меня одно из них. Самое давнее - первое, что ты помнишь о себе.
     Ему не пришлось даже обдумывать свой ответ. Не колеблясь ни секунды, он написал: ?Мой атец бирет миня на прогулку?.
     Сидни была так взволнована, что даже не стала исправлять орфографические ошибки.
     - Ты помнишь своего отца? Майкл кивнул.
     - Кто он? Как его зовут? Он улыбнулся.
     - Папа. Он курил трубку, как твой отец. Но он не был старый. Он был сильный. Высокий... он был как великан. Черные волосы, как у меня. Я помню, как он давал мне сладости. Я всегда искал конфеты в его карманах.
     - А свою мать ты помнишь?
     - Помню, как она смеялась. Мне кажется, она была красивая. И еще помню. Как она рисовала картины. В комнате с высокими окнами - я видел только небо. А потом она заболела. Мне велели вести себя тихо.
     - Где ты жил? - спросила Сидни, едва дыша, Его глаза затуманились, он уставился на нее невидящим взглядом.
     - В большом доме. У него было имя.
     -Имя?
     - Да, название. Но я не могу его вспомнить.
     - Как он выглядел?
     - Каменный. Длинные темные коридоры. Там была леди, которая обо мне заботилась, но она не была моей мамой.
     - Няня? Гувернантка? Он неуверенно кивнул.
     - А где был твой дом? В Канаде? Ну... здесь, в Америке? В каком штате, ты не помнишь?
     В ответ на все эти вопросы Майкл отрицательно качал головой.
     - А каким образом ты потерялся?
     Он отодвинул свой стул от стола и положил руки на колени, глядя в пол. Густая прядь волос упала ему на лоб, лица совсем не стало видно.
     - Кажется, я сделал что-то нехорошее. Что-то очень-очень плохое. Потому что меня отослали из дому.
     - О, нет, не может этого быть. Ты же был совсем еще маленьким! Майкл поднял голову.
     - Я уверен, что так и было, - сказал он, и боль, проступившая в его светло-зеленых глазах, пронзила ей сердце. - Меня отослали за море на корабле. Со мной были двое. Тетя и дядя.
     - Твои тетя и дядя?
     - Я не помню, как их звали. Но я их знал. - Майкл поднялся со стула. - Я больше не хочу говорить.
     - Ладно.
     - Я не хочу об этом думать.
     - Ладно, не надо. Мы займемся чем-нибудь другим.
     На следующий день Сидни начала осуществлять свой план - она отправилась в город на поезде. В Морском музее ей уже приходилось бывать и раньше; когда они с Филипом были еще детьми, а потом еще раз с Сэмом, когда ему было пять лет. Музей размещался в огромном, мрачном здании, в нем было немало интересных экспонатов: шхуны викингов и китайские сампаны, диорама, изображающая высадку Колумба в Новом Свете, но в основном помещение было набито пылящимися под стеклом реликвиями, например, обломками мачт и обрывками парусов, а также скучными схемами, иллюстрирующими историю развития кораблестроения от финикийцев до современности.
     Был здесь и зал, посвященный Великим Озерам , где хранились списки всех погибших в кораблекрушениях на озерах. Еще в поезде Сидни решила изучить все десятилетие семидесятых, то есть время, когда Майкл потерялся.
     Подробности кораблекрушений, произошедших на Великих Озерах в этот период, занимали два тома. Полтора часа Сидни просматривала названия пароходов, парусников, прогулочных лодок и грузовых барж, ужасаясь бесконечному списку имен мужчин и женщин, погрузившихся вместе с этими судами в ледяные воды Эри, Онтарио и Мичигана. Если крушение происходило зимой, неизменно погибали все, в более теплые месяцы некоторым посчастливилось выжить.
     Сидни нашла нескольких Макнейлов, но обстоятельства всякий раз вызывали у нее сомнения. Что мог делать маленький мальчик на барже с углем или на моторном катере военного флота? Или на буере? Интуиция подсказывала ей, что искать надо скорее прогулочный корабль, но среди пассажиров таких судов не было Макнейлов. На всякий случай она записала все, что могло бы иметь хоть отдаленное отношение к делу, и вернулась домой в подавленном настроении.
