облегчением или с разочарованием?" - подумал он.
     - Скажи мне, почему ты принял помощь моей мачеха?
     - Разве ты не этого хотела от меня?
     - Да. Но мне важно знать, почему ты это сделал.
     Под окном потрескивали и закручивались флаги, эти атрибуты влияния и власти, ищущие чего-то необъяснимого в ночи.
     - Если ты ждешь разумного ответа, боюсь, что у меня его нет. Все, что я могу тебе сказать сейчас, это то, что я не верю никому. Я все время подсознательно чувствовал, что Лиллехаммер лжет мне или, в лучшем случае, не говорит всего об этом деле. Как ты уже знаешь, я не поверил даже на минуту, что ему кто-то нужен со стороны, помимо людей из его официальных учреждений, для проведения испытаний. Таков человек - и без людей, которым он мог бы доверять и которых мог срочно вызвать в случае необходимости? Нет, это невероятно!
     - А ты верил моей мачехе?
     - Я верю тому, что она сказала мне.
     - Я предполагаю, что дальше следует "но".
     Он улыбнулся в темноте.
     - Я не удивился бы, узнав, что у нее есть свои собственные планы.
     - Зачем вообще идти за До Дуком? Почему просто не взять и не уйти, забыв про него, Лиллехаммера и мою мачеху?
     Ее глаза изучала его, и ему казалось, что они - не глаза замужней женщины. Тот, кто овладел бы ее сердцем, был бы счастливейшим человеком.
     - Существует так много разных причин, что я не знаю, с чего начать. Я принял предложение Лиллехаммера, зная, что оно не является тем, за что он мне его выдает. Но, как он и предполагал, мне надоело ездить на челночном судне от острова Марко. Я запил и стал ленив. Мне была необходима смена обстановки. - Он слышал ее дыхание, похожее на дыхание зверя в джунглях. - Я заинтересовался Лиллехаммером и убийством Доминика. Не просто фактом, что он был убит, а тем, как это было сделано. Я хотел разрешить все загадки: кто убил твоего брата и почему, кто такой Лиллехаммер и почему ему так необходимо убрать До Дука. Затем, как ты сказала мне, это дело становилось все большим и большим, как зыбь на озере. - На мгновение на его голове словно возник терновый венок, но лишь на одно мгновение. Полосы света двигались, как живые, по комнате. Но это были только фары автомобилей, которые время от времени подъезжали и уезжали неизвестно куда, как какие-то шпионы в глубокой темноте. - И затем есть ты. Даже после всего того, что я сказал тебе, я мог бы бросить все и уйти, но ты не можешь этого сделать, и поэтому не могу и я.
     - Тогда я права.
     Его улыбка расцвела.
     - О, иногда при свете голубой луны чувства проникают даже через толстую кожу детективов.
     Он почувствовал, как она зашевелилась в его объятиях, устроилась более удобно. Маргарита обхватила его за шею, вздохнула, прислонилась лбом к его груди.
     - Я устала, - сказала она. - Я никогда не представляла себе раньше, что власть может опустошить тебя.
     - Это скрыто в самой дефиниции. Когда вы были так близки с Домиником, я не думаю, что он разделял возникшее у тебя сейчас чувство.
     - Он обладал властью долгое время. Я не знаю, как он это делал.
     Кроукер знал, на самом деле она имела в виду, что не знает, как она собирается делать это сама. Может быть, она и не будет. Может быть, это было просто желанием.
     - Я, пожалуй, позвоню Лиллехаммеру и скажу ему, что ты согласна, - сказал Кроукер. - Нам не нужно, чтобы он стал что-то подозревать на этой поздней стадии. - Он снял трубку телефона. - Он будет в восторге, я уверен.
     Кроукер набрал номер телефона. Вначале была тишина, затем ответила оператор. Он назвал свой код, и она подключила его к линии. Соединение произошло резко, он услышал слабый щелчок, когда включилось противоподслушивающее устройство, и через волны электронных джунглей послышался голос Лиллехаммера.
     - Нас соединили, - произнес Кроукер в микрофон. - Она согласна действовать по вашему плану.
     - Прекрасно. Что вам требуется?
     - Документы. Мы отправляемся в Токио.
     - Токио?
