м, что прямо здесь и сейчас они займутся любовью, заставила  ее
задрожать. Дрожь охватила все тело, у Лили не было сил ее унять.
   - Тебе холодно, - Дэвон неохотно отпустил ее.  Его  голос  звучал  как-то
странно. Он схватил с кровати ночную рубашку и  подал  ей.  Лили  надела  ее
трясущимися руками. Потом она повернулась  к  нему  лицом  и  села  на  край
кровати, чтобы снять чулки. Дэвон не сводил с нее глаз. Нет, Лили  не  стала
смущаться, хотя ей пришлось поднять  подол  рубашки  выше  колена  и  быстро
стянуть хлопчатобумажные чулки с узких,  точеных  икр.  Дэвона  это  зрелище
взволновало, как ничто другое. Все его тело напряглось от желания, настолько
сильного и отчаянного, что ему стало страшно.
   Покончив с  чулками,  Лили  легла  и  укрылась.  Одеяло  соблазнительными
складками обрисовало нежные холмики ее грудей  и  величественную  округлость
живота.
   - Позволь мне тебя поцеловать, - хрипло попросил Дэвон.
   Голос Лили тоже прозвучал хрипло:
   - Ты не должен этого делать. Он сел  на  край  постели  и,  наклонившись,
уперся ладонями в изголовье по обе стороны от подушки.
   - Ты этого не хочешь?
   Вопрос сбил ее с толку. Ответ  на  него  был  столь  очевиден,  что  Лили
заподозрила Дэвона в желании ее подразнить.
   - Мне все равно, - ответила она  срывающимся  голосом.  -  Для  меня  это
ничего не значит.
   - Ничего не значит?
   Ей почему-то стало стыдно.
   - Для меня это будет значить очень много, - продолжал Дэвон.
   Он наклонился еще ниже и прижался губами к ее губам.
   Лили  потеряла  голову  от  теплого  и  нежного   прикосновения.   Жгучее
нетерпение мгновенно охватило все ее тело. Бессильный стон  вырвался  из  ее
груди, она судорожно сжала его запястья. Прикосновение его губ  было  совсем
легким; невозможно было сказать, кто первый начал искусительную игру языком,
каким образом  поцелуй,  начавшийся  так  нежно,  превратился  в  горячий  и
страстный, как и когда сплелись пальцы. Голод, более  сильный  и  неистовый,
чем все, что им доводилось испытывать раньше, застал врасплох  обоих.  Дэвон
обнял Лили насколько мог крепко, чтобы ей не  повредить.  Ощутив  упругий  и
щедрый изгиб ее живота, он почувствовал, как вновь оживает что-то,  казалось
бы, давно умершее и безнадежно похороненное в  его  груди.  Наконец  Лили  в
панике оттолкнула его, упершись руками ему в плечи. Она задыхалась, ее лицо,
растерянное и перепуганное, пылало, как зарево.
   - Это кое-что да значило, - заметил Дэвон,  отдышавшись  и  вновь  обретя
способность говорить.
   Как они были близки к самому краю! Собственное тело все еще не вполне ему
подчинялось.
   - Спокойной ночи, сердце мое, - прошептал он. - Один последний поцелуй на
прощание.
   Их губы снова встретились.
   И все началось сначала: желание вспыхнуло с новой силой, словно и не было
краткого и нежелательного для обоих вмешательства разума.
   - Не смей меня соблазнять! - вскричала Лили,  продолжая,  однако,  крепко
цепляться за него.
   - Я и не думаю тебя соблазнять, Лили, я люблю тебя.
   - Не говори так...
   - Я люблю тебя, люблю тебя! Лили заплакала и  позволила  ему  расстегнуть
только что надетую рубашку.
   - Расскажи, почему ты передумал,  -  принялась  она  умолять,  прижимаясь
губами к его лицу. - Насчет меня и Клея. Что заставило тебя передумать?
   - Не будем об этом говорить.
