Hyp улыбнулся ему в ответ.
   Двер натянул одеяло на подбородок, пытаясь устроиться  поудобнее.  Он
устал, тело болело от напряжения и ушибов. Но сон приходил  неторопливо,
полный тревожных кошмаров.
   Он проснулся от мягкого прикосновения. Кто-то  гладил  его  по  лицу.
Двер раздраженно оттолкнул нура.
   - Перестань, комок шерсти! Лижи ослиный помет, если нужна соль.
   После удивленного молчания негромкий голос ответил:
   - Меня никогда так ласково не приглашали в постель мужчины.
   Двер приподнялся на локте, потер  глаза  и  разглядел  неопределенный
силуэт. Женщина.
   - Дженин?
   - Ты предпочитаешь ее? Я выиграла жребий, но, если хочешь, позову ее.
   - Лена! Что... что я могу для тебя сделать?
   Двер разглядел белый блеск - одна из редких улыбок Лены.
   - Ну, ты можешь пригласить меня погреться. - Голос ее  звучал  мягко,
почти застенчиво.
   Лена красива и удивительно женственна,  однако  Двер  никогда  бы  не
подумал применить к ней слова "мягкий" и "застенчивый".
   - Гм... конечно...
   Это мне снится ? думал он, когда она легла рядом  и  сильными  руками
принялась раздевать его. Тело ее было горячим.
   Наверно, все-таки сон. Лена, которую я знаю, никогда  так  хорошо  не
пахнет.
   - Ты весь напряжен, - заметила она, разминая ему шею и спину сильно и
точно. Вначале Двер ахал от  покидавшего  мышцы  напряжения.  Но  каждое
нажатие мозолистых пальцев Лены казалось таким женственным, эротическим.
   Она не успела закончить массаж, как Двер потерял контроль над собой и
мягко, но решительно повернулся, так  что  они  поменялись  позами.  Она
оказалась под ним и отвечала на его движения с желанием, накопленным  за
многие недели  напряжения.  Тревога  и  усталость  словно  взорвались  в
воздухе, в лесу, в ней, когда она сжимала его, привлекая к себе.
   После того как она ушла, Двер лежал и лениво думал: Лена считает, что
я могу умереть, поэтому  должен  выполнить  свой  долг  перед  схваткой.
Возможно, это последний... единственный шанс...
   Двер уснул спокойным, без сновидений,  сном,  таким  расслабляющим  и
полным, что  действительно  почувствовал  себя  отдохнувшим,  когда  под
одеяло к нему скользнуло другое теплое тело. На этот раз  сработало  его
подсознание, приняв женщину с полным прагматизмом.
   Дэйнел, вероятно, придет позже, поэтому имеет смысл получить  у  меня
то, что я могу дать, раньше, чем это исчезнет.
   Не ему  судить  женщин.  Здесь,  в  дикой  местности,  им  приходится
нелегко.  У  него  задачи  простые  -  охотиться,  сражаться   и,   если
понадобится, умереть. А им нужно продолжать жить, чего бы это ни стоило.
   Дверу даже не  нужно  было  просыпаться  окончательно.  И  Дженин  не
казалась оскорбленной тем, что его тело принимало ее в полусне.  У  него
множество дел в эти дни, и, если он хочет держаться, нужно  пользоваться
любой возможностью для отдыха.
   Двер проснулся спустя мидур после полуночи. Хотя он  чувствовал  себя
гораздо лучше, пришлось преодолевать ленивую летаргию, чтобы  одеться  и
проверить имущество: лук и колчан, компас, наброски маршрута и фляжку  с
водой, потом пройти к костру, чтобы подобрать завернутый в листья пакет,
который каждый вечер оставляла для него Дженин, - еда, которую он  съест
в пути.
   Большую часть взрослой жизни он  бродил  один,  наслаждаясь  миром  и
одиночеством. Но теперь пришлось признать, что принадлежность к  группе,
к команде обладает своей привлекательностью. Возможно, под  руководством
Озавы они почувствуют себя семьей.
   Сможет ли он тогда с меньшей горечью вспоминать жизнь, которую  он  и
его любимые оставили позади, в ласковых лесах Склона?
   Двер уже собирался  идти  по  оставленному  урами  следу,  когда  его
внимание привлек негромкий звук. Кто-то не спит и разговаривает.  Но  он
проходил мимо женщин, они негромко сопели и спали (ему хотелось  думать:
счастливо). Двер снял с плеча лук и двинулся в сторону негромких  звуков
речи. Он испытывал скорее  любопытство,  чем  тревогу.  И  вскоре  узнал
знакомый голос.
