л, эта бумажка ничего не значит и ее можно пустить по прямому
назначению. Разве ты ее не выбросила?
   Она с сожалением покачала головой.
   - Ну уж я точно ее не трогал.
   Судя по ее лицу, было ясно, что она ему не верит.
   - Черт побери, Касс, мы женаты! Кто тебе  сказал,  что  это  не  так?
Скажи мне!
   Молчание.
   - Как я могу оправдаться, если не знаю, кто меня оклеветал?
   Упорное молчание.
   - Кто бы это ни был, он... или она, или они...  лгут!  Почему  ты  не
хочешь мне поверить? Этот человек - змея, Касс. Я говорю тебе правду!  И
потом, как бы я мог осуществить  столь  коварный  план?  Неужели  ты  не
помнишь, в каком состоянии я был? Да я имени своего  не  помнил,  не  то
что...
   - Верно, но твой друг Уолли мог все сделать за тебя..Наверное,  вы  с
ним сговорились заранее, еще до того, как мы уехали из поместья  Колина.
Филипп, я больше не могу выносить этот разговор...
   - Уолли? О Господи, Касс, поговори с ним, и он тебе скажет,  что  это
не правда! Он...
   - О, в этом я не сомневаюсь! Он вряд ли признается  в  мошенничестве,
не так ли?
   Бормоча проклятия, Риордан поднялся и начал  расхаживать  взад-вперед
от постели к камину и обратно, потом вдруг остановился  и  повернулся  к
ней.
   - Мы еще кое-что подписывали, помнишь? Какую-то бумагу,  которую  они
оставили у себя. Она хранится у них, это архивная запись.
   - Филипп, ничего такого не было.
   - А мы съездим и проверим! Как только ты поправишься! Мы поедем  и...
- Тут он вспомнил и осекся на полуслове:
   - Я не могу ехать.
   Кассандра с горечью рассмеялась. Риордан, чертыхаясь, подошел к ней.
   - Сессия парламента открывается через три недели с небольшим, дорогая
моя женушка. Ты можешь  считать  меня  прохвостом,  обманывающим  женщин
направо и налево, но факт остается фактом: я  готовлю  законопроект  для
этой сессии, который спасет  множество  человеческих  жизней,  если  мне
удастся собрать нужное количество голосов, чтобы его приняли. Я трудился
над  ним  целое  лето,  и  у  меня  все  еще  полно  работы:  встречи  с
избирателями, с членами комитета, с  другими  депутатами,  которые  меня
поддерживают. Черт побери, Касс, я не могу  ехать  в  Шотландию  в  этом
месяце!
   - Да уж вижу, - ответила она мягко. - Но ведь я  и  не  просила  тебя
ехать.
   Со страшной руганью Риордан повернулся к ней спиной и возобновил свое
беспокойное  хождение  взад-вперед.  Кассандра  следила  за  ним  из-под
опущенных ресниц, проклиная себя за то, что на несколько секунд в  самом
дальнем конце злосчастной темной пещеры, в которой она  была  заключена,
ей померещился луч надежды.
   Наконец он снова остановился, осененный внезапной идеей.
   - Уокер! Мы пошлем Джона! Ведь ему ты доверяешь, не правда ли,  Касс?
Я могу послать его прямо завтра. Это займет не  больше  недели,  туда  и
обратно, если с  погодой  повезет.  Уокер  возьмет  у  сборщика  податей
заверенную копию свидетельства.
   Риордан подошел к ней и сел на край кровати, взяв ее непослушные руки
в свои.
   - Это тебя удовлетворит? Я не знаю, что еще можно придумать. Если  ты
знаешь, скажи мне, я готов на все.
   Его искренняя горячность чуть  не  погубила  Кассандру  окончательно.
Больше  всего  на  свете  ей  хотелось  бы  ему  поверить,  однако  сама
страстность этого желания предупредила ее об опасности. Он назвал Куинна
змеей, но можно ли предположить, что его старый  и  самый  близкий  друг
способен разрушить его законный брак? Она так не думала. Ей  никогда  не
приходилось сталкиваться с таким черным предательством. Она  не  думала,
что оно вообще возможно.
   И все же... Почему бы и не послать Уокера? Вреда от этого  не  будет.
Отняв руки у Риордана, Кассандра сложила их у себя на коленях.
   - Я действительно доверяю Джону, - медленно проговорила она.  -  Хотя
он служит у тебя, не думаю, что  он  способен  на  бесчестный  поступок.
Но...
   - Но ты готова поверить, что я на него способен!
