нечего тебе об ней тревожиться, а тут прихожу, и глядь  -  ты
вся горишь, как в лихорадке.
   - Никакой лихорадки у меня нет, просто я тебя так поздно не ждала,  и  ты
меня немного напугала, вот и все.
   - Ну ладно, коли так. Да, Гэйлин вот просил тебе передать.
   Лили протянула руку и взяла небольшой  предмет,  умещавшийся  на  ладони,
который протягивала ей Лауди.
   - Что это?
   Странная игрушка представляла собой  два  деревянных  цилиндра,  один  из
которых  помещался  внутри  другого.  Меньший  цилиндрик  был  снабжен  косо
торчащей вверх ручкой.
   - Это он сам выстрогал. Дерни за ручку. Лили повернула ручку, и  раздался
тонкий пронзительный звук, похожий на чириканье.
   Лауди засмеялась и захлопала в ладоши.
   - Это манок для птиц! Правда, хитрая штучка? Давай еще разок.
   Лили послушалась и тоже засмеялась, но тотчас же  застонала,  ухватившись
за бок.
   - Ой, Лауди, какой чудный подарок! Просто прелесть! Скажи Гэйлину от меня
спасибо. Завтра же попробую приманить птичек прямо к окну.
   - Ты ему нравишься, - простодушно пояснила Лауди. - Если  бы  у  тебя  не
было своего кавалера, я бы его ужас как к тебе приревновала. Лили Траблфилд.
   Лили грустно улыбнулась в ответ, а Лауди принялась хлопотать  вокруг  нее
как ни в чем не бывало.
   - А ну-ка, давай выпей вот это и живо спать.
   - Но я не хочу, Лауди, мне это больше не нужно.
   - Это последняя порция, выпей, и дело с концом.  Ну  давай,  в  последний
раз! Откройте ротик, мисс Надутые Губки! Ну вот, не так уж все и страшно!
   - Тебе легко говорить!
   Лили  сморщилась,  стараясь  удержаться  от  тошноты,  которую  неизменно
вызывал у нее горький привкус настойки опия. По крайней мере это конец.  Она
надеялась, что больше ей в жизни не придется проглотить  ни  капли  подобной
гадости.
   - Угадай, какие новости!
   - Какие?
   - У нас новая экономка.
   - Не может быть!
   - А вот и может! Миссис Кармайкл,  прошу  любить  и  жаловать.  Родом  из
Тедберна и говорит правильно, как ты. Говорят, ее нашла  и  прислала  сестра
хозяина. Приехала она только сегодня и  -  представляешь!  -  не  стала  нас
заставлять читать молитвы после ужина! Годами помоложе Хау и вежливая, вроде
незлая. Гэйлин говорит, она ничего.
   - Значит, так и есть.
   Веки Лили уже начали тяжелеть. Тут ей в голову пришла мысль:
   - Лауди, я знаю, ты, конечно, так и не попала на методистскую проповедь в
прошлое воскресенье, из-за.., того, что случилось со мной, но, может, Гэйлин
один пошел?
   - Ясное дело, нет! Он тоже из-за тебя чуть с ума не сошел. Хозяин  послал
его за доктором, вот он и решил быть под рукой на всякий случай,  вдруг  еще
куда пошлют?
   - А, вот как, - Лили взглянула вниз, на свои руки, беспокойно мнущие край
простыни. - На днях мне должны прислать  письмо.  Прошу  тебя,  если  письмо
будет, возьми его и принеси мне, ладно?
   - Ясное дело!
   - Спасибо.
   Лауди выжидательно подняла свои черные брови, но Лили  больше  ничего  не
сказала, и через секунду  молоденькая  служанка  наклонилась,  чтобы  задуть
свечу.
   - Нет-нет, пусть горит!
   - Да ты же все равно вот-вот уснешь!
   - Знаю, но.., оставь свечу, пожалуйста. Пусть горит всю ночь.
