алию, он стал пальцами совать ей в рот
всякие лакомства и оставил  это  занятие  только  после  того,  как  она
совершенно искренне предупредила его, что сейчас ее стошнит прямо ему на
рубашку. Риордану  пришлось  немного  отодвинуться,  но  он  по-прежнему
держал ее за руку.
   Как прошел следующий час, Кассандра потом так и не смогла припомнить:
он тянулся бесконечно в гудящем темном тумане. Она совершенно  перестала
понимать, что творится вокруг; в мучительном ожидании того,  что  должно
было произойти по окончании бала, ее ум был парализован страхом, а  тело
балансировало на  грани  полного  истощения.  Должно  быть,  она  что-то
говорила, ела, пила вино, двигалась,  но  ей  самой  казалось,  что  она
заперта в тесной темной каморке наедине со своими кошмарами. Хуже  всего
было то, что она выдала себя: яснее всяких слов  дала  понять  Риордану,
что по-прежнему его хочет. Нет, самое страшное не это. Еще хуже то,  что
вскоре ей предстоит уступить ему, отдать ему свое тело по  доброй  воле,
без принуждения. И тогда ее поражение будет полным и окончательным.  То,
чего  она  всеми  силами  старалась  избежать,  отказываясь   быть   его
любовницей, станет свершившимся фактом.
   Заявив ему в тот вечер после оперы, что предаваться с ним любви  было
бы "не правильно", Кассандра не разыгрывала недотрогу и не набивала себе
цену. Ее представления о том,  что  нравственно  и  что  безнравственно,
сложились  не  под   влиянием   религиозных   догматов   или   заповедей
общественной  морали  и  уж  тем   более   не   благодаря   родительским
наставлениям. Эти представления она выработала сама и упорно  отстаивала
их на протяжении всей своей сознательной жизни. Она была твердо убеждена
в том, что любящие должны отложить свой телесный союз до тех  пор,  пока
не возьмут на себя обязательства сохранять верность друг другу в браке.
   Несмотря на это, она не раз была  готова  уступить  Риордану  еще  до
того, как он разыграл комедию с брачной церемонией.  Лишь  вмешательство
ряда случайностей (к счастью или к несчастью - этого она  не  могла  для
себя решить) удержало ее от падения. И вот теперь, несмотря  на  все  ее
усилия и волю к сопротивлению, Филипп Риордан мог  заставить  ее  делать
все, что угодно, - в этом заключалась причина ее отчаяния. А главное, ей
придется взять у него деньги, когда все кончится. Выбора у нее не  было,
ведь надо же на что-то жить! При одной мысли об этом ее душа съеживалась
и корчилась в муках. Когда это случится, она действительно  станет  тем,
для чего у людей есть только одно название. Шлюхой.
   По крайней мере, таким представлялся  ход  событий  в  ее  горячечном
воображении,  пока  она  выполняла  все  положенные  этикетом  движения,
говорила нужные слова, танцевала, смеялась, шутила, пикировалась  с  его
друзьями (некоторые из них уже стали и ее друзьями тоже). Все это  время
пронзительное жужжание у нее в ушах усиливалось,  а  происходящее  стало
казаться нереальным. Кожа сделалась болезненно чувствительной  к  любому
Прикосновению; люди и предметы выглядели чужими, незнакомыми.  Кассандра
как будто со  стороны  видела  себя  в  пестрой  толпе  танцующих  среди
бесконечно меняющихся партнеров. А потом...  медленно,  так  постепенно,
что она сама ничего не поняла, пока не стало слишком поздно, все  вокруг
начало куда-то уплывать. И наконец осталась  одна  лишь  далекая-далекая
световая точка, крохотная, как след от булавки, и слабое гудение в ушах.
Вскоре все вообще исчезло и затихло.
   С другого конца зала Риордан  увидел,  как  его  жена  замешкалась  в
фигурах танца и пропустила движение, которое должно было привести  ее  в
объятия партнера. Оледенев от ужаса, он следил, как она с  полузакрытыми
глазами делает неуверенный шаг в сторону, откинув одну  руку,  словно  в
поисках опоры. Чаша с пуншем выпала из его  ослабевших  пальцев,  но  он
успел оказаться на середине зала прежде, чем услышал, как она со  звоном
разбилась  об  пол.  Он  даже  не  замечал,  что  бежит,   ощущая   лишь
стремительное движение, и сам не сознавал, что выкрикивает ее  имя.  Все
его мысли сосредоточились на одном: он должен подхватить ее, пока она не
упала.
