огли  выворачиваться  куда
угодно.  Если  бы  не  страх  и  не  смутное,  тревожное   желание   чего-то
неизъяснимого, недоступного пониманию,  Грейс  могла  бы  сказать,  что  это
странное состояние тела и души доставляет ей удовольствие.
   Но страх продолжал подниматься и опускаться, приливать  и  отступать,  не
давая  ей  насладиться  периодами  затишья,  когда  ее   главным   ощущением
становилось любопытство. Грейс плыла  по  затененному  коридору,  как  вода,
медленно текущая по туннелю, порой останавливаясь у дверей, порой  заходя  в
одну из комнат. Она слышала, как ее онемевшие губы вслух говорят: "Нет",  но
тотчас же забывала, что ее так испугало.
   До чего  же  красиво  -  кровать  необъятной  ширины,  высокая,  покрытая
взбитыми, словно пена, волнами  великолепного  шелка!  Как  гоголь-моголь  -
желтый, белый, оранжевый, красный... пухлые подушки, напоминающие  солнце  и
луну, расшитые звездами, целыми созвездиями... Золотые,  серебряные,  яркие,
ослепительные... мягкие-мягкие. Шепот  Уинга:  "Августина..."  И  его  руки,
неторопливо прикасающиеся к ее коже... Такие мягкие, скользкие, как масло...
Вниз, вниз, вниз...  она  падает!  Шелест  атласных  простынь  -  гладких  и
прохладных... И воздушные, невесомые  слова  -  шепот,  ласкающий  ей  щеку.
Девушка за его черным плечом. Служанка. Он что-то сказал - служанка исчезла.
   "Страшно", - попыталась выговорить Грейс, но язык не повиновался ей.  Она
оставила попытки заговорить. Бесполезно. Белые  волосы,  как  крыло  голубя,
задевшее ее горло, успокоили ее. "Августина..." - горячий, страстный шепот в
ухе. "Зови меня Гусси, как называет Рубен..."
   "О Господи, Рубен!"
   - Лежи тихо, драгоценный опал  души  моей.  Ожидай  блаженства,  ибо  оно
придет. Бледное лицо нависло над ней - бледное, обрамленное белыми  волосами
лицо с блестящими зубами.
   - Знаешь ли ты, сколько раз ты мне снилась? Я мечтал о тебе...  Белокожая
женщина с золотыми волосами. Я узнал тебя в ту самую секунду, как  увидел...
Мое видение... Моя жена рядом со мной на  троне,  а  наши  сильные  здоровые
сыновья, как львята, играют у наших ног.
   Грейс назидательно подняла пальчик, чтобы его предостеречь. Но вот о чем?
Ах, да. Какая забавная шутка: Кай-Ши - Крестный Отец, Ай-Ма - Мать.
   - Пустой номер... - Непослушный язык еле ворочался у нее во рту.
   Уинг улыбнулся. Тонкие губы вытянулись, втянули ее указательный  палец  в
сырую черную пещеру рта. Отвращение? Да,  она  испытала  отвращение,  клубок
змей зашевелился у нее в животе... а  потом  произошла  волшебная  перемена:
накатила новая волна и все смыла. "Коснись..."  -  подумала  Грейс.  Неужели
вслух? "Прикоснись  ко  мне".  Злобный,  все  видящий,  все  знающий  взгляд
вспыхнул и скользнул вниз. Какая-то  вкрадчивая  возня  у  нее  на  груди...
Пальцы... Ткань рвется так медленно... Теплый  воздух  на  разгоряченной  от
стыда коже. Руки. Его руки. О Господи, его руки...
   А вот опять женщина, кукольная служаночка. Несет трубку, свечу,  стальную
иглу. Потрескивание пламени, дурманящий дым отравы...
   - Нет! Ах ты, ублюдок, ублюдок...
   Никакого толку. Огонь сжигает ей горло, грудь горит, глаза слезятся...  и
яд проникает внутрь. Она чувствует: вот он просачивается, ползет, как червь,
забирается ей в мозг...
