вшихся в прорезях  мешковины:
похоже, у Пивного Бочонка пошаливали нервы.  Стараясь  двигаться  как  можно
медленнее,  Рубен  вытащил  из  нагрудного  кармана  кошелек.  Мысленно   он
попрощался с двумя "кусками", равно как и с надеждой сохранить  здоровье  по
возвращении в Сан-Франциско.
   - Эй!
   Пивной Бочонок повернулся волчком, едва не уронив кошелек. Самый  высокий
из  бандитов  стремительно  надвигался   на   них,   возмущенно   размахивая
револьвером. И каким  револьвером!  Это  был  двенадцатидюймовый  "кольт"  с
примкнутым подствольным штыком. Рубен терпеть не  мог  холодного  оружия,  у
него сразу выступил на лбу мелкий пот.
   Он с облегчением заметил, что обладатель страшного оружия,  явно  главарь
банды, скорее имеет зуб на коротышку,  чем  на  его  пленников.  Они  начали
переругиваться на каком-то причудливом наречии, напоминавшем  птичий  щебет.
Что за странный язык? Может, китайский? Похоже, главарь обрушился на  своего
подручного за то, что тот отобрал  у  них  денежки!  Рубен  испытал  к  нему
живейшую симпатию и даже понадеялся было на возвращение своего кровного,  но
эта надежда мигом испарилась,  когда  верзила  сунул  отобранную  у  Пивного
Бочонка добычу за ворот своей собственной широкой черной  рубахи.  Затем  он
пролаял какой-то короткий приказ.  Проштрафившийся  Пивной  Бочонок  покорно
поплелся обратно к дилижансу и принялся помогать третьему грабителю, который
уже вовсю потрошил тщательно упакованный багаж мистера Суини.
   - Что происходит? - спросил Рубен у сестры Гусси, все еще  державшей  его
за руку.
   - Не двигайтесь. Один из них следит за нами. Вы  даже  не  представляете,
чем он вооружен.
   - А что остальные?
   - Их двое. Роются в багаже.  Перетряхивают  бесценные  экспонаты  мистера
Суини. Похоже, они знают, что ищут.
   С этим Рубен был согласен. Судя по действиям бандитов, они  искали  нечто
определенное. Открыв, к примеру, сундук с акварелями, они  отпихнули  его  в
сторону и перешли к следующему. Бледный как смерть, Суини обливался потом  и
жалобно скулил.
   - Вам дурно? - спросил Рубен у сестры Гусси.  Она  отрицательно  покачала
головой, и ему пришлось повторить вопрос.
   - Нет, - торопливо ответила она, сообразив, что он не может ее видеть.  -
Я уверена, они не причинят нам вреда. Им нужны только деньги.
   - Верно, это всего лишь деньги, - согласился Рубен. -  Будем  уповать  на
милость Господа.
   Ее губы искривились в скептической, отнюдь не благочестивой усмешке.
   Как раз в эту минуту Пивной Бочонок,  все  еще  возившийся  с  багажом  у
дилижанса,  издал  торжествующий  вопль,  очевидно,   означавший   "Эврика!"
по-китайски. Главарь попятился прочь от пленников, настороженно косясь через
плечо. Он отдал еще один приказ, и его подручные опять поменялись местами.
   Рубен был не в восторге от такой рокировки: Пивной Бочонок явно  замышлял
недоброе,  это  было  видно  по  глазам,  по  тому,  как  он  снова   махнул
револьвером, тесня всех троих, пока они не отступили за полоску эвкалиптовых
зарослей, потеряв из виду дилижанс. Рубен начал догадываться, что у него  на
уме, когда Пивной Бочонок приказал ему и Суини: "Сидеть!" При этом он  ткнул
Рубена в грудь револьвером, чтобы  до  него  дошло,  а  сам  схватил  сестру
Августину за шиворот и подтащил к себе.
