- О, милая Касс...
   Она заморгала, не веря своим глазам. Неужели он плачет из-за нее? Нет
на свете ничего страшнее надежды. Уж лучше вообще ничего не чувствовать.
И все же... он сказал...
   - Куинн сказал тебе? - растерялась она. - Куинн...
   - Сказал мне, что ты умерла. Мне тоже хотелось умереть.
   - Но... он говорил, что ты  хотел  попрощаться.  Он  сказал,  что  ты
живешь у Клодии. Передал мне денег  от  тебя  и  сказал,  что  я  должна
уехать!
   Риордан застонал и крепко притянул ее к себе.
   - Все это ложь. О Господи, я  же  думал,  что  ты  умерла!  Продолжая
удерживать ее, он просунул руку между их телами и  прижал  ладонь  к  ее
сердцу. Оно неслось вскачь, обгоняя мысли.
   - Филипп, - всхлипнула она, - значит, это все  не  правда?  И  мы  на
самом деле женаты?
   Он поцеловал ее там, где только что была  его  ладонь,  потом  поднял
голову. Ему не было нужды отвечать, она увидела правду,  сияющую  в  его
глазах.
   - Дорогой мой... любимый... Прости меня, я должна была тебе верить.
   Риордан осторожно коснулся пальцами ее губ, заставив их раскрыться, и
поцеловал ее. Теперь уже ее дрожь  передалась  и  ему.  Он  обхватил  ее
груди, все время ощущая на губах ее колеблющееся дыхание.
   - Да, ты должна была мне верить, - прошептал он, глядя,  как  темнеют
ее глаза при каждом новом поцелуе. Пальцы Кассандры крепко впились ему в
плечи.
   -  Но  он  показал  мне  твое  письмо!  -  воскликнула   она,   вдруг
опомнившись. - Ты  назвал  Клодию  своей  "обожаемой"  и  подписался  "с
любовью". И ты поехал к ней!
   Она оттолкнула его:
   - Разве не так?
   Он вздохнул:
   - Да, но...
   Неожиданно Кассандра прижала пальцы к его губам.
   - Мне все равно. Ничего не говори. Это не  имеет  значения.  Главное,
что ты меня любишь.
   Уголки его рта дрогнули  в  веселой  улыбке.  Интересно,  надолго  ли
хватит ее великодушия?
   - Я непременно все тебе  объясню;  мне  очень  важно,  чтобы  ты  все
поняла. Но только не сейчас. Сейчас я хочу обнять тебя.
   Они прижались друг к другу, обмениваясь  тихими  ласками.  Их  вздохи
смешивались, и они прислушивались к ним, как к чуду. Кассандра коснулась
губами его лба и закрыла  глаза.  Риордан  покрывал  ее  шею  поцелуями,
отодвигая  в  сторону  волосы  и  широко  открывая  рот,  словно   хотел
проглотить ее целиком. Потом он попросил:
   - А не могли бы мы лечь, милая? Я  уже  целую  неделю  не  сидел  так
долго.
   - О!
   Она чуть не отпрыгнула в сторону.
   - Ты тяжело ранен, Филипп? Я думала, это ты умер, пока Куинн  мне  не
сказал. Я видела, как ты упал, и потом...
   Она не могла продолжать.
   - Нет-нет, - заверил Риордан, взяв ее за руку,  -  просто  я  потерял
много крови. Доктор  сказал,  что  Уэйд  впопыхах,  должно  быть,  плохо
зарядил пистолет.
   Он взмахнул рукой, резко меняя тему разговора.
   - А ты не хочешь лечь вместе со мной? Ты ведь тоже больна!
   Представив себе, как они вдвоем будут выздоравливать, лежа бок о  бок
в своей большой постели, Риордан радостно усмехнулся.
   - Только сначала сними платье,  Касс,  а  то  тебе...  будет  слишком
жарко.
   - Ты безбожный соблазнитель! У тебя нет ни капли совести.
   Кассандра не удержалась от улыбки,  хотя  на  щеках  у  нее  все  еще
блестели слезы. Подоткнув одеяло с его стороны постели, она  выпрямилась
и бросила на него грозный взгляд.
   - Если я разденусь, ты обещаешь вести себя хорошо?
   - Нет, - живо отозвался Риордан. -  Но  поскольку  я  почти  не  могу
двигаться, тебе ничто не угрожает. Увы, увы!
   Еще немного поколебавшись,  Кассандра  начала  раздеваться.  Под  его
горящим взглядом она покраснела,  как  маков  цвет,  а  когда  дошла  до
сорочки, окончательно лишилась присутствия духа.
