тье,  что  душа  Лили  Траблфилд  не
волнует его даже в самой отдаленной степени!
   Зато его волнует ее тело. И даже  слишком  сильно.  Машинально  перебирая
пальцами золотистую бахрому шнурка, Дэвон уставился на все еще горящие  угли
камина. Через минуту он яростно дернул за шнурок, а  потом  дал  еще  четыре
звонка через равные промежутки, каждый следующий сильнее предыдущего. В  его
взгляде не осталось ни следа веселья.
   Лили, запыхавшись, вбежала в кухню за полминуты до того, как он позвонил.
Она успела поздороваться с поварихой, второй посудомойкой и  сонным  лакеем,
то есть со всеми, кто уже был на ногах в столь ранний час, когда колокольчик
на стене зазвонил, и все удивленно повернули головы. Номер четыре -  спальня
хозяина.
   - Я пойду, - торопливо проговорила Лили. В кухне больше не было никого из
тех, кто мог бы пойти.
   Она поспешно вышла в коридор,  но  у  подножия  лестницы  повернулась  на
каблуках  и  свернула  направо,  в  открытую  дверь  конторы   управляющего.
Оказавшись внутри, девушка  отошла  к  дальней  стене  тесной,  но  опрятной
комнатки мистера Кобба, чтобы никто из случайно оказавшихся в этот момент  в
коридоре не смог ее увидеть, и стала ждать, считая минуты. Все  должно  было
выглядеть правдоподобно: ей  ведь  предстояло  подняться  наверх,  выслушать
приказ хозяина и затем вновь спуститься. Лили вытерла  вспотевшие  ладони  о
подол. Интересно, заметила ли Лауди ее отсутствие прошедшей ночью? Когда она
пять минут назад прокралась  в  каморку  на  чердаке,  чтобы  надеть  чистый
фартук, ее подружка не сказала ни слова (скорее всего потому, что  по  утрам
ей с трудом давалась связная речь).
   Решив, что прошло уже достаточно времени. Лили вернулась в кухню.
   - Мистер Дарквелл просит немедленно подать ему  завтрак,  -  сказала  она
поварихе. - Он чувствует себя неважно. Хочет горячего бульона с  поджаренным
хлебом и яйцом, а также кувшин пива.
   Миссис Белт окинула ее подозрительным взглядом  и  тут  же  принялась  за
дело.
   - Эй, Доркас, принеси яйцо из кладовой, да поживее, -  скомандовала  она,
снимая с полки рашпер для поджаривания хлеба над огнем.
   В кухню вошли дворецкий и несколько  зевающих  слуг,  все  пожелали  друг
другу доброго утра. Лили не сводила глаз с подноса для хозяина,  моля  Бога,
чтобы он оказался готов раньше, чем в кухне появится экономка. Главной темой
для разговора служило "недомогание" мистера Дарквелла, все гадали,  в  каком
часу ночи он мог воротиться домой.
   - Готово, - провозгласила миссис Белт, накрыв поднос салфеткой, и сделала
знак Лили взять его.
   - В чем дело?  Куда  это  ты  собралась?  Миссис  Хау  встала  в  дверях,
загораживая дорогу, массивная, черная и неприступная, как утес.  Позади  нее
Лили заметила Трэйера с точно таким же, как у матери, злобным выражением  на
лице. Они походили на двойняшек.
   - Это.., это завтрак для хозяина, - еле выговорила она,  заикаясь.  -  Он
позвонил сегодня рано и  велел  мне  принести  ему  поднос.  Он  плохо  себя
чувствует.
   - Велел тебе принести ему поднос?  -  Трэйер  вошел  в  кухню  следом  за
матерью и встал перед носом у Лили, подбоченясь и стиснув кулаки. - Это дело
Розы. Я сам отнесу ему завтрак, если она еще не встала.
   В паническом страхе Лили крепче ухватилась за поднос. Именно этого она  и
опасалась!
