ль так, чтобы она не притупляла его обостренное восприятие.
   Снайпер, отчетливо разглядев, наконец,  приближающуюся  фигуру,  выставил
вперед винтовку. Сайго отбил ее локтем и нанес  сокрушительный  удар  ребром
ладони. Грудная клетка снайпера треснула, как яичная скорлупа. Он застонал и
тут же получил удар ногой в  лицо.  Хлынула  кровь,  и  полицейский  кубарем
полетел вниз, вслед за своим бесполезным оружием.
   Сайго одним прыжком достиг лестницы, придерживая рукой свой меч.

***

   - Они взяли его. Вы слышали?
   Томкин имел в виду выстрелы.
   Он стоял за своим письменным  столом,  наклонившись  и  упираясь  в  него
кулаками.
   Гулкие автоматные выстрелы из вестибюля доносились как отдаленные раскаты
грома.
   Николас замер на своем посту возле двойной металлической двери.
   - Как ты думаешь. Ник?
   Николас поразился тому, что Томкин стал вдруг так нервничать.  Когда  они
виделись в последний раз, Томкин  выглядел  совершенно  безмятежным,  словно
впереди у него был  долгожданный  отпуск.  Теперь  он,  казалось,  с  трудом
сохранял самообладание.
   На лбу у Томкина выступила испарина. У него появились серьезные  сомнения
по поводу сделки с ниндзя. Его насторожило то, что там, внизу, слишком много
шума. Томкин знал, сколько людей выставил Кроукер и как они были  вооружены.
Удалось ли им схватить ниндзя? Похоже, там идет  настоящая  война.  "А  что,
если он пробрался наверх? Что, если он обманет меня? Господи, Линнер  -  моя
последняя надежда, а я обрек его на смерть".
   Томкин открыл было рот, но  в  последнюю  минуту  передумал.  Он  не  мог
рассказать об этом Николасу, не мог. Он опустил  трясущуюся  руку  в  карман
пиджака и почувствовал теплую сталь револьвера  под  потными  пальцами.  Ему
было не по себе. Томкин любил быть хозяином положения, сидя за своим столом,
укрощать  непокорных  партнеров,  которым  приходилось  смириться  со  своей
судьбой, назначенной Томкином. А теперь, когда его жизнь была в чужих руках,
он вдруг испытал приступ страха, которого не знал шестнадцать лет -  с  того
солнечного дня. Загородный дом, летняя жара,  шум  ветра  в  высокой  траве,
сухой песок, неумолчный прибой, стоны... Гелда. Господи, Гелда. Гелда!
   Сердце Томкина, как молот, колотилось в груди, и что-то сжимало его живот
все сильней, сильней.
   - ... лучше сядьте и делайте, что я сказал.
   - Что? Что?
   - Сядьте, Томкин. Он скоро будет здесь.
   - Здесь? Кто?
   - Сайго. Ниндзя.
   Свет был погашен, и лицо Томкина блестело в  тусклом  свете,  проникающем
сквозь окна.
   - Значит, они не справились с ним?
   - Думаю, что нет.
   - А как же все эти люди - там, внизу? - Томкин думал о них как  о  первой
линии обороны. Не могла же она быть прорвана так быстро, так легко.
   Николас не правильно истолковал его слова.
   - Вы меня удивляете. Это была не моя идея. Здесь должны были  встретиться
только я, вы - и он. Эти люди ни в чем не повинны.
   - Выходит, - Томкин направился к окну, опасливо глядя на Николаса: ниндзя
предупреждал, что Николас может пойти вслед за ним, - что мы - вы, я и  этот
фараон - виноваты. Николас не шелохнулся.
   - Нет. Здесь, на  Олимпе,  трудно  говорить  о  чьей-то  вине.  Когда  вы
смотрите на людей с такой высоты, их черты расплываются и все они становятся
на одно лицо - как муравьи. Одним муравьем меньше - какое это имеет значение
для истории? Не стоит и думать о таких пустяках.
   - Ты сошел с ума, - пробормотал Томкин. - Не понимаю, о чем ты говоришь.
   "К сожалению, - подумал он, - я это прекрасно понимаю".
   Томкин сжал виски руками и плотно зажмурил глаза, отгоняя от  себя  яркие
образы. Гелда и та девушка. Ненависть струилась по его венам как  яд.  Кровь
яростно стучала в висках. Как она могла... Он просто наказал ее,  она  этого
заслужила. Мысли стали отчаянно путаться в его голове.
