ла искомое место у него под сюртуком  и  крепко  обхватила
его руками. Ему пришлось поддерживать ее левой рукой за бедра, чтобы она  не
соскользнула, а за перекладины лестницы хвататься одной только правой.
   - Ну, держись крепче, - скомандовал он, - не отпускай. Готова?
   Она что-то промычала через нос, давая  понять,  что  пора  спускаться,  и
Рубен шагнул в никуда.
   Главная трудность состояла в том, чтобы спуститься по пожарной  лестнице,
оберегая свободно висящую  в  воздухе  задницу  Грейс  от  ударов  о  каждую
следующую перекладину. Большей частью ему это удавалось, но  если  нет,  она
тихим повизгиванием сообщала ему о неудаче. К тому времени, как они достигли
площадки второго этажа, правая рука Рубена, на которую  приходилась  двойная
нагрузка, онемела от напряжения. Он поставил бы Грейс на ноги, будь  у  него
хоть  малейшая  надежда,  что  она  сумеет  преодолеть  последние   полмарша
собственными силами, но увы, она висела у него на плече, как куль  с  мукой.
Стараясь не прислушиваться к тревожным звуками погони, доносившимся  сверху,
Рубен вскинул свою ношу повыше и возобновил спуск.
   Достигнув последней перекладины, он понял, что от земли  его  по-прежнему
отделяют десять футов воздуха, ничем не заполненного,  кроме  тумана.  Рубен
лихорадочно перебрал в уме несколько  способов  добраться  до  тротуара,  не
разбившись насмерть. Все они свелись к одному, самому простому, когда у него
над головой раздались возмущенные крики,  а  железные  перекладины  лестницы
заходили ходуном. Раздался выстрел. Присев на корточки, Рубен  ухватился  за
третью перекладину от края.
   - Держись, - предупредил он и позволил ногам соскользнуть с перекладины.
   На  две  секунды  они  повисли  над  переулком.  Ровно  столько   времени
понадобилось Рубену, чтобы осознать, насколько это немыслимо - спрыгнуть  на
булыжную мостовую, где никто не подстелил ему соломки. Над головой прогремел
еще один выстрел. Правая рука у него горела и выворачивалась  из  плеча.  Он
разжал пальцы.
   Когда его ноги коснулись земли, Рубен упал вперед,  стараясь  повернуться
так, чтобы Грейс не ударилась лицом. В результате лицом ударился он сам. Его
руки немного смягчили  ее  падение,  но  все-таки  она  здорово  стукнулась,
правда, самой мягкой частью тела. Он скатился с нее, поднялся на колени,  на
ходу вытаскивая "дерринджер" из кармана, прицелился прямо вверх и выстрелил.
Звук, произведенный изящной игрушкой, напоминал  безобидный  хлопок,  однако
вслед за ним сверху послышался порадовавший его  сердце  хриплый  вскрик,  а
затем какая-то паническая возня. Смятение в рядах противника.
   Воспользовавшись короткой передышкой, Рубен заставил Грейс  подняться  на
ноги и перекинул ее руку себе через плечо.
   - Я могу идти, - заверила она его, тяжело дыша.
   Он решил это проверить, двинувшись на восток к Керни-стрит,  и  убедился,
что она еле волочит ноги. В кирпичную  стену  рядом  с  ними  ударила  пуля,
полетели  осколки.  Рубен  выстрелил  в  ответ,   потом   отбросил   ставший
бесполезным "дерринджер", подхватил Грейс на руки и бросился бежать.
   Туман  оказал  им  большую  услугу:  не  успели  они  проделать  половину
расстояния до угла, как пожарная лестница скрылась из виду.  На  углу  Рубен
свернул налево  и  продолжил  путь,  прижимаясь  спиной  к  стенам  безликих
магазинчиков и жилых домов, замирая каждые несколько секунд, прислушиваясь к
звукам погони.  Невозможно  было  сказать,  что  представляют  собой  темные
провалы между домами:  улицы,  переулки  или  глухие  тупики  в  бесконечном
запутанном лабиринте Китайского квартала. Пройдя несколько шагов, он уже  не
смог бы с уверенностью  сказать,  что  все  еще  находится  на  Керни-стрит.
Возможно, они сбились с пути и двигались по-прежнему  на  восток,  а  не  на
север, а может быть, и на запад или на юг. В зловонной нише какого-то  дома.
Рубен остановился немного передохнуть и поставил Грейс на ноги.
   - Рубен, я... - начала она. Услыхав какой-то шум, он зажал ей рот  рукой.
Она попыталась высвободиться, и ему пришлось еще  крепче  надавить  ладонью.
