. Семейство фермеров, поселившееся в доме, понятия не имело, кто в нем жил до них: дом был пуст, когда они в него въехали три дня назад. Впечатление было такое, что Кику и ее семья никогда не существовали, будучи плодом воображения Шизей. Впечатление усугублялась тем, что учитель танцев просто проигнорировал вопросы Шизей относительно того, куда подевалась Кику. А когда она попросила Аха-сан навести справки по ее каналам, та тоже будто бы ничего не смогла узнать об этом семействе. Так сказала Аха-сан, но это была ложь.
     Потные лапы Хау оставили жирные отпечатки на крышке бара, когда он полез за бутылкой. Он дрожал от возбуждения.
     - Бедняга Брэндинг! - говорил он с идиотским смехом. - Ему и в голову не приходило, с кем он имеет дело! Подсадка из тебя - просто класс!
     Шизей продолжала улыбаться, опять став таленто с идеальным лицом, но улыбалась она не столько ему, сколько своему тщательно разработанному плану, постепенно претворяющемуся в жизнь...
     Какая же лгунья эта Аха-сан! Она не только знала, куда уехала Кику, но даже сама ее туда спровадила. Почему? Это Шизей узнала только много времени спустя, когда уже было поздно, когда жизнь уже сделала столько поворотов, что все это не имело никакого значения.
     Или все же имело?
     Наверное, имело. Иначе не плакала бы так Шизей в уединении своей комнаты, когда ее никто не мог видеть. Когда сэнсэй не мог отругать за проявление слабости, а Аха-сан - схватить и прижать к своей мягкой, как подушка, груди, жалея и утешая. Ей была нужна Кику.
     Аха-сан, как потом говорил Сендзин, поддерживала свою жизнь, выплескивая свои слабости на них, своих воспитанников, которых она должна была пестовать, любить и опекать. Ей нужно было периодически прижимать их к груди, потому что человеческая жизнь (в том числе и жизнь Аха-сан) невозможна без обмена эмоциями с кем-то, даже негативными эмоциями, такими, как ненависть.
     Понятно, Аха-сан не могла позволить себе роскошь делиться с кем бы то ни было своим источником душевного пропитания. Когда она уже не могла выносить затянувшихся нежных отношений между Шизей и Кику, она поручила сэнсэю куда-нибудь спровадить соперницу, абсолютно не заботясь о счастье Шизей. Она ведь, видите ли, жертвует всем ради бедных сироток, которых она должна растить, раз уж у сестры не хватило сил и мужества взять их воспитание на себя. Счастье Шизей не входило в ее построения. Аха-сан ведь, по сути, и не знала, что это такое. Даже слабые зародыши этого чувства, которые у нее были в детстве, были уничтожены детонацией бомбы, унесшей жизни ее родителей в Нагасаки. Шизей, конечно, ничего не знала об этом в то время, когда Кику исчезла из ее жизни. А если бы и знала, это ничего бы не изменило. Потом, когда ей об этом стало известно, она не смогла простить эгоизма под маской альтруизма своей приемной матери. Ее путь был этим предрешен. Карма.
     Так же, как до нее Сендзин, она покинула родительское гнездо, бывшее для нее святилищем и темницей фактически со дня ее рождения.
     Аха-сан и сэнсэй ушли в ее прошлое. Но не из памяти...
     Шизей посмотрела вниз, на Хау, потом сказала:
     - Побудь здесь. Я приведу Майкла, твоего шофера. Он отнесет тебя в машину. Хау затряс головой:
     - У Майкла сегодня выходной. - А ведь верно, как она забыла?
     - Однако здесь тебе оставаться нельзя, - сказала она, нагибаясь, чтобы поднять его с пола. - Я отвезу тебя домой.

***

     - Раз Жюстина отбыла в Вест-Бэй Бридж, значит, и мне надо лететь следом за ней, - сказал Николас, складывая записку, которую она второпях нацарапала, уходя. Как назло, в ней ничего не было сказано о ром, что произошло и как она себя чувствует. Только сообщение, что улетает. Написано так, словно она не надеялась увидеться с ним снова.
     Налги и Томи обменялись взглядами.
