нанести ответный удар? - спросила Шизей, глядя на три ряда кнопок и переключателей.
     - Нет, - ответил д-р Рудольф. - У вас в руках управление русскими ракетами, и вам будет помогать обычный компьютер, который может отвечать на ваши вопросы. Вы должны решить, когда и как нанести второй и третий удар. Если уцелеете.
     - Если уцелею?
     - Управление стратегическими ракетами США сейчас в руках "Пчелки" - ответил д-р Рудольф. - Третья мировая война началась.
     Красные мигающие точки, обозначающие русские ракеты, были уже на полпути к цели. Навстречу им двинулись мигающие зеленые точки.
     Шизей сделала запрос относительно второго удара, не отрывая глаз от карты. Зеленые точки шли в направлении СССР: это американские ракеты, выпущенные по команде "Пчелки", несли возмездие.
     Она нажала кнопку идентификации ракеты, получила ответ, попросила компьютер организовать защиту. Видя, что зеленые точки все приближаются, она подняла стратегические бомбардировщики, разделив их на четыре эшелона. Но сразу же заметила желтые вспышки на американских авианосцах: то в воздух поднялись перехватчики. "Пчелка" реагировала моментально. Просто чудо!
     Опять запросила совет у своего компьютера и, получив его, ввела в действие автоматическую защиту против американских ракет. Слишком много целей надо было идентифицировать, слишком много вопросов решить. Ее компьютер сумел взорвать несколько целен в воздухе, но тут же она увидела, что ее установки для запуска ракет одна за другой выведены из строя. Шизей ввела в действие флот атомных подводных лодок, но, прежде чем сообразила, что происходит, они были потоплены американскими пикирующими бомбардировщиками. Москва сметена с лица земли, а у нее в резерве осталось только несколько самолетов. Пот выступил у нее на лбу. Поражение полное.
     - Ну как, достаточно? - раздался голос д-ра Рудольфа.
     - Вполне, - ответила Шизей. У нее даже голос охрип внезапно. Она отодвинула от себя черный ящик. - Но насколько убедительна эта демонстрация? Я ведь ровным счетом ничего не знаю о ракетах и бомбардировщиках. А "Пчелка" - все, что надо знать.
     - "Пчелка" обладает такой же информацией, что и ваш компьютер, - сообщил д-р Рудольф, - который, кстати, является точным аналогом того, что в Кремле.
     - Но разница просто... потрясающая, - призналась Шизей.
     - Это все равно что современный человек и динозавр, состязающиеся в решении задачек на сообразительность, - подтвердил д-р Рудольф. - Здесь я с вами совершенно согласен. - Он потер руки. - Ну, как демонстрация, Кок?
     Брэндинг был на седьмом небе от счастья. Теперь дело в шляпе. Компьютер "Пчелка", от которого зависела его карьера, стал реальностью. Рудольф и его гениальные ребята перевели все из сферы теории в жизнь, сделав даже больше, чем можно было ожидать, основываясь на первых опытах, которые были, конечно, обнадеживающими, но не больше. А это был настоящий успех.
     - Ну как, Шизей? - обратился Брэндинг к ней, слишком переполненный чувствами, чтобы сказать что-либо.
     - Я бы, - Шизей тоже выглядела немного ошарашенной, - я бы хотела ПОСМОТРЕТЬ на "Пчелку". Можно?
     Д-р Рудольф взглянул на Брэндинга.
     - Это тебе решать, Кок. Она твой гость.
     - Хорошо.
     Сам компьютер "Пчелка" был размещен тремя этажами ниже, в подвале старого особняка, который был расширен, чтобы вместить лабораторное оборудование. Проникнув за бронированную дверь, Шизей сначала глазам своим не поверила, когда ей показали компьютер.
     - Он не больше моей сумочки! - удивилась она. - Неужели это он?
     - Конечно, он, - д-р Рудольф просто весь сиял. - Это и есть компьютер "Пчелка", ваш противник на фронтах третьей мировой войны. Как видите, он заслуживает такого названия. Это своего рода мультимозг, новая форма мыслящей материи. Чтобы заставить множество ячеек работать одновременно, нам пришлось применить абсолютно новую технологию. Эти микропроцессоры сконструированы не на силиконовой основе и даже не на новейших сплавах фосфида индия с мышьяковистым галлием. "Пчелка" работает на мультилазерных процессорах, пропускающих закодированный сигнал десять миллиардов раз за секунду. Монокристаллический алмазный лазер превращает этот сигнал в сигнал электронный. В результате процессор не только перерабатывает информацию со скоростью мысли, но и сортирует ее с такой скоростью, что даже самые быстрые современные компьютеры кажутся раздражающе медлительными в сравнении с ним.