"Ш-ш-ш..." - прошептал он ей на ухо, втискивая ее в нишу и загораживая своим
телом, чтобы никто не заметил с улицы ее канареечно-желтый халат.  Рубен  не
обернулся, но явственно расслышал, как кто-то крадется  у  него  за  спиной,
ступая почти бесшумно в туфлях на мягких подошвах.
   Дрожь начала пробирать тело Грейс, и у Рубена  возникло  большое  желание
составить  ей  компанию:  кошачья  походка  их  молчаливого   преследователя
действовала ему на нервы. На долгую томительную минуту оба застыли, сохраняя
полную неподвижность, однако Рубен заметил, что ее тело в его  руках  обрело
несколько большую упругость и  уже  не  казалось  бескостным,  как  студень.
Должно быть, она начала трезветь. Он шепнул ей на ухо:
   - Как ты думаешь. Гусси, идти сможешь?
   Она кивнула.
   Они отделились друг от друга, но взялись за руки. На  клубящейся  туманом
улице не было слышно ни звука, однако Рубен был не так прост, чтобы доверять
этой обманчивой тишине.
   - Идем, - сказал он и вновь повел ее сквозь непроглядную ночь.
   Их дом находился к северо-востоку от Китайского  квартала,  не  толку  от
этих сведений не было никакого: вполне возможно, что они  блуждали  кругами.
Единственным проводником могли бы служить воющие в заливе  туманные  сирены,
но  и  им  нельзя  было  доверять:  эхом  отражаясь  от  стен  и   мостовых,
пронзительные звуки раздавались как будто со  всех  сторон  разом.  Прочесть
название улицы в тумане можно было разве что прямо под  уличным  фонарем,  а
стоять под фонарем было небезопасно.  Порой  их  пугал  какой-нибудь  редкий
прохожий, они замирали, готовясь к худшему, но всякий раз окутанная  туманом
фигура проходила мимо. И все же Уинг, наверное, уже  успел  разослать  своих
людей повсюду: их везению рано или поздно должен был настать конец.
   Конец настал в коротком переулке, наполненном вонью и густой,  как  тушь,
темнотой. Они и свернули-то в него только по ошибке! Рубену  опять  пришлось
взять Грейс на руки, так как грязный  тротуар  был  засыпан  битым  стеклом.
Внезапно впереди раздались торопливые шаги, направлявшиеся прямо к ним.  Все
произошло так быстро, что Рубен успел лишь поставить ее на  ноги  и  принять
полусогнутую боксерскую стойку. Из тумана возникла мужская фигура и  замерла
прямо перед ним. Молодое, горящее азартом лицо показалось  Рубену  знакомым.
Новобранец! Тот самый, что пролезал под троном Уинга, чтобы родиться заново!
   Неизвестно, какое именно мерзкое, остро заточенное холодное  оружие  имел
при себе юный Носитель Секиры: что бы это ни было, оно все еще оставалось  у
него  в  кармане  или  за  поясом.  Теперь  или  никогда.  Будучи  человеком
миролюбивым, Рубен знал только один обманный прием.  Он  выкрикнул  какой-то
воинственный  клич  и  стремительно  бросился  на  своего  обидчика,  широко
раскинув  руки  в  стороны.  Вид  у  него   был   такой   беззащитный,   что
новоиспеченному члену "Общества Безупречной Небесной Гармонии" ничего  иного
не пришло в голову, как обхватить его обеими руками за туловище и сжать  изо
всех сил. Однако он был не таким  дураком,  каким  казался  на  вид:  принял
стойку "ноги вместе", оттопырив зад, поэтому пнуть  его  коленом  в  пах  не
представлялось возможным. Рубен уже с шумом выпустил из груди воздух,  чтобы
выглядеть задыхавшимся, и теперь пожалел об этом. Надо было сберечь  немного
для второго и на этот раз действительно последнего трюка. Его руки  все  еще
были свободны. Он размахнулся и изо всех сил хлопнул новобранца  по  ушам  -
раскрытыми ладонями, чтобы не лопнули барабанные перепонки.
   Сработало! Носитель Секиры издал душераздирающий вопль, рухнул на  колени
и согнулся пополам, хватаясь за гудящие  от  боли  уши.  Рубену  не  хватило
решимости  изувечить  его  до  полной  потери  сознания,  хотя  ему  не  раз
приходилось быть свидетелем драк в барах, когда вид поверженного  противника
только подогревал всеобщее веселье и азарт.
   - Грейс? - тихонько окликнул он.
   Она, хромая,  заковыляла  к  нему  из  темноты.  Вид  у  нее  был  слегка
осоловелый, как будто он оглоушил ее, а не плохого парня.
