нуться, просто тронуть ее за плечо, но она уклонилась. Он удивленно отдернул руку.
     - Сидни, что случилось? Она сделала тебе больно?
     - Конечно, нет, что за глупости! Со мной все в порядке.
     Она рассмеялась ненастоящим смехом и отошла от него подальше, чтобы он не мог к ней прикоснуться. Подойдя к окну, она взялась за шнур и принялась теребить его в руках. Солнце освещало ее волосы, и Майкл отчетливо различал каждую прядь - рыжую, отливающую золотом. Он так сильно хотел ее! Но что-то случилось. Теперь она стала далекой и недосягаемой; она не хотела, чтобы он подходил ближе.
     Нетрудно было догадаться, в чем дело.
     - Она тебе сказала, что мы не можем заниматься этим. Мы больше не можем быть вместе. Так, верно? Сидни вскинула голову.
     - Она мне не мать, а всего лишь тетя. Она не властна над моей жизнью. Я ее уважаю, но я взрослая женщина, я сама принимаю решения.
     Майкл внимательно выслушал ее, взвешивая смысл каждого слова и звучание голоса Сидни. Это были всего лишь слова, ничего не значащие слова.
     - Так что же она сказала? - спросил он, прекрасно понимая, что все бесполезно, что теперь они просто играют в игру.
     Ее глаза потемнели, и он догадался, что слова тети, что бы она ни говорила, причинили ей боль.
     - Да какое это имеет значение? Ты все равно не поймешь. Ты этого даже вообразить не можешь, Майкл...
     Сидни выпустила шнур, но продолжала стискивать руки, как будто хотела сломать свои пальцы.
     - В каком-то смысле она права. То, что произошло сегодня утром... это не должно было случиться. Мне надо было хорошенько подумать. Я потеряла голову, и... я прошу прощения. Это все моя вина.
     ?Вот как?, - подумал Майкл, но в голове у него что-то застопорилось, и мысли отказывались следовать дальше. Чтобы продолжить разговор, он спросил:
     - В чем твоя вина?
     - Случилось все то, чего я не должна была допускать. Это... - Она не смогла поднять на него взгляд и отвернулась к окну. - Боюсь, что это не должно повториться.
     Он прислонился к дверному косяку, глядя на нее, и подумал, что слова могут причинить больше страданий, чем любая рана. И как только ему в голову пришло, что она когда-нибудь будет принадлежать ему? Она казалась такой прекрасной, когда стояла у окна в своем небесно-голубом платье и солнечный свет падал ей на волосы! То, чем они занимались, стало казаться ему сном. Она не могла ему принадлежать. Она была Сидни Дарроу, у нее была своя стая. Друзья. Все ее любили, она могла пойти куда угодно и делать все, что хотела, потому что она была свободна. А что такое он? Найденыш. Последний человек на свете, которого она выбрала бы себе в спутники.
     - О боже, Майкл, не смотри на меня так! Он отвернулся, чтобы она не видела его лица. Сидни начала плакать.
     - Прости меня, прости. Мне так жаль... Я не знаю, что делать. Посмотри на меня, скажи мне, что ты думаешь.
     Ее ладонь коснулась его спины так робко и нерешительно, будто он был ей чужим.
     - Прошу тебя, не надо грустить. О, Майкл, прошу тебя!
     Сидни хотела, чтобы он улыбнулся и сказал, что с ним все в порядке. Сэм так говорил, когда падал и расшибал коленку, а она целовала его, чтобы утешить.
     - Но мне грустно, - возразил Майкл, поворачиваясь кругом, чтобы посмотреть на нее. - Я люблю тебя. Мы ничего плохого не делали, Сидни. Ты это знаешь. Если бы ты меня любила, было бы не важно, что сказала тетя.
     Он отошел от двери, чтобы она могла выйти.
     - Не говори мне, чтобы я не грустил, - сказал он снова. - Это бесполезно.
     Она не двинулась с места. Просто продолжала плакать.
     - Разве ты не хочешь уйти? Или ты хочешь, чтобы я ушел?
     Сидни прижала руку к горлу. Она попыталась заговорить, но так и не смогла, только покачала головой.
     - Ладно, тогда я сам уйду.
     Майкл отвесил легкий поклон - он видел однажды, как это делал Линкольн Тэрнбулл, - и вышел.

