он вобрал вершину  одной  груди
своим горячим и влажным ртом, и Лили тотчас  же  позабыла,  в  чем  состояла
шутка. Потом Дэвон осторожно вытащил ее  руки  из  рукавов  и  освободил  от
сорочки. Когда же он захватил обеими руками сбившееся у нее на поясе  платье
и белье и все вместе дернул  книзу,  ей  ничего  другого  не  осталось,  как
уцепиться за его плечи и попытаться унять дрожь.
   Дэвон, не мешкая, обнял ее обеими руками. Какое-то время он просто держал
ее, не двигаясь, ничего не предпринимая. Его тело согревало Лили.  Когда  ее
дрожь немного утихла, она обвила руками его шею и крепче прижалась  к  нему,
наслаждаясь чувством близости, всем телом ощущая могучую силу  его  груди  и
мускулистых бедер. Потом он подхватил ее на руки. Все  еще  держась  за  его
шею, девушка спрятала лицо у него на плече. Прежний страх внезапно обрушился
на нее с новой силой: Лили вдруг поняла, что если уж  ей  предстоит  сделать
выбор, а не просто уступить невообразимо  сладкому  искушению,  сдавшись  на
милость победителю, то другого времени у нее не будет.
   Она даже не заметила, что все это время  Дэвон  не  стоял  на  месте,  и,
оказавшись в постели,  ахнула  от  неожиданности.  Он  уложил  ее  на  самую
середину кровати и опустился на мягкие подушки рядом  с  нею.  Лили  согнула
ноги в коленях и подобрала их к животу. Он не обратил на это  внимания,  но,
когда она попыталась прикрыть грудь скрещенными руками,  с  упреком  сказал:
"Не надо так делать. Лили!" - и заставил ее раскинуть руки. Сама не  понимая
почему, девушка повиновалась. Дэвон с  улыбкой  облизнул  подушечки  больших
пальцев и принялся мягкими  кругами  обводить  затвердевшие  розовые  соски.
Голова Лили невольно откинулась на подушку:  она  старалась  не  дышать,  но
воздух вырывался у нее из легких отрывистыми частыми  всхлипами.  На  помощь
пальцам искусителя пришли его губы, освободившаяся рука скользнула  вниз  по
ее животу. Лили ничего не  могла  с  собой  поделать:  движение  его  ладони
заставило ее застонать. А потом он просунул руку между  ее  тесно  сведенных
бедер. - Дэвон.., погоди.., нам надо подождать... Не отрываясь от ее  груди,
он отрицательно покачал головой. Его пальцы мягко, но настойчиво  развели  в
стороны ее ноги. Лили ухватилась за ворот его рубашки, сама не  зная  зачем:
то ли оттолкнуть его, то ли удержать. Вдруг ей в  голову  пришла  совершенно
нелепая мысль:
   - Но я все еще в башмаках!
   Дэвон поднял голову. Его выражение изменилось  прямо  у  нее  на  глазах:
обжигающе-неистовый взгляд смягчился,  а  влажные  от  поцелуев  губы  стали
весело подергиваться. Он рассмеялся, и она, сама себе не веря, улыбнулась  в
ответ. Его смех прозвучал так искренне и  сердечно,  что  Лили  возликовала,
словно некий целительный бальзам залечил старую рану прямо у нее на  глазах.
Она поняла, что уступит ему, что никакого выбора у нее нет, а если и был, то
она его сделала давным-давно.
   - Что тут такого смешного? - спросила она вслух. Вопрос вызвал  у  Дэвона
новый приступ хохота, и на этот  раз  она  рассмеялась  вместе  с  ним.  Они
поцеловались с самозабвенной страстностью, Дэвон тем временем торопливо,  не
глядя, на ходу обрывая пуговицы, стащил с себя рубашку  и  штаны.  Потом  он
снял с нее башмаки и выношенные, заштопанные  чулки.  На  миг  его  внимание
привлекла ее застиранная подвязка с вышитыми черной ниткой инициалами: Л.Т.