   - Давай дальше, - хрипло сказал Риордан. - Не останавливайся на самом
интересном месте.
   Его  глаза  искрились  весельем,  но  в  голосе  прозвучала   мольба.
Кассандра взглянула на него. Ее губы были полуоткрыты,  она  краснела  и
бледнела при каждом вздохе. Наконец она стянула  сорочку  через  голову,
стремительно обежала вокруг кровати  и  забралась  в  постель  со  своей
стороны, натянув одеяло до самого подбородка. Риордан увидел лишь что-то
белое, мелькнувшее, как молния. Он обнял ее и притянул к себе.
   - Что это было? Ты или все-таки привидение?
   Кассандра засмеялась, придвигаясь ближе.
   - Я так счастлива, - прошептала она дрожащим голосом.
   Положив руку ему на  грудь,  она  почувствовала  сильное  биение  его
пульса. Хотя, возможно, это был ее собственный. Это не  имело  значения.
Порывистый ветер сотрясал  оконные  рамы,  возвещая  скорое  наступление
зимы. Кассандра всегда терпеть не могла зиму, но  сейчас  радовалась  ее
приходу. Как чудесно быть рядом с  Филиппом,  когда  на  улице  холодно,
сыро, когда идет дождь, снег, буран... или когда  тепло,  жарко,  душно,
дышать нечем... Она  задрожала,  предвкушая  сразу  все,  что  ждало  их
впереди.
   - В чем дело? - спросил Риордан, прижимаясь губами к ее виску.
   Она беспомощно пожала плечами и повторила:
   - Я так счастлива...
   Это слово показалось ей скудным и убогим: оно не передавало  и  сотой
доли того, что она переживала. Риордан улыбнулся, и  она  кожей  ощутила
его улыбку. Они долго лежали молча,  не  говоря  ни  слова,  наслаждаясь
безмятежным покоем. Их тела  и  души  за  этот  краткий  час  излечились
больше, чем за все то долгое время, что они провели в разлуке.
   - Филипп, - начала наконец Кассандра.
   - Что, любовь моя?
   Ее заржавленный голос звучал робко и нерешительно.
   - Я знаю, Оливер причинил нам много зла, особенно тебе - ведь он твой
друг, ты любил его и доверял ему. Не знаю, зачем он это сделал, не  могу
понять.  С  его  стороны  это  было  невероятно  жестоко,  эгоистично  и
самонадеянно. Из-за него мы страдали, мучились, чуть  не  потеряли  друг
друга... И все же он спас мне жизнь. Он ведь мог  этого  не  делать,  он
запросто мог бы бросить меня умирать. Но он меня спас! И  поэтому  я  не
могу его ненавидеть.
   - Верно, - согласился Риордан, поглаживая ее по щеке.  -  Я  тоже  не
могу. В каком-то смысле  мне  его  даже  жаль.  Он  одержим  нездоровыми
страстями. Где-то в глубине души я  всегда  это  знал,  но  старался  не
замечать. Я называл его однобоким, хотя понимал, что дело  не  только  в
этом, даже когда был ребенком. В том, что произошло, я  сам  виноват  не
меньше, чем он. Я не хотел видеть его таким,  какой  он  есть  на  самом
деле.
   - Нет, Филипп, ты...
   - Это правда, Касс.  Я  так  хотел  видеть  в  нем  свой  идеал,  что
отказывался замечать его недостатки. Ведь он был моим наставником.  Моим
отцом. Несравненным и безупречным.
   -  Возможно,  он  тоже  хотел  видеть  в  тебе  своего   сына.   Свою
собственность, которой он мог распоряжаться, как  ему  вздумается.  Твой
брат сказал мне, что Оливер стремится властвовать над людьми, чтобы  они
служили ему, как рабы. Филипп, я убеждена, что ты  никогда  не  причинял
вреда ни ему, ни кому-либо другому. Не знаю, откуда у него этот шрам  на
запястье, но знаю точно, что ты тут ни при чем. Я  в  этом  уверена.  Он
просто использовал твое чувство вины, чтобы заставить тебя ему помогать.
   Риордан глубоко задумался. Черная тяжесть, угнетавшая его  в  течение
долгого  времени,  медленно  поднялась,  подобно  грозовому  облаку,  на
мгновение вспыхнула ярким светом и растаяла, отпустив его душу навсегда.
   - Я люблю тебя, Касс, - шепнул он.
   - Я люблю тебя.
   Она начала осторожными,  успокаивающими  движениями  поглаживать  его
горло.
   - И знаешь, Филипп, я думаю, несмотря ни на что,  Оливер  тоже  любит
тебя.
