нл"? - Он оглядел стол. Один за другим все молча закивали. Отказавшихся не было.
     Позднее, когда все, включая Мачиду, ушли, Леонфорте, сидя в кресле и куря сигару, невидящим взором смотрел на потолок. Стол был пуст, его деревянная полированная поверхность издавала приятный запах лимонного воска. На кухне Хоннико наблюдала за уборкой помещения.
     В такие минуты Мик часто думал о Коуи. Шесть месяцев, проведенных с ней, были трудными, в некотором роде даже болезненными. Ему казалось, что он находится в тюрьме. Но забыть это время он не мог. Коуи, несомненно, презирала его, и одного этого было достаточно, чтобы выгнать ее. Родственные связи, конечно, были весьма полезными, но зачем нужна женщина, которая вот-вот плюнет в тебя, когда лезешь к ней в постель? И все-таки именно эта ненависть и привлекала его к ней. Когда Коуи исчезла, ему стало недоставать именно этого, а вернее, того небольшого набора унижений и оскорблений, который он использовал, чтобы ненависть в ней не утихала. В душе остался какой-то осадок - как горечь во рту, как пепел в мусоросжигательной машине.
     От этих неприятных воспоминаний Мика отвлекла вновь появившаяся из кухни Хоннико, сменившая кимоно и оби на элегантный пепельно-серый костюм от Армани. Косметики на ее лице почти не было, и это особо подчеркивало восточный разрез ее глаз - в этом контексте светлые волосы выглядели еще более необычно.
     - Великолепный спектакль, - сказала она.
     - Ты думаешь? - Мик выпустил облачко ароматного дыма и утвердительно кивнул. - Да, презентация прошла прекрасно, но я только сказал им то, чего они больше всего хотели услышать. Я опустил у них перед носом крючок и поводил немного, но они уже достаточно созрели, чтобы схватить его. Им не нравится неопределенность настоящего, они тоскуют по прошлому и боятся будущего.
     Он покатал сигару во рту с каким-то непристойным видом, потом пососал ее и медленно выпустил дым.
     - Но, кроме того, мне еще повезло. - Мик двумя пальцами поднял мини-диск, который подала ему Хоннико. - Задуманный мной план похищения этого диска из научно-исследовательского отдела "Сато Интернэшнл" мог проколоться во многих местах.
     - Я не вижу где. Ты все предусмотрел, - сказала Хоннико.
     - Предусмотрительностью люди обычно оправдывают свои неудачи. - Мик покрутил диск между пальцами. - Одного этого недостаточно.
     Хоннико подошла, села рядом и потрепала его по голове.
     - Какое это имеет значение? Ты получил то, что тебе было нужно.
     - Я получил технологические секреты Киберсети, но хотел совсем другого, секреты мне не нужны. Эта кража является просто уловкой, призванной отвлечь их внимание от реальной угрозы, которая таится в контракте, подписанном "Сато" с "Денва партнерз". Я не хочу, чтобы кто-нибудь в "Сато" задумывался над этим соглашением. Пусть они теряются в догадках, пытаясь найти того, кто украл их драгоценные данные и почему. Бог им в помощь!
     Мик опять пососал сигару и выпустил облачко голубоватого дыма.
     - Но того, что мне нужно, я не получил, - продолжил он. - Не получил головы Линнера. Пока еще нет. - Внезапно он улыбнулся хорошо знакомой ей мальчишеской улыбкой. - Хочешь взглянуть на плоды наших трудов?
     - Спрашиваешь! - Она пододвинула кресло поближе.
     Мик вытащил из дипломата компьютер класса ноутбук с мультимедиа и дисководом на оптических дисках. Запустив компьютер, он перешел на этот дисковод.
     - Готово, - сказал он, поднося палец к клавише "Ввод". - Стоит мне нажать сюда, и данные Киберсети появятся на экране. - Мик вдохнул сигарный дым, наслаждаясь горьким вкусом, а затем, медленно выпуская его из полуоткрытых губ, нажал на клавишу. Светодиод на дисководе зажегся, и данные начали с диска загружаться в оперативную память.