   - Мистер Дарквелл велел  мне  принести  его,  -  ответила  она,  стараясь
говорить как можно спокойнее.
   - Я отнесу, - упрямо повторил Трэйер.
   - Нет. Хозяин велел мне принести завтрак. Он сказал, что не хочет  никого
видеть. И еще он просил передать, чтобы вы его сегодня не беспокоили.  Он..,
не хочет вас видеть.
   В кухне наступила гробовая тишина. Лили  старалась  смотреть  вперед,  на
Трэйера, но кожей ощущала устремленные на нее любопытные взгляды  остальных.
Они оценивали ее шансы.
   - Врешь! - прорычал Трэйер. Лили  покачала  головой.  Вновь  установилось
напряженное молчание.
   Его нарушила миссис Хау.
   - Ну так иди, - произнесла она тихим голосом, ужаснувшим Лили больше, чем
крик. - Ты же  не  хочешь,  чтобы  все  остыло,  верно?  Ступай  наверх,  да
возвращайся поживей, надо помочь миссис Белт с выпечкой.
   Еле слышно пробормотав: "Да, мэм",  Лили  вышла  из  кухни.  Она  держала
голову низко опущенной и  старалась  ни  на  кого  не  смотреть,  но  успела
услыхать тихое перешептывание у себя за спиной. Не успела девушка  дойти  до
середины коридора, как ей уже вынесли приговор.
   Открыв дверь в комнату Дэвона, она нашла его на ногах.  Белый,  как  мел,
опираясь спиной о высокую конторку, он пытался побриться.
   - Матерь Божья! - Лили поставила поднос на стол и бросилась к нему. - Что
вы делаете?
   Она отняла у него бритву и, обхватив рукой поперек спины, отвела  обратно
в постель, тихонько ворча по дороге:
   - Честное слово, я думала, у вас больше ума! Сядьте, пока не  упали!  Вам
нехорошо? Да вы белее этой простыни! И что на вас нашло...
   - Лили, - строго одернул ее Дэвон, - хочу тебе напомнить, что хозяин  тут
я и не тебе указывать мне, что делать и чего не делать. Все обстоит как  раз
наоборот: я буду говорить  тебе,  что  ты  должна  делать,  а  твое  дело  -
исполнять, ясно?
   - Да, это совершенно ясно. Прошу прощения, милорд,  я  немного  забылась.
Что вам будет угодно?
   Невозможно было догадаться, насколько искренне она раскаивается. Взглянув
в ее ясные серо-зеленые глаза, на рот без  улыбки  и  скромно  сложенные  на
поясе руки, Дэвон решил, что она прикидывается. Однако это не вызвало у него
раздражения.
   - Я хочу, чтобы ты помогла  мне  побриться,  -  неохотно  уступил  он.  -
Похоже, мне самому с этим не справиться.
   Лили сменила гнев на милость.
   - Ну что ж, прекрасно. Садитесь. Мыло высохло, - деловито  заметила  она,
вернувшись обратно к конторке за его бритвенным прибором, окунула руку в таз
с водой и принялась взбивать у него на лице мыльную пену. Потом Лили смочила
лезвие, стряхнула его и стала прокладывать  дорожки  в  белой  пене,  другой
рукой поддерживая его подбородок. - Извините, вода холодная. Ваш камердинер,
наверное, ее подогревает.
   - Угу. - Он думал в эту минуту о том, какой у нее красивый рот. -  Трэйер
доставил тебе много хлопот?
   - Ну... - Она пожала плечами.
   - Да или нет?
   - Ничего особенного. Сделайте вот так.  Лили  втянула  верхнюю  губу.  Он
повторил ее жест, и  она  принялась  брить  у  него  под  носом.  Когда  она
закончила, он заметил:
   - Я вижу, тебе это не впервой. Кого ты брила раньше? Своего жениха?