     - Где мне с таким тягаться! - подытожила Шизей.
     - Даже если бы вместо вас у пульта стоял сам Джордж Паттон  и то бы ничего не вышло, - подтвердил д-р Рудольф.

***

     - Но если компьютер настолько хорош, настолько быстр и умен, то почему его уже сейчас не используют? - спросила Шизей.
     - Это опытный образец, - объяснил д-р Рудольф. - Еще есть нерешенные проблемы, и, конечно, некоторые детали требуют доработки.
     - А вы не боитесь, что кто-нибудь подключится к этому мозгу? - поинтересовалась она.
     Д-р Рудольф ответил широкой улыбкой:
     - О нет. Кроме надежной зашиты на входе, с которой вы уже познакомились сами, в мозг "Пчелки" введена программа, предназначенная для того, чтобы пресекать всякие попытки вирусной атаки, а также использования компьютера посторонними. Уверяю вас, детище Кока Брэндинга вполне здорово.
     - Ребенок этот твой, - возразил Брэндинг. - Я только крестный отец.
     - Спасибо, Кок, - поблагодарил д-р Рудольф. - Пойдемте. Там в офисе нас ждет кофе. И мне бы хотелось урвать у вас еще толику времени, чтобы обсудить вопросы бюджетных ассигнований на наш проект.
     - Шизей? - окликнул Брэндинг.
     - Иду, Кок. - Она все еще не могла оторваться oi этого удивительного компьютера, который работал, как человеческий мозг. Потом сделала шаг, чтобы догнать мужчин, но оступилась. Правый каблук подломился, и она упала на одно колено. - Ничего, ничего, - отмахнулась она от их помощи. - Все в порядке. Только придется идти босиком.
     Она скинула обе туфельки, незаметным движением вынув из сломавшегося каблука крохотный цилиндрик. Только на мгновение ее рука задержалась под столом. Сердце ее так колотилось, когда она почувствовала, что цилиндрик прилип к нижней части стола прямо под тем местом, где стоял компьютер. Затем она повернулась к ним.
     - Кофе? Это просто чудесно. Умираю как кофе хочу!

***

     До своего офиса Томи Йадзава добралась лишь в конце рабочего дня, потратив его почти целиком на расспросы ассистентов д-ра Ханами и д-ра Муку, персонала их лабораторий, вообще всех, кто контактировал с покойными. Она внимательно изучила книгу регистрации пациентов за последние шесть недель: все искала хоть какие следы человека, который убил Ханами и Муку.
     Из обстоятельств их смерти можно было заключить, что они были знакомы с убийцей. Особенно что касается д-ра Муку, который был убит с очень близкого расстояния и совсем не сопротивлялся. Томи не могла поверить, что сунуть вот так в глаз сигарету с фосфором можно было, ворвавшись в кабинет без спросу. Даже если это был тот человек, который напал не нее и Николаса Линнера. Судебно-медицинская экспертиза сразу же установила наличие фосфора в той сигарете. По заключению эксперта, интенсивное горение фосфора продолжалось, пока сигарета шла "сквозь хрусталик, стекловидное тело, сосудистую оболочку, зрительный нерв". Короче, она проникла до самого мозга, вызвав смерть.
     По мнению эксперта - и самой Томи - для этого надо было быть не только совсем рядом с жертвой, но и застигнуть ее врасплох. Одежда д-ра Муку не только не была порвана, но на ней не было ни морщинки. В кабинете полнейший порядок: никаких признаков борьбы. Отсюда следует, что Муку знал убийцу. Можно предположить, что Ханами его тоже знал.
     Остаток дня Томи провела, названивая по телефону всем друзьям и знакомым Ханами, пытаясь установить, не пересекались ли они с Муку. Она запросила также данные относительно членов семей убитых, но не потому, что надеялась нащупать что-то, а просто потому, что привыкла быть дотошной, проводя следствие.