     Почти мгновенно экран заполнился расположенными в кажущемся беспорядке сложными формулами, командами операционной системы и данными в шестнадцатиричной записи - массив данных Киберсети и список файлов.
     - Ага! - облегченно вздохнул Мик, постранично просматривая данные. Вдруг он так стиснул зубами свою сигару, что чуть было не перекусил ее пополам. - Что за черт?
     Данные начали пропадать с экрана. Пальцы Мика забегали по клавиатуре, он делал все возможное для того, чтобы перенести данные на жесткий диск до того, как они будут потеряны. Прежде чем экран окончательно очистился, он ухитрился спасти почти две трети.
     Леонфорте попробовал загрузить остальные данные с оптического диска и получил сообщение об ошибке. Потом попытался физически считать их непосредственно с диска и, к своему изумлению, увидел, что диск не содержит никаких данных. Мик попробовал получить доступ к данным еще одним способом, результат был прежним. Он выключил компьютер, перезапустил его и проделал всю процедуру сначала.
     На этот раз Мик не только не смог загрузить данные с оптического диска, но и сам компьютер начал барахлить. Он перешел на жесткий диск, запустил диагностическую программу и обнаружил, что записанное на нем программное обеспечение заражено вирусом. Леонфорте попытался запустить антивирусную программу, но вирус уже успел разрушить ее.
     - Что происходит? - спросила Хоннико.
     - Не знаю, - ответил сгорбившийся над клавиатурой Мик. - Каким-то образом в компьютер попал вирус, стерший все данные на моем жестком диске.
     - Даже данные Киберсети?
     Мик кивнул, и в это время на экране появилось одно-единственное слово, которое он не смог стереть, как ни пытался: "УЛЫБНИСЬ".
     Леонфорте уставился на компьютер, потом с проклятием сбросил его со стола. Тот грохнулся на пол. Мик вскочил на ноги.
     - Пойдем, - сказал он. - Пора домой.
     В этот момент зазвонил его сотовый телефон.
     - Что такое? - рявкнул он в трубку.
     - Я нахожусь возле Кейджи, - услышал он голос своего помощника Джи Чи. Кейджи Хукубуцукан - так назывался Музей криминалистики, расположенный в Канда, районе Токио, где были и престижные кварталы, и жилища бедняков.
     - Что ты там делаешь?
     - Приедешь и сам все увидишь.
     Мик хотел было сделать замечание помощнику по поводу подобной таинственности, но обратил внимание на то, что голос его был крайне возбужденным. Джи Чи знал, что канал был защищен и они могли разговаривать свободно. Следовательно, произошло что-то из ряда вон выходящее.
     - Мы только что закончили в "Тамаяме", - сказал Леонфорте. - Сейчас приедем. Кстати, груз моему брату отправлен по расписанию?
     - Точно в срок. Этот новый грузоотправитель просто замечательный.
     Мик отключился и на вопросительный взгляд Хоннико ответил:
     - Джи Чи обнаружил что-то возле Музея криминалистики.
     - В такое время? Музей уже несколько часов как закрыт.
     - Пойдем, - сказал Мик и взял свой длинный плащ. - Там случилось что-то серьезное.
     "В ночном Токио есть нечто волшебное", - думал он, проезжая по мокрым от дождя улицам. Поток легковых машин исчез, вместо него появились громыхающие грузовики, которым по закону разрешалось возить товары только по ночам. Кроме них, было много молодежи на мотоциклах - все в черных кожаных куртках, со вздыбленными волосами и плотью, проколотой различными предметами. Леонфорте подумал, что может понять их стремление уродовать себя. Во всем мире чувствовалась неустойчивость. Молодежь в Брюсселе, Санкт-Петербурге, Сайгоне или Питсбурге была одной и той же. Они носили одну и ту же одежду, играли в одни и те же компьютерные игры, смотрели MTV. Человеку необходимо как-то самоопределиться, а чем больше он торчит у телевизора, долбит компьютер или играет по мультимедиа в видеоигры с партнером, находящимся в Тибукту или еще где-нибудь у черта на куличках, тем труднее ему это сделать. И тем больше причин, чтобы найти способы, с помощью которых можно стать непохожим на других.