   Лили не торопясь занялась его левой щекой.
   - Разумеется, нет. Мой отец иногда нуждался в моей помощи.
   - Как это?
   До чего же он любит задавать вопросы! Она решила сказать ему правду.
   - Иногда он слишком сильно пил и если  бы  на  следующий  день  попытался
побриться сам, то, наверное, перерезал бы себе горло. Ну вот, - Лили смочила
полотенце и стерла с его лица последние следы  пены,  -  дело  сделано.  Ваш
завтрак стынет. Почему бы вам  не  прилечь?  Конечно,  если  вам  угодно,  -
торопливо добавила она. - Позвольте сервировать вам поднос. Вы смогли бы...
   - Оставь. Помоги мне одеться.
   - Но.., зачем?
   Его мрачный взгляд, враждебный  и  презрительный  одновременно,  заставил
Лили затаить дыхание.
   - Еще раз прошу прощения, - проговорила  она  с  трудом  и,  не  в  силах
смириться с его капризами, добавила:
   - Извините, что даю вам советы, но вы тяжело ранены, и мне  кажется,  вам
следует оставаться в постели. Позвать доктора вы не разрешаете, значит, рану
некому зашить. Если она опять откроется и начнет кровоточить...
   - Черт побери, я и сам это знаю. - Дэвон заметил, как она  нахмурилась  и
сжала губы, удерживаясь от дальнейших замечаний. - Послушай, - сказал он,  -
вполне возможно, что сегодня днем у меня будут  посетители.  Я  должен  быть
готов их принять. По причинам, которые тебя не касаются, очень важно,  чтобы
эти господа остались в неведении относительно причин  моего..,  недомогания.
Ты меня поняла?
   - Вы не хотите, чтобы эти "посетители" узнали, что прошлой  ночью  кто-то
пырнул вас ножом в плечо.
   Это ясно. Не могу только понять почему.
   -  А  тебе  и  не  нужно  знать  "почему".  Достань  мне  чистую  рубашку
Пожалуйста, - добавил он великодушно.
   - Скажите мне только одно: ваш брат в безопасности?
   Он весь напрягся.
   - Это не твое дело.
   Лили не двинулась с места. Держа бритву в одной  руке  и  таз  с  мыльной
водой в другой, она встретила его яростный взгляд с полным самообладанием.
   Дэвон возмущенно потряс  головой.  Ему  нужна  была  рубашка,  -  значит,
придется рассказать ей о Клее.
   Эта женщина напоминала гончую, преследующую лисицу.
   - Клей в полном порядке. Ни царапины. Мне повезло меньше.
   Ей хотелось спросить, правда ли, что его брат  правит  своим  собственным
кораблем и является предводителем шайки контрабандистов, но она чувствовала,
что минута откровенности миновала, поэтому она сменила тему:
   - Где вы держите свои рубашки?
   Лили надела на него чистую рубашку и галстук, а также бархатную  домашнюю
куртку, упорно игнорируя само существование штанов из оленьей шкуры.  Однако
уловка не сработала.
   - Лили, -  терпеливо  проговорил  Дэвон,  сидя  на  краю  постели  (чтобы
сохранить сидячее положение, ему приходилось держаться за столбик),  -  твоя
девичья скромность, конечно, очаровательна, но  в  нынешних  обстоятельствах
немного неуместна. Я больше не могу оставаться  в  этих  охотничьих  штанах.
Помимо всего прочего, они просто не идут к  бархатной  куртке.  Даже  Трэйер
понимает такие  вещи,  хотя  ему  и  не  приходилось  вращаться  в  светском
обществе. - Он склонил голову к столбу и прижался к нему виском,  утомленный
разговором. - Найди мне какие-нибудь панталоны, - закончил  он  с  закрытыми
глазами. - Мы найдем способ их натянуть, не оскорбляя твои чувства.
