чий официально еще является тайной, у Кродди связаны руки. Итак, - сказал он, тоже вставая, - а теперь вопрос, ради которого я проделал весь этот путь; заинтересовало ли вас наше предложение?
     Может быть, потрясение еще не прошло, может, безрассудство было у него в характере, а может, это было глубоко запрятанное чувство удовлетворения оттого, что впервые в жизни все так удачно складывалось. Или он просто потерял на мгновение способность соображать. Так или иначе, Коннор, не задумываясь и не колеблясь, ответил: "Да, заинтересовало". Но едва он это произнес, как почувствовал, что колени у него предательски задрожали, и он поспешил допить свой бренди в надежде скрыть охватившее его волнение.
     Иен довольно засмеялся.
     - Отлично. Это именно то, что я надеялся от вас услышать.
     - Вы имеете в виду, что уже все решено? Так?
     - Ну, - протянул Иен, - не совсем. Я - доверенное лицо партии, но есть еще несколько человек, которые хотят взглянуть на вас, прежде чем принять окончательное решение. Человека два-три, не больше. Я постараюсь, чтобы все было как можно более непринужденно. Устроим обед, так что вы не будете чувствовать себя школьником на экзаменах.
     Коннор взъерошил волосы. Он уже начал нервничать.
     - Я в этом новичок, - сказал он доверительно в ответ на явно дружелюбное отношение Брайтуэйта. - И все же не могу никак понять, почему вы остановили выбор на мне.
     - Неужели не можете? Похоже, вы себя недооцениваете. Я не говорю, что вам нужно оставить все то, чем вы сейчас занимаетесь. Но война в Крыму окончена, восстание сипаев в Индии идет на убыль. Так что, собственно говоря, наступают мирные времена. Идея реформ витает в воздухе, люди - избиратели - настроены на перемены. И вы, - закончил он, сверкая очками, - будете олицетворением этих перемен.
     - Выпьем за это, - пробормотал Коннор. Однако бутылка была пуста, а кроме того, он не хотел, чтобы Иен подумал, что он неравнодушен к алкоголю.
     - Надеюсь, вас не обидит, если я признаюсь, что недавняя женитьба сделала вашу кандидатуру более привлекательной для нас, - сказал Брайтуэйт, беря шляпу со стола. - Она добавила вам, как бы точнее выразиться, респектабельности и еще сослужит вам хорошую службу, когда вы познакомитесь с Ноултоном, который весьма консервативен во всем, что касается личной жизни. Да, кстати, доходы вашей жены от ее собственности превышают триста фунтов в год, не так ли?
     - Простите, не понял?
     - Дело в имущественном цензе - это еще одна проблема, которую мы намерены отменить. Человек, претендующий на место в палате общин, должен иметь - сам или его супруга - ежегодный доход в триста фунтов. Мы решили, что вы отвечаете этому условию.
     - Не могу ничего сказать, - холодно ответил Коннор. - Я женился недавно и не имею ни малейшего понятия о том, каков доход жены.
     - В самом деле? Так узнайте, хорошо? Проблем здесь не должно возникнуть, но нам нужно знать заранее. Ну, мне пора. - Он протянул руку на прощанье. - Рад, что вы согласились. Очень приятно было снова встретиться.
     - Мне тоже, - ответил Коннор, вновь испытывая искреннее расположение к Иену. - Так ли уж вам нужно ехать сейчас? Останьтесь, как раз и поговорите с Софи... останьтесь на ночь. Уже поздно...
     - Нет, не могу. По правде сказать, я сегодня же ночью еду обратно в Плимут. Дел, как вы сами понимаете, очень много. Так что покидаю вас, но все равно спасибо за предложение. Вы услышите обо мне в самом ближайшем будущем, возможно, через день или два. Если все пойдет хорошо, мы будем встречаться с вами так часто, что я вам еще до смерти надоем.
     Коннор проводил его к выходу, посмотрел, как он выезжает трусцой со двора на наемной гнедой кобыле, и отправился искать жену.
     Наверху ее не было. Он сбежал по ступенькам вниз, зовя ее. Но и здесь ни в одной из комнат, включая крохотную комнатку для рукоделия рядом с террасой, он ее не нашел. Она наверняка на кухне. Он мысленно обругал себя болваном, что сразу об этом не догадался.