   Чем  кончилось  невинное  детство?  Крашеные  яйца  на  пасху,   школьные
танцевальные вечера, безмятежные летние дни, когда девочки выходили из  моря
как бронзовые русалки. Все это осталось  только  на  выцветших  фотографиях,
безвозвратно  похищено  фотобумагой,  развеялось  как   дым,   как   видения
наркомана.
   - Ты сказал, он скоро будет здесь, - Голос Томкина дрожал от волнения,  и
ему пришлось прокашляться. - Что ты собираешься делать?
   - Сядьте. Я хочу, чтобы вы были подальше от окна.
   - Я хочу знать! - закричал Томкин. - Речь идет о моей жизни!
   - Сядьте, Томкин, - сказал Николас еще тише, чем прежде. - Если вы будете
орать, он вас услышит.
   Томкин пристально посмотрел на него;  его  грудь  тяжело  вздымалась  под
пиджаком. Внезапно он отошел от окна и бессильно рухнул в кресло.
   Николас посмотрел в конец кабинета. Рядом с открытой дверью в ванную  был
узкий проход, ведущий в небольшое помещение, где располагались электрические
щиты, и затем - в коридор.
   Николас не думал, что Сайго войдет через двойную  металлическую  дверь  -
ему слишком  долго  пришлось  бы  с  ней  возиться.  Нельзя  было,  конечно,
пренебрегать  и  узким  карнизом,  но  окна  здесь,  как  и  в   большинстве
современных зданий с центральной системой кондиционирования, не открывались.
Разумеется, их можно было разбить без особого труда, но на  это,  опять  же,
потребовалось бы время, и, более того, это вызвало бы ненужный шум.
   Значит, следовало ожидать нападения  с  задней  части  кабинета.  Николас
подумал, не стоит ли ему отойти от двери и укрыться, например, в щитовой. Но
тогда он не успеет подготовиться, если Сайго все-таки решит  воспользоваться
передней дверью.
   В том, что  в  эту  минуту  Сайго  уже  пробирается  наверх,  Николас  не
сомневался.
   Было очень тихо. Ни один звук с улицы не  проникал  сюда  через  закрытые
двери: все окна в коридоре  были  уже  застеклены.  Николас  слышал  тяжелое
прерывистое дыхание Томкина, который сидел  за  письменным  столом,  скрытый
глубокой тенью.
   - Подвиньтесь немного вправо, - тихо сказал  Николас.  -  Нет,  вместе  с
креслом. Вот так.
   Тусклая полоска света падала на седые волосы Томкина.

***

   Здание кишело полицейскими.
   Впрочем, этого следовало ожидать.
   Двое  у  входа  на   лестницу,   еще   трое   у   наружного   подъемника.
Воспользоваться главным лифтом Сайго не собирался.
   Хотя это было бы несложно сделать  с  помощью  гипноза.  Ему  понравилась
мысль о том, что один из полицейских сам бы доставил его на последний  этаж.
Но успех здесь зависел от целого ряда обстоятельств и  требовал  подготовки.
Будь у него достаточно времени, он бы, несомненно, так и сделал.  Но  сейчас
Сайго не был уверен, что время на его  стороне.  Они  начнут  выяснять,  что
происходит; зажгут свет, подсчитают потери и вызовут подкрепление. А ему  не
хотелось рисковать и  пробираться  через  строй  людей,  держащих  палец  на
спусковом крючке.
   Не то  чтобы  это  было  Сайго  не  по  силам,  просто  бессмысленно  так
рисковать, когда в этом нет совершенно никакой необходимости.
   Ниндзя отстегнул от пояса четыре подушечки и тщательно  закрепил  их,  по
одной на ботинках и на кистях рук. Меч он закинул за спину. Теперь Сайго  не
мог сделать и шага, не  привлекая  к  себе  внимания:  из  каждой  подушечки
торчали двухдюймовые стальные шипы, расположенные замысловатым узором.
   Сайго снял длинный нейлоновый шнур, который был  обмотан  у  него  вокруг
талии; на одном конце шнура был закреплен  острый  треугольный  крюк.  Сайго
поднял голову, внимательно разглядывая стены вестибюля, хотя они и  так  уже
были ему хорошо знакомы. Он нашел то, что искал, и стал раскручивать шнур  у
себя над головой.
   Ниндзя отпустил шнур, и крюк взвился вверх, обматываясь вокруг поперечной
стальной балки. Балка располагалась достаточно близко к стене, и когда Сайго
взлетел  в  воздух  и  выставил  вперед  ноги,  шипы  сразу  же  впились   в
искусственный мрамор покрытия.
   Это был один из древнейших приемов  ниндзюцу,  который  использовался  на
протяжении веков для проникновения в  неприступные  вражеские  замки.  Самые
крутые стены не были для ниндзя преградой.