   Напоенный отравой Крестный Отец поднялся над ней, его лицо светилось, как
бледная луна.
   - Дождись меня, моя золотая хризантема. Я должен уйти и подготовить  себя
к свиданию с тобой. Дождись своего мужа. Дождись...
   Его слова змеиным шипением отдавались у нее в ушах. Она содрогнулась,  но
его губы заставили ее рот раскрыться, пропуская внутрь его длинный язык.
   Неподвижность. Искры проскакивали за ее закрытыми веками, мелькали  языки
пламени. Ее тело стало легче воздуха. Ей виделось,  как  она  воспаряет  над
постелью, проплывает сквозь  потолок,  вверх,  вверх  к  густеющей  небесной
синеве, все выше и выше... И вот уже вся вселенная распростерлась внизу, как
ковер. С царственным безразличием она видела и понимала  все.  Все  казалось
ясным до мельчайших  подробностей:  все  стало  единым  разумом,  бесконечно
разворачивающейся цепью мысли, великой суммой знаний, объяснявшей все  сущее
на земле. И все это помещалось у нее в мозгу. Она не могла  дождаться  часа,
когда сможет всем поведать о своем открытии.
   Но... что-то было не так. Что-то странное творилось в комнате с  огромной
кроватью... Ах, да - Уинг собирался  вернуться.  Ведь  он  был  ее  мужем  и
готовился к первой брачной ночи.
   Грейс открыла глаза и  подняла  голову.  Никого.  Она  лежала,  безвольно
раскинувшись на простынях из алого шелка, пунцового шелка... рукам  тесно  в
рукавах платья, плечи обнажены, грудь обнажена...
   Волна ужаса обрушилась на  нее,  сотнями  иголочек  покалывая  кожу.  Она
дернулась, вскочила на ослабевшие ноги и бросилась к дверям. Заперто. Стены,
шторы, ширмы, занавеси, драпировки... - О, черт!
   Это прозвучало как набатный колокол - отчетливо и  громко.  "Да  где  же,
черт побери, это проклятое окно?"
   Вот оно - искусно спрятанное под водопадами коварного шелка, скользкого и
опасного, как руки душителя. Ее пальцы  судорожно  уцепились  за  деревянную
раму, мускулы напряглись,  скользящая  рама  наконец  поддалась  и  поползла
вверх, вверх, вверх! Грейс покачнулась  и  налетела  грудью  на  подоконник,
больно ударившись ребрами. В  разлитом  по  комнате  свете  тускло  блеснули
укрепленные снаружи железные перекладины.  Пожарная  лестница!  Захлебываясь
плачем, согнув колени, как пловчиха перед прыжком, она схватилась за раму...
   - Нет, миледи, нет!
   Чьи-то ласковые руки  мягко,  но  настойчиво  потянули  ее  назад.  Грейс
завопила. Но это был не Кай-Ши, это была девушка. Служанка.
   - Вы мне поможете?
   - Да.
   - Помогите мне.
   - Да, миледи. Сюда.
   Покорная, беспомощная, Грейс позволила  служанке  увлечь  себя  прочь  от
окна, обратно к постели. К брачному ложу. "О, черт..." Тихие слезы  медленно
покатились по щекам Грейс,  когда  девушка  легкими,  как  птичьи  крылышки,
пальцами расстегнула ее порванное платье и осторожно стянула его на пол.  За
ним последовали сорочка, нижняя юбка, туфли, чулки, панталончики...  "Рубен,
где же ты?"
   - Ложиться, - сказала горничная. Грейс легла.
   - Помогите мне...
   Последняя жалкая попытка. Прохладный  шелк  под  ее  спиной  предательски
нагревался.
   - Вот помощь, - проговорила девушка. - Послушать меня: не сопротивляться.
Понимать? Лучшая помощь - сдаваться.

Глава 11

   Что такое смерть? Внезапно перестаешь грешить.