     - Совершенно верно. Он находится там. - Кроукер сообщил номер их рейса. - Просто обеспечьте нам вылет.
     - Все, что вам потребуется, я пришлю нарочным прямо в гостиницу в течение трех часов. Полагаю, вы все еще там?
     - Хорошо. Нам надо встретиться в аэропорту перед самым вылетом.
     - Понятно.
     Кроукер повесил трубку и почувствовал, как у него выступил пот. "Теперь выбор сделан, - подумал он. - Никакого возврата назад". Он обернулся и увидел, что из полумрака на него смотрит Маргарита.
     - Каким образом он попытается расправиться с нами в конце? - спросила она.
     - Надеюсь, что я не дам ему шанса попытаться сделать это.
     Кроукер перешел к ней через комнату. Он все еще был под впечатлением телефонного разговора. Он стоял перед ней, она подняла руки и откинула прядь волос с его лба.
     - Скажи мне, - обратился он к ней через некоторое время. - Что стоит между тобой и Фэйс?
     - Ты о ней ничего не знаешь, - ответила она резко, - поэтому не имеешь права задавать этот вопрос.
     - А ты не думаешь, что наши чувства друг к другу дают мне это право?
     Маргарита, взглянув на него, хотела что-то сказать, но не стала. Позади нее улица была совершенно пуста, широкая, подметенная ветром, строгая, с расплывчатыми очертаниями зданий, служивших домами для каких-то мифических существ.
     Внезапно ее плечи затряслись, и Кроукер подумал, что она плачет. Однако он ошибался - она смеялась.
     - Должно быть, Бог играет со мной в шутки за мои грехи, - проговорила она, продолжая смеяться. - Будучи замужем за презренным сицилийцем, который все же необходим мне, связанная долгом продолжать бизнес моего брата, прикрываясь мужской маской моего мужа, я, тем не менее, безнадежно влюблена в бывшего полицейского, работающего на фэбээровцев. - В ее смехе слышался едва уловимый горький оттенок. - Что стало со мной?
     Какой ответ мог он дать ей? Какой ответ он хотел бы дать?
     Жизнь полна непредвиденными возможностями в поворотами к худшему, но он хотел бы, чтобы этот момент был особенным - чтобы их выбор был безоблачно ясным, а шанс, который они решили использовать, выигрышным. Но как мог он быть в этом уверен? Ответ был прост - другого пути не было.
     Ее руки напружинились, она потянула его за шею, пока их губы не слились. Ее губы были солоноватыми, и он понял, что она все еще тихо плакала в темноте, как это было в конюшне Фэйс.
     - Ты хочешь знать, что стоит между мной и моей мачехой? - прошептала Маргарита, отпрянув от него. - Хорошо, я скажу тебе. Я подозреваю ее. В чем? В том, что ока сделала то, что в ее глазах было чисто деловым решением. Когда мой отец не смог больше заниматься своим бизнесом, когда он стал обузой, она убила его.
     Кроукер чувствовал сильное биение ее сердца, как если бы это было это собственное сердце. Он смотрел без слов на нее некоторое время.
     "Убила" - в этой ситуации слово казалось неприличным, хотя в своей работе он применял его так часто, что совсем привык к нему.
     - Убила?
     - Да.
     - У тебя есть доказательства?
     Она улыбнулась сквозь слезы.
     - Мой детектив, всегда и везде.
     - Я не мог сдержаться. Так уж я вижу мир.
     - Когда-нибудь я очень захочу, чтобы ты получше узнал мою мачеху.
     В ее голосе слышалась отстраненность, и Кроукер понял, что она сказала это просто, чтобы подтвердить, что слышала его слова.
     - Тогда я уверен, я сделаю это.
     Держа ее в своих руках, он не мог даже представить себе, что когда-либо может покинуть ее. Но эта фантазия, как это ни горько, не могла стать реальностью.
     Ее густые волосы щекотали его щеку.
     - Прижми меня крепче.
     Он сильно притянул ее к себе. Его ноздри заполнилась ее запахами и ее дыханием. Автомобили снаружи проносились один за другим, один, два, три. Затем улица снова погрузилась в полную тишину.

