маненным взором.
     - Я пришла сюда, чтобы спасти Майкла, исцелить его. Но у меня ничего не получилось. Я оказалась недостойной моего Ордена и моей клятвы Богу.
     Джеки была сейчас словно раненая птица, хрупкая и беспомощная.
     - Что бы вы ни сделали, я не могу поверить, что Бог хочет за это отнять у вас жизнь и погубить вашу бессмертную душу.
     Ее лицо закрывали волосы, и он не видел ее чудесных глаз. Внизу ярко светились мигалки на крышах полицейских машин, уже подъехавших к подножию башни.
     - Я не во всем исповедалась. Осталось самое худшее.
     - Так исповедуйтесь до конца и живите дальше.
     - Умоляю, отпустите мои руки, - тихо сказала она. - Не может быть, чтобы Господу было угодно, чтобы я жила с таким грузом на сердце.
     - Ну, это решать ему, не вам, - ответил Николас и отвел Джеки подальше от перил.

Праздник урожая

     Куда торопиться? Везде, куда бы ты ни пошел сегодня ночью, над тобой будет сиять одна и та же луна!
     Идзуми Сикибу

ТОКИО - НЬЮ-ЙОРК

     Тецуо Акинага пришел на похороны кайсё. Он дерзнул войти в храм буддистов, пока свита из двадцати кобунов и оябунов толпилась снаружи под полуденным солнцем. Это было больше, чем просто дань уважения, это была демонстрация силы. Теперь, когда нескончаемая война между Микио Оками и его оябунами завершилась, остался один Акинага, и он хотел, чтобы все знали - он стягивает на свою сторону все силы якудзы. В перерыве между богослужением и погребением покойного он подошел к Николасу Линнеру, и они начали обычный приветственный ритуал якудзы, назвав свои имена, положение и принадлежность к клану. Покончив с условностями, Акинага не стал терять времени и перешел к делу.
     - Насколько я понимаю, ты меня искал, - сказал он.
     Великолепное убранство храма - красное на золотом - чем-то напоминало неоновые вывески ночного Токио. И хотя Акинага выждал, когда немногие допущенные к службе покинули стены храма, Линнер заметил у одной стены Хоннико. Она внимательно за ними наблюдала. Увидев, что Николас вступил в разговор с Акинагой, Коуи направилась было к нему, но он знаком велел ей не приближаться, и она неохотно ему подчинилась.
     - Танака Джин собирал свидетельские показания против вас, - начал Николас, подавив враждебность к собеседнику. - Теперь все поручено мне. Скоро я передам все материалы генеральному прокурору.
     - Да-да, мне это известно. - Казалось, Акинагу сообщение Николаса совершенно не встревожило. - Сказка остается сказкой, какой бы правдоподобной она ни была.
     - У меня действительно имеются эти показания.
     Акинага наклонил голову.
     - А я в этом и не сомневаюсь, знаю и о том, что ты собираешься встретиться с Мачидой. Однако настоятельно советую тебе отменить эту встречу и передать все материалы мне.
     - Вы, должно быть, не в своем уме.
     - Отнюдь! - отозвался Акинага. - Хатта-сан мертв, а с ним умерли и его свидетельские показания о том, что это он, а не твой друг, незаконнорожденный Танака Джин, был у меня на содержании. А без показаний Хатты Танаке Джину придется долго гнить в тюрьме. В наше время, когда общество возмущено процветающей коррупцией, правительство не может позволить закрыть глаза на связь одного из государственных высокопоставленных чиновников с якудзой.
     - Дело против Танаки Джина не имеет под собой серьезных оснований, - сказал Николас, но он уже понял, куда клонит Акинага, и у него упало сердце. Ему страстно захотелось почувствовать рядом с собой теплое присутствие все понимающей Коуи.
     - Может, и так, но это не имеет значения. - Акинага пожал плечами. - Правительству нужно успокоить общественность, и, как всегда бывает в подобных случаях, правда никого не интересует. Будь уверен, они сделают из Джина козла отпущения, и он получит максимально строгое наказание. Я знаю это наверняка от моих людей там, наверху.
     Николас видел, как священники и присутствовавшие при богослужении Кисоко, Нанги, Коуи медленно удалялись в сторону кладбища. Остались лишь он, Тецуо и Хоннико. Женщина все еще стояла словно статуя в затененном углу храма.
