подходящей одежды.
     Вообще-то у Филипа был слуга по имени Мартин, обычно помогавший ему одеваться, но как раз в этот день у Мартина был выходной.
     - А ты наблюдательный парень, Майкл, - ядовито заметил Филип. - Я вижу, тебя не проведешь.
     Филип иногда любил поворчать, как старый медведь, но Майкл не обижался.
     - А что ты чувствуешь, когда у тебя похмелье? - спросил он.
     - Как будто в пекло попал.
     - Да, но все-таки на что это похоже?
     Филип стащил с себя ночную рубаху и остался голым, по-прежнему беспомощно вглядываясь в глубину гардероба. Тело у него было чистое, белое, без шрамов, и Майкл ощутил легкую зависть.
     - На что это похоже? В голове у меня стучит молот, в животе десятибалльный шторм. Во рту помойка. Мозги не работают, и чувство такое, будто я вывихнул шею. У тебя есть еще вопросы?
     - Да. Зачем ты пьешь, если знаешь, что утром тебе будет плохо?
     Филип вцепился себе в волосы и сделал вид, что собирается напрочь их вырвать.
     - Будь так добр, ты не мог бы заткнуться и помолчать? Тоже мне, друг называется! Настоящий друг не станет приставать с дурацкими вопросами с утра пораньше. Дай мне хотя бы сообразить, на каком я свете.
     Майкл засмеялся: ему было приятно, что Филип назвал его своим другом. Он замолчал и начал бродить по комнате, разглядывая вещи, пока Филип одевался, брился, причесывался, подравнивал ножницами усики и окидывал себя критическим взглядом в высоком зеркале. Когда Филип вытащил цветок из вазы на каминной полке и продел его в петлицу, Майкл понял, что Филип уже сообразил, на каком он свете, и теперь можно продолжить разговор.
     - А учиться в колледже - на что это похоже? Кем ты будешь, когда закончишь учебу?
     - Убей бог, не знаю.
     - Разве тебе не нравится колледж?
     - Я его терпеть не могу. Меня могут отчислить за академическую неуспеваемость.
     - Что это значит?
     - Это значит, что я провалился на экзаменах.
     - Как это ?провалился?? Куда?
     Филип завел часы, спрятал их в жилетный карман и плюхнулся на кровать. Заложив руки за голову и скрестив ноги, он ответил с закрытыми глазами:. -
     - Никуда. Просто провалился. В том-то все и дело, Майк. Я неудачник.
     - Мик.
     - Что? Как ты сказал?
     ...Грубый голос. Морщинистое лицо, седая борода. ?Хочешь прокатиться со мной на козлах, малыш Мик?? Сухая шершавая рука подхватывает его и подсаживает на повозку.
     Вот и все. Образ растаял, память отказывалась следовать дальше по этому пути.
     - Так меня называл один человек. Мик, а не Майк. Филип приподнялся на локтях.
     - Вообще-то это не настоящее имя, скорее прозвище. Так некоторые называют эмигрантов из Старого Света, особенно ирландцев... Ну да ладно, не в этом дело. Ты что-то вспомнил?
     - Только это. Какой-то человек. Мне кажется, он был... Нет, я не знаю.
     Он никак не мог поймать ускользающее воспоминание, словно пытался схватить рукой дым.
     - Детектив, которого наняла Сидни, пока ничего не нашел. Правда, он только начал, результатов ждать еще рано.
     - Кто? Ты о ком? При чем тут Сидни?
     - Ты ничего не знал? О, черт... - Филип потер лицо руками. - Значит, она тебе ничего не сказала?
     - Что она мне не сказала? Филип вздохнул.
     - Она наняла детектива. Ну сыщика. Ну такого парня, которому платят, чтобы он разузнавал разные вещи, проводил расследования. Этого парня зовут Хиггинс. Сидни назвала ему твое имя, рассказала твою историю... То есть все, что нам известно. Она хочет, чтобы он узнал, кто ты такой и что с тобой когда-то произошло.
     Майкл внимательно смотрел на Филипа.
     - Она это сделала? Ради меня? - спросил он изумленно. Филип кивнул.
     - Ты совсем ничего не можешь вспомнить о кораблекрушении?
     ?Кораблекрушение?... Было в этом слове что-то, что смущало Майкла, но он не мог понять, что именно.
     - Нет, я ничего не помню.