17

ТОКИО

     По железнодорожным рельсам бегали мыши. Нанги лежал, думая, в плотной темноте. "Сэйко и Гоэи. Предательство дома и за рубежом. О Боже, он и Николас обречены".
     Мыши побежали снова. Он стал думать о звуках, которые проникали через тонкую стенку капсулы, стараясь разобраться в них. Они напоминали ему о шуме, который он слышал в детстве и который создавали мыши, бегавшие по рельсам около их дома. Эти звуки в темноте казались такими же необъяснимыми, как и те, что он слышал два первых раза. Они были похожи на статические разряды в старом радиоприемнике, стуки и визги машин, ведущих какой-то невнятный разговор друг с другом.
     Он потратил часы, следуя за Сэйко по всему Токио, прежде чем пришел к выводу, что она и Гоэи слишком умны и опытны, чтобы встречаться лицом к лицу.
     Тогда он переключился на наблюдение за самим Гоэи. В сумерках, окончив свою дневную работу, Гоэи пришел сюда в Накагин Капсул Тауэр в неоновых джунглях Гинзы. Здание состояло из отдельных модулей-капсул площадью восемь на тринадцать футов каждая, так что их можно было перевозить на грузовике. Конфигурация здания постоянно менялась, по мере того как приезжали или уезжали жильцы и приходилось или увеличивать или сокращать общую жилую площадь.
     Для того чтобы отвлечься от мысли о том, как много могла выдать врагам Сэйко, Нанги в тысячный раз стал просматривать материалы, которые доставил ему сегодня утром американец Манни Манхайм. Но мысли о Манхайме принесли с собой новую волну скорби по поводу смерти Харли Гаунта. Гаунт был первоклассным управляющим, ловким и справедливым. Он понял, чем занимаются Николас и Нанги, и полностью отдался этому таинственному бизнесу производства и обновления будущего. Его будет очень сильно не хватать.
     Разоблачений, содержащихся в материалах Гаунта, было несметное количество. Наибольшее беспокойство вызывало то, что правительство США, а это означало ненавистную Комиссию сенатора Рэнса Бэйна, вытащило так называемый клон "Ти" с черного рынка в Азии и сделало заключение, что в этой машине использована технология "Хайв", являющаяся собственностью "Хайротек инкорпорейтед". Это вместе с копиями закодированных факсов из токийской конторы "Сато" в Сайгоне означало, что у них есть конкретные доказательства, связывающие, по крайней мере в их воображении, "Сато-Томкин" с кражей технологии "Хайв". Поскольку "Хайв" представляет собой основу компьютера, избранного американским правительством для использования во всех своих отделениях, даже сверхсекретных, эта кража могла рассматриваться как измена родине.
     Теперь все стало ясным. Технология "Хайв", которую Николас стремился приобрести, была исключительной собственностью американской компании "Хайротек", и с нею Николас вел переговоры о покупке.
     Неудивительно, что американское правительство заморозило эту сделку. Американцам нужна была кровь "Сато интернэшнл", и они направили удар на ее уязвимое место - "Сато-Томкин", американское ответвление кэйрэцу. Однако Николас, Нанги и "Сато интернэшнл" не совершали ничего незаконного. Все было подстроено этим ублюдком Винсентом Тинем, которому Нанги никогда не доверял.
     Конечно, Тинь не мог действовать в одиночку. Кто-то в главном штабе вступил с ним в сговор, чтобы выкрасть вырвавшуюся вперед технологию компьютера с нейронной сетью "Ти". Тинь использовал свой опыт, знания, контакты и, что было самым дерзким, капитал и научно-производственные возможности "Сато", для того чтобы была изготовлена одна из модификаций компьютера "Ти".
     Кто-то, занимающий высокий пост в проекте "Ти", помог ему. Естественно, американцы взяли под подозрение Николаса. Он возглавлял "Ти". И для многих жз них он стал предателем с момента, когда он объединил "Томкин индастриз" с "Сато интернэшнл". И затем, что еще больше ухудшило его положение, он бросил нью-йоркскую контору "Сато-Томкин" и перебрался в Токио.
