- прошептала Кассандра. Привстав на цыпочки,  она
потянулась и поцеловала его. Его руки сжались вокруг нее чуть ли  не  до
боли, но он сразу же отпустил ее.
   - Ни о чем не тревожься.  Я  люблю  тебя.  Через  несколько  часов  я
вернусь.
   Он ушел.

***

   Все утро Кассандра провела в библиотеке, пытаясь скоротать  время  за
чтением. Шел дождь. С трудом одолев несколько страниц, она поднималась и
подходила к окну. Когда это  занятие  ей  окончательно  опостылело,  она
начала бродить из комнаты в комнату, выискивая все новые и  новые  окна,
откуда можно было выглянуть на улицу, хотя отовсюду открывалось  одно  и
то же безотрадное зрелище: холодные свинцовые капли, тяжко шлепающие  по
лужам.
   Его все не было. "Несколько часов"  растянулись  до  шести.  Отбросив
всякие попытки сосредоточиться на  чтении,  Кассандра  целиком  отдалась
снедавшему душу беспокойству. В четыре часа она поднялась  в  спальню  и
легла поперек кровати,  понимая,  что  глупо  доводить  себя  до  такого
состояния: с ним ничего не случилось, ничто ему не угрожает. Но логика и
любовь идут разными дорожками, их пути почти  никогда  не  пересекаются.
Свернувшись тугим клубочком, она пролежала  в  тоске  еще  с  полчаса  и
наконец забылась беспокойным сном.
   Ее разбудил легкий, как  снежинка,  поцелуй  в  щеку.  Ни  о  чем  не
спрашивая, Кассандра вскинула руки, обхватила  Риордана  за  шею  и  так
замерла. Этот горячечный жест красноречивее, чем любые слова, сказал ему
о том, что она пережила в этот день. Риордан вытянулся на постели  рядом
с ней и стал тихонько целовать, пока она не  успокоилась  немного  и  не
разжала руки. Сумрачный, водянистый осенний свет заливал комнату.  Порыв
ветра швырнул в оконное стекло пригоршню дождевых  капель.  Обняв  мужа,
Кассандра поцеловала его в губы с ненасытной жадностью и  вновь  сказала
ему, как сильно она его любит. Только после этого она спросила:
   - Что случилось?
   - Ничего. Ровным счетом ничего.
   Она села. Риордан заложил руки за голову и  посмотрел  на  нее  снизу
вверх. Кассандра впервые заметила, как мрачен  его  взгляд,  как  сурово
сжаты губы.
   - Расскажи мне, - тихо попросила она. Он устало вздохнул.
   - Все прошло гладко. Члены обеих палат  собрались  в  зале  заседаний
палаты  лордов,  ожидая  появления  короля.  Галерея  для  публики  была
переполнена:  яблоку  негде  упасть.  Охрана  предупреждала  каждого   о
необходимости сдать любое имеющееся при себе оружие у входа на  галерею.
"Улов"  составил  несколько  шпаг.  Большинство  зрителей  заявили,  что
никакого оружия у них при себе нет.
   - А потом?
   - В тот момент, когда  должен  был  появиться  король,  галерея  была
окружена, всем приказали выйти в вестибюль. Началась толчея, но скрыться
не удалось никому. Каждый подвергся обыску.  Это  заняло  большую  часть
дня.
   - И что же?
   - Никакого оружия у них не нашли. Ни пистолета, ни перочинного  ножа,
ни шляпной булавки. Ничего.
   - О, нет!
   Кассандра откинулась на пятки. До нее начал  доходить  скрытый  смысл
случившегося.
   - Это ужасно! Это означает...
   - Мы вернулись к исходной точке.
   Риордан попытался улыбкой смягчить Мрачность своего тона, но  у  него
ничего не вышло. Кассандра сунула руки  под  его  расстегнутый  жилет  и
принялась сочувственно растирать ребра. Немного помолчав, она спросила:
   - Хотела бы я знать, что теперь будет. Неужели Куинн  опять  заставит
тебя играть роль?
