  знакома.
Почему я не могу откликнуться?
   Он попытался настроить свой реук на цвета  и  звуки  реального  мира.
Шаркали шаги. Стучали копыта. Шуршали кольца и скрипели колеса.  Пыльная
тропа так плотно утоптана пилигримами, что  можно  подумать,  будто  она
восходит к  самому  началу  изгнания,  а  не  насчитывает  всего  сто  с
небольшим лет.
   А к чему обращались раньше, когда нуждались в надежде?
   Брат Ларка, знаменитый охотник, однажды тайной тропой провел  его  на
соседнюю гору, откуда яйцо можно было увидеть сверху. Оно лежало в своей
вулканической кальдере, словно потомство в  гнезде  сказочного  дракона.
Издали его можно принять за какой-то древний буйурский памятник или след
еще более древних - на многие  эпохи  -  обитателей  Джиджо,  загадочный
часовой, неподвластный времени.
   Мигнешь - и это уже приземлившийся межзвездный корабль, продолговатая
линза, предназначенная для скольжения по воздуху и эфиру. Или  крепость,
созданная из  сверхпрочного  материала,  пьющая  свет,  отражающая  его,
плотнее нейтронной  звезды.  Ларк  даже  представил  себе  на  мгновение
панцирь какого-то гигантского существа, слишком терпеливого или гордого,
чтобы обращать внимание на мух-поденок.
   Эти мысли тревожили его, заставляя переоценить свое  представление  о
священном. И это прозрение все еще с Ларком. И, возможно, ему  предстоит
выслушать немало насмешек со стороны толпы верующих, к которой он вскоре
намерен   обратиться   с   речью.    Но    такая    проповедь    требует
самопожертвования.
   Тропа повернула - и неожиданно устремилась вниз, в каньон  с  крутыми
стенами, окружающими гигантскую овальную фигуру, в два полета стрелы  от
одного  конца  до  другого,  фантастическим  образом   возникшую   перед
пилигримами. Ее поверхность, изгибаясь, уходила  вверх  от  тех,  кто  в
благоговении собрался у ее основания. Глядя вверх, Ларк знал.
   Это не может быть ничем из того, что я себе воображал издали.
   Вблизи, под массивным закрывающим вид корпусом, всякий  мог  увидеть,
что Яйцо состоит из местного природного камня.
   На боках видны следы его рождения,  отметки  яростной  матки  Джиджо,
которая где-то глубоко внизу продолжает сокращаться. Рисунок слоев похож
на мышечные  нити.  Хрустальные  вены  сплетаются  в  дендритном  узоре,
разветвляясь, как нервы.
   Путники медленно входили под выпуклое Яйцо, давая  ему  почувствовать
свое присутствие и надеясь получить благословение. Там,  где  гигантский
монолит вдавился в черный базальт,  шестьдесят  начали  обход.  Сандалии
Ларка скрипели  на  зернистой  пыли,  которая  цеплялась  за  пальцы,  и
благоговение и мир этого мгновения частично испортило воспоминание.
   Однажды, когда он был  высокомерным  мальчишкой  десяти  лет,  ему  в
голову пришла идея - прокрасться за Яйцо и взять его образец.
   Это происходило в юбилейный год, когда бумажник Нело  отправлялся  на
Собрание, где происходила встреча его  гильдии,  и  южанка  Мелина,  его
жена, настояла на том, чтобы он взял с собой Ларка и маленькую Сару.
   Прежде чем они начнут всю жизнь работать в  твоей  бумажной  фабрике,
пусть немного посмотрят на мир.
   Как, должно быть, впоследствии Нело проклинал свое  согласие,  потому
что это путешествие изменило Ларка и его сестру.
   В пути Мелина часто раскрывала книгу, недавно напечатанную мастером в
городе Тарек, заставляла мужа останавливаться -  он  нетерпеливо  стучал
своей тростью  -  и  вслух  со  своим  южным  акцентом  читала  описания
различных растений, животных или минералов,  которые  встречались  вдоль
дороги. Тогда Ларк не знал, сколько поколений трудились,  создавая  этот
путеводитель, собирая устные рассказы представителей всех изгнанных рас.