***

     В поезде по дороге в зоопарк Сэм рисовал картинки, чтобы его развеселить. - Вот озеро, а это наш дом. Вот мое окно. А вот и я выглядываю из окна. А тут твое окно и ты в нем. Видишь?
     Майкл улыбнулся и сказал, что ему нравится. Он сказал, что ему нравится нарисованная лошадь и поезд. Он все время улыбался, но, кажется, не сумел обмануть Сэма, да и Филипа тоже. Откуда они узнали? Поскольку он не мог рассказать им, что случилось, Майкл старательно делал вид, что ничего особенного не произошло, все идет как обычно. Но он был твердо уверен, что они знают.
     - Смотри, Майкл, это ты. Ты смеешься. Он посмотрел на рисунок, лежавший на коленях у Сэма: круглое лицо с черными глазами и улыбающимся от уха до уха ртом. Голова с черными волосами, и галстук в крапинку на шее, как тот, что он надел сегодня. ?МАЙКЛУ МАКНЕЙЛУ ОТ СЭМЮЭЛЯ АДЭРА ВИНТЕРА?, - написал Сэм под портретом крупными печатными буквами.
     - Спасибо, Сэм!
     - Сложи его и держи у себя в кармане. А когда тебе станет грустно, сможешь развернуть и сразу развеселишься.
     В горле у Майкла стоял ком. Ему хотелось крепко обнять Сэма, но он удержался. В последнее время он стал забывать, что он не член этой семьи, пока вчера Сидни и тетя Эстелла ему не напомнили. Больше он никогда не забудет.
     Зоопарк располагался в Линкольн-парке. К этому времени Майкл уже знал, что такое ?зоопарк?, потому что Сэм не умел хранить секреты и все рассказал ему заранее. Сначала он решил, что это шутка. ?Это такое большое место, где держат животных, чтобы люди могли прийти и посмотреть на них?, - объяснил Сэм, но Майкл ему не поверил. Как это можно ?держать животных?? Разве они могут принадлежать кому-нибудь? Однако стоило ему пройти сквозь высокие железные ворота зоопарка, висящие на каменных столбах, как он почуял острый запах неволи и понял, что это правда.
     - Давайте сначала посмотрим слонов. Вон там, рядом с жирафами. Знаешь, что такое жираф, Майкл?
     Нет, на самом деле он этого не знал, а когда увидел - не поверил своим глазам.
     - Ты посмотри на его шею, - вслух удивился Майкл, позволяя увлечь себя к невысокому железному ограждению с перилами, за которым находился еще один, гораздо более высокий частокол. - Посмотри на его ресницы! Что за странное существо!
     Сэм радостно засмеялся, прижимаясь к Майклу, и захлопал в ладоши.
     - Видишь, какая шея! Это чтобы он мог есть листья с деревьев. Папочка говорит, что это эволюция.
     Слоны оказались еще более удивительными, чем жирафы. Они были... необъятные! Медлительные, с тяжелой поступью. С добрыми глазами, желтоватыми бивнями и морщинистой мягкой шкурой, похожей на резину. Они напоминали фантастических персонажей из какой-нибудь детской книжки, а не настоящих животных.
     - Откуда они взялись? - спросил Майкл, глядя, как Филип бросает орехи в их огромный загон.
     - Они из Африки, - ответил Сэм, указывая на табличку, прибитую к ограждению. - А вон там индийские слоны. Смотри, он берет пищу прямо с руки.
     Мальчик вытянул руку как можно дальше в сторону загона, и длинный сморщенный хобот развернулся над его ладонью. Но в последнюю минуту Сэм взвизгнул и отскочил, уронив арахис на землю.
     Слон подцепил орех хоботом и сунул его в свой маленький рот.
     Невероятно! Майкл никак не мог прийти в себя от изумления.
     - А как они сюда попадают? Почему их не отпускают?
     - Их ловят охотники и продают зоопаркам. Почему их не отпускают? - Филип засмеялся. - Потому что они бы все растоптали. Вот этот весит около трех тонн, и бог его знает, что он ест. Как бы то ни было, они бы не выжили сами по себе. Это же Чикаго, а не Африка.
     - Тогда почему бы не оставить их там, где они живут?
     - Ну... тогда мы не могли бы прийти и посмотреть на них.
     - Мы могли бы смотреть на картинки, - неуверенно предположил Сэм.
     - Да им тут нравится, - возразил Филип. - Они всем довольны.
