ти мульк-паука. Из разрезанных извивающихся нитей
били столбы кипящей жидкости, а  красные  кружки  прицеливания  плясали,
передвигались взад и вперед,  отыскивая  что-то  упрямо  уклонявшееся  в
ограниченном пространстве.
   Линг читала данные на правом экране, проклиная  неспособность  робота
быстро покончить с противником. И Ларк был уверен, что только он заметил
фигуру, мелькнувшую на краю панели. Она видна была  лишь  мгновение,  но
словно обожгла его оптический нерв.
   Одна...  нет,  две  путаницы  рук  и   ног,   переплетенные   нитями,
укрывающиеся от горящей ярости сверху.
   Оба экрана заполнили статические разряды.
   - Нет, я не могу направиться туда немедленно. Туда не меньше половины
миктаара. Мы с проводником заблудимся в темноте. Придется ждать, пока...
   Снова вслушавшись, Линг вздохнула.
   - Хорошо. Я его спрошу.
   Она опустила кольцо и повернулась.
   - Ларк, ты знаешь эту местность.  Есть  ли  тропа...  Она  замолчала,
вскочила и посмотрела налево, направо.
   - Ларк?
   Она звала в ночи, в бархатной тьме, в которой подмигивал роскошный  и
самый яркий спиральный третий галактический рукав.
   - Ларк! Где ты?
   Ветер  шелестел  в  ветвях  над  головой,  нарушая   лесную   тишину.
Невозможно установить, как давно он исчез и в каком направлении ушел.
   Линг со вздохом подняла руку и сообщила о происшествии.
   - Откуда я знаю? - ответила она на короткий вопрос. - Не могу  винить
нервную обезьяну: она просто испугалась. Он  ведь  никогда  не  видел  в
работе лучи  робота.  Сейчас,  наверно,  на  полпути  домой  и  вряд  ли
остановится до берега...
   Да, да. Я знаю, что мы еще не приняли решение, но сейчас уже  слишком
поздно. И в любом случае  это  не  имеет  значения.  Он  услышал  только
несколько намеков. У нас есть еще многое, чем можно подкупить  туземцев.
И еще многое там, откуда он явился.

Аскс

   Разногласия нарастали.
   Община извивалась, как треки, кольца которого грубо сбросили в  кучу,
без питательного контакта с брачными торами.
   Прискакал курьер ур и принес известия из поселений  ниже  по  Склону:
там воцарились смятение и хаос и правили подобно  древним  деспотическим
квуэнским императрицам. Некоторые  деревни  перевернули  свои  баки  для
воды,  разрушили  огромные  силосные  башни,  солнечные  нагреватели   и
ветряные мельницы, опираясь на указания священных Свитков и не  выполнив
решение совета мудрецов, торопливо разосланное в день появления корабля:
всем предлагалось придерживаться политики - подождем и увидим.
   Но другие защищали свои амбары, и пристани, и плотины, набрасывали на
них маскирующую растительность - и яростно отражали  нападения  соседей,
которые пытались подобраться к их драгоценной собственности с факелами и
ломами.
   Разве здесь, на  Собрании,  не  должно  было  быть  лучше?  Разве  не
собрались здесь самые мудрые  представители  всех  Шести  для  ежегодной
церемонии единения? Но и сюда проник яд.
   Первое разногласие - грязные подозрения  относительно  самой  молодой
расы. Может быть, наши соседи  люди  заключили  союз  с  пришельцами?  С
грабителями? Если пока еще не заключили, то не поддадутся ли со временем
искушению?
   О, какая страшная мысль! Они из всех Шести обладают  самыми  большими
познаниями в науках. Как можем  мы  без  их  помощи  проникнуть  в  ложь
богоподобных преступников?
   Некоторое подобие доверия восстановили Лестер и  его  помощники:  они
поклялись в преданности Джиджо и Святому Яйцу. Но разве слухи и сомнения
не летают по-прежнему, как легкая сажа, между этими мягкими полянами?
   Разногласия  усиливаются.  Вернулась  из  глубокой   пещеры   команда
сборщиков урожая - в этой пещере живут дикие реуки. Но пещера  оказалось
пустой, ни одного реука не нашли.  А  те,  что  лежат  в  наших  сумках,
бездействуют. Не пьют наши  жизненные  жидкости,  не  помогают  делиться
тайнами наших душ.
   Дальнейшие разногласия - многих искушают песни сирен. Сладкие  посулы
нежеланных гостей. Елейные обещания, слова дружбы.