     Сидни наняла ?детектива?, чтобы узнать, кто он такой. Это могло бы означать, что она хочет от него избавиться, но Майкл понимал, что дело в другом: Сидни хотела ему помочь, хотела вернуть ему прошлое, вернуть самого себя!
     - Ты скоро женишься? - спросил Майкл неожиданно.
     - Что? - Филип вытаращил глаза. - Это Что еще за новости?
     Майкл виновато опустил голову: опять он сказал что-то не так.
     - Если хочешь сделать женщину своей подругой, значит, надо жениться, - робко объяснил он. - Ты собираешься завести подругу?
     Вид у Филипа был ошарашенный, словно Майкл сообщил ему нечто такое, чего он раньше не знал. Потом он начал смеяться. Потом сжал виски ладонями и застонал.
     - О боже, голова трещит. Перестань меня смешить, я не могу.
     - А что тут такого смешного? Филип лишь покачал головой.
     - Ответь мне. Объясни.
     - О, боже, - повторил Филип, опускаясь на кровать. - Не знаю, кто заморочил тебе голову, но на самом деле все не так. Во всяком случае, не для мужчин.
     Он еще раз потер лицо, подкрутил усы. Его разбирал смех, и в то же время ему было неловко.
     - Вот уж не думал, что придется толковать об этом с кем-нибудь еще, кроме Сэма.
     Майкл смущенно отвернулся. В мире людей он по-прежнему чувствовал себя ребенком, и стоило ему хоть на минуту ощутить уверенность в себе, как он совершал очередную промашку, напоминавшую ему, что он не такой, как все.
     - Послушай, - мягко заговорил Филип, - на самом деле все не так уж сложно. Ты ведь понимаешь, что это значит - заводить подруг и все такое прочее?
     На самом деле Майкл понимал довольно смутно.
     - Я знаю, что происходит.
     - Ну это уже кое-что для начала. Мы называем это... ну для этого есть множество названий, но ?заниматься любовью? - одно из самых приличных, как мне кажется. По сути, это выражение чаще всего эвфемизм, то есть оно употребляется в переносном смысле, но в приличной компании принято так выражаться. Ты меня понимаешь?
     -Нет.
     - Хмм... - Филип опустил руки на колени и принялся разглаживать складки на брюках. - Дело в том, что у мужчин и женщин все по-разному. Мы можем этим заниматься до вступления в брак, а они нет.
     - Тогда с кем же мы можем этим заниматься?
     - Ого! А ты молодчина - сразу схватываешь суть. Все верно, в правилах имеется существенный пробел. Скажу тебе так, мальчик мой: мы занимаемся этим с любой женщиной, которая нам позволит, вот с кем. Обычно это не девушки нашего круга, не так называемые ?порядочные?, понимаешь? Но не всегда. Бывают и исключения. Да еще какие - ты ахнешь!
     Майкл долго обдумывал услышанное.
     - Значит, мы делаем это по секрету?
     - Безусловно.
     - Чтобы порядочные девушки ничего не узнали?
     - Да, ты прямо в точку попал.
     - И все мужчины так поступают?
     - Нет, не все, но большинство. Некоторые продолжают этим заниматься даже после женитьбы. Это называется супружеской изменой или неверностью. Официально это не одобряется, но это никого не останавливает. Безусловно, практикуется очень широко, несмотря на запрет. Ну что ж, - весьма довольный собой, Филип вскочил с кровати, - хорошенького понемножку. А сейчас пора на ленч.
     - А женщинам нравится заниматься любовью с нами?
     - Ну-у, некоторым очень даже нравится. Все зависит от нашего умения. Но одно я тебе точно скажу: нам всегда нравится заниматься любовью с ними. Это одно из основных различий между мужчинами и женщинами.
     - Ты шутишь?
     - И не думал шутить.
     - Тогда объясни мне, если Сидни порядочная девушка, а мужа у нее нет, как же она может заниматься любовью?
     Филип долго смотрел на Майкла странным взглядом - удивленным и грустным.
     - Она не может, - ответил он тихо. Майкл напряженно уставился на него, ожидая другого ответа.
     - Не может?
     - Нет. Ей нельзя.
     В голосе Филипа больше не было ни оживления, ни озорства.
     - Ну все, хватит об этом! Пошли, Мик, я же еще не завтракал. А потом я научу тебя играть в теннис. Уверен, тебе понравится. Теннис - тоже очень приятное занятие.