   - Сидеть! - повторил он свистящим шепотом. -  А  то  стреляю,  -  пояснил
Пивной Бочонок, прижимая дуло револьвера прямо к шее Рубена.
   Пришлось сесть.
   - Раздевайся! - приказал Пивной Бочонок монахине.
   Она уставилась на него, открыв рот.  Рубен  покрепче  ухватился  за  свою
трость, но в эту минуту Пивной Бочонок заткнул свой  "тридцать  восьмой"  за
пояс, сунул руку в боковой карман и вытащил нож  с  девятидюймовым  выкидным
лезвием. Рубен свесил голову между колен.
   - Я сказал: "Раздевайся!"
   - Пошел к чертям, грязный ублю... Ой!
   - Что происходит? - спросил Рубен товарища по несчастью.
   -  Он  приставил  ей  нож  к  горлу,  -  пропищал  Суини.  -  Она...  она
раздевается! Расстегивает пуговицы... О, Боже, я этого не вынесу!
   - Он просто хочет посмотреть. Он ничего ей не сделает,  -  сказал  Рубен,
стараясь убедить в этом самого себя.
   Он на миг поднял голову, и  увиденное  ему  совсем  не  понравилось.  Нож
нетерпеливого бандита задел ее, по шее стекала тоненькая струйка крови.
   - Давай быстрее! - торопил ее Пивной Бочонок.
   - Смотри не лопни, проклятый урод!  -  дрожащим  голосом  бросила  сестра
Гусси. - Я полчаса потратила, чтобы влезть в эту кучу тряпья!
   - Быстро, я сказал... A-a-a!
   Рубен снова вскинул голову и увидел, что бандит прыгает  на  одной  ноге,
хватаясь руками за голень другой.
   - Я тебя зарежу, как свинью, чертовка! Пивной Бочонок бросился на  нее  и
схватил за покрывало. Сестра Августина рванулась прочь, и черный апостольник
остался у него в руках, но не успела она сделать и двух шагов, как он  опять
поймал свою добычу и поднес нож к ее лицу. Рубен  так  и  застыл  на  месте,
глядя  на  страшное  лезвие,  ослепительно  сверкающее  в  солнечном  свете.
Монахиня бросила на него и Суини отчаянный взгляд.
   - Да сделайте же что-нибудь! - заорал Рубен на смотрителя музея.
   Тот раскачивался из стороны в сторону, обхватив колени руками.  Рубен  не
хотел смотреть, но не мог оторвать взгляд от происходящего.  Худшего  он  не
видел; его мозг заволокло алой пеленой гнева. Пивной Бочонок спрятал  нож  в
карман и, взявшись обеими руками  за  раскрытые  края  монашеского  одеяния,
разорвал его до самой ее талии.
   - Сучий потрох, - пробормотал Рубен, вскакивая на ноги.
   Размахнувшись изо всех сил, он трахнул бандита тростью по затылку, и  тот
мешком свалился на песок.
   - Я его зацепил?
   Для пущей убедительности Рубен  еще  несколько  раз  взмахнул  тростью  в
воздухе.
   - Я в него попал? Раздался выстрел, пуля просвистела совсем рядом.
   - Ложись! - закричала сестра Августина. Рубен рухнул  на  землю  рядом  с
бесчувственным телом Пивного Бочонка. Монахиня приземлилась около  него.  Он
машинально потянулся за револьвером, торчащим из-за пояса у бандита,  совсем
забыв о своей мнимой слепоте, но сестра Августина его  опередила.  Укрывшись
за телом Пивного Бочонка, стиснув зубы и прищурившись,  она  принялась  лихо
палить из револьвера, пока не выпустила всю обойму - ни дать, ни взять Дикий
Бык  Хикок<Джеймс  Батлер  Хикок  (1837-1876),  по   прозвищу   Дикий   Бык,
легендарный американский шериф, необычайно меткий стрелок.>.
   Высокий грабитель направился было к ним, уклоняясь и стреляя на ходу, но,
встреченный градом пуль,  повернулся  и  бросился  наутек.  Через  несколько
секунд они услышали удаляющийся топот копыт.