     - Откуда ты знаешь? - спросил Майкл, пристально вглядываясь в громадных животных и пытаясь определить по их непроницаемым глазам, довольны ли они.
     - А почему бы им не быть довольными? Все, что от них требуется, это есть и спать.
     - Верно, - согласился повеселевший Сэм. - Им здесь нравится. Пошли смотреть гиппопотамов.
     У гиппопотамов были лягушачьи глазки и крошечные ушки, необъятные челюсти и большие языки. Более уродливых существ Майкл в жизни своей не видел. Один был еще детенышем. Он походил на гигантского щенка и все время жался к толстому лоснящемуся боку своей матери.
     Носороги оказались столь же удивительными и странными - интересными, но какими-то ненастоящими. Они напоминали отяжелевших и перекормленных сказочных единорогов, заключенных в панцирь. Майкл был уверен, что в действительности таких животных не бывает. Возможно, Филип прав, и эти звери, пойманные на другом конце света, запертые в огороженных загонах с цементным полом, чтобы люди могли на них посмотреть, в самом деле чувствуют себя хорошо. Кто мог бы сказать наверняка? Вид у них был спокойный.
     Львы показались ему очень красивыми, но они не желали просыпаться.
     - Эй! - кричал Сэм, хлопая в ладоши. - Эй ты! Эй! Без толку: четверо великолепных животных, разморенные жарой, лежали на боку, обмахиваясь хвостами и тяжело дыша. Им лень было открыть глаза?
     - Им тоже здесь нравится? - спросил Майкл у Филипа. Тот пожал плечами и сказал:
     - Конечно.
     Но он отвечал уже не так уверенно, как в тот раз, когда Майкл спрашивал о слонах.
     У тигров был скучающий вид. Сэм пытался привлечь их внимание, но у него опять ничего не получилось. Они даже не взглянули в его сторону.
     - К ним нельзя подходить близко, они тебя съедят, - предупредил он, а потом рассказал ужасную историю о маленькой девочке, которая залезла в клетку к тиграм и была съедена заживо.
     - Это правда?
     - Чистая правда, - заверил его Сэм.
     Даже Филип кивнул, не улыбаясь. И все же Майклу нелегко было в это поверить. Тигры напоминали больших ленивых кошек. А потом он увидел леопардов.
     Их было двое, и, понаблюдав за ними несколько минут, он понял, что не так.
     - Они сходят с ума. Сэм и Филип невесело рассмеялись.
     - Нет, смотрите. Это все из-за клетки. Они сошли с ума.
     Леопарды ходили кругами без остановки по тесному огороженному пространству. Они уже успели протоптать в грязи глубокую дорожку, которая шла вдоль всей клетки. Рты у них были полуоткрыты, беловатые глаза совершенно обезумели. Топ-топ-топ... Головы раскачивались, хвосты мотались из стороны в сторону и били их по бокам.
     - Животные не сходят с ума. Сэм помахал рукой. - Эй! Вы сошли с ума?
     Даже не глядя на него, один из леопардов вдруг бросился на прутья клетки, ударил по ним когтистой лапой и зарычал.
     Сэм вскрикнул. Все, кто был у клетки, отпрянули от испуга. Потом все смутились, поняв, что это было глупо, и попытались обратить происшествие в шутку. Какай-то мужчина, стоявший рядом с Филипом, начал дразнить леопарда нервным тонким голосом. Пятнистые кошки, не обращая на него внимания и лишь изредка бросая в толпу угрюмые взгляды, продолжили свое безостановочное кружение.
     Сердцебиение у Майкла постепенно выровнялось, он почувствовал, что к нему возвращается разум, а слепой инстинкт отступает. Этот зверь хотел его крови. И ничто, кроме прутьев решетки, не могло помешать убийству.
     - Наверное, их поймали уже взрослыми, - предположил Филип, пока они уходили от клетки с леопардами. - Для них лучше, когда они рождаются в неволе.
     - Верно, - подтвердил Сэм. - Они не знают, чего лишаются. Правда, Флип?
     - Правда.
     Дальше были медведи. Майкл не знал о существовании свирепых гризли, ослепительно белых полярных медведей и маленьких бурых европейских. Но вот барибалов - черных американских медведей - он знал хорошо. Они не были его добрыми друзьями, но не были и врагами. Они были... соседями. Он их уважал и старался держаться от них подальше, они поступали с ним точно так же.
