себе на этаж.
     - Есть что-нибудь от Винсента Тиня? - спросил он, проходя мимо рабочего стола Уми.
     - Нет, сэр, - ответила секретарша, складывая в папку какие-то бумаги и направляясь вслед за Сэйко и Нанги в его кабинет.
     - Линнер-сан не объявился?
     - Нет, сэр, - ответила Сэйко и, дождавшись, когда он усядется и отложит свою трость, добавила: - Но есть кое-какие новости, имеющие к нему отношение.
     - О? - Нанги поднял руку. - Прежде чем ты продолжишь, я попрошу тебя, Уми, по электронной связи известить всех исполнительных директоров, что с сегодняшнего дня Сэйко Ито назначается директором Корпорации по взаимодействию. Следовательно, все указания, полученные от нее, должны рассматриваться всеми членами организации как распоряжения, отданные лично мною.
     Уми бросила быстрый взгляд на Сэйко, затем вновь склонилась над блокнотом, продолжая стенографировать.
     - Проследи, чтобы это было отправлено немедленно.
     Уми кивнула.
     - Да, вот что еще я хотел, чтобы ты сделала...
     Раздался телефонный звонок, Уми подняла трубку.
     - У меня совещание, - бросил Нанги.
     Несколько секунд она разговаривала с абонентом. Нанги, беседовавший с Сэйко, сделал паузу. Лицо Уми посерело.
     Трясущейся рукой она придавила кнопку временного прекращения связи и сказала:
     - Мне кажется, Нанги-сан, вам лучше поговорить самому.
     Любопытно, подумал Нанги и взял у нее трубку.
     - Moshi-moshi, - отрывисто произнес он.
     - Тандзан Нанги?
     - У телефона.
     - С вами говорит старший инспектор Ханг Ван Киет. Мистер Нанги, я являюсь офицером полиции Сайгона. С сожалением вынужден сообщить вам, что с вашим сотрудником Винсентом Тинем произошел несчастный случай.
     Нанги так крепко сжал трубку, что, казалось, она вот-вот хрустнет. В желудке появился какой-то холодный ком.
     - Насколько серьезно он пострадал?
     - Соболезную, но он мертв.
     Трубка молчала, слышалось лишь какое-то отдаленное потрескивание на линии, почти ирреальное. Тинь мертв. Нанги напрягся, пытаясь осознать значение этих слов. Он про себя прочитал молитву, затем включил свой аналитический ум.
     - Господин инспектор, а могу ли я узнать, какой именно несчастный случай с ним произошел?
     - Довольно странный. Судя по всему, мистер Тинь осматривал товарный склад в северном районе и...
     - У нас нет в северном районе складов.
     - Конечно, - согласился Ван Киет.
     По интонации этого одного слова Нанги понял, что инспектору это уже известно.
     - Ваш сотрудник, мистер Тинь, оказался на территории чужих владений.
     - Кому принадлежит склад?
     - Здесь небольшая загвоздка. Мы ведем расследование.
     Нанги приложил ко лбу пальцы над тем местом, где начинала формироваться боль. Он знал этих людей, ему было известно об их местничестве и клановости, особенно во времена кризисов. Чужаков они не признавали. Из ответа инспектора Нанги понял, что вряд ли он когда-либо узнает правду.
     - Продолжайте, пожалуйста.
     - Осмотр места происшествия позволяет сделать вывод, что мистер Тинь находился на деревянном рабочем помосте. Он наступил на прогнившую доску, которая надломилась, и потерял равновесие.
     Вновь в трубке установилась тишина, наполненная тихим электронным пением дальней связи.
     - Да и?..
     - Он упал, - продолжил Ван Киет, - в бочку с серной кислотой.
     - Вы сказали, с серной кислотой?
     - Да, сэр.
     - И эта бочка оказалась как раз в том месте, где он упал?
     - На том складе было много бочек, мистер Нанги.
     - И что же в них было?
     Ван Киет на секунду замялся, и Нанги показалось, что он слышит шелест перебираемых бумаг.
     - Поваренная соль, бикарбонат нутрия, перманганат калия, - в голосе старшего инспектора можно было услышать какую-то полифонию из гнева и разочарования.
     Нанги чувствовал, как с каждым ударом сердца усиливается головная боль.