   Сайго карабкался по стене с непостижимой  быстротой.  Он  был  совершенно
невидим оставшимся внизу полицейским, даже если бы  им  и  пришло  в  голову
посмотреть вверх. Он снова был в полной безопасности.
   Растерянным людям  в  вестибюле  показалось,  что  ниндзя  растворился  в
воздухе, о чем они и доложили по рации Кроукеру.
   Наркотик заработал в полную силу.  Теперь  Сайго,  поднимаясь  по  стене,
полностью слился со своим  ближайшим  окружением  и  воспринимал  его  всеми
органами чувств одновременно.
   Снизу до него доносились  тихие  звуки,  хрупкие  и  объемные,  усиленные
гулкими сводами вестибюля. Забавно, отсюда ему было слышно даже  лучше,  чем
внизу: шум голосов,  вызывающих  скорую  помощь,  топот  ног,  треск  раций.
"Давайте, давайте".
   На верхнем этаже царила  тишина.  Об  этом  позаботился  Николас:  именно
поэтому он настаивал, чтобы здесь не было ни одного из людей Кроукера.  Звук
был сейчас его самым страшным врагом.
   - Я хочу, - сказал он недавно Томкину, - чтобы вы отвернулись,  когда  он
войдет. Вы сможете это сделать?
   Это непросто - повернуться спиной к своему убийце. Но необходимо.
   - Да, смогу.
   Николас услышал страх в голосе Томкина и снова этому удивился.
   - Ты будешь стоять там, где сейчас?
   - Не беспокойтесь об этом. Запомните, что я вам сказал. Если вы этого  не
сделаете, то можете не прожить и нескольких секунд. Теперь не время мучиться
из-за того, что не вы хозяин положения.
   - Что ты можешь об этом знать?
   Томкин вдруг понял, что отчасти его страх объясняется тем, что в  Линнере
он каким-то образом почувствовал родственную душу. Томкин не  мог  себе  это
объяснить, но знал наверняка. Это был страшный  человек,  необузданный  дух,
удерживаемый под тонким покровом цивилизованности.  Томкин  содрогнулся  при
мысли о том, что может произойти, если этот покров лопнет. Вероятно, поэтому
Томкину всегда хотелось быть с Николасом откровенным;  впрочем,  он  не  мог
себе этого позволить. Они были похожи, и Томкин судил о  Николасе  по  себе.
Чтобы сохранить свою жизнь, он пойдет на все, и?
   - Многое. Всю жизнь мною управляли.
   - Что ты имеешь в виду? - Но Томкин уже это знал.
   - Мне кажется, что я долгие годы жил под наркозом. - Николас  замолчал  и
наклонил голову, словно прислушиваясь; у Томкина замерло сердце. - Ваша дочь
- очень необычный человек.
   - Кто, Жюстина? - фыркнул Томкин, снова чувствуя себя в  безопасности.  -
Разумеется, если ты называешь сумасшедших необычными людьми.
   - Вы что, и в самом деле идиот?
   Они молча всматривались  друг  в  друга  в  полумраке.  Николас  подумал:
"Интересно, слышит ли это Кроукер?".
   - Все зависит от точки зрения, верно? - произнес Томкин примирительно.  -
Не стоит сейчас сердить Линнера. -  Я  просто  хочу  сказать,  что  знаю  ее
дольше, чем ты. Но, согласись, - Томкин  постучал  пальцем  по  столу,  -  я
сообщил тебе, где ее найти, так? Я помог тебе, потому что хочу, чтобы у  вас
что-то получилось. Я и ей  об  этом  сказал.  Ты  ей  подходишь.  Ты  можешь
удержать ее от...
   - Вы ее совсем не знаете, - перебил его Николас.  -  Она  сильнее  многих
мужчин.
   Понял ли Томкин, что это вызов?
   - Возможно, она переменилась. Я не видел ее довольно давно. Она  остается
для меня ребенком. Моя старшая дочь, Гелда, всегда могла постоять  за  себя;
она всегда была более общительная.
   Да, общительная.  Томкин  горько  улыбнулся  своим  словам.  Трахается  с
бабами. Господи, где она этому научилась?
   - Боюсь, что у нас не слишком дружная семья. - Еще бы - а как могло  быть
по-другому? - Мои дочери не очень-то ко мне  привязаны.  Конечно,  жаль,  но
этого можно было ожидать.  Если  детям  не  уделять  достаточно  времени,  -
Николас  почувствовал,  как  Томкин  пожал  плечами   в   темноте,   -   они
отворачиваются от родителей и находят кого-то  другого.  -  Томкин  перестал
барабанить пальцами по столу. - Можно сказать, мои дочери  так  и  не  стали
взрослыми.