     Но позже, отдохнув и успокоившись, Сидни дала себе слово не отступаться. И снова, на следующее же утро, возобновила занятия с Майклом, незаметно и успешно разматывая клубок его причудливых и, казалось, навсегда похороненных в памяти воспоминаний. Таким образом она узнала следующее:
     ?Мой отец подарил мне книгу на день рождения. Она называлась ?Как стать джентльменом?. Он велел прочесть ее и сказал, что когда я снова его увижу я уже буду джентльменом. Потом он отослал меня из дома?.
     - О чем говорилось в этой книге? - спросила Сидни, прочитав эту запись.
     Дождевая вода ручейками сползала по высоким стеклянным дверям, ведущим на террасу. В столовой в этот день было сыро и полутемно. Но Сидни нравился призрачный зеленоватый полумрак, создававший в их убежище уютную, даже немного таинственную атмосферу.
     Майкл помедлил, потом сунул руку в карман брюк и вытащил нечто, завернутое в носовой платок. Предмет, извлеченный из платка, ничем не напоминал книгу: это была почерневшая, пятнистая от плесени, бесформенная масса. Но Майкл держал этот маленький сверток в руках с величайшей бережностью и положил на стол как реликвию.
     - В ней говорится, как стать джентльменом, - простодушно сказал он. - Здесь говорится о чести и правдивости. О хороших манерах. Я знаю ее наизусть.
     Сидни лишь кивнула в ответ, не сумев проглотить невесть откуда взявшийся ком в горле:
     - Ты был хорошим учеником. Ты стал настоящим джентльменом, Майкл.
     - Нет, я знаю, что не стал.
     Он снова бережно завернул книжку в платок и со смущенным видом спрятал в карман, словно стыдясь себя самого.
     - Зачем ты говоришь такие вещи? Майкл беспомощно развел руками, не зная, с чего начать.
     - Потому что я... Я не могу даже есть в этой комнате! - взорвался он вдруг. - Я знаю все про вилки и ложки, про салфетки и стаканы, но не знаю, что с ними делать. Я не умею завязывать галстук. 0'Фэллон научил меня шнуровать ботинки, а то бы я и этого не умел. У меня есть часы, но я не знаю, как определить время. Что означает ?Как поживаете??. Это же не настоящий вопрос! ?Как поживаете?? Никто не ждет настоящего ответа. Так что же означают эти слова? Это какой-то секрет? Я не знаю, кто я такой, не понимаю, кем я мог бы быть, кем хотел бы стать, не знаю, чего ты от меня ждешь. Я... - он прижал ладони ко лбу и крепко надавил. - Я знаю только одно: я не джентльмен.
     - Нет, ты ошибаешься. Раньше я тоже задавала себе много вопросов. И у меня не находились ответы на них. - Сидни была в растерянности, но продолжала говорить, не умолкая, чтобы успокоить его, заставить поверить в себя.
     - Некоторые вопросы очень сложны. Я, к примеру, тоже не знаю, кто я такая, - искренне призналась она. - Зато другие очень просты. Тому, что просто, я могу тебя научить. Я даже не задумывалась о том, что ты хочешь обедать в этой комнате. Конечно, это глупо с моей стороны... Мне бы следовало догадаться... Я прошу у тебя прощения. Хорошие манеры - вот как это называется. Мы потренируемся - это не самое сложное.
     - Но твоя тетя будет сердиться. Она не хочет видеть меня здесь.
     - А мы заставим ее изменить свое мнение. Я знаю, Майкл, такие вещи могут тебя озадачить, но это всего лишь условности. Ну... что-то вроде фокусов. Я их знаю, потому что меня с детства им научили. Но они не имеют никакого значения...
     - Имеют, когда их не знаешь. Я все время делаю ошибки, но не знаю, как их избежать. - Ты прав. Поэтому не будем откладывать... -А что мы будем делать? - Первым делом сделаем тебе стрижку.

***

     Сидни решила стричь Майкла в малой гостиной, где Сэм играл со своими оловянными солдатиками, а Филип дремал, растянувшись на диване и прикрыв лицо газетой. Ей требовалась компания, обмен дружескими шутками, пока она оказывала Майклу эту довольно личную услугу. Их утренние встречи и без того уже были заряжены скрытым напряжением, и она рассудила, что не следует усугублять неловкость, прикасаясь к нему наедине.
     - Обожаю подстригать мужчин, - объявила Сидни, разворачивая полотенце и набрасывая его на плечи Майклу.
     Настороженный и готовый к худшему, Майкл сидел на стуле с прямой спинкой посреди комнаты, с опаской поглядывая на ножницы.