     Сидни была необычайно хороша в желтом платье с белым цветком на груди. В волосы она вплела желтую ленточку, обвивавшую пряди, как лоза. Майкл улыбнулся ей через обеденный стол, и все, о чем только что рассказывал Филип, вылетело у него из головы, когда она улыбнулась в ответ.
     Но она сидела рядом с Вестом. Вест все время был тут, чуть ли не каждый день, словно и не уезжал из дома.
     ?Я хорошо знаю Чарльза, мы были практически помолвлены!? - сказала она ему в тот день, когда они поссорились из-за Ингер. Майкл бросил на Веста угрюмый взгляд. Как ему был ненавистен запах Веста - острый и неестественный, приторный до тошноты! Неужели она не чует? Как она это терпит?
     Профессор Винтер рассказывал о новом проекте, над которым они с Вестом работали. Майкл во всем этом не понимал ни слова. Остальные, судя по их лицам, тоже. Как всегда, никто, кроме Веста, его не слушал, но ему не мешали говорить. Майкл понимал, что все в семье любили профессора Винтера, хотя он был слабый - совсем не вожак. У Сидни взгляд смягчался, когда она смотрела на отца, точь-в-точь как у волчицы, играющей со своими волчатами.
     Горничная унесла суповые тарелки и подала на стол салат. Майкл научился любить кислый на вкус соус, которым они его поливали. Он даже выучил, какой вилкой надо пользоваться, и ему больше не приходилось тайком подглядывать за Сидни, чтобы не ошибиться. По правде говоря, в последние дни он начал получать удовольствие за общим столом.
     Завтраки, обеды и ужины больше не казались ему тяжким испытанием, как в первое время, когда он сидел голодный, боясь совершить какой-нибудь ужасный промах и привлечь к себе неодобрительный взгляд тети. Она не делала замечаний, когда Майкл начинал есть картофель ложкой или забывал разрезать мясо перед тем, как положить его в рот, но ей и не требовалось ничего говорить. В последнее время ее уже гораздо меньше смущало его присутствие. Впрочем, она никогда с ним не заговаривала и вообще, казалось, не замечала.
     - Сэмюэль, перестань болтать ногами под столом.
     - Да, мэм.
     Воспользовавшись салфеткой для прикрытия, Майкл улыбнулся Сэму. Сэм весело улыбнулся в ответ. Именно он преподал Майклу самый главный урок, помогающий выжить за обеденным столом: как потихоньку скармливать Гектору все, что не хочешь есть сам. Гектор ел все без разбора, даже овощи, причем умел глотать пищу бесшумно, не привлекая к себе внимания. Часы над буфетом пробили два раза.
     - Который час, Майкл? - спросил Сэм.
     - Двенадцать тридцать. Половина первого.
     - А какой сегодня день?
     - Вторник, четырнадцатое июля. Тысяча восемьсот девяносто третьего года, - добавил Майкл, решив блеснуть перед Сидни.
     Сэм с гордостью оглядел всех членов семьи.
     - Он выучил таблицу умножения до дюжины. Знает, сколько будет двенадцать умножить на двенадцать. Умеет делить столбиком.
     - Он может обыграть тебя в шахматы, - ехидно заметил Филип.
     - И тебя тоже, если на то пошло!
     - Сэмюэль, не кричи за столом! Тетя позвонила в маленький колокольчик, и горничная вернулась, чтобы забрать тарелки.
     - Преподобный Грэйвз прислал письмо, Харли, с благодарностью за наш щедрый взнос в фонд пожертвований на реставрацию церкви, - обратилась мисс Винтер к брату.
     - Гм... Очень мило, Эсти. Филип засмеялся.
     - Вы ведь ему не сказали, что папа атеист, правда, тетя?
     - Разумеется, нет.
     Она бросила на Филипа надменный уничтожающий взгляд - тот самый, от которого у Майкла всегда возникало желание юркнуть под стол.
     - Знаешь, что такое ?атеист?? - спросил его Сэм.
     - Нет.
     - Это тот, кто не верит в бога.
     - Папа верит не в бога, а в эволюцию, - добавила Сидни.
     Тетя что-то негодующе промычала.
     Все последнее время Майкл ломал себе голову по поводу бога и теперь посмотрел на профессора Винтера с интересом. Вся семья ходила в церковь каждое воскресенье, - все, кроме профессора. Он всегда оставался дома. Набравшись смелости, Майкл спросил:
     - А кто такой бог?
     Все уставились на него. Прямо как в тот раз, когда он подарил Сидни рыбу.
