ан обдумал несколько вариантов ответа. В том числе и связанных с
насилием. Ему во что бы то ни стало хотелось оставить последнее слово за
собой, как будто вся его жизнь зависела от этого.
   - Я твой муж. Будешь делать, как я велю.
   Но когда она прошла мимо, он не стал ее удерживать.
   В дверях Кассандра обернулась.
   - Ты мне не муж. Можешь гнить в аду.
   Видимо, ей тоже хотелось оставить последнее слово за собой.
   Он слышал, как она идет по коридору, как захлопывается за  нею  дверь
спальни для гостей. Потом наступила тишина.
   Следующие дни стали для обоих самыми несчастными  за  всю  их  жизнь.
Кассандре в буквальном смысле становилось дурно при виде Риордана,  а  у
него от одного  взгляда  на  ее  холодное,  замкнутое,  враждебное  лицо
пропадала всякая охота выяснять отношения. Несколько раз  он,  пересилив
себя, все-таки пытался ее расспросить, но каждая такая попытка неизменно
заканчивалась новой бурной ссорой.
   Как-то раз, не выдержав напряженного молчания за обеденным столом, он
взорвался:
   - Что я такого сделал, разрази меня гром?
   Ему казалось невероятным, что один-единственный  поцелуй  Клодии  мог
привести к такой, катастрофе.
   - Черт возьми, Касс, ты моя жена!
   Кассандра так стремительно поднялась с места,  что  стул  с  грохотом
опрокинулся. Щеки у нее пылали.
   - Не смей называть меня так! - вскричала  она.  -  Как  у  тебя  язык
поворачивается? Мне приходится жить в твоем доме, есть под одной  крышей
с  тобой  и  спать  в  одной  из  твоих  кроватей.  Но  не  вздумай  это
надувательство, которое я вынуждена терпеть, называть браком!

***

   После этого они вообще перестали разговаривать друг с другом.
   Большую часть времени Кассандра проводила в своей комнате за  чтением
или шитьем, а иногда просто сидела, тупо уставившись на обои  в  голубой
цветочек. Кроме того, она стала вести дневник, и порой ей казалось,  что
только это занятие помогает ей сохранить  рассудок.  Клара  прислуживала
ей, но работы было очень мало: молодая  хозяйка  почти  не  выходила  из
дома. К тому же она почти ничего не ела. Клара постоянно бранила ее,  но
все кончалось тем, что  Кассандра  теряла  терпение  и  отсылала  верную
служанку прочь.
   С Уэйдом она встречалась нечасто. Раз или два  ей  удалось  уйти  без
предупреждения и без сопровождения,  просто  назло  Риордану,  хотя  она
знала, какая взбучка ждет ее по возвращении. Но обычно  они  встречались
на нейтральной территории: на скамье в Грин-парке или в книжном магазине
на Флит-стрит. При этом поблизости всегда находилась  сопровождавшая  ее
Клара. Однако во время этих встреч Кассандра не передавала и не получала
никаких новых сведений.
   Только однажды Уэйд, приведя ее  в  ужас,  намекнул,  что  больше  не
замышляет убийство короля: у него, дескать, на уме нечто иное.  Если  он
сказал правду, это означало, что все их усилия пошли прахом:  они  вновь
оказались там, откуда начади. Но когда она передала эту новость Риордану
и сказала, что ей следует чаще встречаться с Уэйдом, чтобы  разузнать  о
его новых замыслах, он лишь рассердился  и  запретил  даже  говорить  об
этом. Чего и следовало ожидать. Иногда она спрашивала себя, кто  из  них
двоих больше заинтересован в том, чтобы расстроить планы Уэйда?
   Риордан старался как можно реже бывать дома. Он завтракал в кофейнях,
где его друзья собирались поговорить и почитать газеты,  а  после  обеда
встречался с членами своего комитета. По вечерам он уходил в клуб, где в
преддверии открывающейся в ноябре парламентской  сессии  обсуждал  новые
политические стратегии с другими членами палаты общин.
   По  дому  он  ходил  в  состоянии  недоумения  и  бессильного  гнева,
огрызаясь на слуг и провожая пристальным взглядом Кассандру в тех редких
случаях, когда она попадалась ему на глаза, в надежде  отыскать  ключ  к
разгадке темной тайны. Как они дошли  до  жизни  такой?  Как  это  могло
случиться? Можно было подумать, что волшебные дни и ночи  после  свадьбы
прожиты не ими, а другими людьми.