   Элберт Хаббард

   - Порядок, хозяин? Все хорошо, хозяин?
   - Эй, прекрати! А ну-ка убери свои... Ой!
   - Просить прощения, хозяин! Теперь  порядок?  Выпить?  Девочку?  За  счет
заведения! Ну как, хозяин, уже лучше?
   Рубен с рычанием обхватил обеими руками голову и принял сидячее положение
на ходящем ходуном бархатном диване, от которого  разило  потом  и  дешевыми
духами. Двое мужчин, обеспокоенно  переговариваясь  по-китайски,  склонились
над ним, а женщина средних лет  в  необъятном  черном  наряде  пыталась  тем
временем прижать смоченную в уксусе тряпку к его виску. Он оттолкнул ее руку
и обвел взбешенным взглядом всех троих.  Выражение  тревоги  на  их  круглых
лицах ничуть его не смягчило.
   - Что случилось? Кто  вы...  о,  черт!  Пришлось  стиснуть  зубы:  голову
пронзила жуткая боль.
   - Кто из вас меня оглушил?
   Никто не сознался, никто не поднял руку, но тот из перепуганных китайцев,
что был выше ростом, сказал, повесив голову:
   - Просить прощения. Ошибочка, хозяин. Женщина встала с дивана и  отвесила
ему униженный поясной поклон.
   - Просить прощения, ужасный ошибка. Плохой люди залезать в дом  с  черный
ход, подсматривать, брать девушка, платить - нет. Мы следить. Сегодня темно,
большой ошибка. Белый джентльмен - благородный господин.  Все  хорошо  -  не
надо полиция. Господин желать стаканчик сливовый вино? Любой  девушка?  Есть
особенный, очень молодой, невинный, отец - большой князь в Китай. Привести?
   Голова у него была  набита  ватой,  но  понемногу  в  мозгах  просветлело
настолько, что он поднялся на ноги и спросил, еле ворочая языком:
   - Который час?
   - Рано, совсем рано, время сколько угодно, можно повеселиться...
   - Который час?
   Опять он схватился за голову и закачался, чувствуя, что вата обволакивает
мозг.
   - Десять тридцать.
   - Десять..
   Рубен отнял руки от лица и в ужасе уставился на  китайцев.  Они  схватили
его, когда  он  попытался  прорваться  к  двери,  и  окружили  взволнованным
полукругом.
   - Прочь! Прочь с дороги! Они расступились, и Рубен выбрался  наружу.  Ему
пришлось остановиться и оглядеться в густом тумане,  чтобы  понять,  где  он
находится.  Вышел  он  через  парадную  дверь  Дома  Божественного  Покоя  и
Удовлетворения, стало быть, мутный желтый свет в нескольких  десятках  шагов
справа от него - это вход в  резиденцию  Уинга.  Бросившись  к  нему  бегом,
Рубен" споткнулся, упал и расшиб  колено.  Он  грязно  выругался,  но  новый
приступ боли пошел ему на пользу: в голове наконец-то прояснилось.
   Дверной молоток в виде висящего вниз головой дракона выбил  оглушительную
барабанную  дробь,  Рубен  колотил,  не  переставая;  ему  хотелось,   чтобы
молоточек превратился в настоящий средневековый таран. И вот  тяжелая  дверь
приоткрылась, в щели показалась голова Ин Ре.
   - Да?
   - Здесь была Грейс... мисс Смит, она приходила к Уингу. Она уже ушла?
   - Никого нет под таким именем.
   - Вы хотите сказать, она ушла?
   - Никто не приходил, никакой Смит, никакой леди.
   Он начал закрывать дверь.
   - Стоп! Она была здесь - та женщина, что приходила со мной вчера.  Я  сам
видел, как вы ее впустили. Она... Эй!
   Ин Ре прикрыл дверь, так что осталась щелка не больше дюйма, но Рубен все
же успел вставить в нее носок сапога.
   - Слушай ты, сукин сын! Открой дверь! Открой или я...