     - Бог, - решительно ответила тетя, - это Отец наш небесный. Создатель Вселенной. Профессор Винтер прочистил горло кашлем.
     - Бог, - сказал он не так решительно, как тетя Эсти, - это умозрительная конструкция. Естественное порождение всеобщих поисков смысла и жажды бессмертия.
     Сидевшая напротив Сидни рассмеялась:
     - Ну разве ты не рад, что спросил?
     На десерт подали печеные яблоки со сладким соусом и сбитыми сливками. Майкл мгновенно очистил свою тарелку в надежде на добавку, но горничная так и не вернулась.
     - Можно мне встать из-за стола? - спросил Сэм. Получив разрешение, он немедленно покинул столовую. Вскоре поднялись и все остальные. Майклу хотелось поговорить с Сидни, но Вест его опередил. Сделав вид, будто слушает слова Филипа, Майкл внимательно наблюдал за тем, как Вест выводит Сидни на террасу, незаметно подталкивая ее в спину. Неужели они поссорились? Сидни улыбалась одним ртом, но не глазами. В дверях столовой она остановилась, словно решив вернуться, но Вест заступил ей дорогу и схватил ее рукой выше локтя. Филип продолжал что-то говорить, но Майкл уже устремился к Сидни.
     - Я не могу, Чарльз! Это просто невозможно.
     - Почему нет? Ты могла бы, если бы... - Тут Вест;. наконец заметил Майкла и нахмурился: - Вам что-то нужно?
     - Я хочу поговорить с Сидни.
     - Ну, в настоящий момент с ней разговариваю я.
     - Я думаю, она не хочет с вами разговаривать. Я думаю, она не хочет, чтобы вы ее трогали.
     У Веста был мокрый розовый рот, утонувший в рыжеватой бородке. Он раскрылся в виде буквы О, глаза вытаращились от изумления. Никто не двинулся с места и не произнес ни слова. Майкл бросил взгляд на Сидни. Ему показалось, что она смущена, но в то же время взгляд ее был полон любопытства. Во всяком случае, она не рассердилась. Майкл хотел, чтобы Вест сделал что-нибудь: ударил его или толкнул. И тогда они могли бы подраться.
     - Сидни? - раздался из столовой голос тети. - Зайди сюда, пожалуйста, мне надо с тобой поговорить.
     - Надеюсь, вы меня извините? - пробормотала Сидни, осторожно отступая и не спуская с них глаз до последней секунды, пока не скрылась за дверью.
     Майкл угрожающе произнес:
     - Не смей больше к ней прикасаться, а не то я тебя побью. Я сильнее тебя
     У Веста вздулась и начала часто биться жилка на лбу. Он отступил на два шага и расправил плечи. Неприязнь, которую он всегда испытывал к Майклу, наконец выплеснулась наружу.
     - Попробуй тронуть меня хоть пальцем, и я засажу тебя обратно в клетку, животное!
     - Сначала я тебя убью, - как можно спокойнее произнес Майкл.
     И это была не пустая угроза. Он уже побывал в клетке. Металлические прутья и железная сетка. Тесный ящик, в котором невозможно даже выпрямиться. Его продержали там недолго, всего недели две. Еще немного, и он бы умер.
     Прошла бесконечная минута.
     - Кто идет играть в теннис?
     Вест подскочил на месте. На его лице явно отразилось огорчение. В дверях, скрестив руки на груди, стоял Филип.
     - Я, - торопливо откликнулся Майкл. - Ты ведь обещал меня научить.
     Повернувшись спиной к врагу, он вышел вместе с другом.

***

     Тетя Эстелла заботливо провела Сидни в свою гостиную и заняла место в своей любимой качалке. Сидни расположилась напротив нее на плюшевом лиловом диванчике. У тети Эстеллы был такой вид: спина еще более прямая, чем обычно, губы поджаты, брови подняты, что Сидни сразу поняла: им предстоит серьезный разговор. Она даже догадывалась, о чем пойдет речь. Более того, она этого почти ожидала. Разговор не состоялся раньше по одной-единственной причине: сама Сидни всеми силами старалась его избежать.
     - Мистер Вест проявляет большую заботу о тебе, - начала тетя Эстелла. - Похоже, он увлечен всерьез.
     Нет, она ошиблась. Тетя завела речь совсем о другом.
