что сенатор Брандинг и оппозиция предпринимают большие усилия, чтобы установить над ним контроль. У него крепкая база власти, даже те, кто презирает его, вынуждены считаться с ним. Так что я бы советовала вам проявлять осторожность в разговорах. У Бэйна много друзей в Вашингтоне в данный момент, и не все они открыто говорят об этом.
     Гаунт кивнул головой.
     - Спасибо за предупреждение, но я не новичок здесь и знаю, когда надо держать язык за зубами.
     - Все же вы подвергаете себя опасности, если намерены продолжать заниматься Винсентом Тинем. Тимоти не знает и половины того, чем занимается Тинь. Поставки краденого оружия - это только верхушка айсберга, если судить по прошлому Тиня. Наркотики, запрещенное химическое оружие, секретные военные технологии - все это входит в круг его деятельности и приносит ему целые состояния.
     - Если так обстоят дела, - поинтересовался Гаунт, - зачем ему легальная должность с зарплатой в "Сато-Томкин"?
     - Несомненно, это ему удобно. Законность бизнеса и посредническая работа, которую он выполняет для компании, - и я полагаю, что делает он это довольно хорошо, - предоставляют ему прекрасное прикрытие для проворачивания своих собственных дел. Сегодня выгодно не особенно вылезать на свет с делами такого сорта, которые Тинь любит больше всего.
     - Если кто-то подставил нас, я должен найти его, - твердо заявил Гаунт. - Это единственный шанс для нас выбраться из всего этого живыми.
     Рената молчала так долго, что он забеспокоился.
     - О чем вы думаете?
     Она вздохнула, повернула голову и посмотрела на него.
     - Я знаю, что здесь слишком много посторонних глаз. Давайте пройдемся.
     Пошел дождь, но Ренату, казалось, это не беспокоило, она лишь застегнула пальто. Они оставили овал Белого дома позади, пересекли Конститусьон-авеню и вошли в Западный парк Потомака. Когда дорога стала спускаться вниз, Гаунт сообразил, что они направляются к Вьетнамскому мемориалу. Он почувствовал запах, исходящий от воды приливного бассейна, который был южнее зеркального каскада искусственного бассейна. Он вспомнил все то хорошее и плохое, что испытал во время прошлого пребывания в этом городе.
     Шум движения по широкой авеню справа от них постепенно уступил место ночному ветру, шепчущему что-то последним неопавшим листьям да деревьях. Рената Лоти не испытывала каких-либо затруднений от преодоления спуска. Пожалуй, наоборот, она явно получала удовольствие от прогулки, и они шли, не свежая темпа. Опавшие листья под их ногами издавали приятный шелест, который напоминал Гаунту о влажных осенних днях, испарении от земли, покрытой оранжевыми и золотистыми листьями.
     Он думал об умершем отце, о своем пребывании в этом городе, о том, что раньше его топтал этот город, а теперь он поднялся, чтобы победить его. Это было своего рода утешением, и впервые со времени своего возвращения он был благодарен судьбе, вопреки его желанию вновь приведшей его сюда.
     Рената, с опущенной головой и руками, засунутыми в карманы, казалось, полностью погрузилась в размышления. Капли дождя блестели, как бриллианты, в ее волосах. Наконец она сказала:
     - Мне кажется, что для вас самое лучшее пойти прямым путем, так как это единственная возможность выяснить, кто навел Николаса на Винсента Тиня. - Она замолчала, и можно было видеть, как пар выходит из ее полураскрытых губ. - Проблема, однако, в том, что этот путь самый опасный.
     Внезапно его осенила мысль, что подсказка Делакруа была хорошей. Рената действительно была необыкновенным человеком. Гаунт почувствовал, что доверяет ей, ее острому уму, и его слегка кольнула зависть к тому, кто был ее мужем или любовником.
     - Думаю, что в Вашингтоне есть человек, который это знает, - продолжала она, - но обращение к нему по такому вопросу представит большую опасность.
     Они подошли к первому крылу стены из блестящего черного мрамора, на котором были выбиты имена погибших. Дождь хлестал по монументу, отдельные капли стекали по его гладкой поверхности, как слезы по щекам.