     И точно. Она сидела за столом, читала книгу при свете двух свечей и ела. На сей раз это было оставшееся от обеда холодное картофельное пюре, обильно посыпанное перцем. Прошлым вечером Кон обнаружил ее здесь же, когда она прямо руками отправляла в рот спаржу с холодным мясным пудингом. Поразительно!
     Софи смутилась при его появлении, пробормотала что-то с полным ртом, вытирая пальцы о фартук. Прожевав, она коснулась губ полотенцем.
     - Хочешь есть? Тут еще много, - чувствуя себя неловко, сказала она, поднимаясь со стула. - Я...
     Положив руки ей на плечи, Кон заставил ее снова сесть и поцеловал. На губах Софи заиграла радостная и удивленная улыбка, которая растрогала Коннора, и он поцеловал ее еще.
     - Софи, произошло что-то потрясающее.
     - Что?
     Коннор придвинул стул и сел рядом.
     - Этот человек, Брайтуэйт, доверенное лицо плимутского отделения либеральной партии.
     - Это в котором состоит Роберт?
     - Нет, те находятся в Девенпорте, - возразил он, смеясь. - Реакционное крыло.
     Софи засмеялась вместе с ним.
     - Я думала, они предпочитают другое слово: консервативный.
     - Пусть будет так. - Он сделал глубокий вдох. - Хорошо, что ты сидишь. А то как бы тебе в твоем положении не лишиться сознания от того, что я сейчас скажу.
     - Что такое? - вскричала заинтригованная Софи.
     - Брайтуэйт и его коллеги хотят, чтобы я баллотировался на место Ноултона на дополнительных выборах.
     - На место Ноултона? - ошарашенно переспросила она. - В палату общин?
     - Да.
     - От Тэвистока?
     - Да.
     - Место, на которое нацелился Роберт?
     - Да. - Так, значит, Софи знала о намерениях Роберта, с досадой подумал он, однако не собирался позволить Кродди испортить радость этого момента.
     - Но... этого не может быть! Я не могу поверить. Кон не собирался обижаться на ее недоверие. В конце концов, он сам только что был в таком же положении.
     - Это еще не окончательно. Члены избирательной комиссии хотят встретиться со мной, посмотреть на меня, убедиться, что я не плюю на пол, что у меня не три глаза.
     - Но у меня в голове не укладывается, почему они предложили это именно тебе?
     - Благодарю, дорогая. - Он постарался, чтобы в его голосе не было сарказма. - Твоя вера в меня очень вдохновляет.
     - Я не шучу, Коннор.
     - Я тоже.
     Софи виновато опустила голову.
     - Я имела в виду, почему они думают, что ты можешь победить? Тебя здесь совсем не знают.
     - Брайтуэйт считает, что знают.
     - Но это...
     - Дурная слава? Очевидно, репутация у меня не так сильно подмочена, как ты полагаешь.
     - Я этого не говорила. Я только предположила всего-навсего.
     - Значит, ты считаешь, что из меня не может получиться хороший член парламента?
     Прищурившись, Софи внимательно смотрела на мужа. Он задал вопрос в шутку, но она действительно так думала.
     - Не знаю, - неуверенно проговорила она. - Мне кажется, выдержка не входит в число твоих достоинств, и поэтому тебя может постичь разочарование. И... Я сомневаюсь, что ты способен на компромиссы.
     Коннор порывисто встал, неприятно пораженный ее непрошеной прямотой.
     - Ну, - сказал он резко, - может, еще ничего и не получится. Брайтуэйт, похоже, сумасшедший, да наверняка, раз решил, что я могу победить на выборах. И, как ты любезно напомнила, никто обо мне здесь не слышал. Может быть, все это вообще шутка твоего приятеля Кродди.
     - Ты злишься.
     - Ничуть. Я отдаю должное твоей объективности, дорогая. Где бы я был без тебя?
     - Коннор...
     - Сколько у тебя денег, Софи?
     - Сколько... прости, не поняла?
     - Ха, то же самое сказал и я, когда Иен задал мне этот вопрос. Ты должна иметь доход не меньше трехсот фунтов в год, иначе я не могу претендовать на это место. "Калиновый" ведь приносит тебе столько, не так ли?
     Она оттолкнула стул и медленно встала, не сводя с него настороженных глаз.