   - Нет-нет, скажи мне, скажи прямо сейчас. Прошу тебя, Дэв, нам давно пора
поговорить.
   Дэвон закрыл глаза, чувствуя, как кровь стынет в жилах.
   - Говорю же тебе, я опомнился. У меня открылись глаза.
   Он провел кончиками пальцев по ее обнаженной груди, и дыхание со  свистом
вырвалось у нее сквозь зубы. Но она не желала сдаваться.
   - Но как? Почему? Скажи мне почему. Как ты решил, что я  не  виновата?  О
чем ты думал?
   - Я думал о тебе. Лили, о том, какая ты. Вспомнил, какая ты добрая, какая
хорошая.
   Прежде он думал, что не в силах будет ей солгать, но оказалось,  что  это
совсем нетрудно: ведь, в сущности, его слова вовсе не были ложью.
   - Ты ни за что на свете не  смогла  бы  причинить  зло  Клею.  Просто  не
понимаю, что на меня нашло, как я мог хоть на миг в это поверить? Никогда не
перестану в этом раскаиваться. Ты дала мне все, хотя и знала, что мне нечего
предложить тебе взамен. Я боялся, что убил в тебе всю  доброту  и  нежность.
Прости меня, Лили. Верни мне свою любовь. Не прогоняй меня. Ты нужна мне.
   Лили смахнула с глаз последние слезы  и  обняла  его.  Его  волосы  пахли
морем. Их сердца бились вместе,  тело  Дэвона  стало  второй  половинкой  ее
собственного. Покрывая нежными поцелуями его лицо,  она  шептала  ему  слова
утешения.
   Дэвон начал медленно, но настойчиво поглаживать круто  вздымающийся  холм
ее живота. Сколько раз он мечтал об этом, как о недостижимом чуде? Его  душа
оживала, расцветала от близости к Лили и к их ребенку,  составлявшим  единое
целое. Их сын был зачат в любви, хотя сам Дэвон в то  время  и  не  сознавал
этого. Зато он знал сейчас.
   - Я люблю тебя, Лили. Но она сказала:
   - Не надо, Дэв. Просто обними меня. Этого довольно.
   Ему хотелось повторять свое признание без конца, но  он  видел,  что  его
слова огорчают ее. И она была права: никаких слов больше не требовалось.  По
крайней мере пока.
   - Я не хочу раздеваться, - шепнула Лили немного погодя,  когда  он  начал
снимать с нее ночную рубашку.
   - Но почему? О, Лили, позволь мне посмотреть на тебя! Я хочу быть ближе к
тебе.
   - Ладно. - Она ни в чем не могла ему отказать. - Но тогда и ты тоже.
   - Хорошо.
   Улыбнувшись, Дэвон сел на постели, чтобы снять камзол, рубашку, сапоги  и
штаны, а потом откинул одеяло и лег рядом с нею, шепча ей на  ухо,  что  она
прекрасна, желанна, восхитительна и что он хочет ее больше,  чем  когда-либо
раньше.
   - Но я такая толстая, - стояла на своем Лили, впрочем, улыбаясь  и  почти
веря ему.
   - Нет, ты безупречна.
   Он принялся целовать  ее,  дав  наконец  волю  столь  долго  сдерживаемой
страсти и нежности, пока они оба не задохнулись. Руки у обоих дрожали,  губы
горели и стали влажными от поцелуев. Его пальцы, как гребешком, прошлись  по
мягким волосам внизу  живота.  Она  призывно  раскрыла  ноги,  и  он  принял
приглашение, завораживая ее глубокой, медленной лаской.
   Лили задрожала и выгнулась дугой.
   - Дэв, я не знаю как...
   - Я знаю как. - Повернувшись боком, Дэвон  подтянул  повыше  одну  из  ее
длинных, гладких ног и перебросил себе через бедро. - Вот так.