     - Иными словами, этот склад оказался цехом по производству наркотиков?
     - Трудно сделать иной вывод, - согласился Ван Киет. - Есть ли у вас какие-нибудь сведения относительно того...
     - Мои сотрудники не занимаются наркотиками, - жестко оборвал инспектора Нанги.
     - Вам легко так говорить, находясь далеко, в Токио, - сухо сказал Ван Киет.
     Менее всего Нанги был рассоложен вступать в словесную перепалку с этим полицейским чиновником. К тому же на данный момент это была его единственная ниточка, связывающая с Сайгоном а загадочной смертью Винсента Тиня.
     - Из чего вы заключили, что это несчастный случай? - переменил тему Нанги.
     - Простите?
     - При данных обстоятельствах вполне можно предположить убийство.
     - Откровенно говоря, мистер Нанги, я не делал вывода о несчастном случае. Тем не менее вердиктом будет именно "несчастный случай". Свидетелей нет, следов того, что на складе в то время, когда там был мистер Тинь, находился еще кто-то, тоже нет, и, естественно, учтите сами обстоятельства его гибели - останки мистера Тиня не дают ключа к разгадке происшествия. - Он вздохнул. - С сожалением вынужден признать: денежные ассигнования мизерные и у меня ужасающий недокомплект сотрудников. По любым меркам уровень преступности здесь превосходит все мыслимые пределы, и она продолжает расти. Из окна моего кабинета я ясно вижу, что капитализм воспитывает презрение к закону. Это прискорбно, но, боюсь, что это факт, мистер Нанги.
     - Вы клоните к тому, что бессильны что-либо сделать?
     - Мне пора отключать линию связи, мистер Нанги. Сожалею о гибели вашего сотрудника.
     - Если вы уделите мне еще минуту, инспектор, то я передам трубку моей секретарше. Необходимо позаботиться о прахе покойного.
     - Но мой дорогой сэр, об этом уже позаботились родственники мистера Тиня.
     - У мистера Тиня не было родственников, - удивился Нанги. - Кто приезжал за останками?
     - Сейчас посмотрю. Мужчина, представившийся братом мистера Тиня. Отрекомендовался сотрудником фирмы "Авалон Лтд" в Лондоне. - С этими словами Ван Киет хмыкнул и добавил: - Теперь я вас точно просрочил время разговора. До свидания, мистер Нанги.
     Нанги уставился на телефонную трубку, в этот момент такую же мертвую, как и Винсент Тинь.

***

     - Похоже на то, что этот снимок сделали той ночью, когда мы встретились, - заметил Николас, разглядывая фотографию Челесты в костюме Домино. - Вы знали, что вас будут фотографировать?
     - Нет. В тот момент я готова была поклясться жизнью, что мы там одни. - Голос ее дрожал.
     - Этот снимок сделан наблюдателем, - пояснил Николас. - Взгляните, фотография крупнозернистая и в пятнышках. Это оттого, что использовался длиннофокусный объектив плюс высокая скорость съемки.
     - Но как она здесь очутилась? - спросила Челеста. - Оками-сан знал о ней?
     - Возможно, или, правильнее сказать, - вероятно. Николас поднялся; после того как он закончил тщательный осмотр кабинета, вновь подошел к тому месту, где лежала фотография, и опять принялся изучать ее.
     - Здесь что-то не так. Все в комнате перевернуто вверх дном, разломано, разорвано. За исключением этого снимка, - он взглянул на Челесту. - Не могу поверить, что ее не заметили. - Его пальцы ощупали сгиб. - Посмотрите, как аккуратно она сложена: прямо произведение искусства в стиле оригами.
     - Следовательно, единственным объяснением может быть то, что ее оставили здесь намеренно.
     - Именно.
     Он свернул я вновь развернул фотографию.
     - А что, если ее оставил... Оками-сан. Предположим, его похитили, а он ухитрился оставить нам ключ - эту фотографию, по которой мы сможем определять, куда его увезли.
     - Откуда он мог знать?
     - Челеста, он знал, что за ним идет охота. Мне даже начинает казаться, он даже знал, кого за ним пошлют. Я почти уверен: Оками-сан предполагал, куда его могут увезти.
     Челеста посмотрела на фотографию.