     - До тех пор, пока мы не установим местонахождение дорокудзая, этого не следует делать, - промолвил Нанги. Он уже рассказал Николасу обо всем: о вирусной атаке на компьютер фирмы, о подозрении, которое питают к Николасу Икуза и "Нами", о приказе Икузы ликвидировать "Сфинкс", об идее слить "Сфинкс" с какой-нибудь японской фирмой, о подписании договора о слиянии с "Накано", о донесении Барахольщика насчет связей между Икузой и Киллан Ороши, дочерью президента "Накано".
     - Уже жри дня от Барахольщика ни слуху ни духу, - закончил Нанги. - Все пытаемся найти его, "о кока безрезультатно. А "то здесь произошло? - спросил Николас. - Ты мне все еще не рассказал...
     Нанги махнул рукой по направлению к выходу. Сам он уже встал. По-видимому, у него затекли ноги, потому что он хромал сильнее обычного, идя впереди Николаса, показывая дорогу. Они обошли вокруг дома. Площадка среди деревьев и кустарников была огорожена и охранялась полицейскими в бронежилетах и касках.
     Нанги указал на темное место на земле, аккуратно отмеченное известью. Он кивнул в сторону Томи, которая доставала из сумки несколько черно-белых снимков.
     Николас взглянул на них. Фотографии трупа с разных ракурсов.
     - Кто это?
     - Некто по имени Хан Какадо, - ответил Нанги. - Один из людей Барахольщика. Прекрасный сыщик. По моей просьбе Барахольщик следил за Жюстиной...
     Голова Николаса вскинулась.
     - Хочешь сказать, охранял ее? - Нанги кивнул, - Хотя я всерьез не думал, что она в опасности, я думал, что будет целесообразно...
     - Черт подери, что здесь произошло?
     - Здесь, был дорокудзай, - ответила Томи. - С вашей женой. Мы не знаем, что произошло между ними. Знаем только, что Хан Кавадо видел это. Дорокудзай, очевидно, почувствовал, что за ним следят. - Она щелкнула пальцем по фотографии. - И вот результат.
     - А Жюстина?
     - Не пострадала, - ответила Томи, - насколько нам известно.
     - Что вы имеете в виду? - Затем, повернувшись к Нанги: - Она тебе не звонила?
     - Нет, - ответил Нанги. - О том, что она покинула страну, я узнал, когда иммиграционная служба поставила об этом в известность Йадзаву-сан.
     - Мы с ними связывались некоторое время назад, когда до нас дошла эта липа насчет запланированного покушения на вас со стороны красных, - объяснила Томи. - Мы хотели сделать все возможное, чтобы знать о всех передвижениях.
     Николас вернул ей фотографии.
     - Понятно. Но тогда мне надо немедленно следовать за ней, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке. Я должен быть с ней.
     Нанги возразил:
     - Хоть я тебе и сочувствую, Николас, но не могу с тобой согласиться. Тебе известно, что она направляется в Вест-Бэй Бридж, в ваш собственный дом. Простой телефонные звонок даст тебе вею необходимую информацию о ее состоянии. С другой стороны, ты нужен здесь. Потому что дорокудзай здесь, а, следовательно, сражение произойдет тоже здесь. Очевидно, он пытался через нее достать тебя. Неужели ты не видишь, что надо Бога благодарить, что ей удалось вырваться из опасной зоны? А ты что, опять хочешь навлечь на нее опасность? Именно это произойдет, если ты последуешь за ней в Вест-Бэй Бридж, в ваш дом.
     В ВАШ ДОМ. Эти слова почему-то насторожили Николаса. О Боже! Он сорвался с места и опрометью бросился в дом - и прямо в спортивный зал. Оттащив в сторону тумбу, задрал вверх татами, поднял люк. Томи и Нанги вошли в зал, молча уставились на него.
     Николас запустил руку под пол, нашел шкатулку. Открыв ее, он обнаружил, что шесть изумрудов исчезли, а синий бархат, выстилавший дно, весь изрезан.
     - Господи Иисусе! - прошептал Николас. - Вот чего ему было надо! Изумруды. Канзацу был прав. Они ему нужны. Но зачем?
     Было очевидно, что дорокудзай каким-то образом заставил Жюстину указать место, где спрятана шкатулка. Он не винил ее: зная возможности дорокудзая, легко догадаться, что Жюстина ничего не могла сделать.
     В глубине души Николас возблагодарил провидение, что догадался разделить клад. Во всяком случае, остальные изумруды целы. Пока. С болью в сердце он вспомнил, что Жюстина видела, как он заворачивал посылку. Может, даже увидела адрес? Даже если не увидела, все равно может догадаться. Она знала, возможно даже не зная, что знает, кому он отослал изумруды на сохранение.