   Он  больше  не   узнавал   в   ней   той   милой,   непосредственной,
очаровательной девушки, которая несколько месяцев назад завладела  всеми
его мыслями. Она похудела и побледнела, бродила по дому как  привидение,
мгновенно исчезая, когда ему удавалось застать ее одну  в  комнате,  или
терпела его присутствие, укрывшись за стеной ледяного молчания.
   Ему больше не удавалось даже заставить ее закричать на себя, хотя  он
предпочел бы все, что угодно, включая громкий  скандал,  этому  угрюмому
безмолвию. Каждую ночь, лежа без  сна,  он  прислушивался  к  звукам  за
стеной. Ему чудилось, что ее вообще там нет, и, когда удавалось  изредка
услышать  скрип  половицы  или  звук  передвигаемого  стула,   на   душе
становилось немного легче.
   Риордан все еще помнил, почему решил жениться на ней,  хотя  разумные
доводы и объяснения давно уже утратили для него значение. Еще  несколько
месяцев назад ему казалось, что ему нужна такая женщина, как Клодия;  он
верил, что благороднее жить умом, а не чувствами, что это  самый  верный
путь к осуществлению намеченных им великих  реформ.  А  потом  появилась
Касс и убедила его, что этого мало.
   Он подчинил свою жизнь отвлеченной  идее,  а  она  открыла  ему,  что
страстность является частью его натуры,  которой  нечего  стыдиться,  от
которой не стоит отказываться.  Рядом  с  ней  он  впервые  ощутил  себя
цельным человеком. Ее смелость, ее готовность  пожертвовать  собой  ради
дела, которому Клодия  отдавала  дань  только  на  словах,  окончательно
убедили его в том, что именно Касс - женщина его жизни.
   Но потом случилось что-то ужасное, а он даже не знал, в чем дело.  Ее
враждебность была  так  сильна,  что  ему  больше  не  хватало  мужества
вступать с ней в  спор.  Надо  еще  немного  подождать,  решил  Риордан.
Конечно, он видел, что она  мучается,  но  ему  тоже  было  больно.  Ему
требовалось время, чтобы зализать свои раны.
   ...Однажды  ночью,  как  всегда,   страдая   бессонницей,   Кассандра
потихоньку спустилась в библиотеку, чтобы взять что-нибудь почитать. Под
дверью в спальню Риордана свет не горел,  поэтому  она  решила,  что  он
крепко спит и ничем ей не угрожает. В библиотеке она нашла нужную  книгу
- "О духе  законов"  Монтескье   -  при  лунном  свете  и  потянулась,
чтобы ее достать.
   - Тебе тоже не спится, Касс?
   Она подскочила на целый фут и схватилась за отвороты  халата,  словно
перед  нею  в  темном  переулке  как  из-под  земли  вырос   сумасшедший
насильник. Риордан невольно рассмеялся.
   - Извини, я думал, ты меня видела.
   И как она могла его не заметить? Он тоже был  в  халате  и  сидел  за
своим письменным столом, положив босые ноги на крышку. Кассандра прижала
книгу к груди наподобие щита и  слепо,  как  сова,  уставилась  на  него
сквозь очки.
   - Я обдумал то, что ты мне сказала насчет Уэйда. Интересно,  кого  он
теперь собирается убить? Может быть, Питта?
   -   Питта?   -   презрительно   переспросила   она,   позабыв,    что
дипломатические отношения между ними  прерваны.  -  С  такой  стати  ему
убивать Питта? Да Питт -  это  само  воплощение  нейтралитета!  Если  не
считать  Фокса   и его  сторонников,  можно  смело
сказать, что у Франции нет более надежного друга в Англии, чем Питт.
   Довольная улыбка расплылась по лицу Риордана.
   - Я вижу, ты прилежно училась  все  это  время!  Скоро  сама  начнешь
давать мне уроки текущей политики!
   Застигнутая врасплох Кассандра невольно  вспыхнула  от  гордости.  До
чего же приятно слышать от него такую похвалу! Да наплевать  ей  на  его
мнение, запоздало спохватившись, напомнила она себе.
   - Я твердо усвоила одно, -  сухо  заметила  она  вслух.  -  En  temps
d'ancien regime    было  совершено  столько
несправедливостей, что их  с  лихвой  хватит,  чтобы  оправдать  десяток
революций.
   - Да неужели? Что именно ты имеешь в виду?
   Такого длинного разговора между ними не  было  вот  уже  много  дней.
Риордан старался говорить как можно мягче и сидел, откинувшись в кресле,
чтобы показать ей, что бояться нечего.