   - Так я могу до тебя дотянуться, - удивленно и обрадованно заметила Лили,
тотчас же переходя от слов к делу.
   - Да, я  знаю,  -  со  стоном  подтвердил  он.  Они  снова  поцеловались,
обмениваясь нежными, горячими  ласками,  пока  Дэвон  не  почувствовал,  что
больше не может сдерживаться.
   - Сделай это. Возьми меня, но только осторожно, любовь  моя,  потихоньку,
сколько сможешь.., о Боже!
   Она вобрала его в себя целиком и сразу, радуясь, что он такой  большой  и
сильный. Оба замерли, наслаждаясь чудесным ощущением.
   - Лили, это.., это...
   - Да, - прошептала Лили, от души соглашаясь с ним.
   - Нет, но это...
   Слова были ни к чему. Дэвон вновь обрел себя, восстановил связь с  самыми
сокровенными своими чувствами. Одинокий,  отвергнутый  жизнью  скиталец,  он
наконец-то вернулся домой. Он сам. Лили  и  их  ребенок  -  все  они  вместе
помещались внутри ее доброго и щедрого тела. Он чувствовал себя обновленным,
ощущение близости к ней  и  к  ребенку  наполнило  его  душу  острым,  почти
непереносимым блаженством. Ему хотелось плакать, но возбуждение было слишком
велико: страсть вытеснила слезы.
   Упиваясь волшебным ощущением, выраставшим из той единственной точки,  где
они были соединены, Лили впервые  самозабвенно,  эгоистично  позволила  себе
позабыть  обо  всем.  Его  терпение  она  принимала  как  нечто  само  собой
разумеющееся: ведь до сих пор Дэвон всегда был бесконечно терпелив. Она вела
себя  так,  словно  разрешение  уже  наступило,  и  теперь   остается   лишь
наслаждаться чудом их удивительного слияния.
   Но оказалось, что это не  так.  Возбуждение  Дэвона  нарастало  с  каждой
секундой. Лили ощутила упорный, размеренный ритм его движений, ласкавших  ее
изнутри, и вспыхнула новым  пожаром.  Вытянутыми  руками  Дэвон  касался  ее
груди, поэтому жар стал проникать в нее и  снаружи,  там,  где  скользили  и
надавливали его  пальцы.  Желание  было  знакомо  ей  и  прежде,  но  ничего
подобного с нею никогда  раньше  не  случалось.  Лили  думала,  что  ребенок
заполняет ее целиком, как же может ее тело с такой страстью отвечать Дэвону?
Объяснения у нее не было, она знала лишь, что хочет его и любит.
   А он уже не в силах  был  ждать.  Переполнявшая  его  страсть  бурлила  и
переливалась  через  край.  Им  двигала  острая  и  непреодолимая  жизненная
потребность, ничего общего не имевшая с любовной игрой. Дэвон слишком  долго
пребывал на грани и не мог больше сдерживаться. Изогнувшись, он схватил ртом
ее тяжелый темно-коричневый сосок, в  то  время  как  его  пальцы  принялись
ласкать и пощипывать второй.  Голова  Лили  откинулась  назад,  в  ее  груди
родился тихий, но все разрастающийся  стон,  незабываемый  звук,  говоривший
ему, что миг ее блаженства близок. Дэвон вспомнил, сколько раз он дразнил  и
мучил  ее  своей   выдержкой,   умением   сохранять   самообладание,   своим
превосходством над ее беспомощностью. Никакого превосходства у  него  больше
не было. Его губы шептали ей на ухо безумные, бесстыдные и бессвязные  слова
любви, то и дело  прерываемые  жадными  и  хищными  поцелуями,  которыми  он
покрывал ее грудь, шею, плечи. Он чувствовал, что его терпение на исходе.
   - Поторопись, - прошептал Дэвон, стараясь казаться спокойным.