   В конце концов все устроилось,  так  как  его  длинная  белая  батистовая
рубашка скрыла от девушки наиболее смущавшие ее  части  мужского  тела.  Его
шутливый тон дал ей понять, что она ведет себя как  дурочка,  и  Лили  стало
легче, когда она открыто призналась, что стесняется Дэвона.
   - А теперь, я думаю, вам следует прилечь, - сказала она, нагибаясь, чтобы
надеть на него чулки и  башмаки.  -  Если  ваши  "посетители"  действительно
явятся, у вас будет достаточно времени, чтобы сесть прежде, чем они войдут.
   - Я приму их внизу.
   - Но это же безумие! - Увидев его выражение, она наклонила  голову.  -  Я
хотела сказать, милорд, что вы...
   - " Я тебе уже говорил: перестань величать меня милордом.
   - Да, сэр. Я только хотела сказать, что мне это кажется неразумным.
   - А почему ты считаешь, будто твое мнение меня интересует хоть в малейшей
степени?
   Лили закончила шнуровать ботинки и плавно поднялась на ноги.
   - Я вовсе так не считаю. Извините. Сама не могу понять, что это  на  меня
нашло.
   Она стояла, опустив глаза, но губы у нее  сжались  от  возмущения.  Дэвон
увидел, как ее пальцы сжались в кулаки раз, другой, третий, пока она наконец
не овладела собой настолько, чтобы поднять голову и посмотреть на  него.  Он
подивился ее самообладанию:  лицо  девушки  было  спокойным,  зеленые  глаза
смотрели холодно и строго.  Но  он  почувствовал,  как  под  этой  напускной
холодностью бурлит гнев.
   Сделанный ею реверанс был безупречно грациозен и на сей раз лишен иронии.
Если она ему больше не нужна, проговорила Лили, она просит разрешения уйти.
   Но она выдала себя, когда повернулась и направилась к дверям,  так  и  не
дождавшись разрешения.
   - Лили.
   - Милорд?
   Завязался немой поединок взглядов. Лили уступила первая.
   - Сэр? - кротко переспросила она. Прошла еще минута. Наконец  Дэвон  тоже
пошел на попятный:
   - Возможно, ты права, мне следует принять их здесь. Сидя за столом.
   - Очень хорошо, сэр.
   Ей хотелось сказать совсем другое. Например:
   "А почему вы  считаете,  будто  ваши  действия  меня  интересует  хоть  в
малейшей степени?" Это доставило бы ей несказанное удовлетворение, хотя и не
было правдой.
   - Вы сможете позавтракать самостоятельно? - спросила она бесстрастно.
   - - Да, спасибо.
   Теперь его голос звучал вежливо, почти по-доброму. Это было  своего  рода
перемирие.
   - Тогда я пойду. Миссис Хау меня, наверное, уже  ищет.  Я  вернусь,  если
хотите. Как только смогу.
   Он кивнул. Еще мгновение их взгляды оставались скрещенными, а  потом  она
ушла.
   Лили  думала,  что  ее  отсутствие  было  не  таким  уж  долгим,  однако,
спустившись в столовую для прислуги, убедилась, что завтрак уже закончился и
в помещении никого нет, кроме Доркас и еще  одной  судомойки,  убиравших  со
стола. Личико Доркас, обычно неотличимое по цвету  от  ее  холщового  чепца,
раскраснелось.
   - Миссис Хау говорит, вы должны зайти к ней в комнату.  -  доложила  она,
едва завидев Лили.
   - Когда, Доркас? Когда она велела мне зайти?
   - Прямо сейчас, мисс. Ух, и злющая же она! -  Тусклые  глазки  непривычно
блеснули от возбуждения.