   - Что я имею в виду? Например, чиновников, берущих взятки, не знающих
толку в  делах  и  думающих  только  о  том,  как  набить  свой  карман.
Несправедливый суд, непомерные налоги. Аристократию, живущую в  праздной
роскоши, продажное духовенство. Они жирели, пока крестьяне  надрывались,
платили подати и церковную десятину, поставляли  рекрутов  и  умирали  с
голоду. Дворянство пользовалось привилегиями, ничем их  не  заслужив,  а
Генеральные штаты  не собирались с 1614 года.
   Кассандра перевела дух.
   - Я могу продолжить.
   Как она была  прекрасна  -  такая  прямая  и  стройная  в  стареньком
шелковом халатике,  из-под  которого  выглядывал  краешек  белой  ночной
сорочки. Распущенные волосы темным  облаком  окутывали  плечи.  Риордану
вдруг пришло в голову, что  у  нее,  должно  быть,  замерзли  ноги.  Как
хотелось бы их согреть!
   - Значит,  ты  ни  капельки  не  сочувствуешь  аристократам,  которых
выгнали из дома и лишили средств к существованию? Говорят, что  граф  де
Вьевиль чистит сапоги на площади д'Эрланже, а графиня де  Вирье  штопает
носки на Новом мосту, как простая уличная торговка.
   - Пусть благодарят политических эмигрантов  за  все  свои  несчастья!
Именно  эмигранты  навлекли  преследования  на  тех,  кто  остался.  Они
настоящие предатели: призывают иностранцев развязать войну против  своей
родной страны!
   Риордан удивленно поднял брови.
   - Но разве козлы отпущения заслуживают смерти? Их каждый день везут в
телегах на гильотину по улице Сент-Оноре!
   - Колин говорит, что это не правильно - видеть в революции одну  лишь
гильотину. Это пристрастный и односторонний подход.
   Лицо Риордана потемнело.
   - Колин так говорит? А оправдывать простую резню, кровавую баню - это
достаточно широкий подход?
   - Что ты хочешь сказать?
   Она еще плотнее завернулась в халат.
   - В первых числах этого месяца, Касс, толпа - все эти твои безобидные
обойщики и мыловары - убила тысячу сто человек: мужчин, женщин и  детей.
Все сточные канавы  были  завалены  изувеченными  трупами,  и  никто  не
пытался остановить бойню, которая началась  с  нападения  на  нескольких
священников, а закончилась убийством всех  обитателей  парижских  тюрем.
Кстати, только четыреста из них  были  политическими  заключенными,  все
остальные  -  обыкновенные  уголовники.  Их  вытаскивали  из   камер   и
хладнокровно убивали.
   Кассандра съежилась, вся дрожа.
   - Я тебе не верю! Это невозможно. Колин говорит...
   - Да плевать на то, что Колин говорит!
   Риордан со стуком опустил ноги на пол и вскочил со стула.
   - Лучше спроси у Колина, как погибла госпожа де Ламбаль. Вся ее  вина
состояла в том, что она была домоправительницей королевы. Ее зарезали на
углу улицы Балле. Ей отрезали голову ножом,  вырвали  сердце  и  половые
органы. Один пламенный революционер насадил ее голову  на  пику,  другой
нацепил сердце на саблю, а третий сделал себе усы из ее лобковых волос.
   Кассандра отвернулась, но Риордан уже не мог остановиться.
   - Потом четыре человека впряглись в  обезглавленное  тело  с  четырех
концов, как в колесницу, и вся процессия  направилась  в  Темпль,  чтобы
показать отрезанную голову королеве.
   - Замолчи, замолчи!
   Она зажала руками уши и закрыла глаза, стараясь усилием воли прогнать
жуткое видение, вызванное его рассказом. Внезапно он оказался у  нее  за
спиной, Кассандра почувствовала его  ласковое  прикосновение,  и  долгая
судорога пробежала по всему ее телу. Прошло  несколько  минут.  Совладав
наконец с дыханием и стараясь, чтобы голос звучал ровно, она сказала:
   - Убери, пожалуйста, руки.
   Его пальцы крепче вцепились ей в  плечи.  Риордан  судорожно  перевел
дух.
   - Прости, Касс, но я больше так не могу.
   Она напряглась всем телом, по-прежнему глядя на  пустую  стену  прямо
перед собой.
   - Тогда дай мне уйти.
   - Не могу. Хотел бы, но не могу.
   Еще один бесконечный миг прошел в молчании. Потом его руки разжались.