   - Тебе нужна новая одежда, - заметил он, вытягиваясь в  постели  рядом  с
нею и обнимая ее.
   Лили никак не могла решить для себя, чья нагота волнует ее больше: Дэвона
или ее собственная.
   - Я никогда раньше этого не делала, -  доверчиво  прошептала  она,  робко
касаясь рукой его груди и понимая, что он уверен в обратном.
   Дэвон ей не поверил, но это не имело значения; в такую минуту  она  могла
бы сказать все, что угодно, - ему было все равно. Отведя от  ее  лица  пряди
темно-рыжих волос, он поцеловал ее так, что она задохнулась, а потом коленом
раздвинул ее ноги. Лили испуганно раскрыла глаза и напряглась.
   - Не бойся, - прошептал Дэвон, - я не сделаю тебе больно.
   Подобно истаивающему серпу луны на ущербе, где-то  в  дальнем  уголке  ее
мозга мелькнул последний проблеск здравого смысла.
   - А потом?
   Пальцы Дэвона уже успели найти ее самое чувствительное место. Она ахнула.
   - Потом? - Его ласки становились все  более  смелыми  и  глубокими,  губы
продолжали тихонько втягивать и посасывать ее грудь. - Нет никакого "потом",
- ответил он хрипло, - есть только сейчас, - и, подхватив ее  обеими  руками
под ягодицы, одним движением овладел ею.
   Юна оказалась удивительно маленькой, тесной, горячей, неописуемо нежной и
настолько скользяще-влажной, что он мог бы кончить тотчас же,  не  дожидаясь
ее. Однако он замер внутри ее, чувствуя, как и ему передается ее нарастающий
трепет. Она отвернулась и спрятала лицо в подушку. Дэвон коснулся губами  ее
уха и прошептал: "Тебе хорошо?" В ответ раздался какой-то неясный  стон,  по
ее телу прошла легкая судорога. Он переместился  повыше  и  начал  двигаться
внутри ее.
   Лили лежала очень тихо,  всем  телом  прислушиваясь  к  своим  ощущениям.
Наслаждение угасло в тот самый момент, когда Дэвон проник в нее, но вот  его
слабые отголоски начали потихоньку возвращаться. Ей казалось, что в  глубине
ее лона распускается цветок, легонько щекоча ее своими лепестками. Она вновь
повернула голову на подушке. Увидев, что Дэвон смотрит на нее, Лили смущенно
коснулась его лица, провела  пальцами  по  глубоко  запавшим  страдальческим
складкам в углах его рта. Его густые прямые волосы защекотали ей  щеку,  она
вплела в них пальцы и заставила  его  подвинуться  поближе.  Опять  их  губы
слились  в  жадном  поцелуе,  а  ощущение  разворачивающихся  внутри   тугих
лепестков стало еще сильнее. Лили  нашла  верный  темп  и  пустилась  вскачь
вместе со своим наездником. Ее тело  напряглось,  все  мышцы  натянулись  от
усилия, но внутри она чувствовала себя свободной  и  почти  бесплотной.  Она
поднималась, парила, плыла, летела по воздуху, наслаждение росло,  становясь
острым, почти  нестерпимым,  превращаясь  в  дразняще-мучительное  ощущение,
требующее разрешения сейчас же, сию минуту...
   - Не отстаешь, милая? -  прерывистым  шепотом  спросил  Дэвон,  зарывшись
лицом ей в волосы.
   - Да, да, - соглашалась она, не вполне понимая, что он имеет в виду.