     Все, что ей удалось установить, так это то, что Муку был вдовцом, а у Ханами была жена. Брак был счастливым. Детей у обоих врачей не было.
     Когда Томи перебрала всех людей, занесенных в список, сумев связаться только с третью из них, то решила посоветоваться с капитаном Омукэ, что делать дальше. Кстати, он и сам звал Муку: в регистрационном журнале он значился как человек, приходивший на консультации к нему по поводу дел, проходивших по отделу расследования убийств.
     Уже вечерело. Большинство служащих уже разошлись, и в офисе стало заметно тише. Сендзин, однако, был на месте.
     - Психопатия - это еще не показатель преступных наклонностей, - ответил ей Сендзин на первый вопрос. - Это не мои слова. Это мне сообщил д-р Муку. И еще он прибавил, что это состояние можно сравнить со светом забытого маяка. Одиночество есть единственный компаньон, которого может терпеть психопат, сказал он. - Сендзин кивнул. - Да, я хорошо помню д-ра Муку. Очень жаль, что его больше нет. Это потеря для нашего отдела, потому что благодаря его советам мне удалось установить вину, изолировать и выследить трех отъявленных террористов: Курамату, Шигейуки и Тоширо.
     - Что он из себя представлял?
     - Муку-сан? - лоб Сендзина наморщился. - Трудно сказать. Он был очень способным человеком, но чистой воды интровертом. Не любил быть на виду, наверное, был плохим оратором. Не деятель, а скорее мыслитель.
     - По моим данным, у него было мало друзей.
     - Честно говоря, я бы удивился, если бы это было не так, - сказал Сендзин. - Муку-сан, хотя он и был талантливым ученым, отличался большим упрямством. Вряд ли эта черта могла стяжать ему много друзей.
     - Что еще вы о нем можете сказать? Сендзин встал из-за стола. - Кстати, Николас Линнер так и не вернулся в Токио?
     - Насколько я знаю, нет, - ответила Томи. - И это хорошо. Никто не знает, где он. Значит, и красные не знают. Так что можно не опасаться, что на него совершат покушение.
     - Надеюсь, что это так, - сказал Сендзин. - Хотя мне и не нравится, что он пропал из вашего поля зрения. Постарайтесь обнаружить его местопребывание как можно скорее.
     Он стоял совсем близко, так близко, что она могла почувствовать исходящее от него тепло. Томи сделала судорожный вдох и задержала воздух, будто это был пропитанный никотином дым ароматной сигареты. Но одновременно с этим она почувствовала стыд. Не за эротические мысли, а за то, что не отошла немедленно в сторону, увидев, что он приближается. Она стояла не шевелясь.
     - Как вы себя чувствуете. Томи? Изрядно тогда досталось, да?
     Она почувствовала, как дрожь прошла по всему ее телу, когда он назвал ее по имени. Вообще-то это неправильное обращение к сослуживице. Но Томи не чувствовала, что ее оскорбили.
     - Сейчас уже почти нормально, - ответила она, чувствуя, что ее голос дрожит. - Только иногда побаливает то тут, то там. - Она уже с трудом дышала. - Порой кошмары по ночам мучают. - Сердце стучало, как паровой молот. - Но ничего, работа все излечит.
     - Я вижу, что не зря переживал за вас, - сказал Сендзин, взяв ее за подбородок и заставляя посмотреть ему прямо в глаза. - За такого ответственного работника.

***

     Когда он ее коснулся. Томи почувствовала, что ее ноги подкашиваются. Казалось, она сейчас упадет в обморок. Почему вдруг так жарко стало в кабинете? А потом, когда его губы коснулись ее шеи, она и вовсе перестала дышать. Ее рот раскрылся, ресницы трепетали. Будто издалека донесся его шепот, зовущий ее по имени.
     А потом она услышала:
     - Пойдем со мной. - Ничего не соображая, она повиновалась, давая ему увлечь себя в коридор, а потом и в кладовку.
     Он закрыл за собой дверь. Тусклый свет просачивался сверху из крохотного оконца. Томи чувствовала за своей спиной какие-то полки. Сендзин напирал на нее грудью. Кладовка была такой маленькой, что невозможно было пошевелиться, не то что повернуться.