   Кассандре казалось, что даже ему слышно, как стучит сердце  у  нее  в
груди. Одной негнущейся рукой она, как слепая, нащупала стену и, держась
за нее, пересекла пространство между Риорданом и дверью. Ее босых ног не
слышно было, пока они ступали по полу коридора, потом по лестнице.
   Риордан взял с сервировочного столика графин бренди и налил немного в
маленькую рюмку. Первый глоток отозвался взрывом горечи у него  во  рту,
зато второй показался чистым медом. "Как быстро тело привыкает к ядам, -
философски отметил он про себя. - Может, стоит напиться?" Эту  мысль  он
спокойно  и  хладнокровно  обдумал  со  всех  сторон,  но  ни  к  какому
определенному выводу так и не  пришел.  Ему  было  все  равно.  В  конце
концов, поставив на столик недопитую рюмку, он  вышел  из  библиотеки  и
поднялся наверх следом за своей женой.

13.

   Клара отступила назад, подбоченившись  и  оглядывая  отражение  своей
хозяйки в зеркале туалетного столика.
   - Ну, мисс, вот с места не сойти, вы просто картинка. Загляденье,  да
и только. В жизни не видела такого платья, а если б мне кто сказал,  что
я так навострюсь делать модные прически, не  поверила  бы,  ей-богу,  не
поверила бы. Теперь наложите немножко румян, как я велела, и вы всех  их
убьете своей красотой.
   Губы Кассандры дрогнули в грустной улыбке, но она покачала головой  в
ответ.
   - Мне не нужны румяна, Клара. Ты и так положила слишком много пудры.
   Взяв комок ваты, она принялась промокать пудру под глазами.
   - Нет, вы  гляньте  только,  что  она  творит!  А  я  столько  трудов
положила, чтоб запрятать эти синие круги! И что вам  неймется,  оставьте
лицо в покое! Я такую красоту  навела,  а  вы  взяли  и  все  испортили.
Честное слово, сама не знаю, чего я стараюсь!
   Глядя в зеркало  невидящим  взглядом,  Кассандра  мысленно  повторила
вопрос горничной. Никогда в жизни  ей  не  приходилось  столь  тщательно
готовиться к званому вечеру, посещения которого она  всеми  силами  души
хотела бы избежать. Тем не менее ее искупали в ванне, одели,  причесали,
напудрили и надушили так, что  она  едва  не  задохнулась.  И  хотя  она
истерически поклялась Риордану, что никуда не пойдет, идти, кажется, все
же придется.
   "Что он задумал? - в сотый раз спросила она себя, рассеянно поправляя
на шее один из искусно уложенных Кларой, но якобы случайно выбившихся из
прически локонов. - Зачем ему щеголять своей фальшивой  женитьбой  перед
сотнями знакомых, друзей и  родственников  на  приеме  в  бальном  зале,
снятом на вечер у Альмака? И что он собирается  им  сказать,  когда  все
будет кончено? Объявит всем, что я умерла? Неужели он  и  в  самом  деле
думает, что я в угоду ему могу исчезнуть без следа?"
   Ощутив знакомую горечь скребущих  в  горле  слез,  Кассандра  закрыла
глаза. Может, ей и впрямь лучше не  жить?  Она  чувствовала  себя  такой
усталой, такой разбитой и измученной, что впору было лечь и умереть.  По
ночам ее мучила бессонница. Слезы наворачивались на глаза  из-за  любого
пустяка, а по утрам казалось, что  нет  никакого  смысла  подниматься  с
постели. Общество Риордана стало для нее физически непереносимым, она не
могла двух  слов  ему  сказать:  тут  же  подступали  слезы  и  хотелось
закричать. Когда он известил ее об этом смехотворном "свадебном приеме",
Кассандра поначалу пришла в такой  ужас,  что  не  сумела  вымолвить  ни
слова. Обретя дар речи, она заявила, что он сошел с ума и что  сама  она
появится на свадебном приеме разве что в гробу.
   Но он опять сумел поставить на своем. Не обращая на нее внимания,  он
продолжил  приготовления  к  званому  вечеру,  как  будто  заручился  ее
согласием, а у нее в конце концов просто не осталось сил для борьбы. Она
была сломлена апатией. Одним публичным унижением  больше  или  меньше...
Какое это имеет значение, когда ее гордость и без того растоптана?
   - Будьте добры, Клара, оставьте нас на минутку наедине.