     "Я не просто один из многих. Я свободный человек". Вот откуда идет мода на татуировки, проколы, на выжигание клейм. И все ради того, чтобы казаться личностью, хотя бы и внешне.
     В район Канда они въехали под отдаленный рев мотоциклов. Джи Чи появился из темной улочки, которая проходила возле Музея криминалистики. Он внимательно осмотрел пустынные тротуары и поманил Мика. Тот вышел из автомобиля и последовал за ним, держа Хоннико за руку. В темноте и тишине улочки каблуки ее туфель стучали неестественно громко.
     Джи Чи включил мощный электрический фонарь и повел их в глубь улицы. Они миновали два гигантских мусорных бака, выглядевших так, как будто их не опустошали уже годами. Между баками раскинулся небольшой лагерь бездомных, под металлической решеткой горел костер. Бездомные - по крайней мере те из них, кто не спал на своих лохмотьях, - взглянули на прибывших воспаленными, безразличными глазами. От бездомных исходил стойкий дух алкоголя и немытых человеческих тел.
     Мик не поспешил пройти мимо этой компании, заткнув нос и задержав дыхание, как поступило бы большинство других людей на его месте. Наоборот, он замедлил движение, пытаясь получше их рассмотреть. Леонфорте скорее перерезал бы себе глотку, чем признался в этом, но бродяги были ему ближе и роднее, чем члены Дай-Року. Те были жителями престижных кварталов города, той его части, которой когда-то правили сёгуны и их даймио. Мик же был выходцем из кварталов бедноты, тех темных, безобразных уголков, где слово "человечность" являлось пустым звуком. Эти кварталы были язвами на теле города, а дети там росли без света и какого-либо присмотра.
     - Мик, пойдем! - поторопил его Джи Чи. - Сейчас не время для социологических исследований.
     Они двинулись дальше, пока не дошли до тупика. Дорогу загораживала примыкающая к музею, покрытая грязью и копотью бетонная стена. Направив на нее луч фонаря, помощник Леонфорте осветил фигуру человека, который сидел, прислонившись спиной к стене. Поза его выглядела очень естественно, и сперва Мику показалось, что он просто спит. Но, присмотревшись повнимательней, Мик заметил что конечности у мужчины окоченели, а пальцы распухли. Потом, когда луч фонаря упал на его лицо, все увидели, что он неестественно бледен.
     - Боже мой, - выдохнул Леонфорте. - Да это Нгуен!
     Помощник кивнул:
     - Да, правильно, это Ван Трак, человек, который взял у американца Мак-Найта мини-диск с данными Киберсети. - Джи Чи по-прежнему направлял луч фонаря на труп. - Мы искали его с того времени, как он передал диск Хоннико.
     - Как он тебе тогда показался, в порядке? - спросил Мик, осторожно обходя тело, от которого уже шел запах разложения.
     - По-моему, да, - ответила Хоннико. - Он казался вполне спокойным. Пожалуй, даже хладнокровным, но ведь я до того не знала его.
     - Ты, кажется, был единственным, кто знал его, - сказал Джи Чи, обращаясь к Мику.
     - Это верно. Я завербовал Нгуена в Сайгоне. Он был идеальной кандидатурой - продажный, за деньги мог сделать все, что угодно. - Он посмотрел на Джи Чи: - Как его убили?
     - Откуда я знаю. Когда мы нашли его, я тут же позвонил тебе. Его никто не трогал.
     Леонфорте подошел поближе и носком ботинка свалил тело на землю. Поднялась волна страшного зловония.
     - М-м! - вырвалось у Хоннико, однако она не двинулась с места.
     Мик взглянул на нее. Вроде бы Хоннико была не из тех женщин, которых могло бы стошнить при виде трупа. Она повидала виды. Хотя, конечно, не такие, как он, воевавший во Вьетнаме, где чудовищная жестокость вошла в норму.
     Леонфорте ногой переваливал труп, пока не осмотрел его со всех сторон.
     - Он погиб не от пули, ножа или удавки.
     - Его могли задушить просто руками, - сказала Хоннико.