   Он просунул руку между ее и своим телом и принялся гладить ее  чуть  выше
той точки, где их тела сливались воедино. Голова  Лили  откинулась,  ее  рот
раскрылся в протяжном тихом вскрике. Неверно  истолковав  этот  крик,  Дэвон
решил, что надо поторопиться. Яростно стиснув  ее  обеими  руками,  он  стал
наносить ей все более частые, глубоко  проникающие  удары.  Его  собственное
напряжение  разрешилось  молчаливым  и  мощным   рывком,   словно   внезапно
развязался тугой  узел.  Потрясенный  силой  пережитого  наслаждения,  Дэвон
потерял голову, позабыл  обо  всем  на  свете.  А  потом  почувствовал  себя
обессилевшим и как бы заново родившимся. Свободным.
   И испуганным.
   Он отшатнулся от нее и повернулся на другой бок, но при этом  удержал  ее
руку и поднес ее к губам, не глядя на Лили.
   Лили закинула свободную руку за  голову  и  принялась  следить  за  игрой
колеблющихся отблесков пламени свечей на потолке. Через  минуту  ей  удалось
успокоить дыхание и обуздать бешено бьющееся сердце, но  ее  нервы  все  еще
были натянуты; тело казалось не просто  обнаженным,  а  как  будто  лишенным
кожи: беззащитным. Что означает это мучительное  ожидание?  Она  чувствовала
себя в чем-то обделенной и все же упивалась сокровенной близостью, ощущением
единения, связавшего ее с ним. Ей хотелось убедиться, что для него  это  так
же важно, как и для нее. Скосив  глаза  и  украдкой  бросив  взгляд  на  его
профиль. Лили увидела, что его глаза закрыты. Неужели?.. Нет, не может быть,
чтобы он уснул! Все ее  чувства  были  напряжены  до  предела,  ей  отчаянно
хотелось поговорить с ним,  возобновить  только  что  возникшую  между  ними
связь, которая - как она ясно видела - уже начала слабеть и пропадать. Дэвон
по-прежнему держал ее за руку, но она опасалась,  что  он  вот-вот  уснет  и
оставит ее одну. - Дэв? - прошептала Лили, сама поражаясь тому, как  волнует
ее один лишь звук его имени. - Это было замечательно, правда?
   Минута прошла в молчании. Не в силах пребывать в неизвестности. Лили  уже
была готова повторить вопрос, но тут Дэвон, не улыбнувшись и не  повернув  к
ней головы, ответил:
   - Да.
   Вот и все.
   Она ощутила предательское пощипывание скапливающихся под веками слез,  но
ничего не сказала, лежа в молчаливой неподвижности  и  прислушиваясь  к  его
тихому  дыханию.  Если  он  не  спит,  значит,  у  него  просто  нет   охоты
разговаривать, это понятно. Ей становилось все более и более неловко  лежать
в его постели, но она решила выждать еще немного в надежде, что он заговорит
или что-то предпримет.
   Ничего не случилось.
   - Ну что ж, - вздохнула наконец Лили и села  в  постели,  повернувшись  к
нему спиной. - Мне пора уходить.
   Дэвон открыл  один  глаз  и  опять  рассмеялся  низким  грудным  смешком.
Выбросив вперед руку, он схватил ее за запястье  и  потянул  назад.  Лили  с
тихим возгласом упала на спину. Повернувшись к ней лицом и крепко  держа  ее
на сгибе локтя, он принялся лениво водить рукой по ее груди вдоль и поперек,
вызывая возбуждающее ощущение. Лили беспокойно заерзала в постели. Как  и  в
прошлый раз, Дэвон смочил ее соски слюной, а потом подул на  них.  Внезапный
холодок заставил ее поежиться и затаить дыхание. Довольный собой,  он  обвел
кончиком указательного пальца ее пупок,  потом  скользнул  ниже  и  принялся
щекотать ее между ног.
   Выгнув спину. Лили повернула голову и посмотрела на него. Их  губы  почти
соприкасались, но Дэвон  не  стал  ее  целовать.  На  миг  ее  глаза  широко
раскрылись, потом ресницы затрепетали и опустились.  Она  почувствовала  его
руку своей разгоряченной плотью. Палец Девона естественно и мощно проникал в
шелковистую и влажную глубину ее лона. Лили выгнулась и  громко  вскрикнула.