   И не только слова.
   Помните ли вы, мои кольца, как звездные  люди  распространили  весть,
что будут лечить?
   Под навесом, принесенным с территории праздника, вблизи от их темного
кубического укрепления, они принимали  калек,  больных  и  раненых.  Мы,
мудрецы, беспомощные и пораженные, могли только наблюдать, как  вереницы
наших больных братьев входили внутрь, а потом выходили, преобразившиеся,
оживленные, часто излеченные.
   На самом деле, у многих только смягчилась боль. Но с другими - с ними
произошла  чудесная  перемена!   Двери   смерти   трансформировались   и
превратились в врата молодости, энергии, силы.
   Что мы могли  сделать?  Запретить?  Невозможно.  Но  какие  бесценные
образцы  получили  эти  целители.  Флаконы,   полные   образцами   нашей
разнообразной биологии. Какими бы ни были белые пятна в их досье, теперь
они знают все о нашей силе и слабости, о наших генах и о том, что скрыто
в нашей природе.
   А как встречали  излечившихся?  Некоторые  называли  их  предателями.
Другие обвиняли в святотатстве и с ненавистью отшатывались.
   Так мы разделились. А по мере роста враждебности продолжали  делиться
все больше.
   Едины ли мы по-прежнему? Существует ли еще наша Община?
   Разве не ты, мое/наше собственное третье базовое  кольцо,  много  лет
страдающее от болезни, известной как чума торов, разве ты не  попыталось
увести  эту  престарелую  груду  колец   к   зеленому   павильону,   где
предлагаются и творятся чудеса? Если разногласия поразили это  собрание,
которое  окружающие  называют  Аскс,  как   может   держаться   общество
индивидов?
   Мы всегда боялись неба над головой. Но теперь  разногласия  заполняют
наши луга, ими исполнены наши дни и ночи, и  теперь  сама  почва  Джиджо
кажется такой же пугающей, как небо.
   Можем ли мы надеяться, мои кольца?
   Сегодня вечером мы отправляемся в паломничество. Большинство мудрецов
всех  Шести  пойдут  во  тьме,  с  трудом  пробираясь  между   огненными
пропастями, между  дымящимися  фумаролами  и  туманными  утесами,  чтобы
достичь Святого Яйца.
   Ответит ли оно нам на этот раз? Или ужасное молчание последних недель
продолжится?
   Есть ли у нас еще надежда?
   Существует ощущение, которое мы, треки, научились  описывать,  только
познакомившись на Джиджо с людьми. Однако никогда это странное  ощущение
не осознавалось так остро.  В  языках  галактик  для  него  нет  точного
обозначения - ведь эти языки подчеркивают традиции и  тесные  отношения,
они включают в мысль о себе мысль о всем клане и расе. Но в англике  это
ощущение хорошо известно и является одним из центральных.
   Называется оно - одиночество.

Двер

   По очереди они освобождали друг друга.
   Это было  нелегко.  Боль  многих  ран  и  порезов  грозила  поглотить
сознание. И что еще хуже, Двер подозревал, что оглох.
   Рети старалась,  но  ни  на  что  не  была  способна,  только  крепко
прижимала к груди свое сокровище.
   Это сокровище недавно чуть не покончило с ними, когда Рети  с  криком
устремилась в водоворот огня и ядовитого пара, отчаянно пытаясь отыскать
остатки  своей  драгоценной  "птицы"  среди  дымящихся  пней  и  тлеющих
обломков ужасной машины, которая рухнула с пылающего неба.
   Двер едва успел вторично вытащить ее.
   Пойдешь туда снова и можешь оставаться навсегда. Мне все равно.
   Он нес ее на расстояние двух полетов стрелы, у него болели  легкие  и
жгло кожу, но он бежал  от  горящего  мульк-паука,  пока  вонь,  жара  и
удушающие пары не остались позади.  Наконец  он  положил  ее  на  берегу
мутного ручья, вытекающего из озера, и погрузил лицо и руки в прохладную
воду. Боль наполовину стихла, и это оказалось  шоком,  который  он  едва
смог выдержать. Вобрав в легкие воду, он  откинулся,  кашляя  и  давясь.
Руки скользнули, и он упал в грязь и слабо  забился.  Если  бы  Рети  не
схватила его за волосы и не вытащила бы, он мог утонуть прямо на берегу.
   К кашлю присоединилась икота иронического смеха.
   После всего... такой конец...