   - Давай выбираться отсюда, - предложил Рубен. Она потянулась к  нему.  Он
подхватил ее на руки и побежал. Туман больше не был им  другом:  он  скрывал
выход на свободу, в нем таился враг.  Наконец  Рубену  попалась  табличка  с
названием улицы, написанным по-английски. И  само  название  тоже  оказалось
знакомым: это была узкая, как щель, облупившаяся, грязная,  кишащая  пороком
улица  на  восточной  границе  Китайского  квартала   и   соседнего   района
Барбери-Коуст, ничем не  уступавшего  ему  по  уровню  преступности.  Однако
здесь, по крайней мере,  шлюхи  были  белыми,  поэтому  появление  босоногой
блондинки в канареечном кимоно никого не  должно  было  удивить.  Во  всяком
случае, Рубену очень хотелось в это верить.
   Увы, Грейс с каждым шагом все больше теряла силы. Рубен решил передохнуть
и остановился в темноте на углу  приземистого  здания,  как  раз  за  чертой
светового  пятна,  падавшего  из  освещенного  окошка  над  входной  дверью.
Прочесть вывеску с того места, где они находились, было невозможно.  Оставив
Грейс у глухой, отсыревшей из-за тумана торцовой  стены,  Рубен  на  секунду
вступил в круг света, прочел вывеску и тотчас же снова ретировался в тень.
   - Нам повезло, - сообщил он торжествующим шепотом, - это гостиница.  Судя
по всему, обыкновенная ночлежка; похоже,  тут  сдают  комнаты  на  час.  Что
скажешь, Гусси? Воспользуемся гостеприимством? Мы могли бы...
   - Да, - подозрительно быстро откликнулась она. Рубен взглянул  на  нее  с
беспокойством.
   - Ладно, - озабоченно кивнул он, коснувшись ее холодной и влажной щеки. -
Что с тобой? Тебе плохо?
   Зрачки у нее были расширены  настолько,  что  глаза  казались  совершенно
черными и бездонными, большими, как блюдца. Она покачала головой из  стороны
в сторону, потом закивала, потом опять сделала отрицательный жест.
   - Ладно, все понятно.
   Он  улыбнулся  и  торопливо  чмокнул  ее  по-братски,  .  чтобы  она   не
чувствовала  себя  брошенной,  но  поцелуй  вызвал  у  нее  стон,  и   Рубен
встревожился еще больше. Нельзя было оставлять ее одну даже на  минуту.  Еще
раз  оглядевшись  по  сторонам  и  убедившись,  что  никого  подозрительного
поблизости нет, он повел ее ко входу.
   - Ничего не говори, - шепотом предупредил Рубен. - Просто стой  тихонько,
а разговаривать буду я.
   Гостиница называлась "Баньон-Армз", и снять в ней номер  оказалось  проще
простого. Седовласый клерк  мирно  дремал  за  стойкой  и  при  виде  Грейс,
закутанной в одно лишь шелковое кимоно, под которым  не  было  ничего,  даже
бровью не повел.
   - Два кола, изрек он, зевая,  и  протянул  руку  за  ключом  к  утыканной
крючками дощечке на стене.
   - Нам нужна самая чистая комната, какая у вас есть, Комната  с  ванной  и
свежие простыни. Рука машинально потянулась за другим ключом.
   Четыре кола, - объявил клерк столь же равнодушно. - Комнат с ванными нет.
Общая ванная в конце коридора.
   - И еще нам нужна бутылка. -Здесь вам не винный погреб. - Пять  колов,  -
предложил Рубен, положив на стойку лишний доллар.
   Клерк сунул руку под прилавок и вытащил бутылку виски.
   - Развлекайтесь, ребята.
   К тому времени, как они добрались до лестницы, он  уже  громко  храпел  в
своем кресле.

Глава 12

   Подлинная страсть есть всепоглощающее пламя; не  находя  себе  пищи,  она
превращает человеческое сердце в прах и пепел.
   Уильям Уинтер

   Ванная комната оказалась в середине коридора второго этажа, на полпути  к
их номеру. Рубен встал на  часах  у  дверей,  пока  Грейс  шумно  Плескалась
внутри. Омовение так затянулось, что он забеспокоился и постучал в дверь.  -
Эй, Гусси, ты что, решила устроить заплыв? Дверь внезапно отворилась.
   - Извини, - проговорила она напряженным голосом, никак  не  откликнувшись
на шутку.
   - Ничего страшного, я тебя не тороплю.