     - Но что можно прочитать по этому снимку? Кроме меня самой, я ничего и никого другого не вижу.
     - Не посылал ли вас куда-нибудь недавно Оками-сан?
     - Он поддерживал кое-какие деловые контакты с друзьями на Мурано и иногда посылал меня туда.
     - Хорошо. Уже какая-то зацепка.
     - Боюсь, не самая лучшая. У Оками-сан там слишком много приятелей. К тому же островок небольшой. Все рыбаки знают друг друга. Я не поверю, что кто-нибудь сможет его там спрятать.
     - Что еще вы видите на фото?
     - Я нахожусь в храме Сан-Белизарио.
     - Верно. Не мешает пройтись туда.
     Им понадобилось всего двадцать минут, чтобы добраться до Кампиелло ди Сан-Белизарио. Их путь пролегал через еврейский квартал, о котором Николас слышал, что это самая бедная часть города. Николасу же больше бросилась в глаза какая-то суровая простота, но в этом не было ничего удивительного. По сравнению с дворцами и храмами, построенными в готическом в византийском стилях, жилые дома и синагоги этого квартала были лишены вычурности. Но пенять людям за то, что роскошь и богатство у них не лезет из всех щелей, могли только те, кто имел весьма относительное представление об исторической обреченности евреев к вечным миграциям и необходимости приспосабливаться к условиям жизни других наций. Даже в самой священной для евреев книге, Торе, содержится предупреждение против публичной демонстрации своего благосостояния.
     Здесь, вне готических и византийских древностей, чувствовалось биение пульса живых людей. Груз веков в этом квартале ассоциировался с белоснежным полотном, вытканным изображениями их бесконечных странствий.
     Небольшая площадь Сан-Белизарио была пустынна. Лишь на противоположной от храма стороне какой-то изможденный старик взглянул на них, улыбнулся и тут же исчез за деревянной дверью.
     - Одно могу с уверенностью сказать: за нами никто не следил, - сказал Николас. - Что же касается вопроса, там ли Оками-сан, то...
     Николас пожал плечами.
     - Сюда, - позвала Челеста.
     По проходу они спустились к по с мостиком. Николас вспомнил, что в прошлый раз они выбирались из храма именно через ту потайную дверь под мостком, куда сейчас вела его Челеста. Это был самый старинный вход в храм.
     Снова навалился груз веков, в ноздри ударил запах мирры, ладана и сырой штукатурки. Было довольно прохладно - они находились совсем рядом с каналом, пол в некоторых местах позеленел от ила.
     Челеста повела его по узкому коридору с балочными перекрытиями, безошибочно ориентируясь во всех его поворотах, затем по каменным ступенькам они поднялись на один пролет вверх, нырнули под какой-то свод и очутились совсем рядом с schola cantorum. Они шли еще некоторое время, пока Челеста не остановилась и не достала фотографию. Взглянув на нее, она протянула ее Николасу.
     - Вот то место, где я стояла, когда меня сфотографировали, - прошептала она.
     Николас кивнул.
     - Что вы чувствуете? Есть какие-нибудь признаки присутствия Оками-сан... или того, кто преследовал нас в прошлый раз? - спросила она.
     Он долго стоял, не шевелясь, подстраивая себя под ритм вибрации храма. У него было такое ощущение, что кто-то включил проектор и показывает ему слайды, он видел, когда и как возводился этот храм, людей, строящих его и восстанавливающих из руин: каледонцев, финикийцев, греков, римлян; мириады людей, выходцев из Малой Азии, которые потом стали называть себя венецианцами, прошли перед его мысленным взором.
     Для всех них это место было святым; Николас чувствовал силовые линии, сходящиеся именно сюда, причем ассоциировалось у него это с круговертью спиц катящегося колеса. Древние предки давно позабыты, даже нынешними святыми отцами, служителями Бога. Тем не менее, это место не стало менее святым, чем тысячелетия назад. Сила его, пахнущая спелыми фруктами и дымящимися угольками, как дыхание спящего Левиафана, сохранилась и по сей день.
     Его приводили сюда. Произошел всплеск в сознании. Он тоже чувствовал силу и хотел стать частью ее.
     - Кровь, - неожиданно сказал Николас. - Я вижу кровь.
     Челеста резко вдохнула.
     - Где?