   Лили оглядела длинный стол в надежде найти какие-нибудь остатки  завтрака
- обломок бисквита или недопитую чашку чая, - но он был пуст:  даже  полчища
саранчи не могли бы  обглодать  его  так  чисто.  На  нее  обрушилась  волна
усталости и тоски. А теперь ее ждет встреча  с  рассерженной  и  мстительной
миссис Хау, которая, несомненно, возложит на нее какую-нибудь тяжелую работу
за то, что она опоздала, а у нее даже нет под рукой никакого правдоподобного
объяснения.
   Комнаты экономки находились в коротком конце узкого,  загнутого  в  форме
буквы L коридора. Быть приглашенной туда для беседы само по  себе  считалось
среди прислуги ужасным наказанием, которого всеми силами следовало избегать.
С Лили этого пока  не  случалось,  но  среди  слуг  до  сих  пор  были  живы
воспоминания о  том,  что  произошло  с  Норой  Пенглнан,  шестнадцатилетней
горничной, служившей в Даркстоуне за несколько месяцев  до  появления  Лили.
Подвальная версия совершенного ею злодеяния сводилась к тому, что она забыла
переменить простыни в комнате младшего мистера Дарквелла в день стирки.  Тот
факт, что в роковой  для  нее  день  Нора  по  неизвестным  причинам  дважды
лишилась чувств, очевидно, не был принят во внимание. Что  именно  произошло
между девушкой и миссис Хау, так и осталось  тайной;  Нора  вернулась  после
беседы вся дрожа и побелев, как мел, но ничего рассказывать не стала.  Через
несколько дней она сбежала из дома.
   "Я не боюсь миссис Хау, - твердила себе Лили, проходя по коридору. Однако
она заметила, что не спешит; непредвзятый наблюдатель сказал  бы  даже,  что
она еле волочит ноги. - Я ее не боюсь. - повторила она, фыркнув и решительно
расправляя плечи, - потому что я  не  какая-нибудь  Нора  Пенглнан,  бедная,
необразованная девушка, которую может  запугать  угрозами  мелочно  жестокая
экономка. Я - Лили Трихарн. Моя мать  была  настоящей  леди,  мой  отец  был
дворянином". Правда, ее отцу  приходилось  зарабатывать  себе  на  жизнь,  и
некоторые из его занятий нельзя было считать безупречными  в  самом  строгом
смысле этого слова. Но он был хорошо воспитан и прилично образован,  к  тому
же,  насколько  было  известно  Лили,  он  никогда  не  совершал  бесчестных
поступков.
   Какой же все это вздор! Честное имя ее отца не имело никакого отношения к
делу, да и ее  собственное  имя  тоже.  Ей  предстоит  выдержать  неприятный
разговор со злобной и вздорной женщиной, вот и все. Но что, если,  изображая
из себя прислугу на протяжении двух с лишним месяцев, она  и  в  самом  деле
начала думать и чувствовать как прислуга? Вздор, повторила про себя  Лили  и
решительным жестом трижды постучала в дверь комнаты миссис Хау.
   - Да?
   Она открыла дверь и вошла. Запах свежей выпечки все еще витал в  комнате.
Еще бы: этим утром миссис Белт пекла ячменные  лепешки,  которых  никому  из
слуг, за исключением разве что Трэйера, не суждено было  отведать.  Экономка
сидела за конторкой, просматривая счета. Она сделала вид,  что  не  замечает
Лили, и та поняла, что это первая стрела из  ее  арсенала.  Сложив  руки  на
поясе, девушка приняла,  пожалуй,  несколько  преувеличенную  позу  вежливой
покорности. Секунды шли, и ей стало отчасти  даже  смешно:  она  ожидала  от
своей противницы более хитроумной тактики. Но было нечто  настораживающее  в
руках миссис Хау, лежавших на столе, -  в  этих  тяжелых,  по-мужски  грубых
руках. Одного вида этих рук было  довольно,  чтобы  сделать  самую  мысль  о
веселье неуместной, не соответствующей моменту. Беспокойство  Лили  возросло
вопреки ее собственной воле.