Легко, нежно и очень медленно его палец проникал все глубже внутрь  и  опять
выскальзывал  наружу.  Дэвон,  не  отрываясь,  следил  за   сменой   чувств,
отражавшихся на ее раскрасневшемся, влажном от испарины  лице.  Вдруг  Лили,
захватив в грудь побольше воздуха, перестала дышать. Он отнял руку.
   Увидев у нее на лице  ошеломленное  и  возмущенное  выражение  обманутого
ребенка, Дэвон едва не рассмеялся вслух.
   - Ах, Лили, как ты прекрасна! - прошептал он прямо ей в губы. - И я  хочу
быть внутри, когда заставлю тебя кончить.
   Ее голос звучал глуховато, немного хрипло.
   - Когда.., что?
   Склонившись над  нею,  Дэвон  заставил  ее  раздвинуть  нот  еще  шире  и
обхватить себя ими за талию.
   - Когда я доставлю тебе удовольствие, - пояснил он, его собственный голос
тоже слегка задрожал.
   Крепко обняв девушку, он осторожно проник в нее и ощутил бешеный стук  ее
сердца у своей груди. Его захватило совершенно новое, непривычное и странное
чувство: нежность. Упиваясь томительной сладостью ее поцелуев,  Дэвон  вдруг
подумал, что никогда раньше не целовал женщин, с которыми занимался любовью.
Лили тихонько вздохнула у него на губах; ее  влажное  дыхание,  нежное,  как
ласка, показалось ему мимолетным дуновением благодати.
   - Дэв... - шепнула она в изумлении.  Ощущение  тяжести  его  напрягшегося
тела, придавливающего ее к постели, было таким  чудесным!  Лили  еще  крепче
притянула его к себе. До самой последней секунды они целовались с  отчаянной
и острой жадностью, а потом замерли, ухватившись друг за друга, оглушенные и
онемевшие. Время остановилось, и они вместе пережили  потрясение  неистового
взрыва. Лили показалось, что возврата не  будет,  что  все  это  никогда  не
кончится. Тот остаток  рассудка,  что  ей  удалось  сохранить,  заставил  ее
пережить минуту панического страха. Но вот буря утихла, время опять пошло, а
Дэвон с такой нежностью осушил поцелуями слезы испуга у нее на щеках, что ее
сердце растаяло от любви к нему.
   Ей хотелось сказать ему об этом, но удалось выговорить  одно-единственное
слово: "Спасибо". Его лицо было прекрасно. О, как она его любила! Они вместе
повернулись на бок, не разжимая объятий.
   Должно быть, они уснули. Ей  казалось  невероятным,  что  подобное  можно
пережить еще раз, но, проснувшись, они вновь занялись любовью, а потом еще и
еще, и с каждым разом ее изумление  росло.  Наверное,  ей  все  это  снится,
такого не бывает  наяву.  Простые  смертные  не  могут  испытывать  подобное
наслаждение, да еще так часто! Райское  блаженство  даруется  лишь  в  садах
Эдема, а не на грешной земле.
   В течение этой бесконечной ночи в ее душе вместе с благоговейным  страхом
постепенно стало нарастать неудержимое стремление  рассказать  ему  все,  но
всякий раз, когда она начинала говорить, Дэвон закрывал  ей  рот  поцелуями.
Ему явно не хотелось ни говорить, ни думать.  Он  хотел  лишь  обнимать  ее,
потому что она была женщиной,  а  ему  давно  уже  не  приходилось  обнимать
женщину. У нее была нежная кожа и мягкая плоть, она несла  в  себе  жизнь  и
тепло, жар и  влажную  прохладу.  Ему  хотелось  не  переживаний,  а  только
ощущений. Ведь она была всего лишь женщиной. Ближе к  рассвету  Лили  крепко
уснула в его объятиях и увидела его во сне.