     - Идемте сюда.
     Николас провел ее через schola cantorum к трем небольшим комнаткам, похожим на кельи и выложенным из камней гигантских размеров. По мере того как они переходили из комнаты в комнату, мерцающий свет камышовых факелов становился все более тусклым. В первой комнате стояла койка с набитым соломой матрасом, застланная некрашеными муслиновыми простынями и тонким шерстяным одеялом. Действительно, келья. Следующая комната представляла собой нечто вроде хранилища: сборники церковных гимнов, партитуры для песнопений, свечи, просфоры, бутылки с вином для святого причастия. Третья комната оказалась пустой, если не считать каких-то тонких перегородок вдоль стен. Здесь не чувствовался этот всепроникающий запах плесени, однако вместо него в ноздри ударило тягучее зловоние сильного дезинфицирующего средства.
     - Здесь ничего нет, - сказала Челеста.
     Николас прикрыл глаза.
     - Тем не менее запах крови ощущается здесь сильнее.
     - Поэтому здесь и напрыскали этой гадости?
     - Возможно, - кивнул Николас.
     Неожиданно он повернулся и отошел от нее. Челеста некоторое время стояла посреди комнаты, затем обернулась по сторонам. Николаса нигде не было. Казалось, он исчез где-то в дальнем углу в тени перегородки.
     - Николас?
     От гнетущей тишины у нее по телу пробежали мурашки.
     - Челеста, идите сюда.
     Голос звучал неестественно расплывчато и глухо, как будто говорил он откуда-то издалека. Она пошла на звук и увидела его у дальней стены. Ей показалось, что это не человек, а его отражение. Через секунду Челеста была подле него, но впечатление было такое, будто она прошла сквозь просвечивающее отверстие в радужной оболочке гигантского глаза. Когда она обернулась, ей показалось, что противоположная стена комнаты отъехала на многие ярды назад.
     Подняв руки, Николас ладонями ощупывал один из гигантских камней.
     - Здесь что-то есть.
     Она услышала, как Николас, что-то промычав, сдвинул камень с места. Челеста бросилась к нему - часть стены медленно выдвигалась наружу. Секундой позже они уже выходили через эту потайную дверь.
     Их взору предстал небольшой сад. Цветущие ломоносы обрамляли каменные стены, розово-голубые цветочки радовали глаз, виноградная лоза ползла вверх. На дереве гинкго, верхушка которого виднелась за дальней оградой, чирикали птички.
     Земля была влажной и вязкой, насыщенной терпким ароматом осени; дождь, однако, прекратился. Сквозь облака пробивались разрозненные, пепельно-серого цвета солнечные лучи. Складывалось впечатление, что они находятся в глухом лесу, которого почти не коснулась цивилизация.
     Посреди садика, спинкой к ним, стояла старинная металлическая скамейка. Почва под ногами была зеленой, однако Челеста сразу поняла, что идут они не но траве, а по мху. Где-то рядом заклекотала птица, но мгновенно умолкла. Наступила такая тишина, что стали даже слышны ласковые звуки течения rio, где-то невдалеке от ограды и ниже ее уровня.
     - Поглядите!
     Николас протянул руку, когда они подошли к скамейке. На сиденье лежала венецианская маска, разорванная пополам. Бурые пятна на маске не оставляли никаких сомнений в том, что это запекшаяся кровь.
     Челеста вскрикнула и прошептала:
     - Это маска Домино, та самая, которую мне велел надеть Оками-сан, когда я отправилась встречать вас.
     - Как вы определили, что это именно та самая маска? Масок Домино в Венеции десятки тысяч.
     - Моя маска не ширпотреб. Сделана по специальному заказу, - возмутилась Челеста. - Посмотрите вот на эту метку с внутренней стороны.
     Николас вгляделся в фирменный знак, на который показала Челеста.
     - Николас, что означает эта кровь? Чья она? Оками-сан?
     - Мне бы самому хотелось это знать.
     Наклонившись, он взял у Челесты фотографию, найденную в кабинете Оками. Челеста тоже склонилась над снимком рядом с Николасом.
     - Вы здесь в костюме Домино, и сейчас мы натолкнулись именно на такую же маску, - сказал Николас. - Может быть, именно в Домино и заключается ответ на вопрос, куда похитители увезли Оками-сан?