   Он медленно покачал головой, давая понять, что не знает.
   - Но он захочет,  чтобы  я  опять  начала  встречаться  с  Уэйдом,  -
догадалась она. - В этом мы можем быть уверены.
   - Да, несомненно, но ты этого не сделаешь. Ты напишешь Уэйду  письмо,
выразишь свое удивление по поводу того, что покушение на короля  сегодня
не состоялось, и спросишь, что он  намерен  предпринять  в  будущем.  Но
сегодня утром я говорил серьезно, Касс: с Уэйдом ты виделась в последний
раз.
   Такая  новость  ее  ничуть  не   опечалила.   Они   вместе   умолкли,
прислушиваясь к дребезжанию повозки на булыжной мостовой перед  домом  и
следя за тем, как  в  спальне  сгущаются  сумерки.  А  потом  она  вновь
опустилась на постель и обняла его.

***

   Чарльз Уиллоуби взялся за ручку входной двери.
   - Не понимаю, куда вам так спешить? Вы же разбиваете компанию! Может,
все-таки останетесь?
   - Да, прошу вас, - подхватила его жена. - Еще совсем не поздно.
   Кассандра и Риордан улыбнулись друг другу  и  хозяевам  дома.  Но  не
успели они ответить, как за них вступился Уильям Смэк-Ингресс,  носивший
из-за своей злосчастной фамилии неизбежную кличку Смех-и-Грех.
   - Ты забываешь, Чарльз, они же молодожены. Девять  часов  вечера  для
них - слишком поздно, если только они не наедине у себя дома.
   Все засмеялись. Компания потянулась на  крыльцо  дома  Уиллоуби:  сам
Чарльз, его жена Дженни, Кассандра  и  Риордан,  Смэк-Ингресс,  Хорас  и
Джейн Тибо, Найджел Драмм и Майкл  Креймер.  Все  мужчины  были  членами
комитета  Риордана.  В  этот  вечер  они   собрались,   чтобы   отметить
необычайный успех, который имела его речь  в  защиту  судебной  реформы,
произнесенная в парламенте несколькими часами ранее.
   Риордан стоял позади Кассандры, обнимая ее и всем своим  видом  давая
понять, что не намерен оспаривать слова друга, объясняющие их  поспешный
и ранний уход. Вечер выдался на редкость  теплый,  поэтому  разговор  на
свежем воздухе затянулся, как  всегда  бывает  между  друзьями.  Наконец
мужчины начали пожимать друг другу руки, а женщины - обниматься.
   Кассандра тепло простилась с Дженни  Уиллоуби,  к  которой  за  время
краткого знакомства успела привязаться всем сердцем. Дженни была  старше
годами (ей было уже около тридцати), отличалась остроумием,  живостью  и
неизменной добротой. К тому же она с искренним участием взяла  Кассандру
под  свое  крыло,  помогая  ей   сделать   первые   шаги   на   усеянном
многочисленными опасностями пути к тому, чтобы  стать  образцовой  женой
члена парламента. После отъезда из Парижа Дженни стала  ее  единственной
настоящей подругой, и Кассандра очень дорожила знакомством с ней.
   - Я хочу устроить чаепитие на следующей неделе,  Касси,  возможно,  в
четверг. Ты сможешь прийти? Джейн мне уже  обещала,  -  сказала  Дженни,
протягивая руку своей юной подруге. - Я непременно  приглашу  нескольких
дам, которых ты не знаешь. Тебе пора расширить круг своих знакомств.
   - Ты очень добра, - искренне откликнулась Кассандра, пожимая ей руку.
- Я с удовольствием приду.
   Позже, пока они рука об руку шли домой,  она  рассказала  Риордану  о
приглашении, вслух удивляясь тому, насколько люди добры к ней.
   - А почему тебя это так удивляет? - осведомился он.