   Некоторое время они лежали рядом, измученные  и  дрожащие,  время  от
времени набирая грязь и натирая ею обнаженные  тела  друг  друга.  Грязь
успокаивала нервы  и,  застывая,  давала  небольшую  защиту  от  ночного
холода. Двер думал о теплой одежде в мешке, который лежит  где-то  среди
камней там, у огня.
   И мой лук, оставшийся на  камне.  Он  неслышным  проклятием  старался
унять тревогу. Забудь об этом проклятом луке!  За  ним  можно  вернуться
позже. Сейчас надо отсюда убираться.
   Он попытался набраться сил, чтобы встать. Рети пыталась сделать то же
самое, но после каждой  попытки  со  стоном  опускалась.  Наконец  Дверу
удалось сесть. Звезды дрожали, когда  он  качался  под  ударами  зимнего
ветра.
   Двигайся или замерзнешь.
   Недостаточный  повод.  Его  не  хватает,  чтобы  преодолеть   шок   и
усталость.
   Тогда девушка. Заставь ее двигаться, или...
   Или что?  Двер  сомневался  в  том,  что  даже  вдвое  более  сильные
страдания способны убить Рети. Но он еще не избавлен от  заботы  о  ней.
Она может оказаться полезным союзником и другом…
   Он на правильном пути, Двер был в этом уверен. Есть что-то  еще.  Еще
какая-то обязанность. Кто-то ждет его возвращения...
   Глейвер.  Двер  раскрыл  залепленные  грязью  глаза.  Я  оставил  его
привязанным. Он умрет с голоду. Или его прикончит лиггер.
   Дрожа всем телом, Двер встал на колени  -  и  обнаружил,  что  дальше
подниматься не может.
   Рети тоже попыталась и обвисла рядом с  ним.  Они  отдыхали,  держась
друг за друга. Когда нас найдут замерзшими в таком положении,  подумают,
что мы любили друг друга.
   Это само по себе было достаточным поводом, чтобы двигаться. Но руки и
ноги не слушались.
   Мягкая влага коснулась щеки...
   Перестань, Рети.
   Прикосновение повторилось. Влажное и щекочущее.
   Что делает девчонка - лижет меня? Из всех сумасшедших...
   Опять влажный язык - слишком длинный и шершавый для  девушки  сунера.
Двер  умудрился  повернуть  голову...  и  замигал,  увидев  два  больших
выпученных глаза,  вращающихся  независимо  друг  от  друга  на  широкой
круглой голове. Глейвер опять открыл пасть.  На  этот  раз  язык  провел
широкую влажную полоску прямо по губам и ноздрям Двера. Двер  отшатнулся
и чихнул...
   - К... как... как... к?..
   Он смутно расслышал свои слова. Все-таки он не окончательно оглох.
   Увидев лучшую опору, Рети  переместила  одну  руку  с  шеи  Двера  на
глейвера. Второй рукой она  сжимала  добычу  -  какие-то  куски,  ручки,
металлические обгоревшие перья.
   Двер решил не упускать везение. Он повис по другую сторону  глейвера,
вбирая тепло его пушистого тела. Терпеливо - или  жалостливо  -  глейвер
позволил людям висеть на себе, пока наконец Двер не собрался с силами  и
не встал.
   На одной из задних ног глейвера видны остатки веревки,  перегрызенной
в районе узла. А за глейвером улыбался  источник  этого  чуда,  держа  в
пасти другой конец веревки. Грязнолапый  смотрел  на  Двера  и  улыбался
блестящими глазами.
   Всегда стараешься, чтобы твои заслуги заметили, верно? подумал  Двер,
зная, что проявляет неблагодарность, но не в силах сдержаться.
   На берегу озера раздался еще один взрыв,  яркие  лучи  разогнали  там
тьму. За ним на протяжении нескольких дуров последовали еще два,  сделав
невозможными мысли о возвращении за припасами. Пламя разгоралось.
   Двер, держась за глейвера, помог встать Рети. - Пошли, -  сказал  он,
слегка наклонив голову. - Лучше умереть на ходу, чем просто лежа здесь.
   Спотыкаясь в темноте, оцепеневший от холода, боли и  усталости,  Двер
не мог не думать, что же он видел.
   Одна  маленькая  птица-машина  могла  быть  редкостью,  но   все   же
объяснимой редкостью - выживший реликт дней  буйуров,  каким-то  образом
сохранившийся  в  этой  местности,  бродивший  по  континенту,   забытый
хозяевами. Но вторая машина - эта грозная летающая опасность - не  может
быть остатком  цивилизации  ушедших  буйуров.  Машина  была  удивительно
мощной и действовала решительно.