   - Да?
   С быстротой и ловкостью  крестьянина,  привыкшего  косить  траву,  Ин  Ре
выхватил девятидюймовый ятаган и обвел горло Рубена сверкающим полумесяцем.
   Как побитая собака, Рубен вскинул в воздух обе руки  ладонями  наружу,  в
знак того, что сдается. Ин Ре плавно закрыл дверь у него перед носом.
   Он успел добежать до тротуара, но тут колени у  него  подогнулись,  и  он
опустился на землю. Ему по опыту было известно, что, если вспомнить о  ноже,
представить себе  сверкающее  серебристое  лезвие,  острое,  словно  бритва,
рассекающее  плоть,  это  закончится  либо  обмороком,  либо  рвотой,   либо
истерическим криком.
   Медленно, постепенно, дюйм за  дюймом  Рубен  выпрямился,  полной  грудью
вдыхая прохладный ночной воздух. Немного успокоившись,  он  в  полный  голос
выкрикнул:
   - Грейс!
   Никакого ответа.
   Он сложил руки рупором вокруг рта.
   - Грейс!
   Молчание.
   Она не ушла бы домой одна, не дождавшись его.  Значит,  она  до  сих  пор
находится в доме. В лапах Уинга.
   Троица, надзиравшая за Домом Божественного Покоя и Удовлетворения, немало
удивилась его скорому возвращению.
   - Уважаемый сэр! - воскликнула мадам в черном наряде, улыбаясь  фальшивой
улыбкой и заламывая руки, но одновременно заглядывая  ему  за  спину,  чтобы
убедиться, что он не привел с собой полицию. - Вам лучше? Просить  прощения,
очень, очень...
   - Мне нужна девушка, - запыхавшись, перебил ее Рубен,  -  любая  девушка.
Вот эта, я хочу ее.
   Он указал на скромную, не блещущую красотой малютку, робко прятавшуюся за
спинкой красного бархатного дивана, того самого, на  котором  он  лежал  без
сознания всего десять минут назад.
   - Господин желать Той-Гун? - залебезила мадам. - Господин  ее  иметь.  За
счет заведения. Желать виски, мы посылать наверх...
   - Да, но позже.
   Рубен подошел к Той-Гун, прилагавшей все усилия, чтобы не  отшатнуться  в
страхе от высокого белого дьявола, пожиравшего ее обезумевшим  взглядом.  По
ее лицу было ясно видно, что мысль о свидании с ним  наедине  ей  совсем  не
улыбается. Однако она была слишком хорошо вышколена и даже не пикнула, когда
он схватил ее за руку и вытащил из гостиной на освещенную газовыми горелками
лестницу, ведущую на второй этаж. Мадам и двое вышибал, оглушивших, а  потом
подобравших его в переулке, напутствовали его добрыми пожеланиями здоровья и
счастья.
   Той-Гун попыталась остановиться у закрытой  двери  в  середине  коридора,
тянувшегося через все здание борделя.
   - Мой комната, - пропищала она, указывая на дверь.
   Но Рубен потащил ее дальше, даже не обернувшись. Как он и рассчитывал,  в
задней части дома обнаружилась еще одна, явно служебная лестница -  узкая  и
скудно освещенная. Девушка начала протестовать по-китайски, но он толкнул ее
вперед и заставил первой подняться по ступенькам.
   - Третий этаж, - бормотал он,  понукая  ее,  -  мне  нужен  третий  этаж.
Скорей, скорей!
   Еще один полутемный коридор с  бесконечными  дверями.  За  одной  из  них
послышался пьяный мужской хохот. В  самом  конце  коридор  замыкался  черной
дверью со смотровым окошком в верхней части, закрытым  бисерной  занавеской.
Той-Гун уперлась, не желая подходить близко к этой двери.
   - Нет! Нет! - умоляюще запричитала она, пытаясь  объяснить  ему  жестами,
что он идет не туда, куда нужно.