   Риордан был вне себя от гнева, но в то  же  время  почувствовал,  как
облегчение  разливается  у  него  в  груди  теплым  золотистым  сиянием.
Наконец-то  загадка  разрешилась!  Касс   была   нагло   обманута.   Она
возненавидела его, потому что была сбита с толку. Их брак  не  кончился,
все еще только-только начинается! У него руки чесались  схватить  ее  за
плечи и встряхнуть хорошенько, чтобы вся правда дошла до нее немедленно.
Они и так потеряли слишком много времени! Увы, вместо этого  приходилось
посылать Уокера в Гретна-Грин.
   - Знаешь, милая,  -  сказал  он  ей,  -  когда  все  выяснится  и  ты
убедишься, какого колоссального  дурака  сваляла,  я  потребую  от  тебя
извинений.
   - Это мы еще посмотрим.
   Улыбка торжества медленно расплылась по его лицу.
   - И я как раз придумал, каким именно образом ты сможешь доказать  мне
свое раскаяние. Да, я нашел идеальный способ.
   Озабоченно нахмурившись, она пропустила его слова мимо ушей.
   - Как я уже говорила, я доверяю Джону. Но разве можно посылать его  в
Гретна-Грин?.. Ведь он нужен тебе здесь! Сейчас больше, чем  когда-либо.
Из того, что ты только что мне сказал...
   - Разумеется, он нужен мне здесь!  Но  жена  нужна  мне  еще  больше,
поэтому я предлагаю все же послать его. Что скажешь?
   Кассандра отвернулась, в задумчивости  прижимая  пальцы  к  губам.  И
опять зыбкая надежда соблазнительно поманила ее  за  собой,  нашептывая,
что он говорит правду, но она  отпрянула  в  суеверном  страхе:  слишком
много ослепительной радости вызывала в душе эта мысль.
   - А  что  ты  ему  скажешь?  -  забеспокоилась  она.  -  Как  ты  ему
объяснишь?
   - Я скажу ему правду. Знаю, это немного неловко, но тут уж ничего  не
поделаешь, придется ему узнать все. Но  ты  не  беспокойся,  Касс,  Джон
умеет держать язык за зубами. Дальше его это не пойдет.
   Кассандра на мгновение закрыла глаза. Ей  хотелось,  чтобы  ее  голос
звучал непринужденно, но он прерывался на каждом слове.
   - Хорошо. Пусть он съездит. Но я должна тебе сказать, что многого  от
этой поездки не жду.
   - Правда, любовь моя? - тихо переспросил Риордан. - Хотел бы я знать,
с каких это пор ты стала такой подозрительной?
   Он  хотел  коснуться  ее   щеки,   но   она   отвернулась.   Пришлось
удовольствоваться локоном, лежавшим у  нее  на  плече.  Он  потер  между
пальцев блестящую шелковистую прядь. Его гнев рассеялся,  подобно  тучам
после летней грозы.
   - А я жду от этой поездки чуда. Я хочу вернуть свою жену.
   Кассандра почувствовала легкое прикосновение его теплой руки к  своей
ключице. Сердце у нее колотилось, тело каждым нервом отзывалось на  звук
его голоса.
   - Если Джон Уокер вернется с  доказательствами  того,  что  наш  брак
действителен, - сказала она,  по-прежнему  стараясь  не  выдать  голосом
своего волнения, - я, Филипп, извинюсь перед тобой  любым  угодным  тебе
образом. Но пока он не вернется, я предпочитаю,  чтобы  ты  до  меня  не
дотрагивался.
   Риордан двумя пальцами провел по ее шее  и  груди  до  выреза  ночной
рубашки.
   - Любовь моя, -  прошептал  он,  -  лучше  не  торопись  с  подобными
просьбами. Я сделаю все возможное, чтобы ее выполнить, но  как  бы  тебе
самой не пришлось потом об этом пожалеть. Завтра  или  послезавтра.  Или
прямо сейчас.
   Его пальцы скользнули за вырез рубашки, искусно и нежно лаская  кожу.
Так просто было бы уступить ему! Ведь ей самой так этого хотелось!
   -  Я  ни  о  чем  жалеть  не  буду,  -  заявила   она   задыхающимся,
неестественно высоким голосом, звук которого вызвал у него улыбку.
   - Тогда как насчет поцелуя? - принялся уговаривать Риордан.  -  Чтобы
скрепить наш договор.
   - Мне кажется, в этом нет никакой необходимости.
   - А мне кажется, что есть. Я думаю, это вопрос жизни и смерти.
   Он наклонился к ней и с ласковой настойчивостью  провел  указательным
пальцем по ее нижней губе.