***

   Ее разбудил шум ливня, хлещущего струями по полузакрытым окнам. В комнате
было сыро и полутемно. Лили стало холодно: ведь она спала совершенно  нагая.
Скомканная простыня сбилась у нее в ногах.  Зябко  поежившись,  она  села  в
постели. Дэвона не было рядом,  обведя  комнату  полусонным  взглядом.  Лили
обнаружила его у южного окна, выходящего на море. Одетый в коричневый камзол
с жилетом и галстуком, он наблюдал за нею.
   - Дэв, - прошептала она, улыбнувшись и мысленно спрашивая себя, давно  ли
он вот так смотрит на нее, стоя у окна.
   - Уже светает.
   - Да, - кивнула Лили.
   Она была немного озадачена: его голос звучал как-то странно. Ей хотелось,
чтобы он подошел и прикоснулся к ней.
   - Пора, Лили.
   - Пора?
   - Пора тебе возвращаться в свою комнату.
   - Вот как...
   Она смотрела на него во все глаза, ни о чем не думая, но ей  вдруг  стало
неловко из-за своей наготы.  Кое-как  расправив  перекрученную  и  сбившуюся
комом простыню, Лили натянула ее на себя. Кровь прихлынула к ее лицу  жарким
румянцем стыда.
   - Ты хочешь, чтобы я... - Она замолкла и судорожно сглотнула. -  Ты  меня
отсылаешь? Он насмешливо поднял брови в ответ.
   - А чего ты ожидала?
   - Ничего. Ничего.
   В единый миг, подобный вспышке молнии, она поняла самое страшное,  поняла
все. Закутавшись в простыню, Лили выбралась из постели.  Ее  одежда  смутным
пятном белела на полу у дверей.
   - Оставь меня на минутку, чтобы я могла одеться, - торопливо  проговорила
она.
   - Ты что, стесняешься. Лили? Уж теперь-то какой в этом смысл?
   - Смысла мало. Но я буду вам очень признательна, если вы выйдете.
   Он небрежно пожал плечами и вышел. Как только  дверь  за  ним  закрылась.
Лили рухнула на кровать. Слезы душили ее, она ощущала их повсюду - в носу, в
горле, в груди, - только не в глазах. Глаза были совершенно сухими.  Жалкая,
презренная дура! Какое безумие ее поразило, какая чудовищная,  невообразимая
слепота! О Боже! Об этом даже  подумать  страшно.  Нет-нет,  она  не  станет
думать об этом прямо  сейчас  -  так  и  умереть  можно!  Позже,  когда  она
останется одна, у нее будет сколько угодно времени для размышлений. Шатаясь,
Лили поднялась с постели и неловкими, угловатыми движениями натянула на себя
одежду. Онемевшие  пальцы  плохо  слушались  ее.  В  последнюю  очередь  она
натянула чепец, запихнув под него волосы и стараясь не  вспоминать,  что  он
говорил, когда снимал его. Случайно бросив взгляд  в  зеркало,  она  увидела
себя: белую, как мел, и жалкую в своем бесслезном горе.
   Лили отшатнулась прочь от зеркала, но въевшийся в память образ  вызвал  у
нее вспышку гнева. Расправив плечи и высоко держа голову, она открыла дверь.
   Дэвон стоял,  прислонившись  к  противоположной  стене  и  сунув  руки  в
карманы. Вид у него был скучающий, и она поняла, что он не  собирается  хотя
бы для  виду  проявлять  к  ней  нежность,  утешать  ее  ласковыми  словами,
поцелуями или фальшивыми обещаниями. Присыпанные пеплом  угли  в  ее  сердце
вспыхнули ярким пламенем. В эту минуту она возненавидела его.
   - Мы не обговорили сумму заранее,  -  начал  Дэвон,  вытаскивая  руку  из
кармана сюртука. - Столько я тебе должен?