   Новая машина в этом мире.
   Вдвоем они  тяжело  тащились  по  еще  одному  узкому  проходу  между
гигантскими стволами бу. Туннель спасал от ледяного ветра и избавлял  от
необходимости принимать решения. Каждый шаг уносил все дальше от  пожара
на берегу озера, и это вполне устраивало Двера.
   Там, где одна смертоносная машина, могут быть и другие.
   Не явится ли другая летающая мини-крепость отомстить  за  брата?  При
этой мысли узкий проход под звездным пологом перестал казаться убежищем.
Теперь он скорее походил на страшную ловушку.
   Наконец коридор бу кончился, и все четверо оказались  на  травянистом
лугу. Трава по колено высотой раскачивалась на  жестком  ледяном  ветру,
который сразу лишал тело сил. Шел снег. Двер знал, что теперь их падение
- только вопрос времени.
   На некотором удалении от тропы у небольшого ручья видна  была  рощица
невысоких деревьев. Дрожа, Двер повернул глей-вера в том направлении,  и
все двинулись по хрустящей, ломающейся траве. Мы оставляем следы, ожил в
нем охотник. Вспомнились уроки, которые он  усвоил  у  Фаллона.  Держись
голого камня или воды... Если тебя преследуют, иди по ветру.
   Все  это  теперь  бесполезно.  Инстинкт  привел  Двера  к   скальному
образованию,  к  каменному  выступу,  закрытому  низкими  кустами.   Без
зажигалки, даже без ножа и огнива они могут надеяться только на то,  что
смогут найти убежище. Двер оторвал Рети от шеи глейвера, толкал ее, пока
она не поняла - согнулась и заползла под навес. Глейвер на  четвереньках
прополз за ней. Грязнолапый проехался на сморщенной спине. Двер притащил
несколько упавших веток, ветер  набросает  на  них  листву.  Потом  тоже
опустился на колени и присоединился к межвидовой  путанице  конечностей,
меха, кожи и ужасного зловония недалеко от лица.
   В замкнутом пространстве становилось теплее, снежинки на теле  таяли.
Нам не повезло: снежная буря такой поздней весной,  думал  Двер.  Старый
Фаллон говорил, что  в  горах  бывает  только  два  времени  года.  Одно
называется зима. Второе тоже зима, но при этом  бывает  немного  зелени,
чтобы обмануть неосторожных.
   Двер говорил себе, что в сущности погода не такая уж плохая - вернее,
была бы такой, если бы их одежда не сгорела, или если бы  не  испытанный
шок, или если бы у них сохранились припасы.
   Немного погодя Двер понял, что глухота его проходит. Он слышал, как у
кого-то стучат зубы, потом услышал доносящийся сзади какой-то  негромкий
звук. За ним последовал резкий удар в плечо.
   - Я сказала, не можешь ли ты немного  подвинуться,  -  крикнула  Рети
совсем недалеко от его уха, - ты лежишь на моей...
   Он передвинулся. Из-под ребер выскользнуло что-то костлявое. А  когда
лег снова, боком прижался к ледяной земле. Двер вздохнул.
   - Как ты?
   Она еще немного отодвинулась.
   - Что ты говоришь?
   Он повернулся и увидел ее расплывчатые очертания.
   - Ты в порядке? - крикнул Двер.
   - Конечно. Никогда лучше  себя  не  чувствовала,  придурок.  Отличный
вопрос.
   Двер пожал плечами. Если  у  нее  есть  энергия  на  то,  чтобы  быть
вредной, она, вероятно, далеко от двери смерти.
   - Поесть ничего нет? - спросила Рети. Двер покачал головой.
   - Утром найдем  что-нибудь.  А  до  тех  пор  не  говори  без  особой
необходимости.
   - Почему?
   Потому что у роботов, вероятно, есть уши, едва не  сказал  он.  Но  к
чему волновать девчонку?
   - Береги силы. А теперь будь хорошей и постарайся поспать.
   Легкая дрожь - девушка негромко саркастически повторяла его слова. Но
он не был в этом уверен  -  благословенное  следствие  ударов  по  ушам,
которые он пережил.
   Резкими толчками Грязнолапый втиснулся между  Двером  и  Рети.  Дверу
пришлось переместиться так, что его голову почти не защищал  теплый  бок
глейвера. Он повернул голову и посмотрел на тропу,  которую  они  только
что оставили, -  узкий  проход  между  двумя  рядами  бу.  Резкий  ветер
приветствовал  его  ударом  в  лицо.  Как  импровизированная   охотничья
маскировка не так уж плохо - если только снег прикроет след, который они
проложили по траве.