     Рената остановилась и глядела неподвижно на стену. У ее ног в основание мемориала был вставлен маленький американский флажок, который развевался на ветру. На дорожаю, выложенной камнем, были рассыпаны лепестки роз, спавшие от букетов. Рената приблизилась так близко к Гаунту, что выдыхаемый ею воздух падал на него маленькими облачками вара.
     - Помните, я говорила вам, что в Вашингтоне есть люди, которые тайно поддерживают Байка? Этот человек один из них. Он занимает высокий пост в иерархии Бэйна, но как невидимка. Публично же он проповедует другую философию.
     Ее глаза, сейчас темные и отражающие свет, казалось, были высечены из той же вулканической глыбы, что и мемориал позади нее.
     - Он может оказаться уязвимым, так как иногда бывает неосмотрительным в сексуальной жизни. Совсем недавно я наткнулась на несколько великолепных фотографий, но ждала подходящего случая, чтобы использовать их против него. Кажется, наша встреча и является тем самым случаем.
     Ночью, наполненной дождем, Рената выглядела моложе на много лет. Гаунт находил ее желанной и вдохновляющей, что было сильно действующей на воображение комбинацией. Глядя на нее в этом ночном сиянии, он вспоминал виденный им ранее портрет Лукреции Борджиа, сестры Цезаря. Обе они были незаконнорожденные, а, по популярной теория, этот фактор играет доминирующую роль в появлении у них впоследствии страсти к власти. Гаунт представил себя на мгновение в роли, которую он вообразил для нее.
     - Этот человек связан с нервным центром всей машины Рэнса Бэйна, - продолжала Рената, - и, если вы используете информацию, которую я вам дам, вы узнаете у него то, что вам нужно.
     Сильным указательным пальцем деловой женщины она смахнула со щеки дождевую воду. Ноготь, обрезанный коротко, как у мужчины, был покрыт бесцветным лаком.
     - И кто знает, возможно, из-за этого станет разваливаться вся грязная машина, созданная Бэйном.
     "Вот шанс спасти компанию!" У Гаунта от открывающихся возможностей закружилась голова. Всего несколько часов назад он собирался броситься от отчаяния в Потомак. А теперь, посмотрите, что дало ему его самостоятельное расследование, - вероятность обнаружить обман и средство доказать это.
     - Скажите мне, - проговорил он, слегка задержав дыхание. - Как зовут этого человека?
     Дождь, стекавший по ее лицу с бледной кожей, делал его похожим на изваяние из мрамора.
     Она коротко ответила:
     - Уильям Джастис Лиллехаммер.

13

НЬЮ-ЙОРК - ТОКИО - ВАШИНГТОН - ПАРИЖ

     - Я должна признаться во всем, - сказала Маргарита. - Но только вам, а не федеральному правительству. - Она взглянула прямо в лицо Кроукеру. - Из всех людей, которые встречались мне в жизни, я доверяю только вам. - Она прислонилась головой к его плечу. - Боже мой, как патетически это звучит, даже для меня самой. Я почти вас не знаю. Что я сделала со своей жизнью!
     - Вы говорили, что, когда вышли замуж, вы точно знали, что вам надо.
     - Да, я говорила. Но кто я сейчас? Я не узнаю себя. Все, что я когда-либо хотела, потеряло всякое значение.
     Они находились в ее "лексусе" где-то в сельской местности штата Коннектикут, оставив Франси у приятельницы Маргариты, разведенной и работающей консультантом у себя на дому. Это была умная женщина, шотландка по фамилии Муирфилд. Она была заядлой теннисисткой и обещала научить игре в теннис Франси.
     - Я хочу поблагодарить вас, - обратилась к Кроукеру Маргарита. - Вы произвели неизгладимое впечатление на Франси. Я беспокоилась, что она не позволит вам уехать оттуда.
     - Она - сильная девушка, - ответил Кроукер. - После всего, через что ей пришлось пройти, она еще хочет жить.
     - Боюсь, что я исковеркала обе наши жизни.
     Некоторое время они ехали молча. Потом он рассказал о своей дружбе с Николасом, потому что думал о нем. Как они повстречались, когда оба искали следы человека, который оказался двоюродным братом Николаса, ниндзя Сайго, как они вновь встретились в Японии, когда Кроукер потерял руку. Пока он говорил, в его памяти воскрешались события прошлого, которые он как бы переживал заново. Это были противоречивые чувства. Он ощутил почти физическую боль, сознавая, как сильно ему недостает Николаса.