   Она выглядела чистенькой и свежей, а  пол  перед  эмалированной  чугунной
раковиной был весь залит водой. Рубен понял, что она устроила  себе  стоячую
ванну. Ее босые ножки посинели от холода. Он взял ее  за  руку  и  отвел  по
коридору  к  комнате  номер  восемь,  удивляясь  про  себя  ее   непонятному
состоянию. Грейс  казалась  натянутой,  как  струна,  словно  изо  всех  сил
старалась  удержаться  от  какого-то  опасного  шага.  Как  только  за  ними
закрылась дверь номера, она оставила его и направилась прямиком к окну.
   На письменном столе в дальнем углу стояла покоробившаяся от жара масляная
лампа и лежал коробок спичек. Рубен поставил на стол бутылку виски и  разжег
лампу, а затем осмотрел комнату в ее неярком мигающем свете.
   - Очень уютно, - провозгласил он, просто чтобы что-нибудь сказать.
   Комнатенка оказалась тесной и безобразной, с  низким  потолком  и  голым,
давно не метенным полом. Помимо письменного стола вся  остальная  меблировка
сводилась к умывальнику и кровати. Пятнистые  стены  когда-то  скорее  всего
были голубыми, но с годами приняли тот же сизый  оттенок,  что  и  туман  за
окном, только еще грязнее. Ниже дверной ручки имелась  дыра,  явно  пробитая
ногой и кое-как заделанная, однако замок, слава Богу, запирался. И простыни,
покрывавшие толстый комковатый матрац на постели,  выглядели  чистыми  -  по
крайней мере с того места, где он стоял. В общем, могло быть и хуже.
   Грейс все еще стояла к нему спиной, придерживая рукой порванную выцветшую
занавеску, и смотрела на стелющийся за окном туман. От влажного  воздуха  ее
вьющиеся волосы закурчавились  еще  сильнее  и  окружали  голову  золотистым
ореолом.  Рубен  взглянул  на  ее  хрупкие  плечи  и  стройную  спину.  Туго
перехваченный  кушаком  на   талии   желтый   халат   подчеркивал   округлую
женственность соблазнительных бедер. Он вспомнил, какая она была,  когда  он
нашел ее в постели Уинга  -  нагая  и  томная.  Сколько  же  все  это  может
продолжаться? Сколько ему еще терпеть?
   - Что-нибудь видно? - спросил Рубен.
   - Туман.
   - Мы побудем тут пару часиков, отсидимся,  а  потом  придумаем,  как  нам
добраться до дому.  Люди  Уинга  не  станут  рыскать  по  улицам  всю  ночь,
разыскивая нас.
   Ему очень хотелось на это надеяться. Грейс не шевельнулась  и  ничего  не
ответила; ему даже показалось, что она вообще его не слышит. Немного  погодя
она опустила шторку, обхватила себя  руками  и,  засунув  ладони  в  широкие
рукава кимоно, принялась с силой растирать предплечья.
   - Грейс? - в тревоге окликнул ее Рубен. Она так и не обернулась.
   - Что, собственно, произошло?  Она  не  ничего  не  сказала.  Он  подошел
поближе. В уме у него мелькнуло страшное подозрение.
   - Уинг сделал тебе больно? Грейс, он приставал к тебе?
   Несмотря на все увиденное, Рубен почему-то продолжал  отчаянно  цепляться
за безумную надежду, что между нею и Уингом еще ничего не произошло.  Теперь
же он испугался, что подтвердятся его худшие опасения. Но Грейс  по-прежнему
не желала отвечать на вопросы. Рубен потянулся, чтобы ее обнять.
   - Милая, что он...
   Она повернулась волчком, как только он коснулся ее. Выражение ее лица его
поразило.
   - Рубен, - невнятно пробормотала она и принялась растирать его плечи, как
только что растирала свои.
   - Ты не заболела? Как ты себя чувствуешь?
   - Я вся горю, -  призналась  наконец  Грейс.  Она  запрокинула  голову  и
застонала. Это был долгий, протяжный,  мучительный  вой,  потрясший  его  до
глубины души. Рубен обнял ее и начал шептать  какие-то  слова  утешения,  но
Грейс с силой прижалась к нему всем телом, судорожно цепляясь за его одежду.
   - Я вся горю, - повторила она в отчаянии, притираясь к нему бедрами.
   Рубен растерянно заморгал, глядя на свое отражение в мутном  зеркале  над
умывальником. - Ну и ну...
   - Обними меня, умоляюще попросила Грейс. - Нет, не надо! О Господи...
   Она зарылась лицом ему в рубашку.
   - Он мне что-то подмешал в вино.
   - Он... что?