     - Ч-что происходит? - испуганно шептала Томи, хотя ее тело прекрасно знало, что происходит, - еще с того момента, как Сендзин вышел из-за стола.
     Она почувствовала его губы на своих, почувствовала, как ее рот открывается, пропуская его язык, - и чуть не умерла от захлестнувшего ее счастья. Господи, думала она, наконец-то это случилось!
     Как во сне, она видела, что он лезет ей под юбку, трогает за бедра. Потом он опустился на колени, а Томи все пребывала в таком обалдении, что не могла ни звука издать, ни даже ахнуть, ощущая, как он тянется губами к тому месту между ног, которое само тянулось к нему.
     Томи чувствовала, словно она опускается в горячую ванну: ее мышцы расслаблялись от жара, кости словно таяли. В голове теснились смутные мысли о том, как она мечтала об этом моменте, и эти мечты, сейчас становящиеся реальностью, как образы, выплывающие из сумрака ночи, отраженные в треснувшем и облупившемся зеркале, добавляли прелести этому мгновению, родившемуся на пересечении действительности и фантазии. Сколько ночей она лежала без сна, касаясь своего тела рукой и воображая, что это Сендзин касается ее, что вот он рядом, и на ней, и в ней... Как сюрреалистическая дымка, эти образы окружали ее теперь, и она погружалась в эту дымку, как в перину, и ее бедра двигались все быстрее и быстрее.
     В этой крошечной, душной кладовке дух ее воспарил. Запах пота и человеческой плоти был слаще всех ароматов Аравии, и она с упоением вдыхала его, выдыхая со стоном восторга. Ее бедра работали все быстрее. Она прижала к себе мокрую голову Сендзина и отдалась уносившему ее потоку. А потом он вошел в нее, и все, что было прежде, показалось пустяком.
     Томи не могла насытиться им. Ее руки стянули с него Рубашку, она, как безумная, целовала его в шею, почувствовав на ней загрубевшую кожу, как будто от затянувшейся раны. Пот заливал ей глаза.
     Она прижималась лицом к его груди и плакала от счастья, чувствуя, как его плоть заполняет ее всю до конца. Она впивалась зубами в него, обхватив его бедра своими ногами. В этом крохотном замкнутом пространстве было не двое людей, а только одно двуполое существо, сгорающее в безумном пламени страсти.
     Когда все закончилось. Томи почувствовала на губах кровь. Его кровь. Она все еще обвивала его руками и ногами, прислушиваясь к стуку двух сердец. Дышать было нечем, но и это ей нравилось. Будто бешеная энергия, которую они развили, использовала весь кислород вокруг. Томи слушала сумасшедший стук его сердца и понимала, что теперь какая-то частица принадлежит ей, и только ей, что бы ни случилось. Что же это за частица? Чувство, эмоция или что-то еще более эфемерное? Не время искать определение для этой стихийной силы, объединяющей их, а время принять ее, как принимают тайну - просто принять к сведению. Как нечто существующее, но не поддающееся логическому объяснению.
     И вот тут-то, как тать в нощи, прокралась мысль: что они сделали?
     Томи оторвалась от Сендзина, порвав невидимые путы, соединяющие их крепче цемента, и услышала свой собственный дрожащий голос, задающий вслух этот вопрос:
     - Что мы сделали?
     - Мне кажется, - ответил Сендзин, - мы спасли друг друга.
     При данных обстоятельствах и в данное время этот ответ показался ей странным, и она спросила его:
     - Что вы имеете в виду? - хотя в душе прекрасно поняла, что он хотел сказать.
     - Ведь ты была очень несчастна, Томи, - тихо сказал он.
     - Но как вы...? Я никому об этом не говорила!
     - Я тоже. - Он произнес это с усмешкой. - Никто ничего не знает об Омукэ Темном, не так ли? Это потому, что и знать-то особо нечего. Моя жизнь пуста, бедна и, в общем, бессмысленна. Она заполнена только работой. - Он протянул к ней руку и коснулся ее, заставив вздрогнуть, как от удара током. - Теперь в ней появилось кое-что еще. Вроде и звезды засияли где-то на краешке мироздания. Луна встает... Может, даже и солнце где-то есть, а, Томи?
     - Я... Нет! - она вырвалась и, плечом распахнув дверь кладовки, помчалась по коридору, хватая воздух широко открытым ртом.