   - Ну... ты же знаешь.
   - Из-за твоего отца?
   - Не только. Не забудь о моей репутации, о том, как мы поженились,  о
моем знакомстве с Уэйдом... Да мало  что  еще  ли!  Жизнь  у  меня  была
скандальная, Филипп.
   - В прошлом - да, но не теперь. Отныне мы с тобой будем самой что  ни
на есть респектабельной парой. Все помрут со скуки, глядя на нас!
   Она на ходу прижалась головой к его плечу.
   - А знаешь, мне такая жизнь вовсе не кажется скучной. Ни капельки.
   - И мне тоже.
   Кассандра улыбнулась. Ей даже не надо было поднимать  голову:  она  и
так знала, что он тоже улыбается.
   - Филипп, я так рада за тебя сегодня! Я, наверное, лопну от гордости!
Если бы только я могла быть там и все видеть...
   Собираясь на заседание, он уверял, что никакой опасности нет, но  тем
не менее не позволил ей прийти и послушать свое выступление.
   - Ты повторишь свою речь для меня, когда мы вернемся домой?
   Риордан  запрокинул  голову  и  расхохотался,  вообразив  себе  такую
картину.
   - Вот было бы здорово, если бы все мои  слушатели  проявляли  ко  мне
хоть половину твоего горячего сочувствия, любовь моя!
   - Но Чарльз Уиллоуби уверял, что все они проявили  столь  же  горячее
сочувствие, - возразила Кассандра. - Он сказал, что после того,  как  ты
взял слово, весь зал  затаил  дыхание.  Можно  было  слышать,  как  муха
пролетает. Это его слова!
   - Сильнейшее преувеличение, - скромно отмахнулся Риордан.
   - А мистер Драмм говорил, что они раз десять  прерывали  тебя  криком
"Слушайте, слушайте!" .
   Он усмехнулся и кивнул ей.
   - Это правда. Должен признать, меня это очень подбодрило.
   - Мне кажется, что теперь, даже если мистер Куинн захочет,  чтобы  ты
вновь взялся за свою роль, после  сегодняшнего  успеха  это  невозможно.
Тебе просто никто не поверит.
   - Я в этом не так твердо уверен. Роль повесы блестяще мне  удавалась.
Знаешь, я думаю, это у меня в крови.
   - Очень может быть, но нынешняя роль  удается  тебе  еще  больше.  О,
Филипп, как я горжусь тобой! С его дня мне ни за что не заснуть!
   Риордан обнял ее с радостным смехом, оторвал от земли и  закружил  по
воздуху. Было уже около десяти,  когда  они  добрались  до  дома,  -  не
потому,  что  идти  было  далеко,  а  потому,  что  они  слишком   часто
останавливались по дороге, чтобы поцеловаться под уличными фонарями.
   Уокер встретил их в холле.
   - О Господи, Джон, не пора ли вам  домой?  Вы  хоть  знаете,  который
час?
   Секретарь улыбнулся.
   - В конце недели вам предстоит выступить с ответным словом, я готовил
для него тезисы. Но вы правы: если вам не  требуется  моя  помощь,  мне,
пожалуй, и вправду пора домой. Сэр?
   - Да?
   - Мистер Куинн дожидается вас в гостиной.  Он  здесь  уже  не  меньше
часа.
   Кассандра  насторожилась.  Так.  Значит,  он  здесь.  Наконец-то   он
раскроет свой секрет и тем самым снимет тяжкий камень  с  ее  души.  Она
обрадовалась,  но  тревога  за   Риордана   быстро   вытеснила   чувство
облегчения. Какой страшный удар ему предстоит пережить!  Риордан  послал
ей виноватую улыбку и начал было объяснять, что скоро поднимется  к  ней
наверх, но она крепко обняла его и поцелуем  в  губы  пресекла  в  корне
всяческие извинения, не обращая  внимания  на  стоявшего  рядом  Уокера.
Потом подхватила юбки и убежала наверх.