   - Они сбежали! - воскликнул ошеломленный Суини, подползая на четвереньках
к Рубену и монахине, которые так и остались лежать по обе стороны от Пивного
Бочонка, вытянувшегося на спине и уставившегося в небо.
   В воздухе витал едкий запах пороха.
   - Он мертв? Как вы думаете?  -  с  опаской  спросил  Суини,  указывая  на
неподвижно распростертого головореза.
   - От души надеюсь, что это так, - решительно отрезала сестра Августина.
   Приподнявшись на локте, Рубен взглянул на нее с любопытством.
   -  Ради  его  же  собственной  бессмертной  души,  -  торопливо  добавила
монахиня.
   Суини тоже уставился на нее в изумлении.
   - Поймите, если он жив, он будет продолжать грешить, но, если  он  мертв,
можно надеяться, что он еще не загубил свою душу окончательно, и  она,  надо
думать, попадет в чистилище, а уж потом... Тут Пивной Бочонок застонал.
   - Воистину пути Господни неисповедимы, - глубокомысленно  заметил  Рубен.
Суини поднялся:
   - Пойду-ка я погляжу, как там мистер Уиллис и мистер Блейлок.
   С этими словами он направился к дилижансу. Во время драки  Рубен  потерял
свои синие очки. Он их прекрасно видел, они  валялись  в  четырех  шагах  от
вытянутой в сторону руки Пивного Бочонка - погнутые, но  не  разбившиеся,  -
однако ему ужасно не хотелось шарить по земле, чтобы их нащупать. Он был  не
в настроении. Вместо этого он посмотрел  на  сестру  Гусси  поверх  все  еще
поверженного тела грабителя. Монахиня ответила  ему  хмурым  взглядом.  Лишь
через несколько секунд она спохватилась и стянула на груди края разорванного
пополам балахона.
   - А вы неплохо орудуете тростью, мистер Кордова, -  медленно  проговорила
сестра Августина. - Вы здорово попали ему прямо по голове.
   - Скорее всего мне просто повезло. Сам Господь направлял  мою  руку,  тут
двух мнений быть не может.
   - Вы хотите сказать, что это было чудо? - подозрительно прищурилась она.
   - Вот именно  -  самое  настоящее  чудо!  Давайте-ка  посмотрим,  как  он
выглядит.
   Сестра Гусси просто остолбенела, услышав эти слова.  Воцарилось  гнетущее
молчание.
   - Это я так, к слову, - вывернулся Рубен. - Суини сказал,  что  у  них  у
всех мешки на головах.
   Еще целые две секунды она пристально смотрела на него, потом  наклонилась
и стащила джутовый мешок с  головы  грабителя.  Рубен  ничуть  не  удивился,
увидев, что это китаец лет двадцати.
   - Ну и каков он из себя?
   - Лет пятидесяти, лысоват, волосы рыжие, - отчеканила без запинки  сестра
Гусси.
   Рубен задумчиво погладил себя по подбородку.
   - Я думаю, стоит его обыскать.
   - Чего ради?
   - Может, удастся установить, кто он такой.
   - Да зачем он вам?
   - Затем, что его дружки забрали мои деньги, - терпеливо объяснил Рубен.
   - А разве полиция...
   Сестра Гусси умолкла,  признав  его  правоту,  и  с  видимым  отвращением
принялась шарить по карманам  Пивного  Бочонка.  Сунув  руку  во  внутренний
карман, она замерла на миг и осторожно вытащила маленькую глиняную  фигурку.
Это была статуэтка около четырех дюймов высотой. Оба рассматривали находку в
течение целой минуты,  не  говоря  ни  слова.  Рубену  показалось,  что  это
изображение человека с кошачьей головой.
   - Что-то нашли? - спросил он с надеждой.
   - Пока ничего.