   - Да, - грустно кивнул Риордан. - Я думаю, так  оно  и  есть.  Но  он
заплатит за то, что натворил. Как ни смешно это звучит,  власти  у  меня
теперь больше, чем у него, и отчасти именно благодаря ему. И я  заставлю
его заплатить.
   Кассандра вздрогнула, и Риордан обнял ее еще крепче.
   - Не думай о нем. Он больше не может причинить нам зла. Я  хочу  тебя
поцеловать. Сейчас это самое главное.
   Он перешел от слов к делу.
   - Ты хоть понимаешь, какое это чудо,  Касс?  Ведь  я  думал,  что  ты
умерла!
   Он легонько встряхнул ее, чтобы до нее дошла вся  чудовищность  того,
что случилось.
   - И вот ты здесь, в моих объятиях,  в  нашей  постели.  Мне  кажется,
будто это я умер и вновь воскрес.
   - Я люблю тебя, Филипп, - повторила она в третий  раз.  -  Я  всегда,
всегда буду тебя любить.
   Закрыв глаза и приподнявшись на локте, чтобы ненароком  не  коснуться
его забинтованной  груди,  Кассандра  осторожно  склонилась  над  ним  и
поцеловала. Очень скоро дыхание у обоих стало  одинаково  прерывистым  и
беспокойным. Она стонала от  прикосновения  его  рук  под  одеялом.  Они
отпрянули друг от друга одновременно.
   - Дорогой, - сказала она, задыхаясь, - я так хочу любить тебя...  так
хочу! Но мы же не можем, мы должны остановиться. Ты  же  знаешь,  мы  не
можем...
   - Неужели не можем?
   Риордан провел рукой по волосам и немного помолчал, чтобы дать сердцу
успокоиться. Касс действовала на него лучше, чем любые лекарства.
   - Я знала, что мне не следовало раздеваться.
   - Нет, тебе непременно надо было раздеться! Я давно не получал такого
удовольствия.
   - Да, но нам надо было заняться чтением или чем-то в этом  роде.  Или
позвонить и приказать, чтобы нам  принесли  чего-нибудь  поесть.  Ты  не
голоден?
   - Я страшно голоден. Просто умираю с голоду!
   Он повернулся к ней, но она уклонилась от его губ.
   - Я говорю серьезно! - засмеялась Кассандра. - Если мы не перестанем,
у тебя рана может открыться.
   - Не откроется, если ты будешь лежать смирно.
   Это было разумное предложение. Прочитав в ее глазах согласие, Риордан
вновь склонился над  ней.  Кассандра  замерла,  изо  всех  сил  стараясь
сохранять неподвижность.
   - О Боже, -  прошептала  она,  цепляясь  за  него  куда  крепче,  чем
следовало бы. - Мы не можем! Нет-нет, это невозможно!
   Он поцеловал ее еще раз, потом отодвинулся ровно  настолько,  сколько
требовалось, чтобы говорить внятно.
   - Я так и не успел рассказать тебе одну важную вещь про палату общин.
   Она растерянно заморгала.
   - Про палату общин?
   -  Чтобы  стать  членом  палаты   общин,   каждый   кандидат   должен
продемонстрировать  смекалку,  изобретательность,   предприимчивость   и
готовность встречать самые страшные препятствия лицом к лицу.
   Она попыталась заглянуть ему в лицо, но он держал ее слишком крепко.
   - Перейдем к  делу.  Мне  пришла  в  голову  отличная  мысль.  Хочешь
послушать?
   Кассандра тихонько кивнула. Риордан в двух словах объяснил ей на ухо,
что к чему. Она отстранилась и посмотрела на него долгим взглядом, потом
вздохнула и прошептала:
   - Господи, как я люблю эту страну!

***

   Два  месяца  спустя  Филипп  и  Кассандра  Риордан  предстали   перед
лондонским епископом в Нижней часовне святого Стефана в Вестминстере. На
глазах у сотни свидетелей из числа ближайших друзей и знакомых они  дали
торжественный  обет  любить,  беречь,  уважать  друг  друга  и   хранить
верность. Дружный вздох облегчения вырвался у всех присутствующих, когда
необычная церемония завершилась, ибо взаимная любовь  жениха  и  невесты
была совершенно очевидна даже  для  слепого.  Кое-кому  из  гостей  даже
показалось, что традиционный поцелуй,  которым  обменялись  новобрачные,
был слишком горяч и затянулся дольше, чем требовали приличия.
   Лорд Уоллес Дигби-Холмс двинул локтем в бок свою  спутницу  (как  ее?