   Конечно, это Дэйнёл. Но с кем мудрец разговаривает?
   Двер вгляделся  из-за  ствола  большого  дерева  и  увидел  маленькую
поляну, а посреди нее освещенную луной необычную пару. Дэйнёл  склонился
к небольшому черному существу, которое он, Двер,  называет  Грязнолапым.
Слов он не мог разобрать, но, судя по тону  и  интонации,  Озава  задает
вопросы на одном языке за  другим.  Hyp  вылизывал  себя,  потом  бросил
взгляд на  стоящего  в  тени  Двера.  Когда  Озава  перешел  на  Галдва,
Грязнолапый улыбнулся - потом повернулся, кусая себя за плечо.  А  когда
снова повернулся к мудрецу, то ответил широким зевком.
   Дэйнёл негромко вздохнул, как будто ожидал неудачи, но все же считал,
что стоит попробовать приложить усилия.
   Какие усилия? думал Двер. Ищет ли мудрец волшебной помощи, как иногда
поступают невежественные  захолустные  крестьяне,  которые  воспринимают
нуров как духов  из  волшебных  сказок?  Или  Озава  надеется  приручить
Грязнолапого,  как  делают  хунские  моряки,  чтобы  получить  проворных
помощников в плаваниях? Кроме  хунов,  такое  почти  никогда  никому  не
удается. Но даже если получится, какой толк от одного нура? Или одной из
задач Двера - после разбирательства с урскими сунерами и племенем Рети -
теперь будет вернуться и собрать побольше нуров?
   Это не имеет смысла. Если каким-то чудом Община выживет,  им  пришлют
сообщение  и  отзовут  домой.  Если  случится  худшее,  им  нужно  будет
держаться как можно дальше от Склона.
   Что ж, Дэйнел скажет мне, что хочет узнать. Надеюсь  только,  это  не
свидетельствует о том, что он спятил.
   Двер осторожно отошел и отыскал урский след. Шел быстро, ему хотелось
побыстрей увидеть, что лежит за следующим затянутым туманом возвышением.
Впервые за много дней Двер чувствовал себя цельным и  сильным.  Конечно,
тревога не  исчезла.  Существование  по-прежнему  оставалось  хрупким  и
опасным, жизнь потерять слишком легко. Но пока он шел  вперед,  чувствуя
себя полным жизни.

Рети

   Сон всегда заканчивался одинаково, перед  тем  как  она  просыпалась,
прижимая к груди мягкое одеяло.
   Она видела во сне птицу.
   Не такой, какой видела ее в последний раз, без головы,  распростертой
на лабораторном столе Ранна  в  погребенной  станции,  но  такой,  какой
впервые увидела эту странную  вещь.  Стремительно  движущуюся,  с  ярким
плюмажем, похожим на блестящие лесные листья, живую и сверкающую. Что-то
в ней ласкало душу.
   Ребенком она любила наблюдать за настоящими птицами,  часами  следила
за тем, как они устремляются к земле, завидовала их свободе  в  воздухе,
их способности улететь,  оставив  все  беды  позади.  Но  однажды  Джесс
вернулся из далекого путешествия на юг и  хвастался  тем,  каких  зверей
добыл. И один из этих зверей - огромное летающее создание,  которое  они
захватили врасплох, когда  оно  появилось  из  приливных  болот.  Стрела
порвала ему крыло, и оно с трудом улетело на северо-запад, оставив  одно
перо тверже камня.
   Тем же вечером, рискуя ужасным наказанием, Рети выкрала металлический
фрагмент из палатки, где храпели охотники,  и  с  небольшим  количеством
украденной пищи сбежала на поиски этого удивительного чуда. Ей  повезло,
она угадала верно и пересекла маршрут  птицы,  заметила  ее,  когда  она
передвигалась короткими прыжками. И в мгновенном узнавании Рети  поняла,
что птица подобна ей самой - она ранена тем  же  мужским  стремлением  к
бессмысленному насилию.
   Глядя, как птица прыгает на  запад,  ни  разу  не  остановившись  для
отдыха, Рети поняла, что у них есть еще одна общая черта. Настойчивость.
   Ей хотелось поймать птицу, вылечить  ее,  поговорить  с  ней.  Узнать
источник ее силы. Помочь ей достичь цели.  Помочь  найти  дом.  Но  даже
раненая, птица вскоре опередила  ее.  И  какое-то  время  Рети  с  болью
думала, что навсегда ее потеряла...