   Лили взглянула на него. В ее глазах, подернутых дымкой страсти,  мелькнул
тайный свет мудрого женского всеведения. А потом  эти  глаза  закрылись,  на
губах появилась улыбка, тихий стон перешел в протяжный крик.
   Оцепеневший, околдованный,  сам  не  понимая,  откуда  берутся  силы,  он
дождался ее содроганий, минуты ее восторга.  Его  собственное  освобождение,
неистовое и бурное, наступило следом. Когда ему наконец удалось успокоиться,
Дэвон понял, что все вокруг изменилось до неузнаваемости и  никогда  уже  не
будет таким, как прежде. Их руки и ноги все еще  были  переплетены  любовным
узлом, и, прежде чем заснуть, он почувствовал, как ворочается у нее в утробе
его ребенок. Радость, ослепительно чистая и сверкающая, наполнила его  душу.
Он поцеловал Лили в губы и закрыл  глаза,  впервые  за  долгие  годы  познав
умиротворение.

Глава 27

   - Лили!
   Она остановилась, застигнутая врасплох. Клей окликнул ее прежде, чем  она
успела скрыться. Не будь она такой громоздкой и неповоротливой, они бы ее не
заметили, с досадой подумала Лили. Пришлось обернуться и помахать им рукой в
надежде этим и ограничиться, но, увы, теперь уже Дэвон решительно направился
к ней по тропинке.
   - Пойдем, я тебя познакомлю с Алисией и с моей матерью,  -  пригласил  он
Лили,  приветливо  улыбаясь.  -  Другого  случая  не  будет:  Алисия  решила
остаться, но матушка завтра уезжает.
   - В этом нет необходимости, - растерянно пробормотала Лили.
   Он выгнул бровь.
   - Тебе страшно?
   Она хотела все отрицать, но, увидав  горячее  сочувствие  в  его  глазах,
решила сказать правду:
   - Я просто в ужасе.
   До сих пор  Лили  успешно  удавалось  избежать  встречи  с  титулованными
дамами, гостившими в Даркстоуне почти неделю, и до сих пор Дэвон  уважал  ее
выбор.
   - Я не позволю им тебя съесть, - тихонько обещал он, взяв ее  за  руку  и
загородив  своим  телом  от  остальной  компании.  Его  взгляд  заставил  ее
растаять.
   Лили вспомнила, как терпелив он был все эти дни, как великодушно позволил
ей самой определять постепенность их  примирения.  Ее  раны  были  не  менее
глубоки, чем его собственные, к тому же они были  свежее  и  не  так  быстро
заживали. Поэтому оба они избегали разговоров о будущем  и  не  давали  друг
другу обещаний. Но в минуты, подобные этой,  -  когда  его  глаза  светились
открытым чувством, когда он стоял так близко, что ей  вспоминалось  во  всех
подробностях его тело, скрытое сейчас под тонким коричневым сукном сюртука и
белым муслином рубашки, - она ни в чем не могла ему отказать, и  спасало  ее
лишь то, что он об этом не догадывался.
   - Идем, - ласково уговаривал Дэвон, - они тебе  понравятся.  И  ты  им  -
тоже.
   Он взял ее за руку. Лили поняла, что отказываться дальше невозможно,  это
выглядело бы по-детски глупым жеманством. Она позволила ему подвести себя  к
Клею и дамам, ожидавшим на тропе, ведущей к утесам.
   - Мама, Алисия, это Лили Трихарн.
   Лили сделала реверанс и тотчас же смутилась, поняв, что допустила ошибку.
Без сомнения, это был самый злосчастный момент в ее жизни. Чем  дальше,  тем
больше ей становилось не по себе. И о чем только думали Дэвон и Клей,  желая
представить ее этим женщинам? Неужели все мужчины такие глупые? По окончании
церемонии представления наступило неловкое  молчание:  никто  не  знал,  что
сказать. Лили заметила, что Клей по-дружески держит Алисию  под  руку.  Леди
Элизабет тоже держала в руках нечто  непонятное,  крошечный  комочек  шерсти
(собачонку, догадалась Лили), но даже не пыталась завязать разговор.  Вместо
этого она устремила на Лили взгляд, полный такого острого  любопытства,  что
та не знала, куда деваться. Никогда раньше она  не  чувствовала  себя  такой
неловкой и скованной. И такой беременной.