   Тишина была полной, что могло показаться странным в  большом  городе.  Но
внешний мир больше  не  существовал  для  них  обоих.  Они  были  заперты  в
собственной вселенной, которую сами  создали  и  в  которой  не  действовали
привычные законы. Теперь мрачные и кровожадные боги населяли коридоры  этого
здания, как запутанные  лабиринты  пирамиды  Хеопса.  Годы  отлетали,  точно
красные листья, подхваченные осенним ураганом.
   "Идет, - подумал Николас. - Наконец-то".
   Он начал читать  мантру  Сю-Эзи,  которая  должна  была  привести  его  в
состояние полной готовности к поединку.
   Николас услышал тихий звук прыжка, и в  следующее  мгновение  вытащил  из
ножен свой катана.
   "Кроукер" - подумал Николас, - лучше  бы  ты  сюда  не  совался.  Я  тебя
предупреждал. Это касается меня и Сайго, и пусть  поможет  Бог  любому,  кто
окажется между нами".
   Николас чувствовал приближение врага. Харагэй. Ничего не было слышно,  но
легкий зуд говорил Николасу о том, что Сайго уже  близко.  Одетый  только  в
легкую черную рубаху и холщовые брюки, Николас  держал  меч  обеими  руками.
Стойка Хаппо Бираки - "открытый со всех восьми сторон",  -  которую  Миямото
Мусаси разработал более трех столетий назад.
   Энергия пульсировала внутри Николаса, как электрический ток в генераторе.
Ночь ожила: ее сердце стучало, повинуясь неумолимой судьбе,  которую  никому
не  суждено  было  знать.  Николас  воспринимал  все  вокруг   необыкновенно
отчетливо: мебель, стены, пол; весь мир сжался  до  замкнутого  пространства
этого кабинета, в котором скоро снова разыграется пляска смерти,  начавшаяся
много лет назад.
   Мелькнула тень, и Николас  понял,  что  Сайго  в  узком  коридорчике.  Он
прыгнул вперед, подняв катана высоко над головой; из самой глубины его груди
вырвался крик.
   Его ноздри раздулись, и Николас сделал кувырок в сторону. Он почувствовал
запах еще до того, как услышал  мягкий  щелчок  и  шум  катящегося  по  полу
предмета. Он увидел, как Томкин вскочил на ноги и обернулся.
   Сайго уже проник в комнату, воспользовавшись шумом взрыва; он направлялся
прямо к Томкину.
   - Убирайся прочь! - закричал Томкин, закрывая лицо  руками.  Тянуться  за
пистолетом было совершенно бессмысленно. - Он там! - Томкин отчаянно показал
в сторону Николаса.
   Сайго промолчал, но в его глазах сверкнула холодная  ярость,  заставившая
Томкина задрожать от страха. Впервые в жизни он  так  близко  столкнулся  со
смертью. "Я уже мертв", - подумал Томкин при виде нечеловеческого  выражения
в глазах Сайго. Он мог бы решить, что сам Люцифер пришел за его душой,  если
бы только верил в подобные  вещи.  Томкин  увидел  зловещий  блеск  стальных
когтей на левой руке Сайго, которая уже поднялась над его грудью.
   Внезапно, совершенно неожиданно для Томкина, ниндзя  покатился  по  поду.
Его преследовал Николас, сжимая обеими  руками  свой  меч.  Через  мгновение
Сайго подпрыгнул и снова оказался на ногах; левой  рукой  он  выхватил  свой
катана, а правой что-то швырнул.
   Николас пригнулся и одновременно отскочил в сторону.  Какой-то  небольшой
предмет, размером с горошину, описал в  воздухе  дугу  и  упал  прямо  перед
письменным столом. Но в момент броска Сайго не удалось  полностью  сохранить
равновесие, и бомба, вместо того чтобы перескочить через стол,  снова  упала
перед ним, зацепившись за столешницу.
   Взрывом разорвало часть стола и выбило меч из рук Николаса. Сайго тут  же
бросился к нему. Николас видел приближение Сайго: никакая техника  не  могла
теперь  обеспечить  ему  защиту,  по  крайней  мере,  от  такого   искусного
противника, как Сайго. Николас принял решение в долю  секунды:  опершись  на
локти, он выбросил ноги вверх и вперед. Ему удалось  выбить  оружие  из  рук
Сайго.
   Сайго замахнулся когтями. Николас ответил  рубящими  ударами  ладонью  по
печени и селезенке; он промахнулся, но при этом  сумел  отразить  нападение.
