о они крайне редко нападают на белых,
да еще за пределами гетто. Крайне редко.
   Наклонившись, Док выдвинул нижний ящик письменного стола и достал  оттуда
завернутую в салфетку фигурку человека-тигра.
   - Это лишь одна  из  странностей  нападения  на  дилижанс  "Уэллс-Фарго".
Вторая заключается в том, что грабители скрылись,  прихватив  с  собой  лишь
малую часть драгоценной коллекции раритетов, причем  они  точно  знали,  что
именно  надо  искать.  Они  похитили  исключительно  и   только   похоронную
скульптуру, хотя могли бы взять и другие, куда более древние, ценные вещи.
   - Это мы и сами заметили.
   - Если верить газетам, полиция поставлена в тупик. Но у  меня  есть  одна
версия.
   Он бросил на них проницательный взгляд из-под тяжелых век.
   - Какая? - любезно поинтересовалась Грейс;
   - Если бы власти могли установить  связь  между  вашим  приятелем  Пивным
Бочонком и бандой Бо-Конг, они вышли бы из тупика.
   - Каким образом? - Видите ли, во  главе  Бо-Конга  стоит  человек  весьма
неординарный. С одной стороны, он высокообразованный чудак -  ученый,  поэт,
каллиграф. А с другой - обыкновенный  уголовник.  Его  зовут  Марк  Уинг.  В
семидесятых годах он был замешан в заговоре с целью устранения  регента  при
китайском императорском престоле и примерно двенадцать лет  назад  бежал  из
страны. С тех пор живет в изгнании.  Здесь  его  называют  Кай-Ши,  то  есть
Крестным Отцом.
   - Марк Уинг, - задумчиво повторил Рубен. - Никогда о таком не слыхал.
   - Ничего удивительного. Его окружает тайна, как и любого  главаря  тонга.
За пределами Китайского квартала об этих людях мало что известно, а в  самом
квартале почти никто не желает говорить из страха. Но кое-что  мне  все-таки
удалось узнать.
   Док вытащил из кармана домашней куртки  папиросу  и  зажег  ее  длинными,
костлявыми, пожелтевшими от никотина пальцами.
   -  Бо-Конг  зародился  в  Китае.  Вначале  это  было   тайное   движение,
направленное  против  маньчжурского  владычества.   В   нашей   стране   оно
коррумпировалось, как и  большинство  китайских  тонгов,  и  превратилось  в
преступную группировку, приверженную порокам  и  насилию.  Нелегко  отделить
правду от выдумок, но хорошо известно,  что  Марк  Уинг  замешан  в  игорном
бизнесе и в торговле опиумом.  Он  также  занимается  нелегальным  ввозом  в
страну  молоденьких  китаянок,  проданных  в  рабство   и   принуждаемых   к
проституции.
   Грейс содрогнулась от отвращения.
   - Несколько лет назад он предпринял попытку проникнуть в  респектабельное
общество. Начал посещать оперу  и  "Палас-отель"  в  сопровождении  красивых
белых женщин. Выглядел он более  чем  странно:  в  европейском  костюме,  но
всегда в окружении экзотических телохранителей с саблями.  Он  очень  богат,
производит впечатление  образованного  и  светского  человека,  поэтому  ему
никогда не закрывали доступ в модные заведения, куда он стремился попасть, и
не указывали на дверь, но в высшем обществе он так и не был  принят.  Должно
быть, его это больно задело: через некоторое время он опять скрылся в недрах
Китайского квартала и с тех пор никогда  не  покидает  своей  резиденции  на
Джексон-стрит.
   - Никогда? - удивилась Грейс.
   - Ну, я, конечно, преувеличиваю; По пятницам он в виде исключения ужинает
в ресторане "Плэсид Си", покупает у уличного торговца лотерейные  билеты,  а
потом отправляется в китайский театр всегда в  окружении  самых  отборных  и
преданных ему "бу-хо-доев", то есть Носителей Секиры.  По  дороге  домой  он
заглядывает с проверкой в  свои  игорные  притоны  на  Уэйверли-плейс.  Если
верить слухам, ему принадлежит не меньше полудюжины игорных заведений, равно
как и значительная часть курилен опиума на  Дюпон-стрит.  Кроме  того,  Марк
Уинг владеет домом  терпимости  по  соседству  со  своей  резиденцией.  Этот
бордель он называет. "Домом Божественного Покоя и Удовлетворения"
   - Он женат?
   - В настоящее время нет. У него было бесчисленное. множество  наложниц  и
по крайней мере две жены, с которыми он развелся, потому что они не принесли
ему потомства.