     Николас встал.
     - Мне надо лететь, - упрямо повторил он, - Мне надо найти Жюстину.
     - Поправочка, - сказал Нанги. - Прежде всего, тебе надо уцелеть. Мертвым ты не сможешь защитить ни Жюстину, ни фирму, которую ее отец тебя поставил возглавлять.
     - Какое отношение "Томкин Индастриз" имеет ко всему этому?
     - Самое непосредственное, - ответил Нанги. - Это один из фронтов. На нее и на "Сато Интернэшнл" идет наступление параллельно с наступлением на тебя со стороны дорокудзая. - У Николаса все еще был сомневающийся вид, и поэтому Нанги прибавил: - Выслушай меня, прежде чем решить что-нибудь. - Николас кивнул.
     Томи посмотрела в сторону двери. Несколько полицейских стояли достаточно близко, чтобы слышать их разговор.
     - Давайте продолжим дискуссию в каком-нибудь другом месте, - предложила она.
     В глубине дома, в личных покоях, куда не допускалась даже полиция, была одна Уми. Когда они все трое вошли, она поднялась с татами, чтобы оставить их одних продолжать этот трудный разговор, но Нанги остановил ее.
     - Ты нужна здесь, - сказал он, и женщина покорно села на место.
     - Еще до того, как на тебя напал дорокудзай, - сказал Нанги Николасу, когда они все сели на татами, - у Уми было предчувствие беды. Тьма спускалась на землю. Уми чувствовала приближение великой пустоты и зла, такого страшного, что была даже угроза устоям мира. Она слышала, как Женщина-Паук подавала голос из ночи. Чувствовала приближение льда. Американские индейцы хопи верят, что Женщина-Паук подает голос в годину бедствий. В их мифе о сотворении мира повествуется, что Женщина-Паук покрыла льдом Второй Мир - тот, который существовал до нынешнего, - чтобы покарать его грешных обитателей.
     Томи слушала, как завороженная.
     - Что это значит? - Уми повернула к ней свое прекрасное лицо, пояснила:
     - Лютый враг Женщины-Паука активизируется, угрожая самой структуре жизни. Я слышу его шаги: они отдаются в моей душе, как удары колокола.
     - Уми чувствует дорокудзая, - добавил Нанги. - Она чувствовала его тогда, она чувствует его сейчас. Видишь ли, Николас, все мифы, как ветви одного дерева, получают соки из одного корня. Я подозревал, что существует связь между нападением на тебя со стороны дорокудзая и нападением на "Сато" со стороны "Нами". Сделав тебя "Широ ниндзя" тебя обезвредили, лишили тебя возможности принять участие в предстоящей войне. Думаю, я был прав.
     Именно в твое отсутствие Икуза напал на нас - на "Сато" и "Сфинкс". Он загнал меня в угол, но мне показалось, я нашел способ перехитрить его. Влившись в обанкротившуюся "Накано Индастриз", я считал, что умиротворяю "Нами" и сохраняю тебя как партнера. Но главной приманкой был научно-исследовательский отдел, на который я давно положил единственный глаз. Я считал, что получу его, слившись с "Накано". Однако просчитался.
     Вчера я узнал, что "Накано", которую я получил, - пустой пузырь. Научно-исследовательский отдел был выведен из компании несколько недель назад и тайно переправлен в какую-то дочернюю компанию, владеющую каким-то завалящим оборудованием для переработки нефти. Эта компания не упоминалась в документах о слиянии. Я на нее не имею ни малейшего права.
     - Очевидно, вся эта сделка была ловушкой, - сказал Николас.
     Нанги кивнул:
     - Я участвовал в военной операции, даже не подозревая об этом. Теперь я понял, почему
     Икуза проявлял такой интерес к "Накано". Это была вовсе не благотворительная помощь разоряющемуся предприятию. Икуза использовал "Накано" в качестве наживки, чтобы поймать нас, Николас-сан.
     - Но у тебя контрольный пакет акций в "Накано", - возразил Николас.