     Странно было видеть их сквозь прутья клетки. Послушные, как дети, они сидели и лежали, катались на спине и переворачивались на живот. Они научились выпрашивать сладости у людей, стоящих за оградой, и проделывали для этого разные трюки. Одна медведица садилась боком к публике и хваталась передними лапами за задние, а потом опрокидывалась на спину, сделав из своего тела подобие лукошка, чтобы люди бросали орехи ей на живот. Большой медведь сосал лапу и громко завывал. Сэм сказал, что ему хотелось бы с ними поиграть, но Филип тут же рассказал еще одну душераздирающую историю про даму, которую медведи поймали за полу ее пальто, подтащили к клетке и медленно обглодали со всех сторон.
     На этот раз Майкл не усомнился в правдивости рассказа. Может, они и выглядели послушными, но он не верил, что медведи и в самом деле укрощены. И их неуклюжая косолапая походка не могла его обмануть. Он не раз видел, как они по ночам носятся вприпрыжку, гоняясь за добычей: несмотря на свою тяжеловесность, они умели бегать быстрее его самого.
     Но, возможно, он и ошибся: эти глупые попрошайки действительно были укрощены. Ему стыдно было на них смотреть. Днем и ночью они бездельничали и от этого поглупели. Люди смеялись над ними - и вполне заслуженно. Они утратили свое достоинство.
     Потом они отправились смотреть на кенгуру, потом на муравьедов и восточноафриканских кабанов-бородавочников. Мангусты, антилопы-валлаби, мускусные быки... Обезьяны - какое удивительное открытие! Они были похожи и на зверей, и на людей. Филип сказал, что его отец называет их звеном в эволюционной цепи, соединяющим человека с животным миром. Сэм смеялся до упаду, наблюдая за их глупыми играми и необыкновенной ловкостью.
     Майкл порадовался этому легкомысленному смеху, потому что внутри у него происходило что-то странное. Или должно было произойти. Он ждал чего-то и ничего не делал, чтобы остановить неумолимый ход событий, а тем временем в душе у него поднимался, заполняя все уголки, липкий тошнотворный страх. Какое-то необъяснимое опасение, ощущение жути, напоминавшее смертельно острый голод. Он улыбался, отвечал Филипу и Сэму, когда они заговаривали с ним, но ему казалось, что они обо всем догадываются. Ну, может, не обо всем, но кое о чем. Когда они купили еды у разносчика и отнесли ее за стол, стоявший под деревьями, чтобы поесть в прохладной тени, Майкл не смог проглотить ни кусочка. В горле у него стоял ком, от одного вида пищи ему делалось дурно.
     - Куда мы дальше пойдем? Можно пойти в павильон со змеями. Филип скорчил гримасу.
     - Вы идите, а я подожду снаружи.
     - Филип боится змей, а я не боюсь. Я маленький, но я змей не боюсь, а он уже взрослый - и боится.
     - Я бы не сказал, что я их боюсь. Я питаю к ним отвращение. Я питаю отвращение ко всем скользким тварям. А что? По-моему, это вполне понятно.
     Майкл ничего не сказал, никак не выразил свое мнение. Куда бы они ни пошли дальше, будь что будет. И если это будет то, чего он больше всего боялся, - что ж, так тому и быть.
     Его худшие опасения сбылись.
     ?ДРУГИЕ ПЛОТОЯДНЫЕ? - гласил указатель.
     - Это значит, что они хищники. Мясом питаются, - объяснил Филип, пока они шли по дорожке к скопищу невысоких строений и небольших огороженных загонов. Сэм вспомнил лис, которых видел в прошлый раз.
     - Давайте зайдем сюда, - предложил он. Хотя кровь начала болезненно пульсировать в висках у Майкла, он позволил мальчику втянуть себя через открытую дверь в приземистое каменное здание, где запах тупого, безнадежного заточения висел в воздухе, как дым.
     Тут даже клетки не было, не было никаких решеток. Лисы обитали за стеклянной стеной в ярко покрашенном квадратном ящике. На полу, устланном засохшим мхом, лежало бревно. Вдоль всей задней стены тянулось длинное окно.
     - Вот одна, - Сэм указал на комок грязного серого меха, свернувшийся и частично скрытый бревном. - Интересно, это та же самая? В прошлый раз я ее рассмотрел. Она подошла к стеклу и посмотрела на меня.
     Он постучал по стеклу костяшками пальцев.