     - Я завидую такой дружбе, - с грустью сказала Маргарита. Когда она заметила, что они двигаются в направлении Олд Уэстбюри, она запротестовала. - Нет, я не хочу дамой. Я не могу теперь находиться там.
     - Но ваш муж?..
     - Мои муж не имеет значения, - сказала она, тщательно подбирая слова. - Сейчас я вижу, что так было всегда.
     Она откинула волосы со щеки и повернулась к Кроукеру вполоборота.
     - Лью, я хочу сказать вам то, чего я никогда не предполагала сказать кому-нибудь. Но тогда я не могла себе представить, что произойдет. Теперь я так напугана, что знаю - мне нужно сделать что-либо реальное, чтобы попытаться рассеять охвативший меня ужас. Иначе я знаю, что он погубит меня.
     - Вы боитесь, что убийца вашего брата вернется за вами?
     - Нет, - проговорила она прерывающимся от волнения голосом. - Я боюсь, что он не придет обратно за мной.
     Они стояли у светофора в ряду других остановившихся машин, дожидаясь смены сигнальных огней. Когда загорелся зеленый свет, движение восстановилось.
     Кроукер с силой выдохнул воздух, чтобы прояснить голову.
     - Думаю, вам следует пояснить свои слова.
     Маргарита кивнула.
     - Это и еще многое другое, - прошептала она. - Но теперь поезжайте, Лью, и двигайтесь, пока не свернете с дороги.
     Всю дорогу до Монток-Пойнт она, казалось, спала, погрузившись глубоко в сиденье около него. Ее голова была откинута назад, волосы рассыпались в беспорядке, короткая юбка вздернулась, частично оголив бедро. Она была похожа на девочку из местечка Хеллз-Китчен, за которой он ухаживал однажды летом, когда путем обмана ему удалось попасть в лагерь для обездоленных детей, чтобы спастись от невыносимой августовской жары в городе. Где-то в штате Пенсильвания, около небольшого городка с индейским названием, которое казалось смешным для мальчика его возраста, он натолкнулся на нее в пыльном, наполненном мухами маленьком сельском магазинчике. Они распили пятицентовую бутылку кока-колы, опустив монету в красно-белый автомат. И этот день тогда казался чудесным.
     Невинность представляла бесценное сокровище для отчаянного паренька, каким был Лью Кроукер, запросто разбивавший головы и защищавший себя с помощью зазубренной бейсбольной биты на жестокой Западной стороне Нью-Йорка. Невинность для него была как мечта, достоинство, выходящее далеко за пределы его понимания, пока он не встретил Ребекку. И конечно, он тогда, в то лето, не понял, что это и есть невинность. Для этого понадобилось еще много лет.
     Кроукер разбудил ее, когда они были к востоку от Амагансетта и проезжали через Нейпанг с его безмолвной величественной картиной из песков, дикой сливы, низкорослых черных сосен и кустов роз. Это был узкий перешеек, соединяющий Ист-Хамптон с Монтоком. Опять индейские названия, подумал он.
     - Скоро кончится асфальтовая дорога, - сказал Лью, и Маргарита пошевелилась. - Вы еще не проголодались?
     - Подождите, - заметила она, уставившись в окно на захватывающий вид поднимающихся и опускающихся дюн.
     Кроукер остановил машину около ветхого бара, торгующего моллюсками, вблизи покрытого камнями поля, где росла дикая слива. Он позвонил Лиллехаммеру, чтобы ввести его более или менее в курс последних событий, а также узнать, получил ли он из лаборатории результаты обследования места преступления. Ответила помощница. Когда он назвал свое оперативное имя, она просила его подождать. У Кроукера сложилось впечатление, что она вызывала Лиллехаммера по радиотелефону и что одному Богу было известно, где он находится и что он там делает.
     Наконец он услышал голос Лиллехаммера:
     - Вы были правы, когда говорили, что нам понадобится волшебник. Никаких отпечатков, даже смазанных, только те, которые принадлежат двум жертвам.