   - Ну, как знаешь. Доброй ночи, Лили.
   - Доброй ночи. Ты так заботишься обо мне, Лауди. Спасибо тебе за все.
   - Да ну тебя! - весело фыркнула на прощание Лауди и исчезла за дверью.
   Лили опустилась на подушки и натянула простыню до подбородка. В доме было
совершенно тихо,  словно  она  оказалась  его  единственной  обитательницей.
Навалившаяся  на  нее  дремота  принесла  с  собой  тяжкую  пелену  тоски  и
подавленности. Жестокое  избиение,  которому  подвергла  ее  миссис  Хау,  и
последовавшее  за  ним  нападение  Трэйера  едва  не  уничтожили  Лили;   ей
понадобились все ее силы, телесные и душевные, чтобы прийти в себя. Но  даже
в самые трудные минуты ей не было так тяжело,  как  сейчас.  Да,  ей  бывало
больно и горько,  но  природная  жизнерадостность,  казавшаяся  до  сих  пор
неистребимой, не позволяла падать духом. Всякий раз, даже в минуты  крайнего
отчаяния, она находила в душе силы для борьбы или хоть  повод  для  надежды.
Сперва ей помогало  сочувствие  Дэвона,  потом  его  церемонные,  мучительно
вежливые визиты дважды в день (как ни странно, они почему-то  заставляли  ее
забывать о существующем между ними глубоком разрыве и о том, чем этот разрыв
вызван). Его посещения, краткие и раздражавшие ее, тем не менее  породили  в
самой потаенной глубине души не выразимую словами надежду. Но сегодня он  не
пришел, Лили знала, что больше он никогда не придет, и теперь ей стыдно было
признаться даже себе самой, в чем состояла эта  тайная  надежда.  Теперь  ей
действительно ничего иного не  оставалось,  как  дождаться  выздоровления  и
покинуть Даркстоун-Мэнор.
   Какой-то едва слышный звук заставил ее открыть глаза.
   - Прости, что я тебя разбудил. Ты крепко спала?
   - Нет. Я почти уснула, но еще не совсем. В  темном  дверном  проеме  Лили
почти ничего не видела, кроме его рубашки, белеющей в вырезе  камзола.  Сама
же она, оказавшись в сравнительно  ярком  свете  свечи,  почувствовала  себя
беззащитной, почти голой, и с тревогой  спросила  себя,  как  долго  он  мог
стоять в дверях и следить за нею.
   - Войдите, - пригласила она тихо. Дэвон вошел в комнату.
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Гораздо лучше, спасибо, - ответила Лили  охрипшим,  не  слушающимся  ее
голосом.
   В точности такими же словами они  обменивались  на  протяжении  последних
десяти дней, ни разу не изменив  установленного  распорядка.  Лили  умолкла,
дожидаясь, пока ее разогнавшееся сердце не  умерит  свой  бег,  радуясь  его
приходу и сердясь на  себя  за  эту  радость.  На  нем  был  длинный,  цвета
бургундского вина камзол,  белая  рубашка  и  черные,  до  колен  штаны  для
верховой езды, от него слабо пахло седельной  кожей  и  потом,  поэтому  она
догадалась, что он только что вернулся домой из какой-то поездки.
   - Лауди сказала, что тебе нездоровится.
   - Вы с ней говорили?
   - Только что. Ты уверена, что с тобой все в порядке?
   - Совершенно уверена.
   Лили только-только успела подумать, что бессмысленность  этого  разговора
превзошла все, что им довелось сказать друг другу  до  сих  пор,  как  вдруг
тишину разорвал пронзительный писк.
   - Ой! - она подавила смешок.
   Дэвон казался сбитым с толку. Лили совершенно позабыла о подарке  Гэйлина
Маклифа, который все еще машинально сжимала  в  руке.  Ручку  она  крутанула
нечаянно, просто от смущения.