   Он опоздал. Подобно тряпичной  кукле  с  лишенными  костей  руками  и
ногами, она сложилась пополам и рухнула, с треском ударившись головой об
пол.
   Бросившись  на  колени  рядом  с  ней,  Риордан  трясущимися   руками
распрямил ее безвольно согнутые ноги. При этом он совершенно  не  слышал
аханья и взволнованных восклицаний собравшейся вокруг  толпы.  Подхватив
ее под шею и затаив  дыхание,  он  осторожными,  легкими,  как  перышко,
движениями начал ощупывать затылок. Вот шишка за правым ухом,  но  крови
нет. Постепенно до него стало доходить, что говорят столпившиеся  кругом
люди. Они советовали поднять ее, предлагали свою помощь. Отмахнувшись от
доброхотов, Риордан поднял ее сам. Сердце  у  него  болезненно  сжалось,
когда он почувствовал, как мало она весит. Какой-то  человек  велел  ему
следовать за собой. Он слепо повиновался: прошел по коридору и  попал  в
служебное помещение, видимо чей-то кабинет, где стоял письменный стол со
стульями и диван. Человек сказал что-то насчет "комнаты миссис Уиллис" и
указал  на  диван.  Уложив  Кассандру,  Риордан   прохрипел:   "Позовите
доктора!" - и вновь опустился на колени возле дивана.
   Ее кожа, покрытая холодной  испариной,  блестела  и  была  липкой  на
ощупь. В лице не осталось ни кровинки. Он не переставая твердил ее имя и
стискивал бесчувственные руки, стараясь их согреть. Потом до него дошло,
что дыхание у нее беспорядочное  и  неглубокое.  Стянув  с  нее  платье,
Риордан приподнял ее и принялся лихорадочно распутывать шнуровку корсета
на спине. Когда он опять уложил ее,  она  судорожно  вздохнула,  ресницы
затрепетали. Но она так и не пришла в себя, а он ничего  больше  не  мог
придумать, просто обнял ее и замер.
   Пришел доктор. Чувствуя себя совершенно беспомощным, сжавшись в комок
от горя, Риордан следил, как врач проверяет ее  пульс,  зрачки,  сердце,
ощупывает затылок. Слова сочувствия  и  поддержки,  обращенные  к  нему,
доносились до его ушей как жужжание насекомых в  соседней  комнате.  Его
попросили выйти в коридор  на  несколько  минут,  и  он  покорно  вышел:
очевидно, доктор  должен  был  произвести  более  интимный  осмотр,  при
котором  даже  мужу  не  полагалось  присутствовать.   Несколько   минут
показались ему вечностью. Он подошел к двери и уже  занес  кулак,  чтобы
постучать, но тут она распахнулась, и врач разрешил ему войти.
   Глаза Кассандры были закрыты, но лицо  уже  не  выглядело  смертельно
бледным; она казалась спящей, а не бесчувственной. Риордан склонился над
ней и коснулся пальцами ее щеки, потом повернулся к доктору.
   - Как она? Все будет в порядке?
   Когда врач кивнул, Риордан  закрыл  глаза  и  впервые  за  много  лет
мысленно произнес молитву.
   Фамилия врача была Мейсон;  он  говорил  тихим  голосом,  и  Риордану
пришлось подойти ближе, чтобы расслышать.
   - Ваша жена, мистер Риордан, упала в обморок. Полагаю,  она  потеряла
сознание еще до того, как ударилась об пол. В этом смысле ей  повезло  -
она не почувствовала удара. Череп  остался  цел,  хотя  есть  сотрясение
мозга. Но она помнит, как ее зовут и где она живет, ни  один  сустав  не
парализован.
   - Боже...
   Ему стало немного легче от слов врача, но холодок страха пробрал  его
до костей.
   - Что  касается  общего  состояния,  она  не  производит  впечатления
совершенно здоровой женщины. Может быть, она недавно перенесла  какую-то
болезнь?
   - Нет.
   Риордан решительно качнул головой, но вдруг замер.
   - Вы хотите сказать...
   - Не могу утверждать с  уверенностью,  но  она  выглядит  ослабевшей,
возможно, даже страдает от недоедания и явно недобирает веса. Сначала  я
подумал, что она беременна, - это было первое, что пришло мне в  голову,
но я обследовал ее и убедился, что это не так.
   Риордан всем весом привалился к двери.