     - Чарльз? Ну не знаю. Полагаю, он испытывает ко мне теплые чувства, но ничего более серьезного, я в этом уверена.
     Она опустила глаза и принялась теребить бархатную ленточку, которой было отделано ее платье.
     - Ты уверена? У меня создалось впечатление, что его чувства к тебе гораздо теплее, чем кажется на первый взгляд.
     - О, нет. Я бы очень удивилась, если бы оказалось, что это так.
     - Ну что ж, тебе лучше знать. В любом случае, надеюсь, нет нужды напоминать тебе о том, что о подоб-. ной привязанности не может быть и речи. Мистер Вест, разумеется, очень милый молодой человек, твой отец не может без него обойтись, но все это не имеет отношения к делу. Для тебя близость с подобным господином, выходящая за рамки самых поверхностных дружеских отношений, была бы совершенно неприемлемой. Не сомневаюсь, что ты со мной согласна.
     На этот раз Сидни действительно была согласна, хотя и не по тем причинам, какие имела в виду ее тетушка.
     - Вам незачем беспокоиться по поводу мистера Веста, тетя. Честное слово, я о нем совсем не думаю.
     - Я рада это слышать.
     Несколько смягчившись, тетя Эстелла откинулась на спинку кресла. Сидни невольно спросила себя, что ответила бы тетушка, если бы она прямо сейчас сказала: ?По правде говоря, все мои мысли и чувства сейчас заняты другим человеком. А именно мистером Мак-нейлом. Когда он бросает на меня взгляд, мне становится трудно дышать, а когда он прикасается ко мне, я просто теряю голову?. Сидни наклонила голову и вновь принялась теребить ленточки на платье, опасаясь, что румянец на щеках выдаст ее с головой.
     - Это все, о чем вы хотели со мной поговорить? - спросила она с надеждой.
     - Нет, есть кое-что еще. Полагаю, тебя это не слишком обрадует.
     Сидни тотчас же почувствовала себя шестнадцатилетней девочкой - столько лет ей было, когда умерла ее мать, и тетя Эстелла взяла на себя заботу о ней и о ее братьях. Когда же она наконец избавится от этой детской робости? Когда ей стукнет сорок? Пятьдесят? О - В чем я опять провинилась? - спросила она угрюмо, невольно занимая оборонительную позицию. Тетя Эстелла прищелкнула языком.
     - Разумеется, ни в чем, не говори глупости. Я беспокоюсь о тебе, вот и все. Вот уже почти два месяца прошло, как мы вернулись, но я по-прежнему не замечаю благоприятных перемен, на которые так рассчитывала. По правде говоря, насколько я могу судить, мы с таким же успехом могли никуда не ездить.
     - Я понятия не имею, о чем вы говорите, тетя.
     - Предполагалось, что поездка по Европе станет для тебя поворотной точкой. Сидни. Новым началом. Мне казалось, что ты тоже это понимаешь. Я думала, мы обо всем договорились.
     - Но я действительно изменилась! У тети Эстеллы была привычка прищуривать глаза, когда то, что она слышала в разговоре, казалось ей вздором. Слов не требовалось: одни эти глаза-щелочки сами по себе приводили в трепет собеседника, позволившего себе сморозить глупость.
     - Да будет тебе! С тех пор, как мы вернулись, ты отклонила больше приглашений, чем до отъезда.
     Тетушка принялась методично перечислять примеры, загибая пальцы:
     - Домашняя вечеринка у Ренфроу. Чаепитие в день рождения Маргарет Эллен Уилкен. Четвертое июля  у Суэйзи. Любезное приглашение в театр, которое прислал тебе Эдвард Бертрам. Даже Камилла Дарроу жалуется, что ты ее совсем забыла.
     Ни одного из пунктов обвинения Сидни отрицать не могла, поэтому она решила защищаться при помощи правды, хотя, конечно, не собиралась выкладывать всю правду.
     - Да, все верно, но я так соскучилась по Филипу и Сэму, что мне захотелось побыть с ними подольше. А теперь, когда папе пришлось оставить свой проект с Найденышем, ответственность за мистера Макнейла, естественно, легла на наши плечи. Должна признать, что это захватывающая работа. Я имею в виду его успехи, как он научился находить общий язык с членами семьи, как идет его развитие...
     - Да-да, конечно, - тетя Эстелла решительно тряхнула головой, давая понять, что данная тема ее не интересует. - Все это отговорки, Сидни. А теперь послушай меня. Спенсер умер полтора года на