     - Не делай так, - сказал Майкл, и Сэм взглянул на него с любопытством. Только очень пристально вглядываясь, он мог различить легкое движение: едва заметный подъем и опадание меха над плечами на холке животного. Если бы не это, он сказал бы, что лиса мертва. Мертва уже давным-давно: ее редкий мех утратил цвет и блеск. Одна ли она в стеклянной клетке? Майкл не замечал никакого другого шевеления вокруг. Может, они проводят в спячке круглый год? Что еще им тут делать? У лис было два основных занятия: бег и рытье нор. За стеклянной стеной этой конуры всегда царил день. Уж лучше им умереть. ?КУНИЦА?, - было написано на следующей клетке.
     - Это она? - Сэм прижался носом к запотевшему стеклу. - Мне кажется, она шевельнулась. Видишь ее? Она коричневая.
     - Куница, - еле слышно прошептал Майкл.
     - Они питаются белками, - прочитал Сэм разъяснительную надпись, - и мышами.
     И птицами. Они перебирались с дерева на дерево ранним утром или на закате, проделывали многие мили по деревьям, играя и отыскивая себе пищу. По каким-то необъяснимым причинам они явно предпочитали облачные дни.
     - Они скучные, - решил Сэм и двинулся дальше. Илька, он же пекан-рыболов, ласка, американский длиннохвостый горностай, скунс. Енот. Барсук.
     Майкл не мог этого вынести, не мог себя заставить взглянуть через грязное, захватанное пальцами стекло на убогое обиталище барсуков. Дома они были его лучшими друзьями. По вечерам они выходили из своих нор и играли в игры, а потом отправлялись на поиски пропитания. Заветными тропами они добирались до какого-нибудь пня или поваленного дерева, один из них взбирался на вершину, а другие пытались стянуть или столкнуть его вниз. Они повторяли эту игру снова и снова, по очереди взбираясь наверх. А иногда - в лунные ночи - они танцевали.
     - Идем отсюда, тут скучно. Давай выйдем наружу и посмотрим на волков.
     ?СЕРЫЙ ВОЛК?.
     Их было шесть. В квадратном загоне, одна сторона которого равнялась примерно пятнадцати футам, огороженном высоким забором с натянутой между кольями сеткой. Ни одного дерева, ни клочка тени. Запах мочи и фекалий. Волки лежали на самом солнцепеке, на утоптанной, лишенной травы земле. Оборванные и грязные, они напоминали разбросанные клочья старого меха. Куски какой-то непонятной и подозрительной на вид пищи лежали на земле, а рядом стояли миски с мутной водой. Некоторые были опрокинуты, другие пусты. И лица волков казались пустыми, в их глазах была слепота. Майкл не мог решить, кто из них вожак. Может, у них нет вожака? В их неподвижности не было покоя, только отупение. Смерть.
     Еще один волк вышел из деревянного сарая в задней части загона. У него была густая серебристо-серая шерсть с черной опушкой на загривке. Он был выше всех остальных и старше - возможно, лет десяти или одиннадцати. Он замер, высунув язык и слепо моргая, глядя в никуда. На одну секунду взгляд его желтых глаз скрестился со взглядом Майкла, а потом безразлично скользнул мимо. В пустоту.
     - ?...кочующий в одиночку североамериканский серый волк является кровожадным хищником, - вслух прочитал Сэм. - Его беспощадная охота, пока ей не поставили заслон, почти наполовину истребила поголовье карибу в Канаде и на Аляске; частые нападения на людей сделали его одним самых грозных и опасных плотоядных, внушающих человеку суеверный ужас?.
     - Это неправда.
     -Что? Майкл ответил не сразу.
     - Что неправда? - повторил Сэм свой вопрос.
     - Все, что тут написано.
     - Почему, Майкл?
     Большой волк подошел ближе, дважды прошелся кругами, потом опустился в грязь грудью вперед. Он положил голову на передние лапы и закрыл глаза.
     Майкл вспомнил старого волка. Он был крупнее, чем этот, и шерсть у него была золотисто-коричневая, лапы и хвост - белые, а глаза - цвета янтаря. Теперь, когда он знал свой собственный возраст, Майкл мог прикинуть, сколько лет они знали друг друга: около четырнадцати. Сейчас старому волку, его брату, если он все еще жив, уже лет семнадцать или восемнадцать. Но прошлая зима, наверное, его убила.
     - Майкл!
     Волчат не было видно (по кра