   - Ведь я тебе нравлюсь, правда? Ты всегда... н-н-нет! Грейс стиснула зубы
и боднула его лбом, словно намереваясь протаранить насквозь грудную  клетку.
- Рубен, я сгораю. Если ты мне не поможешь, я сейчас взорвусь или выскочу из
своей кожи.
   Рубен осторожно похлопал ее по спине, пытаясь понять, в чем; дело.
   - Ты хочешь сказать...
   У нее в горле раздался низкий и грозный рокочущий  звук.  Она  отпрянула,
чтобы заглянуть ему в лицо.
   - Помоги мне, - властно скомандовала Грейс. - Только попробуй  посмеяться
надо мной, Рубен, и я... я...
   Ее голубые глаза наполнились слезами. Все еще  в  недоумении,  он  провел
кончиками пальцев по ее левой груди. Вновь  тесно  прижавшись  к  нему,  она
обхватила ногами его левое  бедро.  Рубен  не  мог  поверить,  что  все  это
происходит наяву. Грейс бросалась на него всем телом - раз, два, три, четыре
- и наконец кончила. Болезненный, грубый, мучительный оргазм опустошил ее, и
она тяжело повисла у него на руках, обливаясь  потом,  выбившись  из  сил  и
задыхаясь.
   Он неожиданно  для  себя  засмеялся;  но  это  была  неудержимая  нервная
реакция, своего рода разрядка. Грейс  оцепенела  в  его  объятиях,  и  Рубен
вспомнил, что смеяться-то ему как раз и не полагается.
   - Я не над тобой смеюсь.  Гусси,  просто...  так  получилось,  что  я  не
смог...
   - Заткнись!
   - Ладно.
   Несколько минут они простояли неподвижно, стараясь отдышаться и прийти  в
себя. Потом Рубен почувствовал, как по ее телу  прошла  долгая  судорога,  и
осмелился задать вопрос:
   - С тобой все в порядке?
   - Нет.
   - Тебе холодно?
   Она притворно рассмеялась.
   - Нет? Тебе не холодно?
   Грейс вся дрожала. Она по-прежнему сжимала его ногу и вдруг опять  начала
проделывать бедрами тот же фокус, стискивая и разжимая их  в  медленном,  но
упорном, возбуждающем ритме.
   - М-м-м... Послушай, Грейс, тебе не кажется, что это не  слишком  удачная
мысль?
   - Опять началось.
   - Что?
   Он все еще не понимал.
   - Рубен, он заставил меня что-то выпить!
   - Ты хочешь сказать, оно все еще... Она кивнула. Свои  руки  он  видел  в
зеркале: действуя сами по себе, они скользнули вниз, подхватив ее ягодицы  и
прижав ее покрепче. Грейс вскинулась, вскрикнула  и  медленно  расслабилась,
вновь безвольно повиснув у него на руках.
   Теперь уже сам Рубен почувствовал, что его прошибает пот.
   - Давай ляжем, - нерешительно предложил он. Грейс немедленно повернулась,
не сказав ни слова, И взобралась на кровать. Ее руки  и  ноги  запутались  в
покрывале, кимоно раскрылось  и  сбилось  на  сторону,  Толку  от  дурацкого
желтого халата все равно не было никакого, поэтому Рубен помог ей его снять,
но  даже  после  всего,  что  произошло,  это  показалось  ему  недопустимой
вольностью, хотя Грейс была не в состоянии  обижаться.  Желая  хоть  немного
уравнять положение, он робко спросил;
   - Грейс, может, мне тоже... м-м-м...
   - Да.
   - Сию секунду.
   Он сел на край кровати и  сбросил  с  себя  одежду,  но  перед  тем,  как
забраться в постель, подошел к письменному столу и прикрутил фитилек  лампы,
хотя при данных обстоятельствах такая  попытка  соблюсти  приличия  едва  не
заставила его  вновь  покатиться  со  смеху.  Удержавшись  от  соблазна,  он
забрался  под  простыню,  которую  Грейс  целомудренно  натянула  до  самого
подбородка. Одной согнутой в локте  рукой  она  в  смущении  и  расстройстве
прикрывала лицо. Рубен отвел эту руку в  сторону  и  заглянул  ей  в  глаза.
Взгляд у нее был затравленный, зрачки все еще расширенные.
   - Успокойся, - сказал он, откидывая влажные от пота  кудряшки  у  нее  со
лба, - ты в  безопасности,  и  у  тебя  будет  все,  что  пожелаешь.  Хочешь
поговорить?
   Грейс опять прикрыла лицо согнутым локтем. Зубы у нее стучали.  Судорожно
втянув в себя воздух, она прошептала:
   - Прошу тебя, пожалу