   - Я думаю, она поправится, - заверил его доктор Мейсон, похлопывая по
плечу, чтобы подбодрить. - Все, что ей нужно,  -  это  хороший  отдых  и
побольше здоровой пищи. Ну и, разумеется, на  несколько  дней  ей  нужен
полный  покой.  Никаких   резких   движений,   никакого   волнения   или
расстройства. Я загляну к ней утром.
   - Можно отвезти ее домой?
   Доктор задумался.
   - Полагаю, да, если это недалеко...
   - Это недалеко.
   - ...и вы будете действовать со всей должной осторожностью. Избегайте
толчков, это главное. Они могут оказаться болезненными и даже опасными в
ее состоянии. Вы сможете с этим справиться, как вам кажется?
   - Да, я смогу с этим справиться. Риордан  отнес  Кассандру  домой  на
руках.

***

   Окончательно Кассандра проснулась ближе к рассвету, хотя и  до  этого
несколько раз выплывала из тумана, но лишь для  того,  чтобы  тотчас  же
погрузиться в него опять. При свете  единственной  свечи  на  столике  у
постели она различила, что лежит в спальне Риордана, в  его  постели,  а
сам он сидит рядом, повернувшись к ней боком и опустив голову  на  руки.
Он сидел совершенно неподвижно, и она подумала,  что  он,  должно  быть,
дремлет.
   Воспоминания о событиях прошедшего вечера стали возвращаться к ней по
кусочкам. Она сознавала, что больна, но не могла припомнить всей цепочки
событий, которая привела ее к этому состоянию. И какой сегодня день? Как
она добралась до дому? Кажется, ее кто-то нес... но нет, это  же  просто
нелепо, наверное, ей все это привиделось.
   Кассандра осторожно поднесла руку ко лбу. У  нее  что-то  было  не  в
порядке со зрением: все предметы  виделись  ей  сквозь  облако  роящихся
черных мушек. Голова казалась пустой и хрупкой, как стеклянный сосуд,  и
при этом болела самым странным образом.
   Должно быть, ее  легкое  движение  не  прошло  незамеченным:  Риордан
повернулся и посмотрел на нее. При свете свечи он показался ей бледным и
даже изможденным. Он вопросительно прошептал ее имя. Кассандра не  сразу
смогла заговорить: во рту  у  нее  пересохло,  пришлось  облизнуть  губы
языком, но это почти не помогло.
   - Что случилось?
   Тут он сделал что-то непонятное: обеими руками  взял  ее  руки  и  на
секунду крепко прижался к ним лбом. Когда он поднял  голову,  его  глаза
горели яростью.
   - Обычно жены говорят мужьям, что у них болит голова, -  заметил  он,
безуспешно стараясь придать голосу беспечные  интонации.  -  Неужели  ты
всегда должна доводить дело до крайности?
   Она уставилась на него в недоумении.
   Риордан откашлялся и заморгал, как будто ему соринка попала в глаз.
   - Ты помнишь, как упала в обморок?
   Кассандра хотела отрицательно покачать головой, но передумала  -  это
было слишком болезненно.
   - Нет.
   - Ты упала и ударилась головой об пол. Какое-то  время  ты  была  без
сознания, но потом обморок перешел в сон.
   - Это было вчера?
   - Да. Во время бала. Теперь вспоминаешь?
   - Да, вроде бы, - согласилась она после минутного раздумья.  -  Можно
мне немного воды?
   Риордан достал с ночного столика стакан с водой, подсунул руку ей под
голову и помог сделать несколько глотков. При этом он  заметил,  что  ей
больно двигаться.
   - Как ты себя чувствуешь? Голова болит?
   Кассандра промычала в  ответ  что-то  невразумительное,  и  он  сразу
понял, что она  принадлежит  к  числу  тех  трудных  пациентов,  которые
никогда ни на что не жалуются.
   - Доктор обещал прийти утром, ждать уже недолго. Он говорит,  что  ты
поправишься.
   Веки у нее закрывались сами собой, она засыпала у него на глазах.
   - Касс?
   - М-м-м?
   - Ты меня до смерти напугала.
   Ее глаза закрылись.
   - Так тебе и надо, - прошептала она с усталым вздохом и уснула.

***

   Когда доктор пришел и осмотрел ее вновь, он лишь подтвердил сказанное
прошедшей ночью: она повредила голову, но это не опасно, ей нужен только
покой. Тем не менее Риордан дежурил у ее  постели  чуть  ли  не  круглые
сутки, улучая только пару часов для сна в ее прежней комнате, и при этом
строго-настрого наказывал Кларе  будить  его,  если  будут  какие-нибудь
перемены.