   Демонстративно не сводя с него глаз, сестра  Гусси  спрятала  фигурку  за
корсаж своей кружевной сорочки и вернулась к  обыску.  Из  брючного  кармана
преступника она извлекла  сложенный  листок  бумаги.  Рубен  успел  заметить
длинные колонки китайских иероглифов, но тут она  опять  подняла  голову  и,
заглянув прямо ему в глаза, невозмутимо пояснила:
   - Счет из прачечной.
   Листок отправился следом за статуэткой. Покачиваясь и  опираясь  на  руку
Суини, к ним приковылял Уиллис. Лицо у возницы было пепельно-серое, на виске
темнел кровоподтек, но глаза смотрели ясно и голос не дрожал.
   - Никто не пострадал? - спросил он. Они оба ответили, что остались  целы,
и спросили, как там Блейлок.
   - Выживет, если успеем вовремя доставить его  к  врачу.  А  как  этот?  -
Уиллис ткнул носком сапога в плечо Пивного Бочонка.
   - Без сознания, - ответила монахиня.
   - В двенадцати милях отсюда  есть  промежуточная  станция  "Уэллс-Фарго".
Оттуда я мог бы телеграфировать шерифу в Сан-Матео. Извините, что приходится
вас задерживать, господа, но шерифу надо сообщить подробности  происшествия.
Он захочет взять показания у всех вас.
   "Ни за что на свете!" - подумал  Рубен,  заметив  мимоходом,  что  мнимая
монахиня тоже не горит желанием повстречаться с шерифом. Это было  видно  по
лицу.
   -  Пойду  посмотрю,  как  там  бедный  мистер  Блейлок,  -  сказала  она,
поднимаясь на ноги.
   Ангельская кротость ее голоса  насторожила  Рубена.  Бросив  через  плечо
Уиллису и Суини, что хочет ей помочь, он последовал за сестрой Гусси.
   Лошадь Пивного Бочонка бандиты не взяли  с  собой,  она  так  и  осталась
стоять возле дилижанса,  мирно  пощипывая  травку.  Когда  сестра  Августина
подошла поближе, испуганное  ее  развевающимися  черными  одеждами  животное
попятилось  и  пустилось  рысцой  прочь  по  дороге.  Тут  мнимая   монахиня
оглянулась через плечо и, заметив Рубена,  сразу  же  изменила  направление.
Подойдя к лежавшему у заднего колеса Блейлоку, она опустилась  на  колени  и
коснулась его лица, но он так и не открыл глаз.
   Суини и возница, покраснев от натуги, приволокли к дилижансу тело Пивного
Бочонка.
   -  Мистер  Кордова,  -  запыхавшись,  прохрипел  Суини,  -  мы  доставили
правонарушителя. Вот он здесь, слева от вас. Вы нам не поможете втащить  его
в карету? Он тяжелее, чем кажется на вид, но, если вы  возьметесь  за  ноги,
думаю, мы сможем его поднять. Вот, прошу сюда. Раз-два, взяли! ..
   Рубен подхватил лодыжки грабителя  и  помог  перевалить  его  тушу  через
подножку дилижанса. Суини взобрался  следом,  и  -  где  волоком,  а  где  и
толчками - они устроили Пивного Бочонка в сидячем положении,  прислонив  его
спиной к задней дверце. Уиллис тем временем связал ему ноги веревкой.
   Когда Рубен наконец смог обернуться, сестры Гусси и след простыл.
   - Извините, - сказал он  Уиллису,  -  я  отойду  ненадолго...  гм...  мне
нехорошо.
   Рассекая траву тростью, как косой, он  поспешил  следом  за  беглянкой  и
обнаружил ее за первым же поворотом дороги. Всунув одну ногу в  стремя,  она
прыгала по земле, безуспешно пытаясь перекинуть другую  через  круп  лошади,
которая упорно отступала от нее.
   Едва завидев его, сестра Гусси взвилась, как ужаленная, и позабыла даже о
побеге.