   Этого он сказать не мог, наверное, она ослышалась. Лили и глазам своим не
поверила, когда увидала у  него  в  руках  сложенную  вдвое  пачку  банкнот.
Собственное тело показалось ей в эту минуту как  будто  стеклянным,  готовым
вот-вот рассыпаться на кусочки.
   - Дэвон! Вы... - только теперь до нее наконец дошло. -  Вы  думаете,  что
это я украла у вас четырнадцать фунтов! - Никакое другое  объяснение  просто
не укладывалось у нее в голове.  -  Но  раз  так...  Как  вы  могли  ко  мне
прикоснуться?
   - Ну, это было нетрудно. - Улыбка, игравшая на губах у Дэвона, не согрела
плотной и непроницаемой бирюзы его глаз.
   Лили попятилась. Краска выступила пятнами на ее бледных щеках, словно  он
надавал ей пощечин.
   - Ублюдок, - прошептала она почти беззвучно.
   - Возьми деньги, милая. И другой награды от меня не жди. Это все.
   - Нет, это не все, - тихо возразила Лили, продолжая отступать. - Есть еще
и позор. Вы сполна наградили меня позором.
   Она повернулась спиной, демонстративно не замечая его протянутой руки,  и
бросилась бежать.

Глава 13

   - Ну и жарища, - простонала Лауди, откинув со взмокшего лба густую  прядь
волос. - Ну зачем эта старая жаба заставила нас выбивать ковры сейчас, а  не
в конце августа? Только из вредности!  -  пояснила  она,  увидев,  что  Лили
медлит с ответом. - Злоба из нее так и брызжет. Ты это знаешь, и все  знают.
Она пострашней гадюки будет! Да лучше с волком повстречаться нос к носу, чем
повернуться к ней спиной хоть на минутку!
   Слушая вполуха, Лили что-то рассеянно хмыкнула в знак согласия. Жара была
нестерпимой. Им не удалось начать  работу  в  час  утренней  прохлады,  пока
солнце еще не вылезло из-за  высоких  труб  на  западной  стороне  особняка;
сейчас оно сухими волнами беспощадно изливало на них свой жар, не смягченный
даже легчайшим дуновением ветерка.  Лили  откинулась  и  села  на  корточки,
вытирая с лица  пот  тыльной  стороной  руки.  Внезапно  накатившая  дурнота
заставила ее  побледнеть.  Ей  приходилось,  стоя  на  четвереньках,  щеткой
втирать высушенные чайные листья в ковер с цветочным  рисунком,  разложенный
на газоне возле подвальных окон, отчего колени у нее болели, а спина и  руки
ныли от напряжения. Лауди тем  временем  выбивала  пыль  из  другого  ковра,
перекинутого через веревку. Теперь она тоже решила передохнуть.
   - Говорите что хотите, мисс Постная Рожа, да только ни одна душа  в  доме
не думает, будто это вы украли деньги у старой ведьмы. Спросите  сами,  если
мне не верите.
   - Не стану я у них спрашивать, - устало возразила Лили. - К  тому  же  ты
ошибаешься, Лауди. Они меня не знают, почему же они должны мне доверять?
   - А вот и спроси у них! Стрингер сказал, что  ты  не  брала,  а  повариха
говорит...
   - Оставим этот разговор. Теперь уже все равно.
   - Тьфу! - в сердцах сплюнула Лауди. Запах  разогретой  солнцем  шерсти  и
чайных листьев  душил  Лили,  вызывая  тошноту.  Сидя  на  земле,  она  тупо
проследила взглядом за каплей пота, упавшей  на  бессильно  опущенную  руку.
Лауди продолжала болтать о миссис Хау,  о  переводе  Доркас  из  поломоек  в
посудомойки,  о  Гэйлине  Маклифе  и  о  собрании  методистов   <Приверженцы
религиозного течения, отколовшегося от англиканской  церкви  в  конце  XVIII
века. Методистская церковь требу