     - А если я отдам материалы?
     - Не если, Линнер-сан, а когда. Тогда я сделаю публичное заявление, полностью реабилитирующее прокурора.
     - Но кто же вам поверит?
     - В подтверждение моих слов выступит свидетель с безупречной репутацией. И в течение четырех часов Танака Джин будет освобожден. Это я тебе гарантирую.
     "Жизнь Танаки Джина за жизнь Акинаги. Неравноценный обмен, - подумал Линнер, - но что в этом мире бывает равноценным?"
     - Увидимся через час после погребения, - сказал Николас, - в баре "Ноги Джинья" в Роппонжи.
     - Подходящее местечко, - Тецуо наклонил голову, - я рад.
     В этот момент к хозяину подошел один из его телохранителей и подал ему аппарат сотовой телефонной связи. Акинага говорил короткими, отрывистыми фразами, потом отдал аппарат телохранителю, и тот вышел из храма.
     - А теперь, Акинага-сан, я прошу вас уйти.
     Тецуо дернул своей птичьей головкой, как если бы его раздражало непрестанное щебетание жаворонка.
     - Наш разговор был столь приятным, что мне бы хотелось продолжить его, но, к сожалению, мне сообщили, что Мое присутствие необходимо в другом месте.
     Он отвесил едва заметный, почти оскорбительный поклон, повернулся и уже почти вышел из храма, как что-то заставило его вернуться назад.
     - Прошу прощения, но я так и не выразил соболезнования по поводу смерти твоей жены.
     - Прошло уже больше года.
     - Да, я знаю. - На какое-то время Акинага, казалось, погрузился в печальные размышления. - Говорят, Линнер-сан, тебя нельзя ничем пронять. Интересно, насколько это соответствует действительности? Ты не плакал на похоронах собственной жены и, держу пари, сегодня тоже не проронишь ни слезинки. - Он поднял кверху указательный палец. - Но, если ты уделишь мне еще минуту, мне бы хотелось еще раз проверить твой истинно японский стоицизм. - Его глаза загорелись недобрым огнем. - Твоя жена - кажется, ее звали Жюстина - погибла в автомобильной катастрофе.
     Сердце Николаса вздрогнуло.
     - Да, именно так.
     Акинага наклонился к нему так близко, что Николас почувствовал запах рыбы и соевого соуса, исходящий изо рта собеседника.
     - На самом деле все было не так. Один из моих людей преследовал ее. Она увидела его, запаниковала, а потом врезалась в тот грузовик.
     Николас почувствовал, как в нем поднимается ярость. Он знал, что Тецуо дразнит его, хочет укусить побольнее.
     Акинага покачал головой.
     - Должно быть, нелегко выслушать такое. Я восхищаюсь человеком, который, получив удар по кишкам, даже не моргнул глазом. Ты молодец. - Он слегка улыбнулся тонкими губами. - Теперь готовься принять следующий. Помнишь того ее друга, который был вместе с ней в машине в момент столкновения и взрыва, как бишь его? Ах да, Рик Миллар, ее бывший начальник. Они как раз возвращались с ночного заседания в его гостиничном номере, где трахались до посинения. - Тецуо пристально разглядывал лицо Николаса, не сводя с него глаз, - да, твоя жена наставляла тебе рога, так что, может, это и к лучшему, что она погибла такой страшной смертью.
     Крутнувшись на каблуках, Акинага вышел в сопровождении сегуна. Его люди потянулись за ним, как хвост за кометой.

***

     Николас стоял рядом с Кисоко в библиотеке ее городского дома. На полках не осталось ни одной книги, и оттого библиотека казалась бесплодной пустыней. Все коробки были аккуратно сложены на резном деревянном полу; Персидский ковер скатан, завернут и завязан. Все произведения искусства уложены в ящики. Мебель уже увезли, а то немногое, что осталось, накрыли белыми чехлами. Под потолком светила голая электрическая лампочка - все подвески граненого стекла, из которых состояла люстра, уже сняли. Печальная тишина комнаты делала ее похожей на пещеру. Здесь слабо пахло пыльным запустением и отсутствием хозяев.
     - Надеюсь, встреча с партнерами из фирмы "Денва" прошла успешно? - спросила Кисоко.