     - Ему грош цена, - печально признался Нанги. - Без научно-исследовательского отдела "Накано" в этом финансовом году будет иметь долгу минимум на четыреста миллионов иен. А поскольку и "Сато", и "Томкин" с ней тесно связаны, она и нас потащит на дно. Боюсь, если мы не найдем какого-либо выхода из сложившегося положения, я буду вынужден искать кого-нибудь, желавшего выкупить нас.
     - Ты имеешь в виду группу "Нами"?
     Нанги кивнул.
     - Можно быть уверенным, эти акулы уже наготове, ждут не дождутся, как прийти к нам на помощь. Сделают с нами нечто аналогичное тому, что сделали с "Накано".
     - Чепуха, - сказал Николас. - Ты можешь использовать активы "Томкин Индастриз". Мы можем организовать заем...
     Но Нанги уже тряс головой.
     - Неужели ты думаешь, что Икуза не предусмотрел этого? Министерство внешней торговли и промышленности с недавних пор запретило японским компаниям принимать займы от иностранных фирм и банков. Так оно думает застраховать национальные корпорации от захвата их иностранным капиталом. Если мы не предпримем чего-нибудь радикального, обе наши компании пойдут с молотка. А именно этого ждет Икуза. Ему нужна технология "Сфинкса". Ее Икуза мечтает перекупить в первую очередь. - Нанги тяжело вздохнул. - Извини, Николас-сан.
     - Прошлое, - сказал Николас, - приносит пользу тем, кто извлекает из него уроки для настоящего.
     - Ты прав, - Нанги низко склонил голову. Он был благодарен Николасу за то, что он его понял. Понял его, японца. - О настоящем мы должны теперь беспокоиться.
     - Извините меня, Нанги-сан, - прервала его Томи, - но не пора ли вернуться к дорокудзаю?
     - Ах да, дорокудзай, - согласился Нанги. - Мы узнали о нем кое-что за время твоего отсутствия, Николас. - И он рассказал об их вылазке в "Шелковый путь" и о том, что они нашли там: связующее звено между убийством танцовщицы Марико и д-ра Ханами. Сказал он также, что они подозревают, что дорокудзай шантажировал хирурга.
     - Вы абсолютно правы, - сказал Николас и в свою очередь рассказал, что он узнал, насчет своей операции: что дорокудзай фактически отравил его мозг или, во всяком случае, его частичку.
     - И кое-что еще, - продолжал Нанги. - Мы установили личность дорокудзая. Он...
     В этот момент в комнату ворвался полицейский в форме. Он был так взволнован, что, не позаботясь о приличиях, сразу подошел к Томи и молча сунул ей в руки листок бумаги.
     - Что там такое, сержант? - спросил Нанги.
     - Он смылся, Нанги-сан! - в отчаянии воскликнула Томи.
     - О ком вы говорите? - спросил Николас.
     - О дорокудзае, - ответила Томи.
     - Его зовут Сендзин Омукэ, - пояснил Нанги. - Он начальник отдела в полиции города Токио. Во всяком случае, был до сегодняшнего утра. Сегодня, он на работу не вышел. Что-то, о чем мы не знаем, произошло и...
     - Этот тандзян - ПОЛИЦЕЙСКИЙ? - от удивления у Николаса глаза на лоб полезли.
     - Да, - подтвердила Томи. - Он был моим шефом. Так что ему никакого труда не составило состряпать ту липу насчет планирующегося на вас покушения красных. - Она взмахнула в воздухе листком бумаги, что ей принес полицейский. - Теперь мы знаем, куда он исчез. Его видели, когда он поднимался на борт авиалайнера в Токийском международном аэропорту. Воспользовался фальшивым паспортом и служебным удостоверением. С его способностями это было сделать нетрудно.
     - Куда направился Омукэ? - осведомился Нанги.
     - В Штаты! - в голосе Томи прозвучала безнадежность. - В город Нью-Йорк!
     Николас воскликнул:
     - Жюстина!

***

     Негодяй держал некий материальный предмет в руке и думал, что бы это такое могло быть. Он изучал его со смешанным выражением ужаса и интереса, с каким зоолог смотрел бы на ползущего по его руке скорпиона.