   После затянувшегося молчания миссис Хау положила наконец перо  и  подняла
голову. Она так долго поедала Лили взглядом, не говоря ни слова, что девушку
стал разбирать нервный  смех.  Бедная  Лили  была  готова  выпалить  в  лицо
экономке признание в совершении самых невероятных преступлений, лишь  бы  не
видеть устремленного на нее, невыносимо действующего на  нервы  пристального
взгляда. Это трюк, напомнила она себе, специально рассчитанный на то,  чтобы
смутить и запугать невежественную служанку. И все же ей  с  первого  взгляда
стало понятно,  что  эти  свирепо  выпученные  бульдожьи  глазки  ничего  не
упустят. Возможно,  в  эту  самую  минуту  они  отыскивали  на  платье  Лили
непросохшие места или, хуже того, неотстиравшиеся пятна крови,  которые  она
попыталась скрыть под фартуком. Тем  не  менее  она  каким-то  чудом  сумела
сохранить спокойствие и не отвести глаз, хотя ей очень этого  хотелось.  Она
знала, что того же хотелось и самой миссис Хау.
   Экономка поднялась на ноги, тяжелая связка ключей у нес на  поясе  громко
звякнула. Несмотря на свою тучность, она двигалась с плавностью питона.
   - Ты пропустила завтрак, - заметила миссис Хау,  остановившись  сбоку  от
стола. Ее голос звучал подозрительно мягко.
   - Да, мэм, - Лили покаянно склонила голову.
   - Но ведь это против правил, не так ли?
   - Да, мэм.
   - Что же тебя так задержало в комнате хозяина? Ведь ты собиралась  только
отнести ему поднос с завтраком?
   - Этого я не могу сказать.
   - Не можешь сказать? Значит ли это, что ты не знаешь?
   Все мысли вылетели из головы у Лили.
   - Я.., я потом поднялась к себе в комнату...  Я  забыла..,  мне  хотелось
переменить чулки.
   - Чулки? Зачем?
   - Я.., я не знаю.
   - Может, по глупости? Может, ты просто глупа, Лили?
   -  Нет,  мэм.  Я  просто..,  переменила  чулки.   Боже,   как   все   это
отвратительно! Лили почувствовала, как внутри у нее все сжимается от гнева.
   - Но я же велела тебе немедленно возвращаться на кухню и помочь поварихе,
не так ли? - Миссис Хау все еще говорила, не повышая голоса.
   - Да, мэм.
   - Значит, ты ослушалась моею приказа?
   - Я...да.
   - Почему?
   Лили с тиснула зубы.
   - - Не знаю. Я забыла.
   Миссис Хау подошла ближе. Они  были  одного  рос-га,  и  теперь  их  лица
оказались в нескольких дюймах друг о г друга.  Чтобы  не  смотреть  в  глаза
экономке, Лили сосредоточила свой взгляд на  угрюмо  поджатых  губах  миссис
Хау. Они прилегали друг к другу, как две "  половинки  булочки,  разрезанной
острым ножом.
   - Забыла? - прошептала экономка. - Потому что ты глупа?
   Лили не могла ответить.
   - Ты глупа, Лили?
   - Нет. Нет, мэм.
   - Нет? Тогда почему же ты не сделала того, что было ведено?
   - Я.., не подумала.
   - Потому что ты глупа?
   Горло Лили свело судорогой. Она не могла вымолвить ни слова.
   - Скажи это, - торопила миссис Хау. Ее голос  превратился  в  хрипловатое
довольное урчанье. - Признай это.
   - Нет, прошу вас, - умоляюще прошептала Лили.
   - Скажи!
   - Нет. Я не глупая. - Но жгучая предательская слеза покатилась у  нее  по
щеке: это было хуже, чем признание вслух. Лили обреченно склонила голову.
   Экономка  бесшумно  отступила  на  шаг  и  подхватила  два  металлических
ведерка, стоящих на столике рядом с конторкой.