   Озадаченно улыбаясь, Риордан пересек холл и направился в гостиную.
   - Итак, говорят, у тебя сегодня все прошло хорошо, - начал Куинн, как
только они уселись по разным углам дивана друг напротив друга.
   Слуга подбросил дров в камин и вновь наполнил стакан Куинна  ячменным
отваром, а потом поклонился и вышел, оставив гостя наедине с хозяином.
   - Мы считаем, что очень хорошо. Можно смело рассчитывать на  принятие
законопроекта, хотя, конечно, всякое может случиться. Берк еще не  точил
об него свои зубы.
   - А ты и в самом деле думаешь, что можешь состязаться в красноречии с
Эдмундом Берком?
   Риордан удивленно поднял брови.
   - Возможно, я и уступаю ему в красноречии, но ведь дело  не  в  этом.
Правда на моей стороне. Правда и справедливость, не говоря уж о логике.
   В ответ ему прозвучал сардонический смешок.
   -  А  я  и  не  знал,  что  эти  качества  могут  произвести  большое
впечатление на палату общин, - презрительно процедил Куинн.
   - Ты циник.
   - Может быть и так. Но не советую тебе возноситься в мечтах,  Филипп.
Реформа - дело долгое, требующее бесконечного терпения. А  именно  этого
не хватает честолюбивым горлохватам, желающим добиться решающего  успеха
за сутки.
   - Честолюбивым горлохватам? - с усмешкой переспросил Риордан, заметив
про себя, что Оливер в этот  вечер  явно  настроен  сварливо.  -  Может,
хватит ходить вокруг да около? Речь ведь идет не о реформе, а  обо  мне,
верно? А еще вернее - о том, чего ты от меня хочешь.
   Куинн поставил стакан на стол.
   - Ты обещал мне два года, Филипп. Прошел только один.
   Слава Богу! Наконец-то они поговорят об этом в открытую!
   - Прошло четырнадцать, уже почти пятнадцать месяцев, -  поправил  его
Риордан, глядя прямо в глаза своему старшему другу. - Извини, Оливер, но
больше я тебе дать не смогу.
   - Не сможешь?
   - Ну хорошо - не хочу. Мне очень жаль, но теперь все изменилось.
   Лицо Куинна оставалось бесстрастным.
   - Ты сам изменился, Филипп.
   - Да уж надо полагать, -  улыбнулся  Риордан.  Куинн  не  ответил  на
улыбку.
   - Это из-за того, что ты теперь женат, не так ли?
   - Отчасти да. Касс сыграла свою роль, и притом немалую.
   Оказалось, что признаваться в этом удивительно легко.
   - Но есть и еще кое-что, - продолжал Риордан. - Я наконец понял, чего
хочу добиться в жизни и как могу  сослужить  службу  своей  стране.  Для
этого  не  нужно  играть  роль  повесы  и  докладывать  тебе  о   каждом
неосторожном  слове,  которое  мне  удастся  перехватить.  Черт  побери,
Оливер, мне скоро стукнет тридцать! Я могу принести больше  пользы  иным
способом, я в этом уверен. Неужели ты этого не понимаешь?
   - А ты и впрямь возомнил о себе, как я погляжу! Одна хорошо  принятая
речь, и уже голова кругом пошла от успеха...
   - Не стоит все сводить  к  одной  хорошо  принятой  речи,  -  холодно
перебил его Риордан.
   Куинн поднялся на ноги. Все его члены были сведены судорогой,  обычно
бледные щеки порозовели. Риордан вдруг понял, что его друг в ярости.
   - Может быть, и так, но я спрашиваю себя: что нам за польза от  самых
прекрасных реформ на свете, - Куинн уже почти кричал, - если силы  хаоса
восторжествуют и наш монарх будет убит?