     - Мне бы следовало стать парикмахером, - оживленно продолжала Сидни. - У меня неплохо всегда получалось, правда, Филип? Я ведь и тебя тоже стригла.
     - Сидни стрижет меня, - вставил Сэм, пытаясь выстроить своих солдатиков на коленях у Майкла, чтобы отвлечь его во время стрижки. - Ты сделаешь Майклу такую же стрижку, как мне, Сид?
     - Не совсем. Майкл уже взрослый мужчина, поэтому у него будет стрижка для взрослых.
     Она улыбнулась Майклу, но он был сосредоточен и напряжен. У него были густые черные волосы, мягкие, как шелк. Медленно проводя по ним гребнем, Сидни заметила, как его взгляд постепенно смягчается, утрачивает настороженность и пугливость, становится мечтательным. Его плечи расслабились.
     - Расскажи Майклу о парикмахерской на Палмер-стрит, - попросила Сидни, обращаясь к Филипу. Он сел на диване, потягиваясь и зевая.
     - Парикмахерская на Палмер-стрит? Она похожа на церковь. Нет, на римские бани. Потолки высотой в восемнадцать футов, повсюду зеркала. Там работают два десятка парикмахеров, все во фраках и в белых рубашках с запонками. Мраморные раковины. Если хочешь побриться, тебя почти укладывают навзничь в кресло.
     - Расскажи ему про пол, - подсказал Сэм, но тут же выпалил сам, не дав старшему брату раскрыть рот: - Там по всему полу серебряные доллары!
     Майкл озадаченно нахмурился:
     - Зачем?
     - Серебряные доллары прямо в полу. Все их видят, все по ним ходят. Топчут деньги ногами!
     - Они вмурованы в изразцовые половицы, - пояснил Филип.
     - Но зачем? Целую минуту никто не отвечал; все задумались.
     - Ну просто...
     - Это чтобы...
     - Для того... Наступило растерянное молчание. Филип откинулся на спинку дивана, шурша газетой, и расхохотался.
     - Убей бог, не знаю!
     - Убей бог, не знаю! - эхом повторил за братом Сэм. Он подхватил своих солдатиков и унес их в угол, старательно избегая сурового взгляда Сидни, запрещавшей ему божиться.
     - Ты срежешь ему бороду? - заинтересованно спросил Сэм.
     Сидни мысленно задавала себе тот же самый вопрос.
     После отъезда 0'Фэллона никто не брил Майкла, и у него отросла черная бородка, которую она находила очень привлекательной. И все-таки он ей больше нравился чисто выбритым. У него было красивое лицо, с какой стати его скрывать?
     Майкл задумчиво погладил подбородок и спросил Филипа, считавшегося признанным авторитетом в области мужской моды.
     - Как ты думаешь?
     - Сбрить, - живо отозвался Филип.
     - Даже усов не оставлять? - спросила Сидни. Сам Филип щеголял элегантными усиками, обрамлявшими его рот на манер двух запятых.
     - Нет. Надо сбрить все дочиста.
     - Ты уверен?
     - Уверен. Никакой растительности - чтобы ни у кого не было искушения назвать его ?дикарем?.
     Сидни поморщилась, но ее опасения оказались напрасными: Майкл не обиделся на бестактность Филипа, он лишь глубоко задумался, потом решительно кивнул:
     - Да. Надо все сбрить. Без нее прохладнее, да и есть удобнее.
     - Филип, ты мне поможешь его побрить? Хотя бы в первый раз?
     - С удовольствием! Приступаю немедленно.
     - Благодарю вас, - чинно откликнулся Майкл.
     - Не стоит благодарности.
     Сидни выждала немного перед тем, как выдвинуть следующее предложение. Стрижка Майкла завершалась весьма успешно, хотя ей самой, конечно, не пристало себя хвалить. Немного естественности надо сохранить, - решила она, оставив курчавые завитки на шее. По бокам она подравняла волосы до середины уха. Идеальное решение: не слишком длинно, но и не чересчур коротко. Нет, в самом деле из нее бы вышел отличный парикмахер.
     Сдувая срезанные волоски с его шеи, Сидни нечаянно дунула ему в ухо. Майкл дернулся, судорожно втягивая в себя воздух, и вцепился обеими руками в сиденье стула. На щеке у него задергался мускул. Он бросил на Сидни откровенный, совершенно недвусмысленный взгляд.