   И в этот момент самых напряженных чувств  без  всякого  перехода  сон
менялся, возникала новая сцена. Неожиданно птица оказывалась прямо перед
ней, ближе, чем когда-либо, она билась в драгоценной клетке,  уклонялась
от золотых липких капель... потом укрывалась от жгучих языков пламени!
   Рети задыхалась от  гнева,  неспособная  ей  помочь.  Неспособная  ее
спасти.
   Наконец, когда все казалось  потерянным,  птица  поступала  так,  как
много раз поступала сама  Рети.  Бросалась  вперед  с  отчаянной  силой,
нападала на мучителя, того, кто пытал ее.
   Несколько ночей подряд  сон  всегда  заканчивался  одинаково.  Кто-то
сильными руками удерживал ее, оттаскивал  к  постыдной  безопасности,  а
птица головой вперед устремлялась к  какой-то  парящей  неясной  фигуре.
Темному сопернику со свисающими смертоносными конечностями.
   Похоже, месть, как и многое другое, в реальности получается совсем не
так, как в воображении.
   Прежде всего, в глубине души Рети не  думала,  что  Джесс  будет  так
стойко переносить боль.
   Охотник лежал привязанный к скамье  внутри  разведывательной  машины,
грубые, но красивые черты  его  лица  искажались,  когда  Кунн  выполнял
данное ей  обещание.  Рети  с  каждым  разом,  как  Джесс,  задыхаясь  и
стискивая зубы, издавал новый стон, все больше жалела об этом обещании.
   Кто бы мог подумать, что  он  окажется  таким  смелым,  думала  Рети,
вспоминая, как обычно Джесс хвастался,  бранился  и  преследовал  других
членов племени. Ведь грубияны должны быть трусами. Так по  крайней  мере
бормотал самый древний старик в племени, когда был уверен, что никто  из
молодых охотников его не слышит. Жаль, что старик так и не  узнает,  что
ошибался. Он умер, пока Рети не было.
   Она старалась сдержаться во время столкновения воли Джесса и Кунна  -
столкновения, которое Джесс должен проиграть. Ты  хочешь  знать,  откуда
прилетела птица ? спрашивала себя Рети. А разве Джесс  не  заслужил  то,
что получает? Разве не его собственное упрямство навлекло это на него?
   Ну, по правде говоря, Рети сыграла немалую роль в  том,  что  охотник
так  сопротивляется,  и  тем  самым  продлила  его  мучения.  Терпеливые
настойчивые вопросы Кунна перемежаются  с  упрямыми  возгласами  Джесса,
потеющего и корчащегося под ударами партнера Кунна - робота.
   Когда она уже не могла этого выносить, Рети незаметно выскользнула из
люка. Если что-то изменится,  пилот  сможет  вызвать  ее  по  крошечному
коммуникатору, который небесные люди вшили ей под кожу за правым ухом.
   Рети направилась к лагерю,  стараясь  выглядеть  невозмутимой:  вдруг
кто-то из сунеров наблюдает за ней из кустов.
   Так она теперь  про  себя  их  называла.  Сунеры.  Дикари.  Не  очень
отличающиеся от напыщенных варваров  со  Склона,  которые  считают  себя
такими цивилизованными со всеми этими книгами, но на самом деле они тоже
почти полуживотные, запертые на своей маленькой грязной планете, которую
никогда не покинут. Для  небесных  существ,  таких,  как  она,  они  все
одинаковы, по какую сторону бы от Риммера ни скреблись бы в грязи.
   Запах лагеря она ощутила раньше, чем дошла до него. Знакомая  грязная
смесь древесного дыма, экскрементов и плохо выделанных шкур, и  все  это
соединяется  с  серным  запахом  горячих  источников,   которые   всегда
привлекают племя в это время года - именно это позволило  ей  так  легко
привести Кунна в тайный каньон высоко  в  Серых  холмах.  На  полпути  к
лагерю Рети остановилась, пригладила гладкий  костюм,  который  дала  ей
Линг вскоре после того, как она первой  из  жителей  Джиджо  побывала  в
подземной станции, этом волшебном мире  роскоши  и  удивительных  чудес.
Линг также вымыла Рети, обработала ее череп и использовала мази и  лучи,
после чего Рети почувствовала себя чище, сильней, даже выше, чем раньше.
Только шрам на лице портил преображенное отражение в зеркале,  но  и  он
будет залечен, заверили ее, когда они вернутся "домой".