   Он с трудом перевел дух и понизил голос:
   - Черт побери, Филипп, ты мне нужен! И ты, и твоя  жена.  Неужели  не
понимаешь? Уэйд нас перехитрил. Мы должны узнать, что он теперь задумал,
каковы его планы. Это вопрос жизни и смерти!
   - Ты всерьез полагаешь, что я разрешу Касс снова встретиться с ним?
   - Ей придется с ним встретиться!  Она  единственная...  Риордан  тоже
вскочил на ноги.
   - Об этом не может быть и речи! Уэйд знает, что его выдали...
   - Да, но он не знает, что это она его выдала. О его плане могли знать
многие.
   - А если ты ошибаешься? Вдруг он никому ничего не сказал, кроме  нее?
Вдруг это была ловушка? И ты хочешь, чтобы я опять послал ее к  нему?  Я
этого не позволю. И хватит спорить, Оливер, это мое последнее слово.
   Раздался стук в дверь.
   - Да! - сердито крикнул Риордан. Он думал,  что  это  опять  один  из
слуг, но оказалось, что Уокер.
   - Извините, сэр, посыльный только что принес вот это. Он ждет ответа.
   - В такой час? - удивился Риордан.
   Взяв конверт, протянутый ему Уокером, он прочел свое имя,  выведенное
хорошо знакомым почерком  леди  Клодии  Харвеллин,  и  у  него  возникло
странное чувство, будто все это уже происходило с ним раньше. Он  открыл
и прочел коротенькую записку.

   Чаутон-холл, Сомерсет
   8 ноября 1792 г.
   Дорогой мой Филипп! Простите меня. Если бы можно  было  обратиться  к
кому-то еще, я не стала бы вас беспокоить, но, кроме вас, у меня  никого
нет. Мой отец скончался. Не от сердечного приступа,  он  погиб  вчера  в
дорожном происшествии. Бабушка тоже сильно пострадала, она при смерти. Я
ранена, но хотя бы в силах написать вам эту записку. Вы можете приехать,
друг мой?
   Дальнейшее было зачеркнуто, но он  разобрал  под  чернильной  чертой:
"Простите, если бы был кто-то другой..." Должно быть, она заметила,  что
повторяется. Подпись была проста: "Клодия".

   Риордан поднял голову.
   - О Господи.
   - В чем дело? - встревожился Куинн.
   - Это Клодия. Несчастный случай в Сомерсете. Вся  ее  семья  погибла.
Она сама ранена.
   - Мне очень, очень жаль, Филипп.
   Риордан подошел к маленькой конторке с письменными  принадлежностями,
стоявшей в нише, и набросал торопливый ответ. Протянув  записку  Уокеру,
он сказал:
   - Передайте это посыльному и дайте ему денег.
   Уокер вышел из гостиной.
   - Ты поедешь к ней? - спросил Куинн.
   - Придется.
   Риордан прошелся между камином и дверью, рассуждая вслух на ходу:
   - Дебаты по бюджету займут следующие три  дня.  Сегодня  понедельник.
Раньше пятницы Берк и другие не откроют полемики по нашему биллю. К тому
времени я успею вернуться. Поеду завтра утром.
   Он замолчал и уставился  в  пространство,  вспоминая  лорда  Уинстона
Харвеллина и  леди  Алисию,  его  мать.  Милые,  добрые,  славные  люди,
прекраснейшие  представители  английской  аристократии.  Ему  будет   не
хватать их обоих.
   - Что ты скажешь своей жене?
   - Что ты имеешь в виду? Я скажу ей...
   Риордан запнулся, кое-что припомнив, и слегка покраснел.
   - Ты хочешь сказать, из-за Клодии?
   - Ну да. Мне кажется, может возникнуть неловкость.  Конечно,  это  не
мое дело...
   Возникла небольшая пауза.
   - Если тебе не хочется упоминать о Клодии, почему бы не  сказать  ей,
что ты едешь в Корнуолл навестить отца? Ведь он болен, не так ли?
   Риордан сунул руки в карманы.