Мэри? Майра?) и многозначительно подмигнул ей. На  все  происходящее  он
поглядывал ревнивым хозяйским глазом. Поначалу ему было немного  обидно,
потому что на этот раз его не пригласили  быть  шафером  жениха,  но  по
зрелом размышлении он  решил  взглянуть  на  вещи  философски.  В  конце
концов, занявший его место Эдмунд Берк  был  выдающимся  государственным
деятелем; можно ли винить Риордана, восходящую звезду в партии вигов,  в
том, что он предпочел великого человека скромной персоне самого Уолли?
   К тому же ходили смутные слухи о том, что Берк чем-то по  гроб  жизни
обязан жениху, хотя точно никто ничего не знал. Говорили, что это  нечто
героическое и что будто бы  прелестная  женушка  Риордана  тоже  в  этом
замешана. Уолли был убежден, что все это дикие бредни. В последний  раз,
когда он видел счастливую парочку, они были так  увлечены  друг  другом,
что обнимались прямо на  людях,  и  с  тех  пор  между  ними  ничего  не
изменилось. Не говоря уж обо всем остальном, Уолли  просто  не  понимал,
откуда у них взялось время на героические подвиги.
   Всем бросилось в глаза отсутствие Оливера Куинна, некогда  ближайшего
друга жениха. Поговаривали, что между мужчинами произошел разрыв. Как бы
то ни было, в настоящее время верный  слуга  короля  трудился  на  благо
своего сюзерена в индийских  колониях.  В  некоем  месте  под  названием
Чандрагупматаван, где жара  стояла  такая,  что  в  полдень  можно  было
изжарить бифштекс на голом камне. Даже в тени.  Точно  никто  ничего  не
знал, но... ходили такие слухи.
   Невесту сопровождала Дженни Уиллоуби, ее любимейшая подруга. В первом
ряду, одобрительно кивая и улыбаясь, сидел со своей молодой женой  кузен
Фредди. Даже тетка новобрачной, уже успевшая расстаться с  титулом  леди
Синклер и превратиться в обыкновенную миссис  Эдуард  Фрейн,  сидела  во
втором ряду рядом со своим новоиспеченным  супругом  и  была,  казалось,
глубоко растрогана брачной церемонией. Впрочем, если верить злым языкам,
она лила слезы потому, что  муж  племянницы  был  неизмеримо  богаче  ее
собственного.
   Клара, горничная невесты, и Бигль, камердинер жениха, сидели рядышком
в заднем ряду.
   - Ну, - всхлипнула Клара, сморкаясь в платочек Бигля, - что  сделано,
то сделано, верно я говорю? Но до чего же все-таки  она  хороша!  Просто
глаз не отвести! Это я ей посоветовала сделать высокую  прическу,  -  не
удержавшись, похвасталась она.
   -  Да-да,  прекрасно,  -  рассеянно  согласился  Бигль,   поглощенный
созерцанием темно-синего  бархатного  камзола  своего  хозяина,  любовно
отглаженного этим утром его, Бигля, собственными руками.
   Когда Клара вернула ему платок, он поймал ее руку и  самым  нахальным
образом удержал в своей, продолжая между тем смотреть прямо перед собой.
   - Держим пари, госпожа Клара, что их ждет прибавление  семейства  еще
до конца этого года? - таинственно прошептал он, сжимая ее руку  и  даже
легонько толкая ее локтем в бок.
   - Ой, что вы, мистер Бигль, я  женщина  не  азартная,  -  смутившись,
ответила горничная, заливаясь прелестным румянцем, -  где  уж  мне  пари
держать?
   Клара отвернулась от него,  сделав  вид,  будто  рассматривает  толпу
гостей, а на самом деле пряча улыбку. Она могла бы запросто побиться  об
заклад на все, что угодно, отнюдь не вступая в спор с  мистером  Биглем.
Ведь не далее как этим утром, заливаясь своим чудесным  веселым  смехом,
который мог бы воскресить и покойника, ее молодая хозяйка призналась ей,
что она уже на третьем месяце.


ТАЙНЫЙ ЛЮБОВНИК

Патриция ГЭФНИ






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Кроме дела, Софи Дим унаследовала от отца еще и гордость, ум, независимость... и предрассудки Она могла нанять на работу красивого, дерзкого корнуэльца Коннора Пендарвиса, но полюбить его?! Невозможно, немыслимо! Что скажут люди! И все-таки, когда любовь завладела ее душой и телом, Софи смирила свою гордыню, бросая вызов обществу и не думая о том, что возлюбленный может предать ее. А Коннор готов рискнуть всем, забыть свои честолюбивые мечты ради нечаянного счастья - любить эту удивительную женщину отныне и навечно!