   Это и мой дом, думала Рети, и снова быстро пошла. Вскоре всякие следы
мучений охотника остались позади. Рети выбросила из памяти  воспоминания
о муках Джесса, думая о  тех  чудесах,  которые  показывали  ей  четверо
небесных людей, о великолепном, подобном драгоценности городе в долине с
крутыми  стенами.  Городе  волшебных  башен  и  плавающих  замков,   где
счастливая кучка людей живет  со  своими  любимыми  патронами,  мудрыми,
благосклонными ротенами.
   Я всегда знала, что буду жить  где-то  далеко,  думала  Рети,  огибая
лесной выступ. Не здесь. Не в таком месте.
   Перед  ней  расстилалась  усеянная  мусором  и  отбросами  поляна   с
полудесятком грубых навесов - звериных шкур,  наброшенных  на  пригнутые
стволы.  Все  навесы  теснятся  к  костру,  где  вымазанные  сажей  люди
собрались вокруг  туши.  Вечерняя  еда.  Осел  с  отверстием,  аккуратно
прожженным в сердце. Дар умелого робота-убийцы Кунна.
   Люди в одежде из плохо выделанной кожи  занимались  разными  работами
или просто ждали конца дня. Все они  грязные.  У  большинства  спутанные
волосы, от всех несет. После встречи со слопи, а  потом  с  Линг  и  Беш
трудно поверить, что эти дикари принадлежат к той же  расе,  что  и  она
сама, тем более что это ее племя.
   Несколько  мужчин  слонялись  у  загона  с  новыми  пленниками.  Сами
пленники почти не шевелились с тех пор, как  их  несколько  ночей  назад
пригнали в лагерь. Мужчины тесали древесные стволы мачете, отобранными у
пленников, удивляясь острым лезвиям из буйурского металла.  Но  все  они
держались подальше от груды ящиков, к которым  им  запретил  прикасаться
Кунн. Они ждали его решения, что именно уничтожить.
   На новой изгороди  из  бревен,  расколотых  лазером,  сидела  горстка
мальчишек. Мальчишки проводили время, плюя на пленников, а потом  смеясь
над их гневными протестами.
   Нельзя им позволять это, подумала Рети. Даже если эти чужаки шумливые
придурки, которым не следовало приходить сюда.
   Кунн поручил ей выведать, что привело пленников в эти места, заставив
нарушить собственный священный закон. Но Рети не  хотелось  это  делать,
она даже испытывала отвращение.
   Медля, она свернула и стала смотреть  на  жизнь,  которой  сама  жила
раньше и от которой, казалось, ей никогда не уйти.
   Несмотря на перемены  последних  дней,  жизнь  племени  продолжалась.
Каллиш, старый хромой калека,  по-прежнему  работал  у  ручья,  разбивал
камни, делая наконечники стрел и другие инструменты. Он был убежден, что
приток металлических  инструментов  -  всего  лишь  преходящая  причуда.
Вероятно, он прав.
   Выше по течению бродили по отмелям женщины в поисках сочных моллюсков
с тройным панцирем; эти моллюски растут в  теплых  вулканических  водах.
Еще выше по склону, за парящими  прудами,  девушки  и  женщины  оббивали
деревья иллос, собирая упавшие ягоды в деревянные корзины.  Как  обычно,
женщины выполняли всю тяжелую работу. Нигде это не  было  так  очевидно,
как у костра, где брюзгливая старая Бинни с руками  по  локоть  в  крови
руководила подготовкой осла к жарению. Волосы на голове главной  женщины
племени еще  больше  поседели.  Ее  последний  ребенок  умер,  груди  ее
переполнены молоком и разбухли, и это делает ее еще  более  сварливой  и
раздражительной. Она бранит своих молодых помощниц, демонстрируя широкие
провалы между желтыми зубами.
   Несмотря на то что внешне  все  кажется  обычным,  большинство  людей
движется как во сне. И когда  кто-нибудь  бросает  взгляд  на  Рети,  он
вздрагивает, словно меньше всего ожидал ее увидеть. Это более шокирующее
зрелище, чем глейвер, вставший на задние лапы.
   Рети, богиня.
   Она высоко задрала голову. Рассказывайте своим вонючим детям у костра
до конца времен. Рассказывайте о девушке, которая не  слушалась  больших
злых охотников, что бы они с ней ни делали. О девушке, которая не  стала
терпеть. Которая посмела сделать то, что  вам  никогда  и  в  голову  не
придет. Которая нашла возможность покинуть этот вонючий ад и жить  среди
звезд.