   - Это подарок, - объяснила она, протянув руку к свету. - От  Маклифа.  Он
сам его сделал. Это.., чтобы подзывать птиц.
   - Очень мило.
   - Лауди говорит,  вы  наняли  новую  экономку,  -  самым  светским  тоном
продолжала Лили, стряхнув с себя накатившую было вновь  волну  сонливости  и
твердо вознамерившись не прекращать разговор, пока только хватит сил.
   - Да, - подтвердил Дэвон, откашливаясь и подходя ближе, чем обычно, прямо
к краю кровати. - Некую миссис Кармайкл. Похоже, она.., знает свое дело.
   Лили подумала, что в ответ на это можно было бы  сказать  многое,  в  том
числе и весьма неприятное. Но она промолчала, продолжая сжимать в руке манок
для птиц.
   - Впрочем, то же самое можно было сказать  и  о  миссис  Хау,  -  заметил
Дэвон, словно услыхав  ее  мысли.  -  Оказывается,  деловые  качества  -  не
единственное, на что следует обращать внимание при найме  людей  на  работу.
Мне этот урок нелегко дался, и  все  равно..,  он  не  освобождает  меня  от
ответственности за тех, кто находится у меня в подчинении.
   Впервые за все  это  время  она  посмотрела  на  него  внимательно,  даже
пристально. Видно было, что ему неловко до крайности: он стоял, стиснув руки
за спиной, яростно хмурясь и глядя куда-то ей в ноги.  Ее  осенило,  что  он
пытается принести извинения. Эта мысль просто сразила Лили.  Дэвон  Дарквелл
просит прощения! Она ощутила сильнейшее желание прийти ему на помощь.
   - Не хотите ли присесть? - предложила  она.  Дэвон  огляделся  в  поисках
стула.
   - Здесь, - уточнила Лили, разглаживая одеяло между своей  ногой  и  краем
постели.
   Она почувствовала на себе его изумленный взгляд, но не  подняла  глаз  от
собственной руки, похлопывающей по кровати. Дэвон не спеша опустился.
   Прошла минута, и она уже начала опасаться, что вновь наступает  очередное
тягостное молчание. Он сел, повернувшись боком к ней и подогнув колено.  Она
могла бы коснуться его, протянув руку. В поисках новой  темы  для  разговора
Лили уже решила было упомянуть о наступившей на днях  необычайно  прохладной
погоде. Но тут Дэвон заговорил сам:
   - Миссис Хау обкрадывала меня. Лили. Я узнал об этом  вчера,  когда  стал
проверять расходы на домашнее хозяйство. Она платила лавочникам малую  часть
того, что брала с меня,  а  разницу  клала  к  себе  в  карман.  К  примеру,
выставляла мне завышенный счет за питание для слуг, а  сама  кормила  их  по
дешевке гнусной бурдой, как мне стало  известно.  Это  была  одна  из  самых
выгодных ее махинаций. То же самое  с  припасами:  мыло,  постельное  белье,
одежда - за все это она брала с меня деньги, а потом взимала плату со слуг у
меня за спиной.
   Лили  взглянула  на  него  с  растущим  чувством  облегчения.  Раньше  ей
казалось, что ему отлично известно о жалком  положении  слуг  и  о  жестокой
скупости миссис Хау. Она думала,  что  экономка  действует  по  его  прямому
указанию или, по крайней мере, с его согласия. Узнав, что это не  так.  Лили
обрадовалась несказанно, у нее точно камень с души  свалился,  но  в  то  же
время ей почему-то захотелось плакать.  Однако  не  успела  она  сказать  ни
слова, как он вновь заговорил сам, причем его лицо потемнело от гнева:
   - Мне жаль, что они уехали - миссис Хау и ее ублюдочный  сынок.  Были  бы
они здесь. Богом клянусь, я бы... - Дэвон замолчал, подавив в груди какое-то
рвущееся наружу чувство. - То, что произошло... -  продолжал  он  с  тяжелым
вздохом, - это моя вина. Если бы я мог.., что-то изменить... -  И  он  опять
умолк.