     Он про себя называл предмет археологическим экспонатом, поскольку раскопал его, правда не в земле, а среди хлама на полу в соседней квартире. Кроме того, он обнаружил на нем засохшую кровь, темную, как вино, и частички ткани, предположительно костной, хотя Негодяй не был в этом уверен. Его сферой были компьютеры, а не анатомия. У него была мысль заглянуть в соседнюю квартиру еще той ночью, когда у него была Киллан, поскольку он слышал громкое ТРАХ! в стену, смежную с этой квартирой. Что-то такое странное, но в то же время удивительно знакомое. Он знал, что в ней никого не должно быть. Был слух, что какой-то мафиози купил ее для своей дочери и велел произвести там капитальный ремонт. Но погорел на чем-то, и в результате квартира так и осталась разоренной и незаселенной.
     Киллан была в ванной и поэтому не слыхала звука. Негодяй решил ей ничего не говорить. А что сказать? Кроме того, ему требовалось самому решить, будет ли он предпринимать что-нибудь, дабы узнать, что означал этот странный звук ТРАХ! - будто арбуз разбился об асфальт, упав с большой высоты. Поутру ему приснился кошмар. Он не помнил его деталей, но суть помнил. Тот же самый звук ТРАХ! заставил его проснуться в холодном поту.
     Пожалуй, именно благодаря этому сну он решил все-таки заглянуть в соседнюю квартиру. Но только днем, когда Киллан уйдет, и здание почти опустеет, и в нем будет тихо, как в христианской церкви.
     Дверь была не заперта, что уже само по себе странно. Негодяй почувствовал себя героем фильма детективного жанра: девушка в черном муаровом платье приходила к нему в офис и просила выследить человека, который пытался убить ее. И вот он проследил этого человека до его "хазы". Тревожная музыка, шумовые эффекты. Он входит.
     На голом цементном полу разбросаны куски штукатурки и дерева от панелей. Концы проволоки, непонятно от чего отсоединенные, непонятно к чему присоединенные, шли извиваясь, сверху. Пустые банки из-под краски, уже начинающие ржаветь. Вонь алебастровой пыли - и что-то еще. Если это фильм, подумал Негодяй, то эта сцена должна быть черно-белой.
     Но в отличие от героя фильма, он очень боялся. Сердце билось так сильно, что, он казалось, этот стук слышно в коридоре. Он даже вернулся к двери, выглянул наружу. В пустом коридоре гулкая тишина. Не слышно даже жужжания лифта. Он был один со своими мыслями, перепуганный собственным воображением. Это мне наказание за то, что лучшие годы юности просвистел по кинотеатрам, подумал он.
     Снова вернулся в пустующую квартиру, взглянул на стену, сквозь которую он слышал мокро-густой ТРАХ!, который преследовал его даже во сне, будто это был не звук, а какая-то гнусная личность.
     Первое, на что он обратил внимание, было темное пятно, от которого расходились во все стороны трещины, как паучьи ноги. Это пятно представляло из себя вмятину, сделанную в панели. В ней он разглядел кровь, крохотные частицы костной ткани, кожи и прочего. Кого-то шмякнули в стену: ТРАХ! - прошлой ночью. Вот что он слышал: драку. Но почему здесь, в пустующей квартире?
     У стены была навалена куча хлама, и Негодяй, хотя он и искал что-нибудь еще, относящееся к драке, так и не заметил бы крошечного магнитофона (как не заметил его Икуза), спрятанного Барахольщиком в пустой банке из-под краски, если бы не споткнулся о торчащую из стены доску два дюйма на четыре.
     Доска ободрала ему кожу, и он, теряя равновесие, сшиб банку, которая перевернулась, - и оттуда вывалился предмет материальной культуры - крошечный магнитофон с ультра-чувствительной головкой микрофона, с помощью которого можно записывать разговоры, идущие за стенкой. Глядя на него, как зачарованный. Негодяй думал: за МОЕЙ стенкой. Он положил предмет в карман и выскользнул из комнаты. Но не прежде, чем выглянул в коридор, чтобы проверить, не идет ли кто.
     Теперь, завладев этим артефактом. Негодяй был весь в сомнениях. Он знал, что он должен прослушать, что записано на пленке, но боялся. Его начальники в "Накано" инструктировали его, конечно, о том, что у них на работе имеется сложнейшая система безопасности. И говорили, что он не должен ни в коем случае забирать к себе домой его самую секретную работу - ИУТИР - где она не будет надежно защищена системой. Глядя на магнитофон, Негодяй чувствовал страстное желание зашвырнуть его подальше и забыть о нем. Это было бы самое лучшее. В конце концов, здесь, по-видимому, хранится улика против него: как он преступно нарушал все меры предосторожности. Что нач