   Не обращая на  нее  внимания,  Рубен  повернул  ручку.  Заперто.  Той-Гун
побелела и умолкла, когда  он  сунул  руку  в  карман  и  вытащил  маленький
двузарядный пистолетик Грейс.  Действуя  рукоятью,  Рубен  про  бил  дыру  в
окошке.  Звон  разлетающегося  стекла  заставил  его  поморщиться'.  В  дыре
остались торчать острые осколки, но он все-таки сумел просунуть в нее  руку,
нащупал ключ в замке с другой стороны и повернул его.
   - Пошли, - скомандовал он своей  робкой  пленнице  и  потащил  ее  сквозь
дверь, как на буксире.
   Ему удалось продвинуться шага на три по новому  коридору,  когда  девушка
снова уперлась, наотрез отказываясь следовать за ним.
   - Нет, нет, нет! - вновь заголосила она, как капризный ребенок.
   Рубену пришлось согнуться чуть ли не до пояса, чтобы  встретиться  с  ней
взглядом.
   - Кай-Ши, - произнес он  грозным  шепотом.  Девушка  тотчас  же  умолкла,
онемев от ужаса.
   - Где он? Проводи меня к нему. Отведи меня к Кай-Ши.
   Той-Гун  закатила  глаза  и  затрясла  головой.   Это   продолжалось   до
бесконечности; ему пришлось прибегнуть к отчаянному средству: снова вытащить
"дерринджер" и помахать у нее перед носом. Зубы у  бедной  девочки  выбивали
дробь, рука тряслась, как у старухи, но она все же  сумела  указать  куда-то
вдоль по устланному ковром коридору и направо.
   - Где? Покажи мне, - потребовал  Рубен.  Полумертвая  от  испуга  Той-Гун
словно прикипела к тому месту, где стояла. Тогда он ободряюще похлопал ее по
плечу и пошел дальше один, моля Бога, чтобы страх лишил ее не только ног, но
и языка. Хоть на несколько минут.
   В отличие от коридора борделя, оставшегося за  спиной,  здесь  все  двери
были открыты, но ни одна из комнат не была освещена. Означает  ли  это,  что
они пусты? Рубен понадеялся, что да. Той-Гун указала ему направо. В тридцати
шагах впереди себя он увидел  лестницу,  а  за  ней  открытую  дверь,  из-за
которой на толстый персидский ковер падал свет. Рубен двинулся на этот маяк.
   Со второго этажа через лестничный пролет до него вместе с запахом курений
донеслись голоса. Рубен не остановился, даже не заглянул вниз, проходя мимо.
Прижавшись спиной к стене, он стал напряженно  вслушиваться,  но  так  и  не
услыхал ни звука из освещенной комнаты. Игрушечный пистолетик Грейс  целиком
умещался у него на ладони: оставалось лишь надеяться, что  он  не  отстрелит
себе палец, если придется им воспользоваться. Глубокий вздох.  Оттолкнувшись
правой ногой, как поворотным рычагом, Рубен одним прыжком очутился на пороге
комнаты.
   Раздался женский визг. Это кричала не Грейс - Грейс без единой  нитки  на
теле  лежала  на  громадном  ложе  под  балдахином,  опираясь  на  локти   и
бессмысленно улыбаясь ему. Кричала другая - та самая маленькая служанка, что
вчера подавала чай. Увидев пистолет, она закрыла рот, а когда Рубен двинулся
к ней, попятилась от него прочь.
   - Привет, - сказала Грейс.
   - Гусси, черт бы тебя побрал, поднимайся и живо одевайся!
   - Ладно.
   Она перекинула ноги через край постели, но при первой же  попытке  встать
ее колени подогнулись, и она медленно, грациозно опустилась на пол.
   - Ну и ну, - пробормотала она, бессмысленно оглядываясь вокруг, словно не
понимая, как она тут оказалась.
   Господи Иисусе, всемогущий и милосердный! Она была пьяна!