   - Черт возьми, Оливер, я не хочу ее обманывать.
   - А-а-а, - протянул Куинн. - Ну, как знаешь.
   - Ас другой стороны... - заколебался Риордан. - О,  черт,  я  сам  не
знаю, что мне делать.
   - Решай сам. Поступай, как считаешь нужным. Ну что ж, - Куинн подошел
и протянул ему руку, - уже поздно, мне пора идти.
   - Оливер, если ты считаешь, что я  тебя  подвел,  поверь,  я  глубоко
сожалею, - тихо сказал Риордан, пожимая руку друга. - Я не забыл  своего
обещания и думаю, ты знаешь, как много значит для меня твое мнение. Но я
действительно убежден, что в своем новом качестве смогу  сделать  больше
для страны - и для монархии  тоже,  -  гораздо  больше,  чем  когда-либо
надеялся послужить ей в прежнем обличье.
   Куинн воспринял его слова неожиданно мягко.
   - Ты несомненно прав. Просто мне придется привыкнуть к этой мысли.  Я
становлюсь стар и с трудом приноравливаюсь к переменам.
   - Вздор, ты вовсе не стар,  -  Риордан  дружески  хлопнул  Куинна  по
плечу.
   Никогда  прежде  им  не  приходилось   выражать   друг   другу   свою
привязанность столь фамильярными  жестами.  Уже  у  дверей  Куинн  вдруг
обернулся, словно осененный внезапной мыслью.
   - Хочешь, я загляну к Кассандре, пока тебя нет? Проведаю  ее,  просто
чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
   Его слова удивили и глубоко растрогали Риордана.
   - Я был бы очень рад. Спасибо тебе, Оливер. Ты даже не представляешь,
как мне хочется, чтобы вы с Касс стали друзьями.
   Куинн ничего не сказал в ответ. Он лишь улыбнулся.

***

   Поднявшись наверх, Риордан распахнул дверь спальни и  вошел.  Постель
была раскрыта; платье Касс висело на спинке стула,  под  ним  стояли  ее
туфли, а чулки  были  сложены  на  сиденье.  Из  гардеробной  доносились
негромкие голоса. Он прошел туда, открыл дверь и встал на пороге,  никем
не замеченный, глядя, как Клара расчесывает на  ночь  волосы  его  жены.
Касс была в ночной рубашке и пеньюаре. Вдруг она заметила его. На долгий
миг их взгляды скрестились в зеркале.
   Клара   перевела   взгляд   с   хозяйки   на   хозяина   и   обратно,
многозначительно подняла брови, положила щетку  на  туалетный  столик  и
вышла, не говоря ни слова.
   Кассандра взволнованно следила за лицом мужа. У него что-то  было  на
уме, но он не выглядел ни рассерженным, ни расстроенным.  Неужели  Куинн
ему так ничего и не сказал?
   - Он ушел? - нерешительно спросила она.
   - Да.
   - Вы... поссорились?
   - Нет-нет.
   Подхватив щетку и не спуская глаз с ее отражения в  зеркале,  Риордан
начал расчесывать ее длинные мягкие волосы. Ее глаза закрылись.  Наконец
он бросил щетку и прибегнул к помощи рук, поднимая густые тяжелые  пряди
с затылка и пропуская  их  сквозь  пальцы  -  бесконечно  переливающийся
смолянисто-черный блестящий водопад. Пир чувств. Он положил руки  ей  на
плечи и провел большими пальцами по ключицам.
   - Что-нибудь не так?
   - Вообще-то да. Дело в том...
   Риордан взглянул на ее серьезное, встревоженное лицо.  Она  была  ему
дороже жизни. Ему вспомнились те дни, когда они были в ссоре,  когда  он
думал, что потерял ее. Он глубоко вздохнул.
   - Речь идет о моем отце.
   - О твоем отце?
   - Он тяжело болен. Хуже, чем я думал. Я только что получил известие.
   Слова не шли у него с языка. Теперь