     - Ты встречался с ним прежде? Ты знал его?
     - Иена? Да, мы однажды виделись в Эксетере. Он и еще один человек пригласили меня на обед. Разговаривали о политике.
     - Разговаривали о политике. - Сверкнув глазами, Софи повернулась к нему спиной. Теперь надулась она, но он не мог понять почему.
     - А что было бы, - неприязненно спросила она, - если бы ты не женился на мне?
     - Что?
     - Что было бы с твоими политическими амбициями, если бы ты не женился на женщине, имеющей ежегодный доход в триста фунтов?
     Он взял ее за руку и развернул к себе лицом.
     - О чем, черт возьми, ты говоришь? Полгода назад у меня не было никаких политических амбиций!
     - Неужели не было? Может, ты думал об этом подспудно? Ну признайся - все равно ты уже женат на мне, так какая разница?
     Он онемел от ярости.
     - Я не утверждаю, что ты женился на мне только по этой причине, - заметив его состояние, торопливо добавила Софи. - Но согласись, разве тебе не стало чуточку легче решиться на брак, когда ты понял, что получаешь в жены не только честную женщину, но заодно решаешь проблему с имущественным цензом?
     - Будь ты проклята! - Если бы она плюнула ему в лицо, это не было бы большим оскорблением, если бы вонзила кинжал в грудь, ему было бы не так больно. - Будь ты проклята, Софи! - прошептал он и вышел из кухни.

18.

     Несколько дней они избегали друг друга. Им казалось недостойным взрослых людей играть в молчанку, поэтому они обменивались кое-какими необходимыми фразами: "Я собираюсь выйти из дома", "Передай соль, пожалуйста", "Покойной ночи". В некотором смысле это было хуже той враждебности, какой было отмечено начало их супружества, поскольку тогда хоть случались периоды относительного мира, сейчас же они знали, что брак их терпит неудачу, и хуже всего было то, что теперь оба знали, что теряют. Но ни один не мог переступить через уязвленную гордость и новое недоверие.
     Софи с раннего утра уезжала на рудник и оставалась там до самого вечера, хотя необходимости в ее постоянном присутствии в конторе не было. Просто ей хотелось подольше не видеть Коннора. Они не зашли настолько далеко, чтобы спать в разных комнатах, но старались ложиться в разное время, так что кто-то из них уже спал или притворялся спящим, когда другой ложился в постель. При таком образе жизни они имели возможность совсем не разговаривать друг с другом, а интимные отношения, и без того непрочные, вообще исключались.
     Встреча Коннора с коллегами Иена Брайтуэйта прошла исключительно успешно. Он испытывал неимоверное облегчение, даже ликовал в душе, но разделить триумф было не с кем. Его пригласили на обед в дом Джорджа Текера в Плимуте, где присутствовали еще три человека, влиятельные лица в партии. Все желали знать, почему он явился один, без миссис Пендарвис, и он солгал, что она простудилась и врач запретил ей выходить из дома. Хорошо, с удовольствием познакомимся с ней в другой раз, решили они, и Коннор с радостью воспринял их слова, поскольку это означало, что будут и другие встречи, и одновременно с досадой, потому что, возможно, опять придется идти без Софи. Их размолвка была так некстати. Не то чтобы Софи отказалась пойти с ним. На самом деле Кон даже не просил ее об этом. Он бы скорее отрезал себе язык. Если она действительно верит, что он женился на ней из-за каких-то несчастных денег, пусть чахнет дома, ему наплевать, он обойдется и без нее, воспользуется своим шансом самостоятельно.
     Толчком к окончанию войны, или, по крайней мере, к перемирию, послужило неожиданное письмо от Джека. Коннор сколько мог оттягивал разговор о нем с Софи, останавливаемый мыслью, что неизбежно придется поднимать вопрос о деньгах. Но когда уже откладывать разговор далее стало невозможно, Коннор вечером поднялся к ней в комнату, куда Софи ушла после обеда, и решительно начал:
     - Мне срочно нужно десять фунтов. И завтра я еду в Эксетер.
     Софи сидела за туалетным столиком и расчесывала перед сном волосы. Медленно повернувшись к нему, она, не опуская руку со щеткой, спросила:
     - Зачем?