   - Чудесный день, - начал Клей, когда напряженность воцарившегося молчания
дошла наконец и до него.
   Леди Алисия согласилась и даже попыталась развить  эту  тему  несколькими
спотыкающимися фразами.
   - Я как раз собиралась домой, -  в  отчаянии  произнесла  Лили.  -  Всего
хорошего, рада была с вами познакомиться.
   Она вновь присела в реверансе, тайком бросила  страдальческий  взгляд  на
Дэвона и пустилась наутек.
   Вернувшись в коттедж, Лили принялась ходить взад-вперед по комнате, вновь
и вновь переживая ужасную сцену. И зачем только ее потянуло на свежий воздух
именно сегодня! Ведь она знала, что обе знатные дамы еще здесь,  знала,  что
может с ними столкнуться хотя бы случайно. Габриэль следил за нею с  порога,
неторопливо поводя из стороны в сторону массивной черной головой при  каждом
лихорадочном круге. Вдруг он повернулся всем туловищем, шаркнув  когтями  по
полу. Лили тоже  обернулась,  чтобы  узнать,  что  привлекло  его  внимание.
Размахивая шелковым зонтиком, взметая на каждом шагу пышный подол платья, по
дорожке к коттеджу приближалась леди Элизабет Дарквелл.
   Подойдя к дверям, она прищурилась в  полутьме  и  наконец  нашла  глазами
Лили.
   - Можно мне войти?
   - Разумеется. Как поживаете? Очень мило с вашей стороны...
   Голос Лили замер. Она сразу поняла, что речь не идет о  светском  визите.
Леди Элизабет оглядывала убогую комнату. Ничто не ускользало от ее  холодных
бирюзовых глаз.
   - Не хотите ли присесть? Камин еще горит, я  могу  вскипятить  чай,  если
вы...
   - Не стоит беспокоиться.
   Леди Элизабет села у стола на единственный в комнате стул. Лили вспомнила
о задвинутом в дальний угол высоком табурете. Чтобы не стоять на ногах перед
вдовствующей виконтессой, она выдвинула его на середину комнаты  и  опасливо
присела, сложив руки на животе.
   - Я вас узнала, - начала мать Дэвона.  -  Если  не  ошибаюсь,  именно  вы
как-то раз подавали чай в гостиной моего сына.
   Лили вся напряглась, догадавшись, что предстоит неприятный разговор. Даже
хуже, чем она могла  вообразить.  Но  леди  Элизабет  вдруг  улыбнулась,  ее
надменные черты немного смягчились.
   - Я заметила, что вы в тот раз не  слишком  хорошо  справились  со  своей
задачей. К счастью для всех нас, ваша карьера в качестве горничной на этом и
закончилась. Клей рассказал мне все о вас, мисс Трихарн.
   - Клей бывает слишком словоохотлив, - еле слышно проговорила Лили.
   - Верно. И это тоже к счастью, потому что Дэвон  никогда  мне  ничего  не
рассказывает.
   Женщины обменялись озабоченными взглядами.
   - Воображаю, что вы должны думать обо мне, - прошептала Лили.
   Леди Элизабет развела руками.
   - По правде говоря, я просто не знаю, что о вас думать.  Вы  куда  умнее,
чем можно было ожидать, это видно по лицу. К тому  же  вы  очень  красивы...
Впрочем, Дэвон всегда отдавал предпочтение красивым женщинам.
   Наступила долгая неловкая пауза.
   - Вы хотите мне что-то сказать? Что-то важное?  -  не  выдержала  наконец
Лили.