Нело считал книгу отличным образом печатного и переплетного  мастерства,
хорошим использованием бумаги, иначе не  разрешил  бы  показывать  детям
плохо изготовленный товар.
   Мелина придумала игру - узнавать реальные предметы,  сравнивая  их  с
рисунками в книге. И то, что могло для детей быть скучным  путешествием,
превратилось в приключение, затмившее само Собрание, так что  когда  они
наконец пришли, усталые, со стертыми ногами, Ларк  уже  влюбился  в  эту
планету.
   Теперь эта книга, пожелтевшая,  истрепанная  и  устаревшая  благодаря
трудам  самого  Ларка,  как  талисман,  всегда  в  кармане  его   плаща.
Оптимистическая часть моего характера. Та часть,  которая  считает,  что
можно научиться.
   Когда цепочка пилигримов приблизилась к дальнему концу Яйца, он сунул
руку под одежду, чтобы коснуться другого своего талисмана.  Этот  он  не
показывал никому, даже  Саре.  Камень,  размером  с  большой  палец,  на
кожаной нити. Двадцать лет он хранится рядом с бьющимся сердцем и всегда
кажется теплым на ощупь.
   Моя темная сторона. Часть, которая уже знает.
   Пилигримы цепочкой шли мимо  того  места,  которое  Ларк  так  хорошо
помнил, и камень в руке казался горячим.
   Только на третьем своем  Собрании  он  набрался  решимости  -  ученик
ремесленника, вообразивший себя  ученым,  -  ускользнул  от  праздничных
павильонов, ныряя в пещеры, чтобы избежать проходящих пилигримов,  затем
метнулся под изогнутую поверхность, куда  может  пролезть  только  худой
ребенок, извлек свой молоток для отбивания образцов...
   За все прошедшие годы никто не упомянул о шраме -  свидетельстве  его
святотатства. Да он и не может быть заметен  среди  других  бесчисленных
царапин, покрывающих поверхность Яйца. Но даже клочья  тумана  не  могли
закрыть от Ларка это место, когда он проходил мимо.
   Неужели  после  всех  этих  лет  детский  проступок  продолжает   его
смущать?
   Знание того, что он прощен, не уничтожает стыд.
   Процессия прошла мимо, и камень похолодел,  стал  беспокоить  не  так
сильно.
   Может быть, это  иллюзия?  Какой-то  естественный  феномен,  знакомый
ученым Пяти Галактик?  (Хотя  для  примитивных  народов,  прячущихся  на
запретной планете, он остается совершенно непостижимым.) Симбионты реуки
широко распространились  только  в  прошлом  столетии,  давая  бесценную
возможность  заглянуть  в  душу  других  существ.  Яйцо  ли  вызвало  их
появление, как считают некоторые, чтобы помочь Шести преодолеть войны  и
раздоры? Или это просто еще одно чудо, оставленное  генетиками-колдунами
буйурами, когда эта галактика кишела бесчисленными чуждыми расами?
   Порывшись в архивах Библоса, Ларк понял, что его смятение типично для
людей, пытающихся разобраться в священном.  Даже  великие  галакты,  чьи
знания преодолевают  пространство  и  время,  непрерывно  спорили  из-за
противоречивых  догм.  Если  могучие  звездные  боги  могут  попасть   в
затруднительное положение, какая у него может быть уверенность?
   Есть одно, в чем согласны обе мои стороны.
   И научная работа, и сердечная боль приводили Ларка к одному и тому же
выводу:
   Нам здесь не место.
   Именно об этом говорил  он  позже  пилигримам,  собравшимся  в  грубо
сработанном амфитеатре, где  восходящее  солнце  окружило  продолговатое
Яйцо сверхъестественным блеском.
   Они собрались  рядами,  сидели,  складывали  торсы  и  многочисленные
конечности в выражении внимания.  Первым  выступил  вероотступник  квуэн
Харрулен, он говорил на поэтическом диалекте, свистя всеми своими  пятью
ножными щелями. Он призывал мудро служить этому миру, источнику всех  их
атомов. Затем, наклонив свой синий панцирь, Харрулен  представил  Ларка.