     Теперь Нанги сожалел о своей близорукости, когда он настаивал на пребывании Николаса в Токио, чтобы познакомить японских лидеров корпорации с тем, как действуют американский бизнес и правительство и как надо успешно вести дела с их американскими контрагентами. Николас, как всегда хорошо предвидевший будущее, хотел вернуться в Штаты, чтобы убедить в правоте его предложения о совместной работе "Джапэн" и "Корпоративной Америки".
     Но, если верить Гаунту, некоторые люди в правительстве имели свои планы. Они были известны как Рыцари, и их активность уже проявлялась определенное время. Человеком, которого навестил Гаунт и который, совершенно очевидно, убил его, был Уильям Джастис Лиллехаммер.
     Это имя было удивительно знакомо Нанги. Где он слышал его раньше? Называл ли его Оками? И по какому поводу? Он "покопался" в памяти, но не мог припомнить содержание разговора. Восьмимиллиметровая видеокассета, которую Гаунт приложил к присланному материалу, лежала на груди Нанги. Он уже просмотрел ее, но теперь хотел изучить кадр за кадром.
     Доносившиеся звуки были похожи на вспышки энергии, отделявшейся от темноты, а в промежутках между ними царила глухая тишина покинутых людьми на ночь кабинетов. Нанги поправил слуховой аппарат в своей ушной раковине. Бессознательно он положил руку на больную ногу, стал ее растирать, чтобы улучшилось кровообращение и появилось ощущение тепла. Воздух был насыщен запахами пластика и резиновой пыли заброшенных машин. Он зажал нос, чтобы не чихнуть.
     Какая ирония, думал Нанги. Николас, герой, стал объектом страха в Японии и оскорблений в Америке. Где бы была сегодня "Сато интернэшнл" без него? Уж конечно, не на пороге новой технологии компьютеров и телекоммуникации, которая сделает кэйрэцу одной из трех главных корпораций Японии в девяностые годы. Если она выживет. Угрозы, исходившие от министра Ушида, и сведения, полученные от Харли Гаунта, вызывали у Нанги серьезные сомнения в том, что компании удастся выжить.
     Конечно; положение может измениться, если он обнаружит того, кто несет ответственность за утечку технологии "Ти". Стоявший за всем этим Винсент Тинь был убит, без сомнения, одним из его многочисленных врагов. К счастью, Нанги нашел первоклассного частного детектива, нанял его и немедленно направил в Сайгон, чтобы выяснить, насколько глубоко был замешан в этом деле Тинь и кто убил его. Весь сайгонский комплекс "Сато" был временно остановлен, пока он искал замену Тиню. Как он и сказал Кисоко, самой логичной кандидатурой для замены из служащих компании была Сэйко.
     Но Сэйко работала на Тиня и изо всех сил старалась разрушать кэйрэцу.
     Электронная тарабарщина проникала сквозь стенки капсулы через определенные промежутка времени в не казалась беспорядочной. Часть мозга Нанги работала над этой проблемой. Он начал делать быстрые математические выкладка и не спускал глаз со светящегося циферблата своего ручного хронометра. Что напоминала ему эти организованные электронные вспышки? Он напряг свою память. "Правильно. Это напоминает телеметрию. Или закодированные факсы, посылаемые в эфир".
     Он положил ладонь руки на тонкую, как яичная скорлупа, стену и подумал: "Если я ударю по ней кулаком, то, без сомнения, пробью насквозь".
     Кто был в капсуле по другую сторону стены? Не Гоэи. Он оставался только несколько минут, затем ушел. Ровно через семь минут после того, как он покинул здание, мыши стали бегать по рельсам.
     Нанги освободил ухо от слухового устройства, откатился от стены. Он с трудом поднялся в, не обращая внимания на боль в ноге, выбрался, прихрамывая, из модуля. Он осторожно поставил запор в такое положение, чтобы, когда он захлопнет за собой дверь, кабинет вновь оказался закрытым.
     Нанги спустился вниз по узкому коридору, освещенному единственной флуоресцентной лампой. Остановившись около двери кабинета, в который входил Гоэи, надел перчатки.
     Он чувствовал размеренное биение сердца, участившийся пульс. Глубоко вдохнув несколько раз, чтобы успокоиться, он просунул тонкий металлический стержень с заостренным концом в замок, находившийся в центре стальной дверной ручки, стал прощупывать его и определил внутренние контуры замка. Его другая рука, державшая ручку двери, почувствовала, что сопротивление исчезло.