     Он на секунду задумался и спросил:
     - Что вы говорили мне об этой маске в ту ночь?
     - Дайте вспомнить. Я сказала, что название восходит к латинскому Benedictio Domini, что значит "благословен Господь Бог". Мне кажется, что это своего рода шутка, которую придумали древние венецианцы, чтобы высмеивать похотливую папскую камарилью. В конечном счете все карнавалы обычно заканчиваются поголовным распутством.
     - Латинскому... Выходит, Домино - это один из прототипов характера итальянцев.
     - Не думаю, - засомневалась Челеста, - впрочем, боюсь что-либо утверждать, поскольку плохо разбираюсь в истории maschere . Но есть человек, который сможет рассказать нам все о венецианских масках, и в частности о моей маске Домино. Это мастер, который ее изготовил.

9

ОЛД ВЕСТБЮРИ - ВЕНЕЦИЯ - ПАРИЖ

     Лью Кроукер вначале заметил Маргариту Гольдони де Камилло на другом конце большой подстриженной лужайки, все еще по-летнему зеленой. Яркий, пылающий под полуденным солнцем цвет этот, придавая всему окружающему необыкновенную глубину и воздушность, запоминался как нечто нереальное, отрицающее закон тяготения.
     Его внимание привлекли ее густые темные вьющиеся волосы, воскресившие в памяти спокойную музыку джаза и запах крепкого кофе в одном из давно забытых клубов в Гринвич Виллидж. Когда она повернулась, услышав его шаги на дорожке, выложенной плиткой, он отметил, что очертания ее подбородка и крупный нос свидетельствуют о присущей ей силе воли и упорстве. Она окинула его холодным взглядом, в котором не было враждебности или подозрительности, как он ожидал, а только искреннее любопытство.
     - Вам не повезло, - бросила она, когда Лью подошел ближе.
     На Маргарите был вязаный пестрый шерстяной жакет, черные лосины и короткие сапожки. Уши украшали сережки из старинных римских монет, на безымянном пальце левой руки сверкало кольцо с крупным бриллиантом.
     - Почему же не повезло? - поинтересовался Лью.
     - Моего мужа нет дома.
     - Он заверил сотрудников моего офиса, которые с ним связались, что будет здесь.
     Маргарита пожала плечами:
     - Тони сицилиец. Он или уважает человека, или нет.
     Кроукер посмотрел на нее, пытаясь понять ее отношение к мужу. Она произнесла слово "сицилиец" сквозь стиснутые зубы, как если бы это было не совсем приличной характеристикой.
     - Вы хотите сказать, что он не уважает меня?
     - Вы - коп.
     - Был раньше, - произнес он с улыбкой. - Работал в департаменте полиции Нью-Йорка. Но это было давно.
     Маргарита вздернула голову:
     - И что вы делали в то время?
     - Был детективом по расследованию убийств.
     - Так это ваша кормушка.
     - Что вы имеете в виду?
     Маргарита рассмеялась прямо ему в лицо.
     - Бросьте валять дурака, детектив вы или, черт побери, кем вы сейчас называетесь. Вы хотите поговорить с Тони об убийстве моего брата.
     - Но его здесь нет. Нельзя ли встретиться с вами?
     - Мне нечего сказать по этому поводу. Дом мертв, и на этом поставим точку.
     - И тем не менее мне необходимо кое-что выяснить.
     Кроукер проследил за парнем, который ходил вдоль границ усадьбы. Это был молодой человек крепкого телосложения, который краем глаза наблюдал за пришельцем.
     - Мне поручено найти убийцу и передать в руки правосудия.
     - Живым или мертвым? - спросила Маргарита, устремив взгляд на его биомеханическую руку.
     - Ну, это будет зависеть от того, как он себя поведет, когда я его найду, - заявил Лью, подняв руку и сжимая искусственные пальцы.
     Маргарита осмотрела каждый палец взглядом скульптора, изучающего каркас незаконченного произведения и пытающегося представить впечатление, которое получит зритель после того, как работа будет завершена.
     - В них скрыта смертельная угроза.
     - Я могу выполнять ими также и самую тонкую работу, - похвалился Кроукер, выбросив из кончика одного из пальцев стальное лезвие.
     Маргарита посмотрела