   Док глубоко затянулся папиросой, поднял голову и выпустил дым к потолку.
   - За ним закрепилась слава знаменитого коллекционера, хотя его  коллекции
никто никогда не видел. Говорят, она не менее эксцентрична, чем  он  сам,  и
состоит главным образом из... Может, хотите угадать?
   - Запросто, - кивнул Рубен, - но будет лучше, если вы нам скажете.
   - Она состоит  главным  образом  из  скульптурных  фигур,  похищенных  из
древних захоронений, - продолжал Док, - а также из  иконописных  изображений
китайских богов и богинь, дарящих бессмертие.
   Он улыбнулся, обнажив желтые зубы.
   - Похоже, Крестный Отец одержим манией смерти.
   - Это он, Рубен, это именно тот, кто нам нужен! -  возликовала  Грейс.  -
Это точно он. А вы не могли бы доставить  ему  послание?  -.  спросила  она,
обращаясь к Доку.
   - Возможно. - Он покосился на Рубена. - За определенную плату.
   - Вот так всю дорогу, - проворчал Рубен. Ему не улучшила настроения мысль
о том, что, не будь его здесь. Док сделал бы все для Грейс, даже не заикаясь
о плате.
   - Что за сообщение вы хотели бы передать? Грейс уже отрыла рот, но  Рубен
ее опередил:
   - Передайте ему, что у нас есть кое-что для него. Скажите ему,  что  цена
будет очень высока, но ее стоит заплатить, иначе  недавно  приобретенное  им
пополнение коллекции окажется разрозненным.
   - Отлично. А если он  спросит,  от  кого  весточка?  Рубен  на  мгновение
задумался, потом его лицо осветила улыбка.
   - Передайте: от владельца тигра.

***

   - Пошли в Китайский квартал.
   - Прямо сейчас?
   - А почему бы и нет?
   Грейс взяла Рубена под руку и повела его  на  восток,  па  направлению  к
Стоктон-стрит.
   - Разве ты никогда там раньше не бывала?
   - Нет, и мне всегда хотелось пойти. Когда мы были здесь с Анри  два  года
назад, он не захотел сводить меня  в  Китайский  квартал.  Сказал,  что  это
слишком опасно.
   - Два года назад? Ты живешь в Рашен-Вэлли  и  уже  два  года  не  была  в
городе?
   - Да, около двух лет.
   - Но почему так долго, Гусси?
   Идя по Клэй-стрит, он помог ей  увернуться  от  поворачивающего  за  угол
фургона со льдом, и они вновь отступили на тротуар.
   - Неужели жизнь на винограднике кажется тебе такой привлекательной?
   Грейс подумала о своей жизни в поместье "Ивовый пруд". Несмотря  на  свое
злосчастное детство, она всегда любила деревню. Но не старый белый дом и  не
пустеющие поля удерживали ее и Генри от поездки в  Сан-Франциско  в  течение
последних двух лет.  Сейчас  уже  трудно  было  вспомнить,  что  именно  она
наговорила Рубену о Генри; кажется,  рассказала  какие-то  взаимоисключающие
истории,  хотя  обычно  с  ней  такого  не  случалось.  Боясь   окончательно
запутаться в нагромождении лжи, она решила для разнообразия сказать правду.
   - Анри больше не  может  появляться  в  Сан-Франциско.  Вернее...  -  Она
попыталась  выразить  это  по-другому.  -  Ему  было  предложено  больше  не
возвращаться.
   Рубен остановился посреди тротуара и вытаращился на нее.
   - Кто просил его больше не возвращаться?
   - Некоторые влиятельные люди. Можно сказать, отцы города.
   - Но почему?
   - Потому. Он поставил их в неловкое положение. Догадка вызвала  улыбку  у
него на лице.
   - Ты хочешь сказать, что он их обдурил? Верно? Но они не  хотят  огласки,
так как сделка с самого начала была незаконной! Я угадал?
   Его улыбка была такой пленительной, что Грейс едва удержалась от соблазна
сказать "да".
   - Он поставил их в неловкое положение, - повторила она,  -  и  теперь  не
может вернуться в город.
   После этого она крепко сжала губы,  ясно  давая  понять,  что  больше  он
ничего из нее не вытянет.
   Они вновь пустились в путь.
   - Так вот почему сестрице Августине пришлось,  собирать  пожертвования  в
одиночку? - спросил Рубен.
   - Отчасти. Дело еще и в том, что  у  Анри  больное  сердце,  -  напомнила
Грейс.
   - Ах да, у него мотор барахлит.