   Когда он направился к ней, ругаясь на чем свет стоит, маленькая горничная
проскочила мимо него и Юркнула в дверь. Рубен не стал за  ней  гнаться,  все
его внимание было сосредоточено на Грейс.
   - Куда ты подевала свою одежду? - спросил  он  грубо,  пряча  пистолет  в
карман и опускаясь на колени рядом с ней.
   Ее голова бессильно откинулась назад, подобно пышному цветку  на  слишком
тонком стебле, и стукнулась затылком о край кровати. Сама Грейс  этого  даже
не заметила. Рубен взял ее за плечи и встряхнул.
   - Ну давай. Гусси, проснись! Где твое платье? Куда ты дела свои туфли?
   В роскошной, сплошь затянутой оранжевым шелком спальне, насколько он  мог
видеть, не было ни единого лоскута одежды, за  исключением  желтого  кимоно,
которое служанка, убегая, обронила на пол.
   Подхватив Грейс под мышки, Рубен усадил ее на  самый  край  постели.  Как
только он ее отпустил, она бросилась к нему и обвила руками его шею.
   - О, Рубен, - вздохнула она, пытаясь поцеловать его в губы, - я так рада,
что ты пришел!
   Он уклонился, и ей пришлось довольствоваться  щекой.  Она  наградила  его
смачным поцелуем и прижалась к нему голой грудью.
   - Вот и хорошо, милая.
   Он разжал ее руки и заглянул ей в глаза.
   - Оставайся здесь и никуда не ходи, Грейс. Слышишь?  Не  двигайся  ни  на
дюйм. Поняла?
   - Поняла.
   Она  послала  ему  кривоватую  улыбку  и  попыталась  отдать  честь,   но
промахнулась и хлопнула себя по лбу.
   - Невероятно, - пробормотал Рубен, вновь подсаживая ее на подушки,  чтобы
она не съехала, а сам потянулся за желтым кимоно.
   Уже  подхватив  с  полу  шелковый  халат,  он  услыхал  первый   крик   -
пронзительный, леденящий душу военный клич, от которого у него волосы встали
дыбом. На мгновение Рубен замер,  глядя  на  открытую  дверь.  Топот  шагов,
бегущих по лестнице, заставил его очнуться. Он бросился к  двери,  захлопнул
ее, нащупал ключ и повернул его в замке. Две  секунды  спустя  чье-то  плечо
обрушилось на дверь с другой стороны. Удар был такой силы, что затряслась не
только дверь, но и стены комнаты.
   Грейс,  качаясь,  поднялась  на  ноги,  ее  чудесные  золотистые   локоны
спутались и падали на лицо.
   - Пожарная лестница, - произнесла она вполне отчетливо и ткнула пальцем в
задернутую штору у себя за спиной.
   Он потратил десять драгоценных секунд, всовывая  ее  непослушные  руки  в
рукава шелкового халата. Оглушительный грохот заставил их обоих подпрыгнуть,
а затем и ахнуть, когда они увидели лезвие топора, вырубившее из двери целый
кусок древесины. Рубен отдернул штору и рывком поднял раму окна.
   - Быстро, быстро, быстро, - торопил он,  поддерживая  Грейс  за  талию  и
пытаясь подсадить ее на подоконник ногами вперед Сзади раздавались частые  и
ритмичные удары по двери, но он так и не  оглянулся,  чтобы  проверить,  как
продвигается дело у дровосека. Грейс воскликнула:
   "Уф!", когда он нагнулся и въехал ей плечом в живот, оторвав ее от  пола.
Каким-то чудом ему удалось  выбраться  самому  и  вытащить  ее  из  окна  на
площадку сырой, скользкой, шаткой, раскачивающейся под их тяжестью  пожарной
лестницы.
   Ступени отвесно уходили вниз. Перил тоже не было.
   - Держись за мой пояс, - велел ей Рубен. Грейс начала нащупывать что-то в
районе ширинки.
   - Выше, Гусси! Пояс!
   Она наконец наш