     - Я должен отчитываться, куда трачу деньги? Может, проще будет давать мне какую-то сумму на карманные расходы, раз в неделю или в месяц, как тебе удобнее, - с раздражением ответил Коннор.
     - Я хотела узнать, - ответила она холодно, - зачем ты едешь в Эксетер? А что касается денег, то все деньги теперь твои; вряд ли есть необходимость просить их у меня.
     Он заставил себя быть благоразумным и не кипятиться. Повод к теперешним натянутым отношениям дал он сам, даже ему это было ясно. Кон присел на край кровати. Софи демонстративно отвернулась к зеркалу и уставилась на свое отражение. Беременность ничуть не портила ее, она была все так же очаровательна. Откровенно говоря, Софи всегда казалась ему особенно красивой, когда готовилась ко сну, расчесывая волосы за старым туалетным столиком, принадлежавшим еще ее матери. Он прижался виском к деревянному столбику кровати, чувствуя, как его захлестывает волна острого желания. Но ничего не оставалось делать, как ждать, уже не в первый раз, когда он успокоится.
     - Я должен ехать в Эксетер, чтобы увидеть брата. Деньги нужны для него. Он совсем слег и не может сам позаботиться о себе.
     Софи снова повернулась к нему.
     - Привези его сюда.
     - Что?
     - Ты не можешь должным образом ухаживать за ним, если он будет в Эксетере. Привези его сюда. Поместим его в моей старой комнате. Днем здесь - Марис, ночью - миссис Болтон. Да и мы двое. Нас четверо, так что нетрудно будет ухаживать за ним.
     Он встал, хотел сказать что-то, но все слова казались сейчас такими банальными.
     - Опять с легкими? Туберкулез?
     Он кивнул.
     - У доктора Гесселиуса есть опыт лечения туберкулеза. Где-то в Сомерсете существует клиника, забыла - где, кажется, в Бате. В прошлом году он проходил там какой-то курс обучения, честно говоря, не знаю деталей. Во всяком случае, он имеет представление о лечении туберкулеза, так что в отношении медицины твой брат не будет здесь как в глухой дыре. Хорошо? - спросила она, не дождавшись ответа.
     - Я так и сделаю, поеду завтра и привезу его домой. - Он шагнул к ней. - Софи!
     - Да?
     - Спасибо тебе.
     Она опустила голову, вертя в руках щетку.
     - Пустяки.
     - Нет, далеко не пустяки. - Он протянул руку и провел пальцами по ее щеке. Этим движением он как бы разрушил преграду, разделяющую воюющие стороны, сделал первые робкие шаги по вражеской территории. Ее ресницы затрепетали. Кон увидел выражение одиночества и тоски на ее застывшем лице, и это придало ему смелости, чтобы признаться:
     - Софи, мне не хватает тебя.
     - Ненавижу, когда мы ссоримся, - ответила она, и Кон потянул ее за руки, поднял и обнял. Когда они прервали поцелуй, чтобы взглянуть друг на друга, Софи быстро заговорила:
     - Прости меня за те слова. На самом деле я не думаю, что ты женился на мне из-за денег, и с моей стороны било бестактно и глупо обвинять тебя в этом.
     - Забудем об этом.
     - Не знаю, что на меня нашло! Я вдруг так разозлилась. А потом, даже когда поняла, что не права, не могла переступить через себя и признаться тебе в этом, не могла заставить себя просить прощения. Потому что ты был так зол, и это только... подливало масло в огонь. О, Кон, давай больше не будем ссориться. Это так невыносимо.
     - Давай заведем правило, - предложил Коннор, сжимая ее ладони, - при очередной ссоре дуться, как дети, будем только двадцать четыре часа. После этого, хочется или не хочется, прекращаем молчанку. Будем опять говорить, или кричать, или швырять друг в друга тарелки - все, что угодно, только не молчать.
     Он ослепительно улыбнулся.
     - Мне нравится такое правило. Особенно насчет тарелок. Жду не дождусь, когда мы опять поссоримся.
     Веселый смех был таким же лекарством, как щедро расточаемые поцелуи и нежные прикосновения. Они оказались возле кровати и утонули в перинах, не выпуская друг друга из объятий. После ванны от нее пахло лавандой, и он зарылся лицом в ее душистые мягкие волосы, погрузил в них пальцы, бормоча, что ему так недоставало ее, что он так соскучился по ее ласкам.