     - Только не его, - ответил Мик. - Он никогда никого не подпустил бы к себе так близко.
     - Даже женщину?
     - Особенно женщину, - ответил Мик. - Старина Нгуен не менял объектов своих сексуальных привязанностей. Они у него были одними и теми же - юные мальчики. И, уж конечно, он не позволил бы никому из них себя задушить.
     Мик еще раз перевернул труп так, чтобы тот лег лицом вверх. Потом знаком указал Джи Чи посветить получше и присел на корточки. Чувствуя, как к горлу подкатывает комок, он старался дышать через рот. Внимательно осмотрев лицо убитого, он сказал:
     - Знаете, мне кажется, нашего приятеля утопили. Видишь, здесь и вот здесь следы вздутости, как будто он некоторое время пробыл в воде.
     - Ты хочешь сказать, что кто-то утопил его, а потом притащил сюда? - спросила Хоннико. - Но зачем?
     Леонфорте повидал в своей жизни столько смертей, что, казалось бы, еще одна не должна была для него ничего значить - одной больше, одной меньше. Но значила. Это не то, что смерть в кино - облагороженная и обезличенная. Настоящая смерть заставляет сжиматься твой желудок, заглянуть в глубь себя, задуматься о смысле жизни. Может быть, она и не унижает человека, как об этом пишут в книгах, но, несомненно, что-то меняет в нем.
     - Я вижу только одну причину, - сказал он, вставая. - Посмотрите, куда его принесли. К Музею криминалистики.
     Понимаете, в чем тут дело? Те, кто его убил, хотели, чтобы мы его нашли.
     - Но никто не знал, что Нгуен работал на тебя, - возразил Джи Чи.
     Только тут Мик вспомнил про компьютерный вирус. Он находился на оптическом диске и проник в компьютер вместе с данными Киберсети. Это могло означать одно из двух: либо Каппа Ватанабе, программист научно-исследовательского отдела "Сато Интернэшнл", с которым Мик имел дело, надул его, в чем он, зная Ватанабе, сильно сомневался, либо диск был где-то по дороге перехвачен и подменен другим.
     - Черт! - Леонфорте в ярости сжал кулаки. Есть только один человек, у которого была необходимость и возможность сделать это, - Николас Линнер!
     Глядя невидящими глазами в небо, Мик растянул крепко сжатые губы в усмешке. Он давно уже понял, что в жизни бывают моменты, когда сочетание определенных обстоятельств и эмоций вызывает изменение жизненной линии. Так было в тот вечер, когда он находился с Джеки на крыше и когда убили его отца. Второй раз в джунглях Лаоса, когда его принимали в члены племени Нанг и на тыльной стороне запястья у него появился темно-синий вертикальный полумесяц. Сегодня это произошло в третий раз.
     Вокруг, куда бы он ни посмотрел, были видны неестественно правильные, безжалостно острые углы зданий. Мик втянул в себя сырой воздух Токио, напомнивший ему холод гималайских ночей, и на него снизошло знание. Значит, они наконец-то столкнулись лицом к лицу. Но разве он не хотел именно этого? Арены для столкновения со своей тенью, своим двойником, с человеком, имеющим с ним столько общего?!
     Значит, Линнер устроил этот фокус, написал вирус на экране компьютера: "Улыбнись", - а он так и не смог стереть это слово. Значит, Николас подбирается к нему так же, как он к Николасу. Пляска смерти, двое на заранее определенных орбитах, двигающиеся из света во тьму и наоборот, связанные загадочными узами, проходящими через их прошлое.
     Теперь, казалось, реальность растворилась в туманной дали. Леонфорте почувствовал себя в каком-то подвешенном состоянии, весь мир, казалось, двигался путем света и тьмы. Как будто он и Николас Линнер, полярные противоположности - протон и нейтрон, составляющие последний оставшийся во Вселенной атом, - все быстрее и быстрее обращались друг вокруг друга, одновременно отталкиваясь и притягиваясь, но неумолимо приближаясь к точке неизбежного столкновения, которое означало жизнь для одного и гибель для другого.