     - Да, - ответил Николас. - Без Мика они согласились дать нам еще немного времени. Впрочем, я думаю, присутствие Нанги-сан тоже положительно повлияло на исход дела. А Канда Т'Рин оказался просто молодцом. Похоже, он лучше знает этих людей, чем я.
     - Что ж, это хорошо, - сказала женщина. - Вы и Т'Рин-сан должны найти приемлемые формы сотрудничества.
     - Уверен, так и будет, - кивнул Николас и испытующе взглянул на Кисоко. - А вы знаете, что Канда был должником Акинаги и работал на него с самого первого дня своего пребывания в "Сато"?
     - Нет. - Женщина покачала головой. - Я и понятия об этом не имела, как и Оками-сан и Нанги-сан.
     - Я сказал Т'Рину, что мне о нем все известно, - продолжил Николас. - Он ненавидел и боялся Тецуо, жил в постоянном страхе. - Линнер улыбнулся. - Кажется, меня он теперь боится еще больше, чем Акинагу, и поэтому превзошел самого себя в переговорах с "Денвой".
     В мутном свете электрической лампы Кисоко казалась бледнее, чем обычно.
     - Так вы собираетесь его уволить?
     - Может, да, а может, и нет. Т'Рин знает об Акинаге столько, сколько мне не удастся узнать никогда. Я могу воспользоваться этим. К тому же Нанги-сан был прав - у этого молодого человека очень острый ум.
     Николас отвернулся, не желая больше говорить о Канде Т'Рине. Его голова была занята другими мыслями. Почти безжизненный дом казался теперь населенным привидениями, и Линнер попробовал представить здесь своего отца. Уж лучше думать сейчас о нем, а не о том, что рассказал ему Акинага. Лучше думать о Коуи, Нанги и Танаке Джине, о ком и о чем угодно, только не о страшных хвастливых словах Акинаги - а Николас был уверен, что это пустое хвастовство. - Ему не хотелось думать, что в конечном счете Тецуо был повинен в смерти Жюстины, о том, что он многое знал о ее жизни, об отношениях с Милларом, знал задолго до того, как это стало известно ему самому. А что если Акинага не врет? Что если Жюстина действительно гуляла с другим, обманывая его? Последнее время она была так несчастна, так потерянна, а он совершенно забросил ее в этом Токио, где исполнял долг чести, стараясь защитить Микио Оками. Жена ведь так просила его не уезжать. В ту роковую ночь он дважды звонил ей по телефону, и оба раза никто не снял трубку. Жюстины не было дома, или же она просто не хотела подходить к телефону, потому что была слишком расстроена? А может быть, спала в это время с Риком? Николас знал, что такое вполне могло быть. Так где же правда? Этого он уже никогда не узнает, да и не хочет знать. Увидев его состояние после разговора с Тецуо в храме, Хоннико проявила достаточно мудрости и такта и не подошла к нему, понимая, что он весь сейчас объят ненавистью, горечью и печалью. И теперь, несколько часов спустя, в этой комнате, наполненной грустными воспоминаниями, Николасу первый раз в жизни пришла мысль о том, что честь - это жестокая и властная дама.
     Кисоко подошла к серванту, на котором стояли поднос с наполовину опустошенной бутылкой шотландского виски, два бокала граненого хрусталя, и его невеселые размышления мигом улетучились.
     - А куда теперь вы с Нанги-сан отправитесь? - спросил он.
     - Куда-нибудь, где он мог бы как следует отдохнуть, - сказала Кисоко, разливая виски в два бокала. - Мой сын Кен уехал в Соединенные Штаты, так что здесь меня ничто не держит.
     Женщина протянула Николасу один из бокалов с виски. Он не удивился, что она не стала заваривать чай. Ситуация требовала чего-нибудь покрепче. Кисоко была одета во все белое - цвет траура: шелковый костюм, перчатки, маленькая шляпка с вуалью в стиле шестидесятых, который снова вернулся в моду. В этом западном наряде она выглядела шикарно. Они чокнулись, выпили за упокой души Микио Оками, и Николас взглянул в ее печальные глаза.
     - Черт возьми, - сказала женщина, швыряя пустой бокал в другой конец комнаты, - он прожил долгую и безумно интересную жизнь.
     - Жаль, мне не удалось его спасти.