   - Итак, - продолжала она, - ты сводишь меня в Китайский квартал?
   - Конечно, свожу, раз тебе так хочется.
   - Это ведь не опасно?
   Ей хотелось сказать, что если это не опасно, то и идти, туда не стоит.
   - Да нет, не особенно. Не для белых в дневное время. Впрочем, для белых и
ночью большой, опасности нет.
   - Большинство китайцев нас до смерти, боятся, - объяснил Рубен,  взяв  ее
под руку,  чтобы  пробраться  сквозь  оживленное  движение  в  самом  конце,
Джойс-стрит. - Мы для них - "фан квей", то есть белые дьяволы. И  еще  учти:
головорезы в Китайском квартале могут грабить и убивать друг  друга  круглые
сутки - полиция всегда будет смотреть в другую сторону, но, если китаец хоть
пальцем тронет белого человека, закон обрушится на него всей своей тяжестью.
   - Но это же несправедливо!
   - Да, несправедливо.
   Рубен  остановился.  -  Вот  Стоктон-стрит,  Гусси,   отсюда   начинается
Китайский квартал. Что ты хочешь увидеть?
   - Все, - решительно заявила Грейс. День был сырой и  ветреный  -  обычный
летний день в злосчастном климате Сан-Франциско. Она поплотнее завернулась в
плащ, и они отправились вверх по Стоктон-стрит. Рубен крепко держал  ее  под
руку. Все, что встречалось по дороге, вызывало у Грейс живейшее любопытство.
Улицы так и кишели прохожими, все лавки, казалось, были забиты покупателями;
куда бы она ни бросила взгляд, повсюду были люди - спешащие  по  делам  или,
напротив, праздно коротающие время.
   - Тут все как будто игрушечное, - заметила Грейс, глядя на  целую  связку
сырой непотрошеной рыбы,  вывешенной  на  бельевой  веревке  поперек  узкого
переулка.
   Они  миновали  сапожную  мастерскую,  расположенную  дверь  в   дверь   с
магазинчиком, торгующим специями. Неописуемая смесь запахов кожи,  сапожного
клея и  пряных  приправ  выражала,  как  ей  показалось,  самую  суть  этого
экзотического квартала.
   - В газетах вечно печатают истории о преступниках, крадущихся  по  темным
переулкам, чтобы кого-то убить или ограбить,  но  ведь  кругом  обыкновенные
люди, ты не находишь? спросила Грейс.
   Рубен хмыкнул в ответ что-то невразумительное.
   - Просто они пытаются заработать себе на жизнь, - упрямо продолжала  она,
- что тут такого ужасного? Ой, смотри, пагода!
   - Это китайская кумирня, - поправил  ее  Рубен.  Они  остановились  перед
причудливым сооружением, расписанным красной  краской  с  позолотой.  Сквозь
раскрытые резные двери  можно  было  видеть  деревянные  статуи,  украшенные
мишурой. До них донесся запах ароматических палочек  сандалового  дерева.  В
темной глубине храма женщина в черном зажигала нечто похожее на  бенгальские
огни.
   - Такие кумирни можно встретить на каждом шагу, - объяснил Рубен. - Вот в
этой обитает покровительница бродяг, актеров, моряков и шлюх.
   Грейс бросила на него недоверчивый взгляд.
   - Это правда! - воскликнул он. - Богиню зовут Тьен-Хоу, она  хранит  тех,
кто в пути.
   - А проститутки тоже подходят под это определение?
   - Конечно. Ведь недаром их называют гулящими! Они пошли дальше, и в  двух
шагах от храма Грейс заметила в дверном проеме женщину, явно  нуждавшуюся  в
защите покровительницы всех гулящих.
   - Это была проститутка? - шепотом спросила она у Рубена.
   - Скорее всего. - Откуда ты знаешь?
   - Элементарная арифметика, Гусси. На одного мужчину в Китайском  квартале
приходится примерно тридцать женщин. И лишь очень немногим  из  них  удается
обзавестись мужьями.
   - Вот как!..
   - К тому же на ней "чонсам" - платье  с  разрезами.  Все  проститутки  их
носят.  Их  называют  "залетными  пташками".  Большинство  из  этих   женщин
находятся здесь нелегально. Собственные семьи продают  их  в  рабство  через
Кантон или Гонконг.
   Потрясенная Грейс еще раз оглянулась через плечо, но  стоявшая  в  дверях
женщина уже исчезла.
   - Почему же полиция не положит этому конец? Если эта. девушка  -  рабыня,
почему она не пытается сбежать?