   Через два  дня  головные  боли  перестали  мучить  Кассандру,  к  ней
постепенно стал возвращаться аппетит, на память о  происшедшем  осталась
лишь глубокая усталость. Большую часть дня  она  спала,  зато  не  могла
сомкнуть глаз ночью. Риордану нравилось приходить к  ней  в  комнату  по
ночам и обнаруживать  ее  сидящей  в  постели  с  подтянутыми  к  животу
коленями и читающей книгу при свете свечи. Когда он входил, она опускала
очки на кончик носа и бросала на него взгляд поверх стекол. При этом вид
у нее был такой уютный, такой домашний, словно они были женаты  уже  лет
двадцать. Иногда она даже надевала ночной чепчик, почему-то вселявший  в
него желание заслонить ее  своей  грудью  от  неведомой  опасности.  Или
схватить ее и съесть.
   Он старался  по  возможности  не  дотрагиваться  до  нее,  но,  когда
приходилось поправлять ей подушки или простыни, удержаться от  искушения
было свыше его сил. Эти прикосновения были  легкими  и  мимолетными,  но
заставляли их обоих смущаться и  молча  отворачиваться  друг  от  друга,
делая вид, что ничего не произошло.
   Их разговоры были тихими, спокойными, миролюбивыми, рассчитанными  на
то, чтобы ее не тревожить.  Кассандра  как  будто  вернулась  в  прежние
времена, еще до знакомства с Уэйдом, когда они вместе читали и обсуждали
прочитанное,  находя  удовольствие  в  общении  друг   с   Другом.   Она
воспользовалась этой краткой передышкой, чтобы выздороветь  и  окрепнуть
телом и духом, отложив на время свои горькие мысли. Все, что ее  мучило,
еще ожидало решения, но все немного отодвинулось, не  маячило  на  виду.
Здесь, в самом оке бури, царило затишье, и она позволила себе, пока  это
было возможно, насладиться покоем.
   Однажды вечером, примерно  через  неделю  после  несчастного  случая,
Риордан, как всегда, в одиночестве пообедал в парадной столовой и тихим,
неспешным шагом поднялся к ней в спальню. В ответ на его стук в коридоре
появилась Клара.
   - Все в порядке, она не спит. Надоело, говорит, валяться  в  постели,
завтра собирается спуститься вниз. Это ведь добрый знак, верно?
   Риордан не знал, добрый это знак или нет. Он отослал Клару и вошел  в
спальню.
   Кассандра сидела в постели и читала "Джентлменз мэгэзин" .  Она  приветствовала  его  своей  обычной   сдержанной   улыбкой.
Неожиданно для нее Риордан сел на постель, а не в свое привычное кресло.
Она отодвинулась, чтобы дать ему побольше места, и опустила журнал.
   - Как ты себя сегодня чувствуешь?
   - Спасибо, гораздо лучше.
   Это был ее неизменный ответ, которому. Риордан давно уже не  придавал
значения. Какое-то время он молчал, рассеянно теребя покрывало.
   - Касс, - начал он наконец и снова умолк.
   Такая нерешительность обычно  была  ему  несвойственна.  Кассандра  с
любопытством взглянула на него, и вдруг на нее снова нахлынула  дурнота.
Она догадалась, о чем он не решается заговорить.  Одно  дело  завести  в
доме любовницу на содержании, и совсем  другое  -  получить  вместо  нее
хроническую больную. Ему надоело возиться с ней, он  собирался  отослать
ее с глаз долой.
   Ледяной холод пополз по ее телу и проник в сердце. Она вдруг  поняла,
что не хочет уезжать. Как ни мучительны были их  отношения,  перспектива
потерять его навсегда показалась ей еще ужаснее. Отвернувшись  от  него,
Кассандра сосредоточила все свои телесные и душевные силы на том,  чтобы
не расплакаться.
   - Я знаю, наш брак  был  несколько  необычным,  -  заговорил  Риордан
по-прежнему нерешительным голосом, - и мы начали нашу совместную  жизнь,
не имея тех преимуществ, какими  обычно  пользуются  другие  супружеские
пары.
   Он заставил себя коротко рассмеяться.
   - Например, у нас не было даже десяти минут на раздумье.
   Кассандра обернулась и взглянула на него в изумлении.
   - О чем ты говоришь?
   - Я пытаюсь сказать, Касс, что мы оба должны приложить усилия,  чтобы
наладить нашу семейную жизнь. Ведь все  так  хорошо  начиналось!  Ты  не
можешь это отрицать.