   - Я так и знала! - завопила она, уронив поводья, и бросилась  на  него  с
кулаками. Рубен попытался продолжить игру.
   - Сестра? - спросил он, слепо шаря руками по воздуху. - Это вы?
   Лучше  бы  ему  было  сразу  занять  оборонительную  позицию:  она  ловко
воспользовалась тем, что он открылся, и нанесла сокрушительный удар  правой,
вложив в него всю злобу. Рубен не успел уклониться.
   - Да, это я, - мрачно ответила сестра Гусси.
   - Эй, какого черта? - возмутился он.
   - Ты ублюдок и извращенец!
   - Постой, погоди! Давай... Она замахнулась снова:
   - Выродок! Стоял и смотрел, как этот китаец меня насилует!
   - Как ты можешь так говорить? Я же тебя спас!
   - Скотина! Трус!
   Он отскочил, едва успев уклониться от меткого удара слева.
   - Слушай, давай продолжим беседу в другом  месте  и  в  другое  время,  -
предложил Рубен, ухватив испуганную лошадь за гриву.
   - Это моя лошадь, я первая ее нашла. Стой! Ах ты...
   Спасаясь от града сыплющихся на  него  ударов,  Рубен  вскочил  в  седло.
Стременные  ремни  оказались  чересчур  коротки,  пришлось  согнуть  ноги  в
коленях. Теперь он сам себе напоминал кузнечика, изготовившегося  к  прыжку.
Наклонившись к сестре Гусси, Рубен протянул ей руку, чтобы помочь взобраться
на лошадь, но она оттолкнула его с  такими  словами,  за  которые  ее  точно
отлучили бы от церкви. Он выровнял лошадь и пустил ее шагом.
   - Эй, погоди! Стой, черт бы тебя побрал!
   - Ну, если ты передумала, Гусси, то  давай  пошевеливайся,  пока  нас  не
накрыли.
   На сей раз она проворно ухватилась за его протянутую руку, и он помог  ей
сесть на лошадь позади себя.  Когда  Рубен  пришпорил  лошадь,  ей  пришлось
обхватить его обеими руками за талию, чтобы не свалиться.
   Никто не выбежал на дорогу, никто их не окликнул  со  стороны  дилижанса.
Промчавшись галопом с полмили в напряженном молчании, подскакивая на  ухабах
и поминутно  ожидая  погони,  Рубен  убедился,  что  им  удалось  оторваться
вчистую.
   - Наша взяла! - радостно воскликнул он,  переводя  бег  лошади  в  легкую
рысь. - На дилижансе они за нами не погонятся: им надо ехать  на  юг,  чтобы
телеграфировать шерифу.
   Сестра Гусси позади него отчаянно ерзала; он понял, что к езде без  седла
на лошадином крупе она не привыкла.
   - И куда мы направляемся?
   Судя по голосу, она все еще была зла на него.
   - Ну, лично я, например, собираюсь вернуться домой, - ответил он мягко.
   - Куда это "домой"?
   - Дом номер четырнадцать по Янси-стрит, Сан-Франциско. А ты где живешь?
   - Не твое собачье дело.
   И кто его только за язык тянул? Знал же: женщинам доверять нельзя!
   - У меня четыре доллара с мелочью, -  сообщил  он,  пока  они  пересекали
поросший соснами каньон. - А у тебя?
   - Ни гроша, - огрызнулась она.
   - Это осложняет дело, - вздохнул Рубен. - Придется нам  ехать  верхом  по
крайней мере до Вудсайда, а уж оттуда за четыре доллара мы, возможно, сумеем
добраться третьим классом до Сан-Франциско.
   Она ничего не ответила.
   Рубен решил, что настала пора официально представиться друг другу.
   - Меня зовут Рубен Джонс. Он повернулся  в  седле  и  протянул  ей  руку.
Ответного жеста не последовало.
   - А вы мисс...
   - Миссис, - отрезала она. - Миссис Анри Руссо.