   Чувствуя, как жгучие слезы подступают  к  горлу,  Лили  заглянула  в  его
полные  горечи  глаза.  Угрюмые  складки  по  углам  его  рта  побелели   от
напряжения. Ей хотелось провести по ним пальцем, чтобы успокоить его.
   - Не надо так говорить, - прошептала она. - Вы же ничего не знали.
   - Верно. Я ничего не знал. В этом мое преступление, а не оправдание.
   - Но ведь теперь все в порядке!
   Ее сочувствие только подстегнуло его.
   - Вовсе нет. Тебя могли убить, изнасиловать или искалечить так, что...
   - Но ведь этого не случилось. А вы...
   - Это могло случиться.
   - Дэв...
   Она запнулась, произнося его имя. У нее больше не было права называть его
так. Оба замкнулись в неловком молчании, не смея взглянуть друг на друга. Но
Лили не могла удержаться и робко  протянула  ему  руку.  Едва  касаясь,  она
положила пальцы ему на запястье,  просто  чтобы  утешить  его,  успокоить  и
немного успокоиться самой. Ее глаза закрылись сами собой, она ощутила  новую
черную волну подкрадывающегося сна.
   - Лили, - сказал Дэвон, наклонив голову, -  я  не  могу  просить  тебя  о
прощении. Я только хочу, чтоб ты знала, как я раскаиваюсь. Мне очень,  очень
жаль.
   Он продолжал говорить тихим, взволнованным голосом, но,  сколько  она  ни
старалась, смысл его слов ускользал от нее все дальше и дальше. Наконец Лили
решила, что надо честно предупредить его.
   - Дэвон, прошу вас, не надо больше ничего говорить, я засыпаю.
   - Как?
   Казалось, он немного обижен.
   - Лауди заставила меня выпить последнюю  порцию  настойки  опия  как  раз
перед вашим приходом. У меня  глаза  слипаются.  -  Это  было  правдой,  она
говорила с ним, не открывая глаз. - Не знаю  почему,  но  чувствую,  что  вы
ждете от меня осуждения, а не прощения. Но я не могу вас осуждать, это...  -
тут Лили широко зевнула, едва успев поднести руку  ко  рту,  чтобы  прикрыть
зевок, - не в моей натуре. То, что случилось, конечно, ужасно, -  продолжала
она сонным голосом, - но теперь всему  этому  пришел  коней.  Я  поправлюсь.
Хорошо, что вы все поняли и что вы сожалеете...  -  она  попыталась  открыть
глаза, заслышав, как он презрительно и нетерпеливо фыркнул, но не сумела,  -
и спасибо вам за то, что вы мне все сказали. А теперь...
   Что теперь? Об этом она не имела ни малейшего понятия и не в силах,  была
даже думать.
   - Теперь мне придется уснуть.
   Ее рука разжалась, да так и осталась  лежать  у  него  на  колене.  Дэвон
взглянул на нее со слабой улыбкой, с трудом пробивающей себе  дорогу  сквозь
привычный для него мрак. Это была его первая улыбка за долгое время. Он взял
ослабевшую руку Лили в свои, внимательно изучая загрубевшую ладонь,  длинные
изящные пальцы. Ему пришлось подавить смешок, когда она тихонько всхрапнула.
А потом, не просыпаясь, она спрятала руку под щеку и  осторожно  повернулась
на бок.
   - Спокойной ночи, Лили, - проговорил Дэвон обычным тоном.
   Ничего. Даже ресницы не дрогнули. Она крепко спала.
   - Милая Лили, - прошептал он и, не удержавшись,  запечатлел  на  ее  щеке
легкий поцелуй.
   Еще минуту он стоял у  постели,  любуясь  спящей  девушкой,  потом  задул
догорающую свечу и вышел, тихонько закрыв за собой дверь.