Многие пришли издалека, чтобы выслушать его ересь.
   - Нам говорят, что наши  предки  были  преступниками,  -  начал  Ларк
сильным голосом, преодолевая внутреннее напряжение. - Крадущиеся корабли
один  за  другим  прилетали  на  Джиджо,  уходя  от   патрулей   великих
Институтов, прячась от дежурных шаров зангов, заметая  следы  в  потоках
излучения великой Измунути, чей углеродный ветер начал  маскировать  эту
планету несколько тысяч лет назад.  Они  явились  в  поисках  спокойного
места, где могли бы совершить свое преступление.
   У  каждого  корабля  основателей  были  свои  причины.   Рассказы   о
преследованиях и пренебрежении. Все  сожгли  и  потопили  свои  корабли,
сбросили свои богоподобные инструменты в Большую Помойку и  предупредили
потомков, чтобы те опасались неба.
   С неба придет суд когда-нибудь - наказание за преступление выживания.
   Солнце показалось из-за края Яйца, ударив  лучом  в  глаз  Ларка.  Он
избежал этого, наклонившись в сторону аудитории.
   - Наши  предки  вторглись  в  мир,  оставленный  после  многих  веков
жестокой эксплуатации. Мир, многочисленным видам которого - естественным
и искусственным  -  требовалось  время,  чтобы  восстановить  нарушенное
равновесие, при котором могут возникнуть новые чудеса. Цивилизации  Пяти
Галактик пользовались такими  правилами  еще  до  того,  как  загорелась
половина видимых нами звезд.
   Почему же наши предки нарушили эти правила?
   Все пилигримы г'кеки смотрели на  него  двумя  широко  расставленными
глазами,  остальные  два  глазных  стебля  спрятаны  в  знак   глубокого
внимания. Типичный слушатель ур направлял узкую голову не на лицо Ларка,
а ему в живот, чтобы все три черных  разреза,  окружающих  пасть,  могли
видеть  одновременно.  Реук  Ларка  подчеркивал  эти  знаки,   а   также
аналогичные признаки внимания со стороны хунов, треки и квуэнов.
   Пока они со мной, думал Ларк.
   -  О,  наши  предки  постарались  уменьшить   ущерб.   Наши   поселки
расположены в  узкой,  геологически  беспокойной  зоне,  в  надежде  что
когда-нибудь вулканы скроют следы нашего пребывания, не оставляя никаких
свидетельств. Мудрецы указывают, кого  мы  можем  убивать  и  есть,  где
строить, чтобы как можно меньше  вмешиваться  в  жизнь  остальной  части
Джиджо.
   Но  никто  не  может  отрицать,  что  ущерб  причинен  и   продолжает
причиняться каждым часом нашей жизни здесь. Теперь  вымерли  рантаноиды.
Наша ли это вина? Кто знает? Сомневаюсь, чтобы могло сказать даже Святое
Яйцо.
   Гул в толпе. Над  глазами  реук  вспыхивает  многоцветными  красками.
Некоторые буквально все понимающие хуны полагают, что он  зашел  слишком
далеко. Другие, вроде г'кеков, более привычны к метафорам.
   Пусть об оттенках заботятся их реуки, подумал Ларк. Сосредоточься  на
самом сообщении.
   Наши предки сообщили нам причины, передали предупреждения, установили
правила. Они говорили о плате, о Пути Избавления. Но я говорю,  что  все
это бесполезно. Пора покончить с фарсом и посмотреть в лицо правде.
   Наше поколение должно сделать выбор.
   Мы должны стать последними представителями своих видов на Джиджо.
   Путь  назад  проходил  мимо  темных   пещер,   выдыхающих   блестящие
испарения.  Время  от  времени  из  этих  отверстий   доносился   грохот
природного подземного взрыва, затем другой, и с каждым повторением  звук
слабел.
   Катиться  вниз   г'кекам   гораздо   легче.   Но   несколько   треки,
приспособленных к жизни в болотистых зарослях, мрачнели  от  напряжения,
стараясь не отстать на поворотах. Чтобы облегчить путь,  пилигримы  хуны
напевали  негромкий  атональный  мотив,  как  часто   делают   в   море.