   - Поцелуй меня, Касс. Ты же знаешь, что сама этого хочешь.
   Она глубоко втянула воздух через нос.
   - Может быть, и хочу, но ты всегда заходишь слишком далеко, а я...  я
потом не могу...
   - На этот раз я ничего такого не сделаю, обещаю. Только поцелуй.
   Ее губы были в дюйме от его губ, он ощущал у себя на лице  ее  легкое
дыхание и уже решил действовать,  не  ожидая  ответа,  но  в  тот  самый
момент, когда их губы соприкоснулись, она прошептала "да", и ее согласие
отозвалось в его теле волной желания.  Он  собирался  сдержать  слово  и
ограничиться простым поцелуем, но не смог остановиться.
   Его язык глубоко проник ей в рот, а рука сама собой откинула простыню
и погладила ее грудь сквозь рубашку.
   - Нет, Филипп, ты же обещал...
   - Знаю, но это часть поцелуя. Неотъемлемая часть.
   "Казуистика", - мелькнуло у нее в  мозгу,  уже  теряющем  способность
мыслить. Ее рука лежала поверх  его  руки  -  бесполезная,  неподвижная,
неспособная к сопротивлению. Пожалуй, она даже поощряла его.  Разве  то,
что так прекрасно, может быть грехом? Ей так сильно не хватало  его  все
это время, а теперь... ее как  будто  выпустили  погреться  на  солнышке
после  жестокой  холодной   зимы,   проведенной   взаперти.   Его   рука
переместилась ниже,  коснулась  ее  ребер  и  живота,  повсюду  оставляя
огненный след. И все это время он продолжал ее целовать.
   - Я хочу доставить тебе наслаждение, - прошептал он прямо ей в рот. -
Я хочу снова оказаться в тебе. Я умираю от желания. Я хочу слышать,  как
ты произнесешь мое имя, Касс.
   Ее охватил неудержимый озноб, пальцы невольно сжимались и разжимались
у него на плечах. Сама не зная как, Кассандра сумела отвернуться.
   - Ты должен остановиться, - сказала она ему с рыданием в голосе. - Ты
же обещал!
   Прижавшись щекой к ее щеке, Риордан почувствовал, что она плачет.
   - Прости, любимая, - он судорожно перевел  дух,  -  но  я  просто  не
понимаю, почему  мы  не  должны  предаваться  любви.  Мой  ум  этого  не
постигает.
   Ее ум тоже не мог этого постичь. Она откинулась на подушку и  замерла
в неподвижности, наслаждаясь ощущением тепла, исходившего от  его  тела,
стараясь растянуть удовольствие, чтобы его  хватило  надолго.  Но  когда
Риордан отодвинулся, он забрал с собой часть ее души, и она  знала,  что
так будет всегда.
   - Ты сохранишь кольцо у себя, Касс? Вовсе не обязательно его  носить,
- поспешил пояснить он,  когда  она  отрицательно  покачала  головой.  -
Просто держи его у себя. Где угодно. Хоть  под  кроватью,  если  хочешь.
Только обещай, что оставишь его у себя.
   Кассандра помедлила.
   - Ладно, я оставлю его.
   Они посмотрели друг на друга, он - с улыбкой,  она  -  с  недоверием.
Риордан отыскал кольцо  на  постели,  заставил  ее  сжать  его  в  руке,
поцеловал ее пальцы и встал.
   - Уокер все еще работает внизу. Пойду поговорю с ним, пока он не ушел
домой.
   Он сунул руки в карманы  и  покачался  на  носках.  Вид  у  него  был
задиристый.
   - Одна неделя, Касс. Ты понимаешь, как скверно ты со  мной  обошлась?
Твое раскаяние должно быть глубоко прочувствованным  и  трогательным.  А
твои извинения -  очень,  очень  долгими  и  подробными.  Возможно,  они
займут...
   - Спокойной ночи, Филипп.
   Риордан торжествующе ухмыльнулся, предвкушая ее поражение.
   - Спокойной ночи, дорогая женушка. Не забывай, одна неделя!
   Еще раз ухмыльнувшись на прощанье, он ушел.
   Кассандра уставилась на закрытую дверь, проводя пальцами по губам, на
которых неудержимо играла легкая улыбка. Одна неделя.

14.