     В уборной она умылась, стараясь не глядеть в зеркало, как будто боялась, что не свое лицо увидит, а его.
     Только сейчас до нее дошел весь ужас ее положения: она оказалась вовлеченной в орбиту жизни человека, который жил по своим собственным законам, как будто выпав из строгой социальной иерархии современной Японии. Одно дело общаться с ним в мире, построенном ее собственной фантазией, и совсем другое - в реальности.
     ВЕДЬ ТЫ БЫЛА ОЧЕНЬ НЕСЧАСТНА, ТОМИ. Она снова услышала его голос, обвивающийся вокруг ее горла, как удавка, сделанная из ее собственных волос. Как он узнал? Ведь это была ее тайна.
     Реальность потрясла ее. С какой легкостью я отдалась ему, думала она. Потому что он сумел проникнуть в мои мысли и даже самые тайные мечты. Я согрешила, но больше это не повторится. Нет большего унижения для человека, чем заставить его наслаждаться запретным актом. Он специально это сделал, чтобы унизить меня.
     А может быть, это и не так, думала она. Сендзин Омукэ - волк-одиночка, которого начальство терпит потому, что он полезен как профессионал, и закрывает глаза на его человеческие качества. Он в душе бунтовщик против всех законов человеческого общества, и поэтому в полиции его никто не любит, но все - даже начальство - побаиваются. Но ситуация может перемениться. Что тогда? Томи вздрогнула от одной этой мысли. Его сотрут в порошок.
     Она приказала себе не думать о всех этих ужасах и покинула уборную с такой же поспешностью, с которой вбежала в нее пять минут назад.

***

     По четвергам Кузунда Икуза обычно засиживался на работе допоздна, и поэтому Барахольщик позволял себе заняться другими делами. Следить за Икузой в эти часы не имело смысла.
     Теперь он понял, что это было ошибкой. Перевалило уже за девять часов, а Икуза все еще находился в своем кабинете высотного здания "Ниппон Кейо", где "Нами" снимала целый этаж.
     Барахольщик находился внутри здания, проникнув сюда под видом инженера-сантехника и бесследно растворившись в длинных коридорах этажом выше.
     Со своего наблюдательного пункта он увидел Киллан Ороши еще до того, как она вошла в комнату Икузы, и сразу навострил свои электронные уши. На ней была коротенькая замшевая юбочка, светлая шелковая блузка, высокие сапожки. Поверх всего этого был накинут прозрачный плащ с пятнами, как у питона. Энергичной походкой Киллан шла по длинному коридору прямо в кабинет Икузы.
     За окнами ночной Токио сверкал, как груда драгоценных каменьев. Микроскопические частицы выхлопных газов висели в воздухе, и сквозь эту дымку контуры небоскребов квартала Синдзюку просвечивали пуантилистскими точками, как на полотнах Сера.
     Кузунда Икуза не работал. Он ждал Киллан. При ее появлении он отложил в сторону бумаги, которые он чисто механически перекладывал с места на место в течение последних двух часов.
     - Зачем тебе надо обязательно вести себя так по-глупому неосторожно? - спросил Икуза, как только она вошла.
     - Если бы мой отец узнал про нас с тобой, у него случился бы сердечный приступ, - сказала Киллан и с какой-то блаженной улыбкой на губах прибавила: - Вот здорово бы было!
     - Не говори глупостей, - возмутился Икуза. - Ничего хорошего в этом не было бы.
     - Тебе не приходится с ним жить, - возразила Киллан. - Он ненавидит мою мать.
     - Ты ему очень дорога.
     Киллан издала гортанный смешок, от которого в сердце Барахольщика что-то екнуло.
     - Ты предпочитаешь думать именно так, потому что ты совратил меня.
     Икуза промямлил:
     - Иногда я не понимаю твоего юмора, Киллан.
     Опять смешок, только еще более откровенно эротический:
     - А я вовсе не шучу. И ты прекрасно об этом знаешь, Кузунда. Ты все знаешь.
     - И что я нашел в тебе, Киллан?
     - Ты прекрасно знаешь что. Прекрасно знаешь. Некоторое время они ничего не говорили, только было слышно громкое сопение Икузы.
     - Да, - согласился он через какое-то время слегка хриплым голосом. - Знаю. Но скажи мне, как я,