   - Порой  они  действительно  пытаются  сбежать,  но  их  обычно  ловят  и
наказывают, да так, что тебе лучше об этом не знать. Методисты открыли здесь
свою миссию. Иногда какой-нибудь из  сбежавших  девушек  удается  найти  там
приют. Но чаще всего бу-хо-дои натравливают на них полицию,  заявляя,  будто
беглянка украла какую-нибудь мелочь или побрякушки, подаренные ей кем-нибудь
из  клиентов.  Честные  граждане   китайского   происхождения   никогда   не
вмешиваются в работорговлю из опасения навлечь на себя гнев  тонгов.  Каждая
из девушек приносит  две-три  тысячи  дохода,  поэтому  Носители  Секиры  не
слишком благосклонны к тем, кто пытается вставлять им палки в колеса.
   Грейс приходилось читать в газетах о торговле  "живым  товаром",  но  эти
истории вызывали у нее  такое  отвращение,  что  она  отмахивалась  от  них,
считая, что авторы все сочиняют и преувеличивают ради поднятия тиражей.
   - И полиция ничего не предпринимает? Это просто чудовищно!
   Она оглядела  крошечные  домики  с  глухими  торцами,  мимо  которых  они
проходили; ни одной "залетной пташки" не  было  видно,  но  она  представила
себе, как они  занимаются  своим  неблаговидным  ремеслом  в  убогих  тесных
квартирках. Ей вспомнилось, что Марк Уинг тоже владел борделем по  соседству
со своим домом. От этого ее антипатия к нему только усилилась.
   Вот и хорошо: она давно уже  заметила,  что  доить  легче  того,  к  кому
испытываешь здоровую неприязнь.
   Они остановились у витрины ювелира,  чтобы  понаблюдать  за  золотых  дел
мастером, который трудился, склонившись над рабочим столом. Грейс все ждала,
что он поднимет голову и, может быть, улыбнется им - ведь они в конце концов
могли оказаться покупателями! - но  хозяин  лавки  так  и  не  оторвался  от
работы, хотя  она  не  сомневалась,  что  он  заметил  их  присутствие.  Они
двинулись вперед и миновали мясную лавку, потом магазин,  торгующий  сушеной
рыбой.
   На углу, прямо на тротуаре у входа в ссудную кассу, расположилась группка
мужчин, поглощенных игрой в шашки. Все  были  облачены  в  традиционные  для
китайцев свободные темно-синие блузы и мешковатые  штаны.  Некоторые  носили
мягкие шляпы пирожком, другие были в черных атласных шапочках. Все заплетали
волосы в длинные, но жидкие косички.
   Один из игравших поднял  голову  и  тотчас  же  отвернулся,  встретившись
взглядом с Грейс. У нее создалось впечатление, что они с  Рубеном  здесь  не
особенно желанные гости, хотя никто не собирается прогонять их силой.
   Ей вспомнился Ай-Ю, китаец, служивший у Генри, которого она  знала  ровно
столько же, сколько и самого Генри - шесть лет. Грейс попыталась представить
себе Ай-Ю здесь, в Китайском квартале Сан-Франциско, но это было невозможно:
Ай-Ю с его бесконечным  запасом  псевдоконфуцианских<То  есть  приписываемых
Конфуцию (551-479 гг. до  новой  эры),  великому  древнекитайскому  мудрецу,
учение которого до  сих  пользуется  влиянием  в  Китае  и  во  всем  мире.>
изречений  и  поразительным   умением   уязвлять   самолюбие   Генри   своей
подчеркнутой почтительностью мог  существовать  только  в  Поместье  "Ивовый
пруд".
   Рубен крепко взял ее за руку.  Она  улыбнулась  ему,  думая  о  том,  как
забавно гулять по Китайскому  кварталу,  держась  за  руки,  словно  парочка
заезжих туристов. Может быть, даже молодоженов, приехавших  в  Сан-Франциско
на медовый месяц. Весь ужас заключался в том, что эта фантазия не показалась
ей странной или дикой. Напротив, она подумала, что нет на свете ничего более
естественного.
   Они попали в тупик и повернули назад, минуя бесчисленные переулки, темные
и унылые даже под полуденным солнцем. Как легко заблудиться в лабиринте этих
узких, одинаково грязных улочек! Вывеска на кирпичном здании, мимо  которого
они проходили, по-английски и, надо полагать, по-китайски возвещала  о  том,
что это аллея  Сент-Луис.  Потянув  Рубена  за  руку,  Грейс  заставила  его
остановиться.