     Его голос имел металлический оттенок, как если бы какой-то электронный аппарат вначале расщеплял на части его речь, а затем вновь собирал их вместе.
     - Если бы мы имели дело с научно-фантастическим романом, - продолжал Лиллехаммер, - мы воспроизвели бы этого сукина сына из его генной цепочки, вырастили его ускоренным методом и не только узнали бы, как он выглядит, но и отправили его на поиски оригинала.
     - Очень забавно, - сказал на это Кроукер. После событий этого дня он не был расположен к каким-либо шуткам. - Какую пользу нам могут дать эти фокусы с генной инженерией?
     - Это шутка. Современная наука не собирается броситься нам на выручку в этом деле. Но я узнал кое-что интересное о перышке, которое было найдено прилипшим к девушке. Оно принадлежало белой сороке. Согласно заявлению смитсоновского эксперта, которого мне удалось отыскать, эта птица очень редкая. Настолько редкая, что мне пришлось обращаться к шести орнитологам, прежде чем я смог получить ее описание. Она обитает на возвышенных местах в Юго-Восточной Азии. Ни в одном зоопарке, ни у одного человека, занимающегося выращиванием редких птиц, в этой стране нет такой птицы. Каковы ваши успехи?
     Кроукер вкратце рассказал ему о своих шагах, предпринимаемых в отношении Маргариты.
     - Это замечательные новости, гораздо большие, чем я ожидал. Продолжайте работать с ней. Она говорит, что этот парень Роберт с Востока, а белая сорока из Юго-Восточной Азии. Совпадает. - Лиллехаммер немного помолчал. В трубке раздавались похожие на тиканье часового механизма бомбы глухие звуки аппарата, исключающие возможность подслушивания. - Великий аллах, если эта женщина де Камилло права и убийца испытывает какое-то влечение к ней, она сейчас является нашим лучшим другом. Держитесь крепко за нее. И не обращайте внимания на дерьмо, которое может выдавать ее муж. Если Тони Д. будет мешать, я окажу вам всю необходимую поддержку. Он - не Доминик Гольдони, и мы знаем, как обходиться с паршивцами такого сорта.
     - Мне понадобится встреча с вами сразу, как я закончу работу с ней. Это будет завтра. Что вы предлагаете?
     Наступила краткая пауза. Лиллехаммер обдумывал свои возможности.
     - Забронируйте места на самолет коммерческой авиалинии, и я встречу вас обоих сам на вашингтонском аэродроме. Сообщите мне данные о рейсе, хорошо?
     Кроукер согласился и повесил трубку. Вернувшись к машине, он повел ее по дороге к деревеньке Монток.
     Он и Маргарита решили поесть за городом. Они остановились у бывшего раньше средних размеров ресторана Госмана, с видом на причалы, к которым подходили лодки рыбаков. Теперь он разросся в целый городок с несколькими ресторанами, магазинами, пешеходными дорожками.
     Они уселись за стол около одного из огромных зеркальных окон, из которого открывался вид на гавань. В это время года громадный ресторан был почти пуст. Чайки, ставшие наглыми и разжиревшими благодаря подачкам от посетителей Госмана, носились, хрипло крича, над темными водами, как если бы это был разгар лета.
     Некоторое время они молча пили заказанные напитки. Несмотря на желание сблизиться с Маргаритой, чтобы добраться до убийцы Доминика Гольдони, Кроукер сдерживал себя. Это было нелегко. Вот здесь, прямо перед ним, сидит тот, кто является единственным связующим звеном с человеком, убившим Гольдони. У Лью было предчувствие - качество, которое родилось в нем в джунглях нью-йоркских улиц, - что, если она не сможет или не захочет помочь ему, этого человека не удастся найти никогда, какие бы усилия ни предприняли он и Лиллехаммер. Он знал, что Маргарите хотелось рассказать ему все, что ей пришлось испытать с тех пор, как она и Франси были похищены, и это были ужасные, трагические происшествия. Кто знал, хватит ли у нее силы воли или глубины веры в него, чтобы вытащить все это снова на свет божий? Он совсем не был уверен, сумел ли бы он сделать это сам, если бы оказался на ее месте.
     Маргарита допила свой напиток и уставилась на пустой стакан.