     Сгорая от стыда, Сидни торопливо отступила на шаг и принялась легонько похлопывать по плечам Майкла, стряхивая волосы, как будто ничего не случилось.
     - Филип, знаешь, о чем я подумала? - обратилась она к брату. - Майкл слишком долго сидит в четырех стенах. Он ни разу нигде не был с тех пор, как его привезли сюда. Ему, наверное, ужасно скучно. Правда, Майкл? Вот я и подумала, что ему наверняка захочется где-нибудь побывать, посмотреть на мир, на чьи-то лица, кроме наших. Ну ты меня понимаешь.
     Филип посмотрел на нее с сомнением.
     - Не знаю, Сид. Я не уверен, что это удачная...
     - Дело в том, что есть некоторые простые вещи, о которых он еще не имеет ни малейшего понятия. Папе и в голову не пришло обучить его таким вещам, ну... таким вещам, о которых только мужчина может рассказать другому мужчине.
     Во взгляде Филипа появился настоящий испуг.
     - Что ты имеешь в виду? Сидни пожала плечами.
     - Ну ты же знаешь. Ну, например, как повязывать галстук.
     - Ax вот ты о чем! - облегченно выдохнул Филип.
     - Или взять, к примеру, одежду. Что к чему подходит. Как знакомиться с людьми, что говорит джентльмен, когда его представляют кому-нибудь. Элементарные вещи, о которых ты даже не задумываешься. Как заказать еду в ресторане, как за нее расплатиться.
     Филип окинул Майкла сперва скептическим, а затем заинтересованным взглядом.
     - Понятно. Конечно, я мог бы это сделать. Лицо Майкла расплылось в улыбке чистейшей радости.
     - Спасибо. Ты будешь хорошим учителем. Филип усмехнулся в ответ:
     - Ну это мы еще поглядим.
     - А пока, - как ни в чем не бывало продолжала Сидни, - я дам Майклу несколько скромных советов о... ну, скажем, о правилах поведения за столом и так далее. Обычный салонный этикет, о котором он наверняка...
     - Теперь у него такая красивая стрижка, что тетя Эстелла не станет его прогонять, и он сможет обедать вместе с нами, - вмешался в разговор Сэм. - А я смогу учить его арифметике. Я тебя научу, как пользоваться деньгами, покажу, как отличить полтинник от четвертака и десятицентовика. И играм тоже. Я научу тебя играть в шахматы, в домино, в карточные игры. В настоящие игры! Ой, и еще часы! Я умею узнавать время по часам, а ты нет! Я тебя научу, Майкл, и когда-нибудь у тебя будут свои собственные часы. И ты всегда будешь знать, который час. И крокет. Это не арифметика, но все равно, я могу тебя научить...
     Сэм продолжал трещать без умолку. Филип прищелкнул языком и вернулся к своей газете. Складывая полотенце. Сидни исподлобья взглянула на Майкла. Он это заметил и поблагодарил ее взглядом. Улыбаясь в ответ, она от души понадеялась, что сумеет заслужить его искреннюю благодарность. Может быть, через день или два эти уроки покажутся ему наказанием? Но идти на попятный было уже поздно: жребий брошен.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

     В комнате Майкла никого не было. Сидни тем не менее тихонько постучала для приличия по приоткрытой двери, потом все же вошла и огляделась: ей было любопытно узнать, как он теперь живет. Пока здесь жил Чарльз, в комнате царил идеальный порядок. Зато следы пребывания Майкла ощущались повсюду - он превратил комнату в миниатюрный музей естествознания. Все свободные поверхности были завалены либо книгами, либо предметами, о которых он читал: листьями, прутьями, камнями, засушенными ягодами, кусочками коры, птичьими гнездами с пустой яичной скорлупой, бесчисленными мертвыми насекомыми и много чем еще. Для некоторых вещей у нее даже не нашлось названия - до того причудливо и странно они выглядели. Однако сам Майкл был просто одержим подбором названий для окружавших его предметов.
     Пятно яркого цвета привлекло ее внимание к столу, стоявшему у камина. Посреди царившего на столе хаоса Сидни обнаружила раскрытый альбом для рисования, подаренный ею взамен того, который испортил 0'Фэл-лон. Осталось всего несколько чистых страниц; все остальные Майкл заполнил цветными рисунками с изображением... Сидни с любопытством перелистала альбом. Яркость образов поражала глаз, хотя изобразительная сторона так и осталась для нее загадкой. Что это? Дерево? А это? Птица? Человеческая фигура? Главным образом она различала цвета - крупные, ослепительно яркие пятна и небольшие, часто повторяющиеся, очевидно, наспех сделанные зарисовки. Все вместе производило настолько сильное впечатление, что сам предмет изображения, затерявшийся среди сочных красок, уже не имел решающего значения.