   Каждый раз как кто-то на мгновение встречался с ней взглядом и тут же
его отводил, Рети испытывала волнение и торжество.
   Я не одна из вас. И никогда не была. Теперь вы тоже это знаете.
   Только Бинни не проявляла никакого волнения от того, что  Рети  стала
богиней. В ее серых металлических глазах отражалось прежнее презрение  и
разочарование. В свои двадцать восемь лет  Бинни  моложе  всех  чужаков,
даже Линг. Но казалось, ничто на Джиджо и даже в  небе  не  способно  ее
удивить.
   Уже несколько лет Рети не называла эту старуху "мамой". И  сейчас  ей
совсем не хотелось снова ее так называть.
   Может, возвращаться сюда было  не  такой  уж  хорошей  мыслью.  Зачем
смешиваться с этими призраками, когда она могла бы остаться в  воздушном
корабле и наслаждаться торжеством над своим давним врагом? Теперь, когда
она далеко, наказание, которое получал  Джесс,  кажется  справедливым  и
заслуженным. Это противоречие заставляло Рети нервничать, как будто  она
что-то упустила. Словно пытается надеть мокасины без завязок.
   - жена! вот где ты, жена! плохая жена, оставила йии надолго одного!
   Несколько  человек  расступились,  пропуская  четвероногое  создание,
скачущее мимо их ног как какое-то неприкосновенное, всемогущее существо.
В определенном смысле маленький самец-ур таким и был,  потому  что  Рети
вслух пообещала "ужасы" всякому, кто притронется к ее "мужу".
   Йии прыгнул к ней на руки, корчась от радости и продолжая ругать ее:
   - жена надолго оставила йии одного с женами  врагов!  они  предлагали
йии мягкие теплые сумки, искусительницы! Рети ревниво вспыхнула:
   - Кто предлагал тебе сумку? Если одна из этих сук...
   И тут увидела, что он дразнит ее.  Напряжение  отчасти  оставило  ее,
Рети рассмеялась. Маленькое существо определенно приносит ей пользу.
   - успокойся, жена, - заверил он ее, - у йии только одна сумка?  можно
в нее?
   - Можно, - ответила она, раскрывая  мягкую  сумку,  которую  дала  ей
Линг. Йии нырнул в нее, повозился, устраиваясь, потом высунул голову  на
длинной шее и посмотрел на Рети.
   - пошли, жена, иди к Ул-Тани. мудрец готова поговорить с тобой.
   - Правда? Как это мило с ее стороны!
   Рети совсем не хотелось видеться с предводительницей плененных  уров.
Но Кунн поручил ей работу, и сейчас для этого вполне подходящее время.
   - Хорошо, - сказала она. - Послушаем, что нам скажет этот лошак.

Двер

   Похоже, уры оказали человеческой экспедиции большую услугу. Приняв на
себя смерть и опустошение, они оставили предупреждение.
   В утреннем свете легко читалась  история  безжалостного  убийства:  в
сожженных расколотых деревьях, в почерневших  кратерах,  в  разбросанных
обломках, которыми шевелил порывистый  сухой  ветер.  Здесь  была  сцена
насилия, и происходила она всего несколько дней назад, по оценке  Двера.
Была быстрой, но ужасной.
   Ступенчатая терраса все еще просматривалась, смягченная веками эрозии
и  растительностью.  Это  бывшее  поселение  буйуров,  оно  принадлежало
последней расе, законно обитавшей  на  Джиджо.  Эти  законные  владельцы
планеты жили в небесных башнях и не боялись открытого неба.
   Двер рассматривал следы ужаса, недавно обрушившегося  на  это  место.
Слишком ярко представлял он себе панику урских поселенцев. Они встают на
дыбы, кашляют от ужаса, извивают длинные шеи, пытаются маленькими руками
закрыть свои драгоценные сумки, а земля у них под ногами взрывается.  Он
почти слышит, как они с криками бегут из своего сожженного лагеря, бегут
вниз по крутой тропе, ведущей в узкое дефиле,  где  неожиданно  с  обеих
сторон показывается  множество  человеческих  отпечатков.  Следы  грубых
мокасин хаотически перемешиваются с отпечатками урских копыт.
   Двер подобрал  обрывок  кожаного  ремня  домашнего  изготовления.  По
многочисленным  следам  он  рисовал  себе  картину  веревок  и   ремней,
опутывающих уров. Уры попали в ловушку и взяты в плен.
   Разве они не понимали, что их гонят ? Воздушный  корабль  стрелял  по
сторонам и вокруг, гнал