     - Но мы не договорили, - нерешительно запротестовала она, а ее руки сами собой уже скользнули ему под рубашку, - не договорили о Джеке.
     - К этой теме мы вернемся чуть позже. - Он поцеловал ее обнаженное плечо, соблазнительно манившее его, по мере того как он спускал ниже ночную рубашку и думал: какое это чудо, снова прикасаться к жене. Софи села, отрешенно и покорно улыбаясь, когда его ладони заскользили по ее рукам, животу, бедрам, а когда Кон принялся ласкать ее восхитительные груди, откинула голову назад и блаженно и протяжно вздохнула.
     - Нам надо поговорить о месте, - Софи предприняла еще одну слабую попытку начать разговор, когда он целовал ее нежную бархатистую шею.
     - Место? - не понял он.
     - Место Ноултона. Я хочу, чтобы ты победил на выборах.
     - Благодарю, дорогая, - тихо засмеялся он, поднял ее и снял с нее рубашку. - Но давай поговорим о политике потом, м-м?
     Она стояла перед ним обнаженная, полная желания.
     - Ладно, поговорим потом, - хрипловато согласилась она, торопливо помогая ему расстегнуть пуговицы на рубахе. - Но я хочу, чтобы ты знал: я буду голосовать за тебя, если, конечно, смогу к тому времени. - Они опять упали на постель; Софи оказалась сверху и, покрывая его лицо поцелуями, шептала:
     - Желанный мой, мы никогда не будем ссориться, никогда, до конца жизни.
     - Никогда, - пообещал Кон. Но ее глаза сказали, ему, что она не верит в долговечность их взаимных обещаний.
     Она поцеловала его ладони, потом прижала их к своей груди.
     - Какая прелесть, - прошептал Коннор, имея в виду все сразу, но особенно ее лицо вот в такие минуты, когда он доставлял ей наслаждение.
     Софи улыбалась, склонив голову набок и полузакрыв глаза, золотистые волосы рассыпались у нее по плечам. Она тихонько, почти беззвучно напевала что-то себе под нос, а потом провела языком по губам, и он сказал "иди сюда", чувствуя, что должен поцеловать ее безотлагательно.
     Пока они целовались, она придвинулась ближе, коленом заставила его развести ноги, прижалась животом к его животу. Схватив его за оба запястья, она завела их ему за голову, но он высвободил одну руку и начал поглаживать ее длинную грациозную спину. Она играла с его волосами: подняла их наверх и веером распушила по подушке. Результат заставил ее рассмеяться вслух, и Коннор охотно рассмеялся вместе с ней, понимая, что выглядит полнейшим дураком. Ему было все равно.
     Они начали кататься по постели, поминутно меняясь местами. Он поднял ее, подхватив одной рукой за талию, и вошел в нее одним стремительным и плавным движением.
     - Кон, - шепнула она, приветствуя его, сжимая ладонями его лицо.
     Она не могла признаться в этом вслух, но он знал, что она любит его, - он видел правду в ее лице так же ясно, как различил бы цветные камешки в чистой прозрачной воде. Он осторожно привлек ее к себе.
     - Мы оба внутри тебя, Софи, - проговорил он, не отрываясь от ее губ. - Ребенок и я, мы оба сейчас внутри тебя.
     Эти слова вызвали у нее слезы, и он со всей возможной нежностью осушил их поцелуями.
     Они перевернулись на бок, чтобы удобнее было обниматься. Он подтянул кверху ее колено и заставил ее перекинуть ногу себе через бедро, беспрерывно двигаясь в размеренном ритме, пока не почувствовал, что она выгибает спину, и не услыхал ее стон. Они поцеловались, а потом он отодвинулся, чтобы понаблюдать за ней. Она испустила тихий протяжный крик - отчаянный, неописуемый, тот самый, который он так любил, - и закусила губы. Она смаковала свою радость, крепко закрыв глаза, тихонько причитая про себя, сжимая и разжимая руки у него на плечах. Острота ее переживания и его толкнула за грань. Крепче притянув ее к себе, он успел прошептать "О боже, Софи!", прежде чем шторм потряс его, швыряя, как щепку, в стремительном водовороте чувств. Вот ее руки обвились вокруг его шеи, вот до него донеслось ее прерывистое дыхание - эхо его собственно