     Сидни наклонилась ниже, пристально разглядывая мазки и линии.
     В следующий раз надо будет подарить ему акварельные краски. Сидни решила сделать это прямо завтра, не откладывая.
     Она уже повернулась, собираясь уходить, и вдруг застыла на месте, услышав донесшийся из спальни Майкла женский голос. Ингер, сразу догадалась Сидни. Разговаривает с Майклом или сама с собой? Сдерживая вдруг охватившее ее волнение, Сидни толкнула прикрытую дверь в спальню.
     Майкл увидел ее первый. Он перевел сосредоточенный и недоуменный взгляд с Ингер на Сидни, словно обе женщины в эту минуту представляли для него одинаково неразрешимую загадку. В остальном он сохранил неподвижность, сидя на краю кровати бок о бок с Ингер, которая прижимала его руку к своей пышной, казавшейся особенно высокой из-за корсета груди И улыбалась ему, прикрыв глаза.
     Ей пришлось открыть глаза, когда Сидни распахнула дверь настежь с такой силой, что ручка, стукнувшись о стену, оставила вмятину на штукатурке.
     - Ой! Мэм! - вскричала Ингер, вскакивая и заливаясь пунцовым румянцем. - Я... я застилала постель, а он мне помогал, - пролепетала она, пятясь, словно боясь, что Сидни может ее ударить.
     А Сидни была очень близка к этому.
     - Я вижу, как он тебе помогал, - проговорила она ледяным тоном, стараясь не выдать своих чувств.
     - Мы ничего такого не делали, мэм!
     Густая прядь белокурых волос, собранных в пучок на затылке Ингер, выбилась из прически и упала на полуголую грудь, прикрывая сосок. Девушка вот-вот готова была разрыдаться.
     - Мы просто сидели, честное слово. Прошу вас, мэм, не уфольняйт меня...
     - Иди и займись еще чьей-нибудь постелью, - резко оборвала ее Сидни, пока Ингер опасливо пробиралась к двери. - И держись подальше от Майкла, ты меня слышишь?
     - Да, мэм.
     - Ты обучаешь его скверным вещам!
     - Да,мэм! Ингер бросилась наутек. Топот ее шагов быстро затих, но впечатление было такое, будто она, убегая, оставила в комнате все свое смятение и неловкость. Сидни не знала, что ей делать - то ли пуститься вслед за Ингер, то ли обратиться с выговором к Майклу. Протекла томительно долгая пауза, пока не скрипнули пружины кровати. Это означало, что Майкл поднялся на ноги. Однако, наблюдая за ним в зеркало, она убедилась, что он смотрит в пол, а не на нее, и на его красивом лице написано скорее замешательство, чем раскаяние.
     Сидни собралась духом и повернулась к нему лицом. Почему именно она обязана прервать это мучительно затянувшееся молчание?!
     - Неужели тебе совсем нечего сказать в свое оправдание? Он почесал затылок.
     - Я сделал что-то нехорошее. А что?
     - Что?! Ты... ты...
     Она осеклась на полуслове. О, ей хотелось заорать на него, обрушить ему на голову целый град ядовитых замечаний. Пришлось сдержать себя усилием воли.
     - Ты сердишься из-за Ингер? Из-за того, что мы с ней делали?
     Он указал на открытую дверь, словно она могла позабыть, кто такая Ингер. В его голосе не было ничего, кроме невинного удивления.
     - Я не сержусь, - ответила Сидни, отрицая очевидное. - Но, Майкл, ты не должен впредь делать такие вещи!
     - Почему? Ты же делала это с Вестом, - возразил он.
     - Это совершенно разные вещи, вот и все. Я хорошо знаю Чарльза. Мы были практически помолвлены!
     До него наконец дошло, что Сидни расстроена; он смотрел на нее пристально и настороженно.
     - Но Ингер сказала, что ей это нравится. Думаешь, я сделал ей больно?
     - Нет, конечно, нет.
     - Я не делал ей больно.
     - Я знаю. Я не могу тебе о