   Кассандра стиснула в руке свои белые перчатки: она не слышала, как он
вошел. Раньше он никогда не заходил к ней в комнату. От его  присутствия
в спаленке для  гостей  сразу  стало  тесно.  Повернувшись  с  напускной
небрежностью, она окинула взглядом его  простой  темно-синий  камзол  из
тонкой шерсти и  облегающие  серые  панталоны.  Пришлось  скрепя  сердце
признать, что он по-прежнему кажется ей красивейшим из мужчин.
   Он не пользовался  пудрой,  черные  волосы  с  проседью  были  гладко
зачесаны назад над высоким умным лбом.  Он  только  что  побрился,  щеки
горели свежим румянцем. Ее взгляд скользнул по  длинным  красивым  ногам
(при этом она отметила, с каким непринужденным изяществом он  держится),
поднялся вверх и скрестился  с  его  собственным  взглядом.  Темно-синие
глаза сияли откровенным восторгом. Кассандра вспыхнула и отвернулась.
   - Ты похожа на прекрасную белую птицу из заморских краев. - Его тихий
голос звучал как ласка. - Какая у тебя стройная шея,  какая  безупречная
кожа...
   - Не надо! Ради Бога, не надо!
   С горьким смешком Риордан подошел поближе.
   - Ну не буду, не буду. Это же недопустимо - сказать своей  жене,  что
она красива! Сам не знаю, что на меня нашло.
   Он хотел взять ее за  руку,  но  она  невольно  отшатнулась.  Риордан
замер, его лицо казалось вырезанным из дерева.
   - У меня есть для тебя подарок. Будь добра, ты не могла бы встать?
   Вновь покраснев, Кассандра поднялась и повернулась к нему всем телом,
старательно отворачивая лицо.
   - Успокойся, Касс. Можно подумать, что я собираюсь тебя зарезать!
   Он сунул  руку  во  внутренний  карман  камзола  и  вытащил  какой-то
предмет. Она опустила взгляд на его раскрытую ладонь и увидела  медальон
на золотой цепочке.
   - Он принадлежал моей бабушке. Она завещала его мне,  чтобы  я  отдал
его своей жене.
   Кассандра почувствовала, как на глазах у нее выступают слезы.
   - Умоляю, не делай этого...
   Но Риордан, решительно сжав губы, свел концы цепочки у нее на  шее  и
замкнул замочек. Металл еще хранил тепло его руки. С тихим  вздохом  она
вытерпела прикосновение его пальцев, выравнивающих медальон  так,  чтобы
он висел точно посредине в ложбинке между грудей.
   - Бабушка вынула из медальона миниатюрные портреты - свой и  дедушкин
- и велела похоронить их вместе с собой. Надо заказать новые портреты  -
мой и моей жены - и вставить в медальон.  Так  она  сказала.  Я  намерен
выполнить ее волю.
   - Зачем, Филипп? Зачем ты все это делаешь? Риордан  прижал  раскрытые
ладони к ее груди.
   - Как часто бьется твое сердце!
   Словно завороженный, он следил за  тем,  как  кровь  приливает  к  ее
щекам, покрывая густым румянцем не только лицо, но и шею.
   - Неужели ты не понимаешь, как сильно я хочу тебя? Я умираю от  тоски
по тебе. Я хочу взять тебя прямо  здесь,  Касс,  прямо  здесь,  в  твоей
комнате.
   Все ее тело горело, каждый нерв отзывался на  его  прикосновение.  Ей
пришлось облизнуть губы, прежде чем она смогла заговорить.
   - Тебе пришлось бы меня изнасиловать. Он покачал головой:
   - Я думаю, нет.
   Легко скользнув по шелку платья, обе его руки накрыли ее груди, глаза
потемнели.
   - Нет, я думаю, не пришлось бы. В голове у  Кассандры  царила  полная
сумятица. Она инстинктивно ухватилась за свое единственное оружие:
   - К-когда я была в Лэдимире, Колин однажды т-точ-но так же  зашел  ко
мне в га-ардеробную, пока я одевалась. Он тоже сделал мне п-подарок. Это
был кусочек Ба-асти-лии.
   Она оглянулась через плечо, словно намереваясь найти его на туалетном
столике.
   - Я его сохранила, ты м-можешь...
   Приглушенное проклятие заставило ее оборвать свою  заикающуюся  речь.
Тяжело дыша,  Риордан  опустил  руки  и  отступил  назад.  Он  прекрасно
понимал, что Касс нарочно назвала имя Уэйда, чтобы его  позлить.  Больше
всего его бесило то, что эта уловка неизменно срабатывала.
   - Ты готова? - спро