   Неделя тянулась мучительно медленно: для Риордана -  потому,  что  он
знал, что будет, когда она наконец закончится, для Кассандры  -  потому,
что она этого не знала. Его постоянные шутливые  попытки  ее  соблазнить
она терпела со все более легким сердцем, а  его  неизменно  превосходное
расположение духа против воли  пробуждало  в  ней  надежду.  К  счастью,
работа  заставляла  его  часто  отлучаться  из  дома,   посещать   клуб,
встречаться с друзьями и  вести  бесконечные  переговоры  о  готовящемся
законопроекте  и  других  парламентских  делах;  если  бы  не  это,  его
настойчивость могла бы сломить ее оборону еще  до  истечения  недельного
срока.
   Постельный режим был отменен, по утрам Кассандра вставала, одевалась,
ходила по всему дому, ела и спала в обычные часы, чувствовала себя почти
так же, как до болезни. Но, помимо одной новой  подруги,  которую  звали
Дженни Уиллоуби, она ни с кем не встречалась  и  не  выходила  из  дома.
Жизнь в доме на Портмен-сквер как будто замерла в  ожидании  возвращения
Уокера. Мать Риордана вернулась в Корнуолл, так и не посетив свою  новую
невестку, его брат тоже не нанес им визита. Кассандра не  знала,  обижен
ли Риордан таким невниманием со стороны членов семьи, но  в  собственной
душе не находила никаких сожалений по этому поводу.  Новые  родственники
нравились ей едва ли больше, чем ему самому, она была готова безо всяких
обид терпеть их пренебрежение до конца своих дней. Fete  champetre  леди
Селены миновал без их  участия,  чему  они  оба  были  несказанно  рады.
Риордан заверил ее, что  главное  -  получить  приглашение,  а  посещать
дурацкое сборище вовсе не обязательно.  Тетя  Бесс  прислала  учтивую  и
холодную записку, приглашая их обоих на вечер  по  случаю  ее  помолвки.
Кассандра в ответ отослала ей столь же  учтивую  и  холодную  записку  с
отказом. Она не сомневалась,  что  достаточно  одного  ее  слова,  чтобы
залатать возникшую между ними трещину, но  душа  не  лежала  мириться  с
тетушкой. По крайней мере  в  ближайшем  будущем.  Слова,  которые  леди
Синклер бросила ей в лицо во время последней встречи, были еще  свежи  в
памяти; даже если им  и  суждено  когда-нибудь  возобновить  родственные
отношения, подумала Кассандра, она не  перестанет  подозревать  тетку  в
неискренности.
   Она много читала, чтобы  скоротать  время,  и  возобновила  еще  одно
занятие, которым увлеклась с недавних пор. Это была ее тайна, о  которой
не знал никто, даже Риордан: Кассандра начала  писать.  Она  сочиняла  в
основном очерки лондонской жизни, увиденной глазами женщины,  но  из-под
ее пера выходили и рассказы, и даже пара стихотворений. Новое  увлечение
приносило ей радость и помогало забывать обо всем на свете.
   Самым крупным ее достижением явилось направленное в  "Лондон  газетт"
  письмо   с   требованием
сократить  в  уголовном  законодательстве   количество   правонарушений,
караемых смертной казнью. Здесь не было ничего случайного: за основу она
взяла законопроект, над  которым  работал  Риордан,  и  подписалась  "К.
Линдсей", используя для  псевдонима  девичью  фамилию  своей  матери.  К
своему вящему изумлению, два дня спустя после отправки Кассандра увидела
свое письмо напечатанным в газете.
   В тот вечер (это был один из редких вечеров, когда Риордану никуда не
надо было идти, и он остался дома) они оба устроились в креслах у камина
в библиотеке. В оконные стекла барабанил дождь, от этого казалось, что в
комнате особенно тепло и уютно. Риордан встал, чтобы  помешать  кочергой
горящие поленья, потом подошел к стеклянным дверям, выходившим в сад,  и
высунул голову наружу. В библиотеку  проник  терпкий  и  бодрящий  запах
палой листвы. Ни один из них не сказал ни слова, но  оба  подумали,  что
Уокер, должно быть, задерживается из-за непогоды. Это  был  шестой  день
его отсутствия.
   Вернувшись в свое кресло, Риордан раскрыл вечернюю газету.  Кассандра
старательно  делала  вид,   будто   поглощена   своей   книгой,   но   в
действительности сидела как на угольях  и  исподтишка  бросала  на  него
нетерпеливые  взгляды,  ожидая,  когда  же  он  обратится  к  письмам  в
редакцию. Он всегда просматривал  эту  страницу.  Наконец  он  дошел  до
заветной полосы. Она с напряженным вниманием следила за его лицом.
   Сначала он сказал "гм", потом "ага!".
   - В чем дело? - спросила она  с  невинным  видом.  Риордан  продолжал
читать.
   - Вот это да! - воскликнул он.
   - Что-то интересное?