   Мы  ушли  от  тебя,  Один-в-своем-роде,  подумал  Двер,   наслаждаясь
победой, которую не  одержал.  Многие  участки  кожи  все  еще  казались
слишком оцепеневшими, чтобы их оживило тепло глейвера,  особенно  в  тех
местах, где прилипли капли  золотистой  консервирующей  жидкости  паука.
Сейчас их убрать невозможно - если вообще когда-нибудь удастся.
   И тем не менее мы ушли, верно?
   Мысленно он ощутил легкое прикосновение к  сознанию.  Ничего  такого,
что можно было бы точно определить, но тем не менее  Двер  встревожился.
Неужели этот старый паук-разрушитель выжил в аду у озера?
   Это всего лишь мое воображение. Забудь об этом!
   К несчастью, воображение уже снабдило ответом, который  мог  бы  дать
Один-в-своем-роде:
   Ах, моя драгоценность. Разве ты не всегда говоришь так?
   Дрожа не только от холода,  Двер  приготовился  к  долгому  ожиданию,
глядя на туннель  в  лесу  бу:  через  хребет  Риммер  могут  попытаться
проскользнуть другие необычные предметы.
   Какой-то шум вырвал  Двера  из  сна,  полного  ощущения  тщетности  и
паралича. Глаза дернулись от боли, когда он открыл их на холодном ветру.
Он бессильно пытался сосредоточиться на том, что  его  разбудило.  Но  в
голову приходила только нелепая мысль, что кто-то позвал его по имени.
   Дельфин почти в зените, его бока из бело-голубых звезд словно  ныряют
меж молочными волнами.
   Облака. И снег идет сильней.
   Двер помигал, пытаясь вглядеться. Что-то там движется.
   Он поднял руку, чтобы протереть глаза, но пальцы не сгибались.  Когда
они  коснулись  лица,  то  показались  окаменевшими  -   признак   шока,
усиленного морозом.
   Бон там. Что это?
   Что-то действительно движется. Не другой робот, самодовольно  летящий
на силовых столбах, но спотыкающаяся двуногая фигура,  торопливо  идущая
вверх по склону. Двер решил, что  походка  непрофессиональная.  В  таком
темпе он устанет гораздо быстрей. И никакое дело не стоит риска в  такую
погоду.
   Из всех Шести только хуны  и  люди  способны  передвигаться  в  такой
снегопад, но никакой хун не стал бы так торопиться.
   Эй, ты! Не ходи в лес бу. Там опасно!
   Но  Двер  лишь  захрипел,  звук  его  голоса  смог  только  разбудить
Грязнолапого, который поднял голову.
   Эй, глупец! Неужели не видишь наш след в траве  и  на  снегу?  Да  он
словно буйурское шоссе! Ты слеп ?
   Фигура прошла мимо и исчезла в туннеле между стволами бу, похожем  на
проход в кафедральном соборе. Двер осел, ненавидя  себя  за  собственную
слабость. Мне нужно было только крикнуть. И все. Всего лишь один крик.
   Он остекленевшим взглядом  смотрел,  как  снежные  хлопья  падают  на
примятую траву, медленно стирая след, ведущий к убежищу в скалах. Что ж,
ты ведь сам хотел спрятаться, разве не так?
   Может быть, их четверых так никогда и не  найдут.  Дверу  не  хватало
сил, чтобы почувствовать иронию. Такой охотник. Такой великий охотник...
Незнакомец

   Потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к этому  невероятному
путешествию в деревянном корабле, который плывет по скалистым  каньонам,
проносится мимо высоких каменных стен, создавая впечатление  невероятной
скорости. Но каким-то странным образом он знает,  что  привык  лететь  с
большей, гораздо большей скоростью... хотя сейчас  ему  трудно  об  этом
вспоминать.
   Затем пассажиры этого корабля - смесь поразительных типов.
   Вначале несколько из них приводили его в ужас  -  особенно  хлюпающее
существо, похожее на груду флегматичных пончиков, нагроможденных друг на
друга и испускающих сложные зловонные запахи, от которых скребло в  носу
и горле. Один вид этого гофрированного конуса вызывал  ощущение  слепого
ужаса, пока он не понял, что есть  нечто  совершенно  особенное  в  этом
джоф...
   Моз