   - Да, я затем и пришла. Но, полагаю, вы и сами догадываетесь, что  именно
я хочу сказать. Лили не отвела глаз.
   - Да, я догадываюсь. Виконтесса наклонилась вперед.
   - Дорогое мое дитя, поверьте, меньше всего на свете мне хотелось  бы  вас
обидеть, но вы и сами понимаете, что брак между вами и моим сыном совершенно
невозможен.
   Выражение лица Лили не изменилось, но ее сердце забилось чаще.
   - Дэвон что-то говорил на этот счет? - спросила она спокойно. - Почему вы
решили, что у него есть подобные планы?
   - Нет, - призналась леди Элизабет, - он ничего такого не говорил. Но, как
я вам уже сказала, Дэвон не часто удостаивает меня  своим  доверием.  Однако
тут замешан ребенок; возможно, он обдумывает женитьбу ради ребенка.
   Лили вспыхнула, но ничего не ответила.
   - Я пришла просить вас уехать отсюда, мисс Трихарн. Уехать прямо  сейчас,
до того, как ребенок появится на свет. До того, как Дэвон его увидит и решит
усыновить. Я дам вам сколько угодно денег.
   Лили вскочила как ошпаренная, хотя слова виконтессы не рассердили и  даже
не особенно удивили ее. Почему же ей стало так больно?
   Леди Элизабет тоже поднялась на ноги.
   - Прошу прощения, если я невольно вас обидела,  -  торопливо  проговорила
она,  не  сводя  с  Лили  проницательного  взгляда.  -  Извините  за   столь
откровенный разговор, но вы же должны понимать, что, женившись на  вас,  мой
сын стал бы всеобщим посмешищем. Скандал с его первым  браком  только-только
начал забываться. Можете вообразить, что тогда  говорили:  сын  и  наследник
виконта Сэндауна женился на гувернантке, на женщине, оказавшейся на  поверку
немногим лучше уличной девки. И если на этот раз он женится на своей  бывшей
прислуге, которую имел неосторожность обрюхатить...
   - Прошу вас, не надо, - перебила ее Лили, покраснев до корней волос, -  я
и так все прекрасно понимаю. Дэвон никогда не предлагал мне женитьбу, мы  ни
о чем не договаривались. Честное  слово,  мне  кажется,  что  ваши  опасения
лишены оснований.
   - А если бы он сделал предложение? На этот вопрос Лили при  всем  желании
не могла ответить. Она беспомощно развела руками.
   - Вы его любите? - спросила виконтесса, немного смягчившись.
   - Прошу вас, - умоляюще  повторила  Лили,  -  у  нас  с  Дэвоном  сложные
отношения, я.., не могу вам объяснить.
   - Кое о чем мне уже известно. Клей мне рассказал.
   Лили невольно улыбнулась. Опять Клей!
   - Интересно, сказал ли он вам о моем наследстве?
   - О каком наследстве?
   -  Через  месяц  я  получу  большую  сумму..,  ну,   конечно,   по   моим
представлениям. Возможно, Дэву или вам она такой не покажется. Как бы то  ни
было, я смогу сама содержать себя и ребенка. Дэвон об этом знает.
   - Значит, вы намерены уехать? И  опять  Лили  не  смогла  ответить.  Леди
Элизабет скрестила руки на груди.
   - Вы мне нравитесь. Лили Трихарн, - откровенно заявила она. -  По  правде
говоря, меня это удивляет, но тем не менее это так.  Мне  нравятся  женщины,
наделенные чувством собственного достоинства. А  также  незлобивостью.  Вам,
должно быть, нелегко было простить Дэвона за все, что он натворил?
   Неужели  ей  все  известно?  Лили  нашла  в  себе  силы  лишь  кивнуть  и
прошептать:
   - Да, это.., это было нелегко.
   - Будь я на вашем месте, я вряд ли сумела бы простить его,  -  призналась
леди Элизабет. - В конце концов, если бы доктор не объясни