   - Угу.
   Кассандра уже ерзала от нетерпения. Наконец он поднял голову.
   - Честно говоря, да. Тут напечатано письмо, Касс,  в  котором  кратко
изложено все, с чем я намерен выступить в палате через две недели. Можно
подумать, что этот парень... Как его?.. Линдсей! Можно подумать, что  он
мысли мои читает!
   Кассандра сгорала от желания сказать ему всю правду.
   - Вот послушай: "Страшная жатва, собираемая ежегодно  на  эшафоте  во
имя правосудия или ради сдерживания преступности, является  национальным
позором  для  страны,  горделиво  именующей  себя   самым   просвещенным
государством Европы. Мыслящие люди должны спросить себя,  что  именно  -
стремление к справедливости или обыкновенная жажда  крови  -  заставляет
судей выносить одинаково жестокий приговор подростку,  укравшему  ломоть
хлеба, и взрослому мужчине, зарезавшему свою жену?" Правда, здорово?
   - Это я написала.
   - В точности то же самое я и собираюсь  им  сказать  с  парламентской
трибуны. Уж это  должно  заставить  бездельников  вытащить  руки  из-под
задницы и принять меры.
   - Это я написала, - чуть громче повторила Кассандра.
   Риордан уставился на нее, озадаченно хмурясь. Она сняла очки, сложила
их, опустила к себе на колени и посмотрела на него.
   - Что ты сказала?
   - Я написала это письмо в редакцию.
   Прозвучавшее в голосе спокойствие поразило даже ее саму.
   - Я отослала  его  в  среду,  но  не  думала,  что  они  когда-нибудь
напечатают.
   - Касс? Это ты написала?
   Она кивнула, вытянув губы трубочкой и стараясь  выглядеть  как  можно
скромнее.
   Риордан  опустил  взгляд  на  газету,  потом  опять  перевел  его  на
Кассандру.
   - О Господи, женщина...
   Он протянул к ней руку:
   - А ну-ка поди сюда. Иди сюда, я сказал!
   Она встала и подошла. Он взял ее за оба запястья,  ошеломленно  глядя
на нее снизу вверх.
   - Ты сердишься? - спросила она с беспокойством.
   - Сержусь?
   Риордан усадил ее к себе на колени и  крепко  обнял,  причем  она  не
оказала никакого сопротивления.
   - Господи Боже всемогущий, - проговорил он, не в силах оправиться  от
изумления, - откуда что берется?
   Он смотрел на нее, как будто видел впервые, и она покраснела,  словно
школьница, выигравшая приз за лучшее сочинение на заданную тему.
   - Мне следует принять меры, - продолжал Риордан, - чтобы  это  письмо
не попалось на глаза моим избирателям, а не  то  они  прокатят  меня  на
вороных! Мне бы очень не хотелось потерять место в парламенте,  проиграв
на ближайших выборах собственной жене!
   Кассандра улыбнулась ослепительно, как богиня солнца.
   - Тебе в самом деле нравится?
   - Нравится? Касс, оно великолепно! Ты даже не  представляешь,  как  я
горжусь тобой.
   Чистейшая радость наполнила ее душу, грозя выплеснуться через край.
   - Мой отец был журналистом, разве ты не знал?
   Риордан, улыбаясь, кивнул.
   - Чтобы это  написать,  мне  пришлось  сначала  кое-то  прочесть,  но
главным образом я просто слушала и записывала твои рассуждения.
   Он был очарован ее скромностью.
   - Я и понятия не имел, что обладаю таким даром красноречия.
   - Представь себе, обладаешь. Ты просто чертовски красноречив.
   Кассандра вдруг смутилась, не зная куда девать глаза и нервно потирая
руки.
   - Я написала еще  несколько  вещей.  Хочешь  почитать  как-нибудь  на
досуге?
   Тут смелость окончательно ей изменила.
   - В общем-то, все это чепуха,  не  стоящая  внимания,  просто  глупая
женская болтовня; ты не захочешь...
   - Я очень хочу прочесть все твои сочинения. Меня интересует все,  что
ты делаешь, все, что ты думаешь. Ты самая неотразимая и  непредсказуемая
женщина из всех, кого я когда-либо знал.
   Сердце у нее сжалось. Не в силах придумать ничего в ответ, она просто
погрузилась взглядом в  бездонную  синеву  его  глаз.  Ее  самообладание
утекало  стремительно,  как  дождевая  вода  по  сточной  трубе.  Газета
соскользнула с ее колен на пол, никем не замеченная.  Наконец  Кассандра
придумала, что сказать.
   - Опять ты пыт