     - Ну в каком-то смысле вы все же спасли его, во всяком случае, вернули ему его самого - ведь он любил вас, Линнер-сан, как никого не любил, включая и меня.
     В ее голосе не было ревности, и, уж конечно, в нем не было зависти.
     - Порой мне было страшно трудно с братом. Понимаете, все время хотелось оберегать его, потому что с самых ранних лет ему постоянно угрожала опасность. Но моя чрезмерная заботливость лишь раздражала его. Ему нравилось так жить. Он постоянно рисковал, шел навстречу опасности. Поэтому я старалась сделать все, что в моих силах, чтобы он не заметил моей заботы. - Она улыбнулась.
     - С помощью тау-тау.
     - Да.
     - А он знал о том, что вы - тандзян?
     - Понятия не имею. Мы об этом никогда не говорили. Возможно, догадывался.
     - О Кшире...
     - Да. Я знала, что вы с этим столкнетесь.
     Кисоко отошла к серванту, постукивая по деревянному полу каблучками туфель, и обнаружила, что там не осталось ни одного бокала. Николас предложил ей свой, она с благодарностью взяла его и медленно выпила немного виски.
     - Мне следует быть осторожней, - сказала она. - Кажется, алкоголизм - наследственная болезнь в нашей семье.
     Женщина села в кресло, покрытое чехлом, и положила нога на ногу. Сейчас она была очень хороша - прямо хоть портрет пиши. Николас подумал, что Нанги повезло с женой.
     - Все эти мрачные истории о том, как люди сходили с ума из-за Кширы...
     - Я сам видел это своими глазами.
     Она взглянула на него.
     - Не сомневаюсь в правдивости ваших слов. Кшира - это не для всякого тандзяна. Из двух форм тау-тау Кшира гораздо более мощная. Именно поэтому мало кто ее понимает. - Кисоко решила проигнорировать собственное предостережение и залпом выпила все оставшееся виски. - Я поклонница Кширы, Линнер-сан, так что прошу верить мне, когда я утверждаю, что Кшира сводит с ума только тех, кто не в силах ее контролировать. Не отворачивайся от Кширы, и она не сделает тебе ничего плохого. Стремись изучить ее, и твои усилия вознаградятся сторицей.
     Она улыбнулась Николасу загадочной улыбкой.
     - Впрочем, мне кажется, вы уже и сами пришли к этому выводу.
     - А как же сюкен, сочетание Акшары и Кширы, оно существует? Я слышал самые противоречивые мнения на этот счет.
     Кисоко молча продолжала глядеть на него, хитро улыбаясь.
     - А вы-то сами что думаете?
     - Я думаю, что недостаточно знаю, чтобы делать окончательные выводы и выносить суждения.
     - Ну, Линнер-сан, вы знаете гораздо больше, чем большинство тандзянов.
     Она поставила стакан обратно на сервант. Николасу показалось, что женщина с сожалением взглянула на пустую бутылку из-под виски. Потом повернулась к нему:
     - Ответ на ваш вопрос в вас самом.
     - Что вы имеете в виду?
     Не говоря ни слова, Кисоко долгим взглядом посмотрела на Николаса, и он вдруг почувствовал, что они оба готовы раскрыть свои души друг перед другом.
     - Акшара и Кшира существуют не где-то, а в вас самом, Линнер-сан.
     Эти слова ошеломили Николаса. Конечно же, она абсолютно права! Все это время ответ на вопрос о существовании сюкен находился в нем самом. Он и был живым доказательством сочетания двух форм тау-тау. Канзацу, его учитель, просчитался. Его самого Кшира свела с ума, и он думал, что у Линнера тоже не хватит сил справиться с этой формой тау-тау. Волна облегчения нахлынула на Николаса, и он пожалел, что рядом с ним не было Коуи, чтобы разделить его радость.
     В воздухе плавали крошечные пылинки, и ему казалось, что каждая из них имела свою историю и могла бы о многом порассказать.
     - Кисоко, - наконец произнес он, - вы были так добры ко мне.
     - Мой брат любил вас как собственного сына, и я тоже испытываю к вам подобные чувства.
     Взгляд ее глаз чем-то напоминал взгляд Коуи, странно, но Николас испытывал необъяснимое чувство покоя и уюта в ее обществе, и ему внезапно стало очень жаль, что она уезжает.