   Рубен присвистнул:
   - Вот это имечко! Может, я буду называть вас  просто  Грейс,  а  вы  меня
Рубеном?
   - Откуда вы знаете, как меня...
   Прекрасные голубые глаза расширились.  Он  даже  понял,  в  какую  именно
секунду она сообразила, откуда ему известно ее имя. Нет,  он  узнал  его  не
после ужина, когда она рассказала ему, как ее звали "до принятия  пострига",
а гораздо раньше: оно было вышито белой ниткой на  отвороте  ее  капота.  Он
прочитал его в ту самую минуту, как ворвался к ней в  комнату  и  увидел  ее
голой.
   Рискуя свалиться, сестра Гусси отодвинулась как можно дальше от  него  на
крупе лошади и на протяжении следующих двадцати миль больше не проронила  ни
слова.

Глава 3

   То, что обычно называют дружбой, сводится к воровскому правилу: не  тронь
меня - и я тебя не трону.
   Генри Дэвид Торо

   Вой сирены в тумане, заунывный и протяжный, как вопли призрака,  ворвался
в сон Рубена на самом интересном месте. Во сне он стоял на церковной кафедре
и читал проповедь целому сонму монашек. Сидя перед ним чинными  рядами,  все
они вдруг закинули ногу  на  ногу  и  вздернули  подол,  словно  танцовщицы,
исполняющие канкан. У одних за подвязку были заткнуты пистолеты, у других  -
букетики цветов. Улыбаясь, то и дело вскидывая  ножки  в  такт,  они  ловили
каждое слово Рубена и дружно закивали, когда он предположил, что  многие  из
них нуждаются в частных духовных наставлениях с глазу на глаз.
   Непрерывное завывание сирены в отдалении  не  давало  ему  вновь  уснуть.
Ворочаясь с боку на бок, Рубен наконец оставил попытки досмотреть  до  конца
приятный сон. Он опять повернулся, разминая затекшие ноги, но  тут  диванная
пружина вонзилась ему в ребра. Это заставило его окончательно  проснуться  и
вспомнить, где он находится: лежит у себя в гостиной на диване,  скрючившись
в одном белье под колючим пледом, от которого  несет  нафталином.  Еще  одно
небольшое усилие, и он вспомнил, почему ночует  на  диване.  Наверху  в  его
постели спала Грейс.
   Прошлым вечером он поднялся  до  виртуозных  высот  красноречия,  пытаясь
логически доказать ей, что раз уж они полдня  скакали  в  обнимку  на  одной
лошади, а вторую половину тряслись бок о бок в вагоне поезда, почему  бы  им
не завершить этот долгий день,  удобно  устроившись  в  его  широкой  мягкой
постели? Кто сказал, что сидеть рядом прилично, а лежать -  неприлично?  Они
же  взрослые  люди,  они  устали  с  дороги,  почему  бы  им  не   выспаться
по-человечески? Но одержать верх в этом споре ему  не  удалось.  Грейс  была
женщиной, логика на нее не действовала.
   Ему вспомнилось, как где-то в районе Портола-Вэлли она вдруг  обрела  дар
речи и принялась пилить его, не умолкая до  самого  Вудсайда,  делая  особый
упор на его  извращенность,  трусость  и  моральное  убожество.  Присутствие
других пассажиров в поезде, на который они сели  в  Хиллзборо,  благодарение
Богу, положило конец ее излияниям, и весь оставшийся путь  они  проделали  в
относительной тишине.
   Она по-прежнему не желала сообщить, откуда родом и  где  живет.  Судя  по
всему, не в Сан-Франциско,  иначе  она  не  приняла  бы  -  даже  не  сказав
"спасибо" - приглашение бесплатно  переночевать  в  его  квартире.  Подобная
неблагодарность свидетельствовала о скверном характере. К тому же она упорно
продолжала дуться на него из-за вполне невинного розыгрыша, и  Рубен  решил,
что ей явно н