Глава 16

   - Ты готова?
   Лили удивленно вскинула голову:
   - Нет, я... А к чему я должна быть готова? Разве мне не ведено...
   - К встрече с Клеем. Я ему обещал зайти за тобой.
   - Вот как.
   Дэвон, щурясь, вошел в комнату. В  ночной  рубашке  и  ковровых  домашних
туфлях Лили сидела в пятне солнечного света перед раскрытым  окном,  занятая
шитьем. Широченный кусок ткани горчичного  цвета  и  непонятного  назначения
лежал у нее на коленях, свисая до полу и складками ложась у ног. В  льющихся
из окна столбах солнечного света ее волосы пламенели, а зеленые  крапинки  в
серых глазах, обычно приглушенные, светились изумрудом. Но больше всего  его
ослепила ее улыбка. Он невольно улыбнулся в ответ. С полминуты оба,  позабыв
обо всем, смотрели друг на друга, улыбаясь и не говоря ни слова.
   Лили опомнилась первая. Зардевшись от  смущения,  она  опустила  глаза  и
продернула наконец иголку через шов.
   - Я еще не готова. Ваш брат сказал: в два  часа,  а  мне  нужно  еще  три
минуты, чтобы покончить с этим.
   - А что это?
   - Капот. У меня нет капота, вот я и перешиваю этот. Подгоняю по размеру.
   - Вот оно что.
   Он нахмурился, глядя на состоящий из мелких стежков и под руками Лили все
удлиняющийся шов.
   - Как это получилось, что у тебя совсем нет своей одежды, Лили?
   Ее пальцы замерли. Что она говорила на этот счет миссис Хау? Кажется,  ее
обокрали на какой-то ярмарке.
   - Мои вещи украли как раз перед моим приездом сюда.
   Слова застревали у нее в горле. Ей невыносимо было  лгать  Дэвону,  но  и
рассказать ему всю правду она тоже не могла. Время еще не пришло.  Торопливо
орудуя иглой, Лили  закончила  шов,  в  последний  раз  продернула  нитку  в
петельку, чтобы закрепить узелок, и обрезала ее ножницами.
   - Готово. Что скажете?
   Она расправила и подняла капот обеими руками, моля Бога, чтобы  Дэвон  не
задавал больше вопросов.
   - Это не твой цвет, - мягко возразил он. Лили улыбнулась в ответ, как ему
показалось, несколько загадочно.
   - Я сказал что-то смешное? Тут она откровенно рассмеялась.
   - А чей же это цвет, как по-вашему? Дэвон  еще  раз  взглянул  на  капот,
потом перевел взгляд на Лили. Его осенило.
   - Миссис Хау?
   - Вот именно! Клей сказал, что я могу  воспользоваться  ее  одеждой  (она
оставила все, полный гардероб!), чтобы выкроить пару вещей для себя.  И  вот
моя первая попытка.
   Лили  критически  осмотрела  дело  своих  рук  и  решила,   что   неплохо
постаралась, хотя насчет  цвета  он,  конечно,  был  прав.  Бросив  на  него
вопросительный взгляд, она смутилась.
   - Я вижу, вам не нравится.
   - Да нет, ничего страшного, - Дэвон взял у нее из  рук  грубую  хлопковую
ткань и сделал вид, что рассматривает ее. - Ты отлично шьешь.
   Ему была ненавистна сама мысль  о  том,  что  Лили  вынуждена  перешивать
чьи-то безобразные обноски (а уж  тем  более  нечто,  принадлежавшее  раньше
миссис Хау), чтобы было что надеть. Он готов был  купить  ей  любую  одежду,
любые наряды, все, что угодно. Но сперва им  надо  прийти  к  соглашению,  а
заводить об этом разговор пока еще рано: она еще слишком слаба.
   - Все в  порядке,  -  заверила  она  его,  не  правильно  истолковав  его
молчание. - Меня не пугает, что эти вещи  принадлежали  ей,  честное  слово.