     - У вас особая судьба, Николас, особое предназначение. Я чувствую это, как горячие лучи солнца на спине.
     - Такая судьба, как и у моего отца.
     - О нет! - воскликнула Кисоко. Казалось, она была неприятно поражена. - Совсем не такая. Ваш отец был архитектором и, как все архитекторы, мечтателем. Именно поэтому ваш отец и мой брат так быстро нашли общий язык и прекрасно ладили. Полковник мечтал о будущем, и Оками-сан - тоже. Полковник был генератором идей, а мой брат - исполнителем, он воплощал его идеи в жизнь. Однако планы вашего отца создать новую, миролюбивую и мощную Японию с самого начала были обречены на частичный провал.
     - Почему?
     - Только Богу подвластно сотворение будущего. - Кисоко посмотрела на лучи света, падавшие из окна. - В конце концов люди остаются всего лишь людьми, - продолжала она мечтательным голосом, полным воспоминаний, - какими бы значительными и выдающимися фигурами они ни были. Люди не в состоянии предвидеть все возможные повороты событий - слишком много переменных величин было даже в том, казалось бы, монолитном уравнении, созданном полковником из либерально-демократической партии, государственных высокопоставленных чиновников и якудзы. Его подвела человеческая натура.
     Обернувшись, Кисоко посмотрела на Николаса, ее собственное лицо осветилось внутренним светом. И он увидел ее такой же прекрасной, какой она была в юности.
     - Ваш отец не был скрягой, поэтому ему и в голову не могло прийти, что весь его грандиозный план рухнет из-за жадности. Человеческие существа жадны до мозга костей. Они хотят иметь все и как можно больше: денег, власти, влияния. Алчность взорвала изнутри либерально-демократическую партию, она же послужила причиной нынешнего спада в экономике и загнала наше правительство в тупик, где ни один из политиков не имеет реальной сильной власти, а компромисс блокирует любое усилие вырваться из порочного круга.
     Чуть поразмыслив, Николас произнес:
     - Все же замысел моего отца был грандиозен и, в определенной степени, успешен.
     - Успешен в некоторой степени.
     Кисоко вынула пудреницу с зеркальцем и стала подкрашивать губы, давая понять, что разговор на эту тему закончен.
     Подкрасив губы, женщина встала и медленно двинулась по комнате, прикасаясь к книжным шкафам, лепным украшениям, как будто они были старыми друзьями, нуждавшимися в ее поддержке. Впрочем, это ей теперь нужна была их поддержка.
     - У меня осталось еще несколько вопросов, - сказал Николас.
     Кисоко остановилась, задержав руку на полированном дереве.
     - Мать-настоятельница сказала, что вы были членом Ордена.
     Рука женщины нежно поглаживала изгибы резного, потемневшего от времени и от этого немного загадочного дерева.
     - Да, это так.
     - И это вы, а не ваш брат, были владелицей зданий, где когда-то находилось торуко, известное под названием "Тенки", и в которых сейчас размещаются ресторан "Пул Марин" и бар-клуб "Два горящих конца", а также прочие заведения.
     Кисоко быстрым взглядом окинула Николаса.
     - Да, собственность была приобретена на мое имя, но деньги были не мои, а Ордена.
     Николас покачал головой:
     - Не понимаю. Чем занимался Орден во время оккупации?
     - Мне хочется подышать воздухом, - сказала Кисоко, внезапно направившись к одной из стен. - Вы пойдете со мной?
     Линнер двинулся вслед за Кисоко. Она подошла к занавесу, скрывавшему за собой кирпичную стену, что-то нажала, и стена повернулась вокруг собственной оси. Николас шагнул вслед за женщиной в открывшийся проем и очутился в чудесном месте.
     Дорожки, покрытые гравием и все еще влажные от долгих дождей, вились среди карликовых кленов и елей. В маленьком водоеме журчала вода, в которой кругами плавал пятнистый карп. Судя по всему сарай, примыкавший к дому, был просто скорлупой, внутри которой покоилась эта жемчужина - крошечный живой сад.
     - Нравится? - спросила Кисоко с неожиданной застенчивостью.
     - Очень!
     Казалось, его слова доставили ей большое удовольствие.
     - Здесь, в Токио, совсем нет таких мест, где можно было бы просто подышать воздухом. - Она вздо