   Инстинкт самосохранения не позволил  ему  признаться,  насколько  ему
было хорошо с ней, когда все только начиналось.
   - Но потом что-то произошло, хотя я, хоть убей, не знаю, что именно.
   Кассандра не могла поверить своим ушам; ей казалось, что об этом  уже
нет смысла толковать.
   - Не иначе, как ты сошел с ума, - вздохнула она. - Или меня  считаешь
сумасшедшей.
   На мгновение губы Риордана крепко сжались, но он  продолжал  говорить
по-прежнему спокойным и примирительным тоном:
   - Может быть, и так, но я все еще хочу, чтобы мы начали все сначала.
   Он что-то вытащил из кармана и взял ее за руку, насильно удержав ее в
своей, когда Кассандра  попыталась  высвободиться.  Оказалось,  что  это
кольцо. Риордан не стал надевать его ей  на  палец,  только  положил  на
ладонь.
   - Я заказывал его для тебя в  тот  день,  когда  ты  увидела  меня  с
Клодией в ювелирной лавке. Наш поцелуй был  совершенно  невинным,  Касс,
клянусь тебе. Пусть это будет твое обручальное кольцо. Давай начнем  все
сначала.
   Массивное золотое кольцо прожигало  ей  руку  насквозь.  "Tu  et  nul
autre", - прочитала Кассандра. - "Ты  и  никто  другой".  Она  осторожно
положила кольцо на постель между ними.
   - Филипп, это еще одна из твоих шуток? Прошу тебя,  забери  его,  мне
оно не нужно. Твое лицемерие меня просто поражает.
   Наступило тягостное молчание. Не в силах поднять на него взгляд,  она
продолжала смотреть на кольцо. Пауза затянулась,  и  ей  вновь  пришлось
заговорить:
   - Однажды я тебе сказала, что  никогда  не  стану  твоей  любовницей.
Теперь я вижу, что другого выбора у меня нет.  Наверное,  мне  следовало
покончить с собой,  чтобы  избежать  участи,  которая  любой  порядочной
женщине кажется страшнее смерти, но мне не  хватает  мужества.  Я  прошу
только об одном одолжении: перестань называть этот грязный фарс  браком.
Ради Бога, можешь лгать своей семье и  друзьям,  если  хочешь,  но  будь
честен хотя бы со мной!
   Охватившее его недоумение несколько смягчило приступ гнева.  Он  взял
ее за плечи, заставил опуститься на подушку и низко склонился над ней.
   - Мы женаты! Я твой муж! Почему ты вдруг решила, что мы не состоим  в
браке?
   - Я прекрасно знаю, что не состоим!
   - Нет, состоим!
   - Лжец! Сборщик налогов был подставным  лицом!  Он  даже  не  местный
житель! Черт тебя побери, мне все известно! А теперь пусти меня!
   - Нет! О чем ты говоришь, Касс? Касс, ради всего святого...
   Неимоверным усилием Риордан заставил себя успокоиться и отпустил  ее.
Все равно ей некуда было бежать. В голове у него царил хаос.
   - Скажи мне, откуда у тебя взялись такие сведения? Кто тебе сказал?
   Ее губы презрительно скривились.
   - Какая разница? Я знаю, и все. И не собираюсь тебе говорить, кто мне
сказал.
   Он выпрямился.
   - Уэйд!
   Она лишь усмехнулась в ответ.
   Нет, не Уэйд. Касс была взбешена еще до того, как ушла к  Уэйду;  она
потому и ушла, что кто-то сказал ей эту ложь. Но кто? Риордан  попытался
припомнить тот роковой день.  Она  говорила  с  Оливером,  это  он  знал
наверняка, но Оливер не мог сыграть с ней такую злую шутку. Конечно,  он
был настроен против нее, но... проделать нечто подобное? Нет, Оливер  на
это не способен. Тогда кто же? Кто-то, с кем она случайно  повстречалась
в тот день на Оксфорд-стрит? Может, это Уолли решил над  ней  подшутить?
Ее тетка? А может, Фредди? Мысли путались у него в голове.
   Риордан снова взял ее за плечи и легонько встряхнул.
   - Не знаю, кто рассказал тебе эту байку, Касс, но, кто бы это ни был,
он солгал. Мы женаты.
   Кассандра оттолкнула его.
   - В таком случае где наше свидетельство о браке?
   Она твердо решила, что не позволит себе заплакать. О, как ей хотелось
избежать этого унизительного объяснения!
   Риордан удивленно поднял брови.
   - Я дума