     Дверь немного открылась, и в густой тишине коридора стала отчетливо видна телевизионная камера наблюдения или еще что-то в этом роде. Нанги бесшумно проскользнул в капсулу, закрыл за собой дверь, чтобы свет не проникал в коридор.
     Как оказалось, у него не было оснований для беспокойства. Кабинет был пуст. Фактически это был даже не кабинет, а свободное пространство, в котором находились только аппарат факса и телефон. Оба имели самостоятельную подводку, то есть не были арендованы на время.
     Опираясь на трость, Нанги наклонился над факсом, взял листы бумаги из аппарата. Повернув их к свету черной металлической лампы, он увидел, что на них ничего нет. Только когда он поднес их ближе к свету, он заметил искорки от металлической нити, запрессованной в виде замысловатого рисунка в листы бумаги.
     Код!
     Он сложил листы, положил их к себе в карман и уставился в полутьме на аппарат факса.
     Мыши кончили бегать по рельсам.
     Передача прекратилась.

***

     Звон колокольчика слышался теперь здесь, в похожей на муравейник фабрике по производству роботов. Электрические голубые дуги разливались внутри цемента, по компонентам из нержавеющей стали, по покрытым медью поверхностям. Это был холодный огонь, который разрывал пелену бессознательности.
     Но Николас не открывал глаз. Он глубоко и медленно дышал, как если бы его мозг был все еще в глубоком сне.
     Он слушал звон колокольчика, далекий, как в другой Вселенной, среди хаоса, который ждал его за тонкой, как лист бумаги, перегородкой его сомкнутых век. Он держался за этот глубокий, ритмичный звук, как тонущий человек цепляется за любой плавающий обломок, чтобы удержаться на поверхности и не опуститься опять в безграничную тишину бездны. Это не было сознательно принятым решением. Оно пришло на примитивном уровне, где-то внутри его сути, при отсутствии мышления, как этому учили его при тренировках. Инстинкт сохранился даже на грани смерти. Только он и больше ничего.
     Продолжался звон несуществующего колокольчика. Если он сконцентрируется на чем-либо еще, боль захлестнет его полностью, ввергнет в бездну отчаяния. Его лицо медленно и мучительно впрессовывалось в тело, которое чувствовало, будто длинные иглы, блестящие жидким огнем или черным ядом, внедряются в плоть. Они входили все глубже и глубже, в самую сердцевину его болевых центров.
     Они не были настоящими, эти длинные ножи, эти стальные шипы. Они шли от разума Мессулете, вызывая Кшира - темную сторону Тау-тау. Никогда раньше Николас так не стремился к корёку, ее сверкающей силе, дороге к Сюкэн, владению, где спокойно сочетаются Аксхара и Кшира. Было ясно, что эта темная сторона разрушила разум Мессулете.
     Но несмотря на усиливающуюся боль, Николас расценивал свое положение с некоторой иронией, ибо стадо ясно, что то, чего Мессулете ожидает от Николаса, он не может дать ему, даже если он полностью потерял волю к сопротивлению. Связь между Оками и доном американской мафии Домиником Гольдони осуществлял секретный посредник с кодовым именем Нишики, который снабжал их информацией и инкриминирующими доказательствами в отношении как друзей, так и врагов. Каким-то образом Мессулете стал подозревать, что Николас и был Нишики.
     Он бы засмеялся, если бы вокруг него всюду не была смерть. Не физическая, нет, это не входило в планы Мессулете, а своего рода психологическое разрушение. Удар за ударом по нервным сцепляющим узлам мозга, и тот превращается в студень. Замена лица была лишь самым первым разрушающим залпом. Затем Мессулете из своего сознания запускал в него горящие иглы, в то время как психика Николаса оставалась в шоковом состоянии, не осознавая себя, не узнавая места, где он находится. Она была приколота, как мотылек к бумаге, к мраку и не имела возможности добраться до Аксхара, до защиты кокоро, этого сердца всей Вселенной. Разум Николаса был нем, парализован, отрезан от всякой возможности найти путь к освобождению. Так в было запланировано Мессулете.
     За исключением звона колокольчика, к