   - Смотри, - сказала она, - вот еще одна кумирня.
   Ей хотелось подойти поближе, но Рубен потянул  ее  назад.  Она  удивленно
оглянулась.
   - Я наслышан  об  этом  месте,  -  мрачно  проговорил  он.  -  Это  аллея
Сент-Луис. Знаешь, что находится под этим храмом?
   Грейс отрицательно покачала головой.
   - Подземный загон для "живого  товара".  Они  называют  его  Опочивальней
Королевы.  Сюда  китайские  контрабандисты  привозят  девушек,  доставленных
морем. Здесь их продают.
   - Не может быть!
   - Может. Перед началом торгов их раздевают, чтобы  покупатели  знали,  за
что выкладывают деньги. Иногда их избивают, иногда клеймят каленым  железом.
Правда, до смертельного исхода дело почти никогда не доходит: никто не хочет
лишиться ценного товара.
   Грейс круто развернулась и пошла  прочь,  крепко  обхватив  себя  руками.
Pyбен вскоре догнал ее и заставил повернуть назад, так как она  опять,  сама
того не сознавая, направилась в тупик. На Дюпон-стрит он взял ее под руку  и
вынудил немного замедлить шаг; несколько минут они шли в полном молчании.
   - Откуда тебе известны такие вещи? - внезапно взорвалась она.
   Легче было превратить ужас в гнев и  обрушить  его  на  кого-нибудь,  чем
сдерживать внутри.
   - Откуда люди узнают о подобных чудовищных вещах?
   - Я мужчина, - отмахнулся Рубен. - Это  мужское  дело  -  знать  подобные
вещи.
   Грейс презрительно фыркнула и снова отняла у него руку.
   - Это мужское дело - интересоваться развратом, пороком и жестокостью?
   - Я человек светский, Грейс. Я должен знать, что творится на белом свете.
   Стало ясно, что серьезного ответа на  свой  вопрос  она  не  добьется.  И
вообще ее гнев начал остывать. Не имело смысла сердиться на  Рубена  за  то,
что на свете существует зло.
   - Когда-то я жалела, что не родилась мужчиной, - сказала  она  уже  более
спокойным тоном, вновь взяв его под руку. - Когда была маленькой. Иногда  до
сих пор жалею.
   Он взглянул на нее с любопытством.
   - Почему?
   - Мужчинам все в жизни дается куда проще. Ну, может, не проще, - уточнила
Грейс, - но по крайней мере у мужчин более интересная жизнь.
   - Да неужели?
   - Мне нравилось быть сестрой Августиной, потому что я  могла  действовать
самостоятельно. И еще мне нравилось дурачить людей, дергать их  за  ниточки.
Ведь это уже близко к мужской сущности, разве нет?
   Рубен лишь улыбнулся в ответ.
   - А мужчины ко мне  не  приставали  и  обращались  со  мной  почтительно.
Большинство мужчин, - многозначительно добавила Грейс. - Ты бы поверил,  что
я монахиня, если бы не увидел пистолет?
   - Да, наверное. Но я все равно пригласил бы тебя поужинать со мной.
   - Правда? А почему?
   Он остановился и пристально заглянул ей  в  глаза,  словно  удивляясь  ее
несообразительности. - Потому что ты чертовски хороша  собой,  Гусси.  Грейс
снова фыркнула и отвернулась. Щеки у нее вспыхнули, она  поняла,  что  опять
краснеет, и мысленно обругала себя. - Давай зайдем сюда, - ни с  того  ни  с
сего предложила она и потянула его за собой в распахнутые  двери  заведения,
за которыми виднелся короткий коридор,  ведущий  в  зал  с  длинным  игорным
столом посредине.
   Вокруг стола толпились возбужденные  игроки.  Щелканье  игральных  костей
можно было расслышать даже с улицы.
   - Погоди, Грейс! Ты не можешь туда войти.
   - Это почему же? - Тебя не пустят. - Но почему?
   - Ну, во-первых, азартные игры в Китайском квартале запрещены законом,  и
они запросто могут заподозрить, что мы полицейские. А если и нет, все  равно
мы "фан квей", белые дьяволы, приносящие беду.
   - Не валяй дурака, они нас не прогонят. В Китайском квартале все только и
делают, что играют в азартные игры.
   Рубен пожал плечами.
   - Ну ладно, только ты иди первая. Грейс взглянула на него с подозрением.
   - Иди-иди, не останавливайся.
   - Разве ты не пойдешь со мной?
   Она опять оглянулась на дверь, возле которой  сидел  на  табурете  вполне
безобидный на вид китаец: седо