1.

     Часы на церкви Всех Святых гулко пробили четверть часа. Коннор Пендарвис, который, опершись о каменные перила моста, уныло смотрел на воду, нетерпеливо выпрямился. Опять Джек не пришел вовремя. Коннор привык, что брат постоянно опаздывает, тем не менее его это раздражало.
     Хорошо еще не пришлось ждать под дождем. Как водится в южном Девоншире, погода переменилась мгновенно - несколько минут назад было пасмурно, и вот уже проглянуло солнце и засверкало, заискрилось, отражаясь в быстрых водах неширокой реки Уик. Стоял июнь, и воздух был напоен благоуханной свежестью, как в пору цветения жимолости. Звенели птичьи трели, деловито жужжали пчелы, по берегам реки желтыми огоньками горели ирисы. Уютные дома по Главной улице щеголяли свежеоштукатуренными стенами самых разнообразных нежных оттенков, и в каждом палисаднике буйствовали летние цветы.
     В докладе Радамантского общества об Уикерли говорилось, что это небольшая, ничем не примечательная деревушка в бедном приходе, но Коннор не мог с этим согласиться. У авторов доклада странное представление о бедности, думал он, или они никогда не бывали в Тревитиле, деревушке в Корнуолле, где он родился и вырос. Уикерли радовала глаз приветливостью, чистотой - она была полной противоположностью Тревитилу.
     К двадцати годам Коннор перехоронил всех домочадцев - одного за другим. Только Джек и остался. А вот и он сам, легок на помине - шагает с довольным видом. Даже с такого расстояния заметно, как блестят глаза Джека - верный признак, что он пропустил пинту-другую эля в единственном на всю Уикерли заведении "У святого Георгия". При виде Джека - страшно худого, с посеревшим цветом лица и ввалившимися щеками, у Коннора не повернулся язык сказать хоть слово упрека; у него лишь, как не раз бывало за последнее время, защемило в груди. Джеку не было и тридцати, но выглядел он по меньшей мере на десять лет старше. Врач в Редруте уверял, что болезнь не прогрессирует. Коннор и сам повторял себе то же самое по сто раз на дню, но спокойней от этого ему не становилось. Страх за брата, темный и неотвязный, преследовал его, как тень.
     - Не смотри на меня такими глазами! - воскликнул Джек, не доходя шагов шести. - Я принес это чертово письмо и могу обрадовать: в нем деньги. - Достав из кармана потрепанной куртки конверт, он со значением помахал им перед носом Коннора. - С тебя причитается за хорошую новость.
     - То, что тебе причитается, ты оставил "У святого Георгия", - возразил Коннор, но сказал это с улыбкой, потому что Джек своим обаянием мог и розу очаровать, чтобы та поделилась пурпуром, а еще потому, что он был прав: конверт был плотный и увесистый, и это означало, что братьям Пендарвис сегодня не придется ложиться спать голодными.
     - Вскроем конверт вон там, под деревьями, где попрохладнее, Кон.
     - Ты устал, Джек?
     - Нет, просто очень жарко, - беспечно ответил Джек.
     Коннор не стал возражать, и они неторопливо зашагали к дубам, росшим с краю лужайки напротив древней норманнской церкви. Однако он понимал, что дело не в жаре (сейчас, когда давно перевалило за полдень, солнце не припекало, а только приятно грело) и Джека манила железная скамья, а не прохладная тень.
     - До чего приятно "У святого Георгия"! - заметил Джек на ходу.
     - Неужели?
     - Нет, правда. Эль замечательный, а какая девушка его разносит! Зовут Розой. Уверен, я ей понравился.
     Коннор воздел глаза к небу в комичном ужасе.
     - Джек, мы в городке всего два часа. Ты не мог за это время завоевать ее сердце.
     - Почему бы и нет? - Джек криво усмехнулся. Всего год назад это была бы ослепительная улыбка на округлом, с румянцем во всю щеку лице, с озорным огоньком в глазах, который мог бы смутить и монахиню. Теперь же щеки Джека ввалились, кожа обтянула скулы, и улыбка походила на жуткий оскал скелета. - Она неравнодушна ко мне, сам увидишь. Я сказал, что загляну вечерком с младшим братцем и она сможет выбирать, кто из нас двоих ей милее.
     - Ну да?
     - Да! Это отличное местечко даже для вас, ваша честь. Кружки чистые, на пол никто не плюет. Я предупрежу всех, кто там будет, чтобы следили за выражениями, ведь их почтит присутствием сам адвокат.
     Коннор фыркнул. Когда-то он мечтал стать адвокатом, но давным-да