Сайго мгновенно возобновил атаку: время работало против  него,  и  с  каждой
лишней секундой уменьшались его шансы выбраться отсюда живым.
   Сайго пропустил удар в ключицу, но сжал зубы и сосредоточился на том, что
должен был сделать. Он был поражен тем, как Николас защищался  в  рукопашном
бою. Это походило на ниндзюцу, но с такой школой он никогда не  сталкивался.
"Ака-и ниндзюцу? - подумал Сайго с яростью. - Амида! Ниндзя против ниндзя!"
   Он освободился от захвата Николаса  и  приготовился  нанести  смертельный
удар. Сейчас Николасу придет конец, чему бы он там ни научился.
   Сайго рванулся в сторону: там, где  только  что  находилась  его  голова,
громко просвистела пуля. Амида! Здесь еще кто-то был. Сайго  проклинал  себя
за то, что слишком увлекся мыслями о неожиданной  технике  Николаса.  Только
это помешало ему заметить присутствие еще одного человека. Где он?
   Николас снова нападал, и Сайго пришлось переключить все внимание на него.
Яростным усилием он вырвался и метнулся туда, где лежал его катана.  Николас
в прыжке схватил его за лодыжки, и они  оба  врезались  в  чертежную  доску.
Сайго успел взять меч, но тут  в  доску  ударила  еще  одна  пуля,  и  щепки
полетели ему в лицо; чертыхаясь, он покатился по полу.
   Николас потянулся к своему мечу, сознавая, что  в  любой  момент  в  него
может полететь сякэн. Они оба услышали тихий шум лифта. Николас знал, что на
этот  раз  люди  Кроукера  не  захотят  рисковать  и  могут  просто  пустить
слезоточивый газ.
   Сайго понимал, что теперь Николасу нужно только  протянуть  время,  тогда
как  у  него  самого  запас  времени  почти  исчерпан.  Он  атаковал  серией
молниеносных ударов в грудь, но все они  были  отбиты.  Сайго  начал  сильно
потеть. Его мысли судорожно  разбегались,  но  потом  снова  возвращались  к
главному: если с двоими покончить не удается, надо остановиться на одном,  а
со вторым разобраться позже.
   Сайго пропустил несколько ударов и скорчился, словно от невыносимой боли.
Его правая рука незаметно потянулась к поясу, и он достал  оттуда  еще  один
небольшой шарик. В этот раз Сайго не должен промахнуться.
   Он искоса взглянул  на  Томкина,  и  Николас  понял,  что  должно  сейчас
произойти. В то же мгновение, когда Сайго  бросил  бомбу,  Николас  метнулся
вперед, перелетел через стол и оттолкнул оцепеневшего Томкина;  после  этого
он ногой отшвырнул кресло. Раздался выстрел,  и  сразу  за  ним  -  страшный
треск.
   После яркой вспышки и оглушительного взрыва  было  слышно,  как  ломается
мебель, будто ледяная корка в морозный день. Николас перевернулся на спину и
сел.
   - Что?..
   Он прижал голову Томкина к полу и рявкнул:
   - Заткнись.
   Николас увидел, как из-за спинки дивана высовывается голова Кроукера.
   - Господи! - Кроукер выпрямился. - Как там Томкин?
   - Цел и невредим.
   Николас с горечью думал о том, что Сайго удалось уйти. После стольких лет
он хотел только одного: смерть за смерть. Конечно, ему было приятно  увидеть
ужас в глазах Сайго, когда тот понял, что Николас - ниндзя. Но это означало,
что следующая встреча будет куда более опасной. В  эту  ночь  Сайго  был  не
готов...
   - Господи! -  снова  воскликнул  Кроукер,  и  Николас  проследил  за  его
пораженным взглядом. - Мне показалось, что я видел это перед самым  взрывом,
но тогда я просто не поверил своим глазам...
   В одном из окон было  выбито  стекло;  несколько  осколков,  подхваченных
ночным ветром, лежало на ковре.
   - Чокнутый. - Кроукер запихал револьвер в кобуру. - Этот тип  чокнутый...
или самоубийца. - Металлическая дверь приоткрылась, и Кроукер махнул  рукой.
- Идите вниз, - сказал он сержанту с всклокоченной шевелюрой. -  Посмотрите,
что там осталось от этого ублюдка и можно ли его отскрести от тротуара.
   Николас подошел к окну и выглянул наружу. Кроукер встал рядом с ним.
   - Отсюда ни черта не видно, кроме проклятых огней. - Кроукер имел в  виду
вращ