Даже наоборот, - тут Лили улыбнулась и смущенно отвела  взгляд,  -  уж  если
хотите знать всю правду,  мне  нравится  их  резать.  Тут  есть..,  какая-то
ирония, вы не находите? Даже эти шлепанцы принадлежали ей. Мне они велики на
несколько миль, - она вытянула ногу вперед, чтобы показать  ему,  -  но  мне
нравится их носить, тут уж ничего не поделаешь. По-вашему, это ребячество?
   Дэвон усмехнулся, потом рассмеялся в голос.
   - Да нет, я тебя прекрасно понимаю. Лили вспыхнула, словно он отвесил  ей
необычайно лестный комплимент. Он взял ее за руку.
   - Ну что ж,  встань,  посмотрим,  как  он  будет  на  тебе  сидеть.  Если
окажется, что ты в нем тонешь, считай, что последнее слово все-таки осталось
за миссис Хау.
   Казалось невероятным, что он, вернее, они могут вместе, вот так  запросто
подшучивать над его бывшей экономкой. Но мысль об  этом  наполняла  радостью
сердце Дэвона: он понимал, что нет и  не  может  быть  более  красноречивого
свидетельства выздоровления Лили, как телесного, так и духовного.
   Едва не наступая на подол, она встала в слишком длинной ночной рубашке  с
чужого  плеча.  Рубашка  была  старомодная,  с  высоким   воротом,   наглухо
застегнутая и - уж конечно! - не прозрачная. И все же Лили  смутилась,  стоя
перед ним в одной рубашке, ведь он-то был полностью одет! Глупая,  напомнила
она себе, он видел тебя в чем мать  родила,  так  о  чем  теперь  толковать?
Снявши голову, по волосам не плачут! И все же...
   - Ну давай, суй руки в рукава! Вот так. Лили стояла  смирно,  пока  Дэвон
расправлял капот у нее на плечах и застегивал  на  груди  обтянутые  сутажом
крючки. Никакого восторга ее рукоделье у него не вызвало, но  надо  же  было
сказать ей хоть какое-то доброе слово! Он сказал единственное, что в  данных
обстоятельствах было правдой:
   - Как раз впору.
   Однако сама Лили была в восторге.
   - Действительно, точно впору! Конечно, не мне об этом говорить, но  сидит
просто бесподобно.
   Встав в  позу  прямо  перед  ним,  она  сделала  величественный  поворот,
по-детски довольная собой.
   "Это ты бесподобна", - подумал Дэвон.
   Он взял ее под руку и неторопливым шагом повел из комнаты в коридор.
   - Клей сказал, что сегодня какой-то особый случай, а не просто мой первый
выход на свежий воздух. Вы знаете, о чем речь?
   - Ха! Я вижу, он решил выжать из этого случая все, что только можно.
   - Из какого случая?
   - Он всем рассказывает, что сегодня прощается со своей "свободой". Завтра
он начинает работать на руднике.
   Они остановились на вершине лестницы. Лили приподняла подол,  моля  Бога,
чтобы не споткнуться в своих просторных ковровых тапочках. Но не успела  она
сделать и шага, как Дэвон обнял ее одной рукой за плечи, а другой  подхватил
под колени и поднял на руки.
   - Нет-нет, я могу сама, честное слово, я вполне...
   - Тихо! Я рисковать не собираюсь, - отрезал он. Это было правдой,  но  им
двигали и иные, более корыстные причины: неодолимое желание обнять  ее.  Она
сильно  исхудала  за  время  болезни,  и  все  же,  ощутив  живое,  реальное
прикосновение ее тела, Дэвон почувствовал, как заполняется в его душе  некая
пустота, о глубине которой не подозревал даже он сам.
   Пока он нес Лили по лестнице и по прохладным коридорам полутемного  дома,
оба не проронили ни слова: волнующее молчаливое ощущение близост