Большинство пилигримов сняло отнимающие силы реуки. И  теперь  все  были
заняты собой, своими мыслями.
   Легенды говорят, что у  искусственного  интеллекта  и  у  зангов  все
обстоит по-другому. Групповое сознание не  нуждается  в  убеждении.  Эти
существа просто  соединяют  свои  сознания,  становятся  одним  целым  и
принимают решение.
   Но не так-то легко обычному представителю Шести рас присоединиться  к
новой  ереси.  Глубокий  врожденный  инстинкт  заставляет  каждую   расу
размножаться и воспроизводиться как можно надежнее. А для  таких  людей,
как его отец, вполне естественно стремиться к лучшему будущему.
   Но не здесь, не на этой планете.
   Утренняя встреча подбодрила Ларка. В этом году мы  убедили  немногих.
Потом  будет  больше.  Вначале   нас   будут   терпеть,   потом   начнут
сопротивляться. Но в конечном счете решение будет принято  без  насилия,
путем всеобщего согласия.
   В полдень по тропе пронесся гул голосов - это  прибывающие  пилигримы
демонстрировали  свою  набожность,  они  пели  о  радости  Собрания.  За
испарениями  фумарол  Ларк  разглядел  фигуры  в   белом.   Предводители
приветствовали группу Ларка, уже возвращающуюся с поклонения, и отошли в
сторону, уступая дорогу.
   И когда группы проходили мимо друг друга, ударил  гром,  сталкивая  и
развевая одежды.  Хунны  пригибались,  зажимая  уши,  г'кеки  закатывали
глазные стебельки. Один  несчастный  квуэн  едва  не  упал  в  пропасть,
отчаянно вцепившись клешней в искривленное дерево.
   Вначале Ларк подумал о выходе газов.
   Когда затряслась земля, в голову пришла мысль об извержении.
   Позже он узнает, что звук исходил не с Джиджо, а с неба. Он  возвещал
о  роковом  прибытии,  и  мир,  который  был  знаком  Ларку,  неожиданно
закончился - раньше, чем кто-либо мог ожидать.

Аскс

   Находящиеся в корабле открыли небольшое  отверстие  в  его  блестящем
борту. И все увидели в этом выходе посланца, какого не  видел  никто  из
ныне живущих в Общине.
   Это был робот!
   Моим/нашим кольцам пришлось обратиться в  одну  из  мириадов  влажных
ячеек памяти, чтобы узнать эти очертания, которые я/мы однажды  видел  в
человеческой книге.
   Какая книга? А, спасибо тебе, я сам.  "Обзор  основных  галактических
орудий" Джейна. Один из редчайших уцелевших плодов Великой Печати.
   Точно как на том древнем рисунке, этот плывущий механизм  представлял
собой черную октагональную плиту высотой с молодого квуэна, висящую  над
землей на  уровне  моего  зрительного  кольца;  над  плитой  и  под  ней
виднелось множество различных устройств и инструментов. С  того  момента
как люк за ним закрылся, робот игнорировал все  неровности  поверхности,
оставляя за собой полосу, на  которой  трава,  булыжники  и  почва  были
спрессованы незримой тяжестью.
   При появлении робота  все  отступили.  И  лишь  одна  группа  существ
оставалась на месте, ожидая создание не из плоти. Это были мы,  мудрецы.
Нас удерживал на месте якорь ответственности, удерживал так надежно, что
даже мой сегмент-основание застыл  неподвижно,  хотя  от  него  исходило
стремление бежать. Таким образом, робот - или его хозяева на  корабле  -
знал, кто имеет право/обязанность вести переговоры. Робот  застыл  перед
Вуббеном, он  в  течение  пяти-шести  дуров  словно  разглядывал  нашего
старейшего мудреца, возможно, ощутив, с каким почтением мы все относимся
к старейшему г'кеку. Потом попятился, чтобы охватить нас всех.
   Я/мы смотрел в зачарованном благоговении. В  конце  концов  это  ведь
вещь, предмет, как речной  корабль  хунов  или  инструме