     - После того как он отпустил нас, - произнесла она медленно, почти отрешенным голосом, - когда все это кончилось... то, что он сделал с Домом... когда я привезла Франси домой... - Ее печальные глаза взглянули на Кроукера. - Я поняла, что это еще не все.
     Она глубоко вздохнула, и Кроукеру представилось, что она инстинктивно уперлась пальцами ног в землю, как это делают отдыхающие на морском пляже, когда на них обрушивается приливная волна, готовая утянуть их за собой в море.
     - Видите ли, что-то произошло между вами и мной, что... я не думаю, что он заранее предусмотрел это. Он появился здесь для того, чтобы, используя меня, добраться до Дома, и это ему удалось. Но произошло еще что-то на дороге однажды ночью, своего рода... не знаю, как выразить это... своего рода смена ролей. Он предоставил мне возможность убить его, и я ею воспользовалась. Но ничего не получилось. Он заменил лезвия бритвы, и то, которое я взяла, не имело острого края. Он заявил, что это не имеет значения, и был прав. Я пыталась убить его, и я бы это сделала - именно это и было важно для меня знать. Тот акт... пробудил во мне решимость, о которой я никогда даже не подозревала.
     Маргарита облизнула губы. Кроукер заказал еще по порции спиртного. Когда напитки принесли, он напомнил ей:
     - Вы сказали что-то о смене ролей?
     Она кивнула.
     - Да, видите ли. Это как бы он дал мне... силу и взамен отнял у меня что-то.
     - Что именно?
     Она отпила немного из стакана.
     - Я не знаю. По крайней мере, не знала. Теперь я начинаю подозревать, что это могло быть на самом деле, и это пугает меня. - Она сделала еще глоток почти через силу, и Кроукер решил заказать побыстрее еду, как только сможет привлечь внимание официантки.
     Маргарита обхватила голову руками.
     - Я должна поговорить с кем-либо об этом. Удерживать это в себе для меня больше... невыносимо. Но кто поймет? Ни мой муж, ни моя дочь. И я не могу говорить об этом со своими друзьями. - Она подняла голову, ее глаза изучали его лицо.
     "Что она хочет, - думал Кроукер, - понимания или оправдания?"
     - Остаетесь вы, Лью, потому что я не знаю, кто вы для меня или кем вы станете. Вы такая же неизвестность, какой стала и вся моя жизнь.
     - Маргарита, что это? Что, вы боитесь, он отнял у вас?
     - Мою способность ненавидеть его.
     Кроукер видел, что она испугалась, не рассмеется ли он прямо ей в лицо. Так почти наверняка сделал бы ее муж, если бы Маргарита доверилась ему. После того как он видел тело Доминика Гольдони, ее страх совсем не казался ему смешным. Наоборот, он вызывал в нем какой-то внутренний холодок.
     - Это как если бы мы были теперь с ним связаны духовно. Я не могу выбросить его из головы, я имею в виду не его лицо, а... Глубокой ночью я могу вдруг осязать его запах, чувствовать его близость, как если бы он в действительности был рядом со мной.
     Кроукер поймал ее взгляд.
     - Маргарита, я хочу, чтобы вы поняли кое-что прежде, чем мы продолжим разговор. Этот человек, который похитил вас с Франси и убил вашего брата, чрезвычайно опасен, и я думаю совершенно определенно, что вы единственный человек, кто может помочь мне отыскать его. Без вас я не смогу сделать ничего. Я должен знать, что могу рассчитывать на вас. Если это противоречит вашему...
     - Я хочу помочь вам, - заявила она чуть-чуть слишком поспешно. - Мне нужно это. Я должна убедиться, что он не...
     Она покачала головой, не в силах продолжать. Кроукер подозвал официантку, заказал приготовленных на пару моллюсков и омаров. Моллюсков принесли почти сразу, в громадных блюдах. Они издавали аромат морской воды и водорослей. Маргарита ела их сладковатую мякоть медленно и с удовольствием. На ее лице вновь появились краски, и казалось, что к ней постепенно возвращается самообладание.
     - Я без конца думаю о том, насколько я изменилась с тех пор, как он отпустил меня.
     Она покончила со своей порцией моллюсков, отставила от себя блюдо, облизала один за другим па