Святые

     Древних самураев ужасала сама мысль о смерти в постели, они страстно желали, умереть в бою. Такой же настрой духа должен быть присущ и священнослужителю, иначе он не сможет исполнить до конца волю Божью.
     Священник Ри И.
     Из 10-й главы Хагакуре, Книги самураев

АСТОРИЯ
Весна 1957 - зима 1945 - весна 1961 - 1962

     С того момента, как Джеки Леонфорте познакомилась с Бернис, она поняла, что у этой женщины особое жизненное предназначение. В ней горел какой-то особый внутренний огонь. Мысленным взором девушка увидела сердце воина за оболочкой мудрости и доброты матери-настоятельницы. Ее родная мать никогда не обладала таким внутренним светом, она была самой обычной женщиной. Иногда, лежа ночью без сна в постели, Джеки мучительно пыталась понять, не ошибкой ли Бога было ее появление в этой семье. Может быть, еще при рождении ее случайно перепутали, и теперь где-то в огромном городе другая девушка живет в семье, где должна была расти она. Иногда ей казалось, что такая подмена действительно произошла, и девушка наглухо замыкалась в себе, не позволяя окружавшему миру проникнуть в ее душу.
     По мере того как Джеки взрослела, эти мысли становились все навязчивее, и перепуганная мать, не понимая причин замкнутости дочери, отвезла ее на консультацию к врачу-психологу в Манхэттен. Самой девочке больше запомнилось путешествие на поезде, чем лицо врача с близорукими глазами.
     После долгой беседы врач сказал:
     - С вашей дочерью все в порядке.
     Услышав эти слова, мать испытала огромное облегчение и разрыдалась от нервного напряжения.
     - Все, что ей сейчас требуется, это побольше интересных занятий, увлечений, путешествий, - продолжал врач. - Ей просто невыносимо скучно.
     На обратном пути домой мать сказала:
     - Я знала, что ты несчастна, но все откладывала разговор на эту тему, думала, что с возрастом все пройдет. - Женщина тяжело вздохнула, глядя в окно поезда. - А получилось, что с годами тебе стало только хуже. Пора нам поехать в Асторию, там тебе обязательно понравится.
     И действительно, девочка просто влюбилась в монастырь Святого Сердца Девы Марии. Она была очарована игрой солнечных лучей на влажной от росы листве, гудением пчел над кустами роз и звонким щебетанием птиц. Но самое главное, она ощутила нечто, определяемое словами "присутствие Бога". Впрочем, так ей казалось, может быть, потому, что за воротами монастыря остался тот мир насилия, в котором она жила. Но, как бы то ни было, она чувствовала себя так, словно кто-то положил твердую и уверенную руку ей на плечо. И Бернис поняла ее состояние.
     Белокаменный фасад монастыря сиял в солнечных лучах подобно полированному мрамору. Девочка скорее почувствовала, чем увидела, как из небольшого узкого окна над входной дверью кто-то рассматривает ее с дружелюбным любопытством. И когда мать подвела ее по широким ступеням к деревянной, обитой железом двери, Джеки уже знала, что вступает в совершенно особый мир, начинает путешествие, которое продлится всю ее жизнь.
     В ту весну 1957 года девочке исполнилось пятнадцать лет.
     - Веруешь ли ты в Бога?
     - Верую...
     Смутившись, Джеки замолчала. Нет, она не испугалась больших, проницательных голубых глаз или же католических религиозных символов, украшавших стены приемной настоятельницы. Дело было в том, что после крещения, конфирмации, многочисленных и регулярных посещений церкви с родителями, после многих лет чтения Катехизиса и постоянного моления перед распятием Христа, после бесчисленных исповедей в кабине, где пахло потом и кремом для обуви, Джеки утратила смысл слова "вера".
     - Я не знаю, верую я или нет, - тихо сказала она.
     - Отлично! - произнесла Бернис с таким удовлетворением, что девочка искренне удивилась. Мать осталась в саду, засаженном кустами роз. Сейчас она бродила по этому саду, подставляя свое лицо солнцу и размышляя о том, правильно ли сделала, приведя сюда свою дочь.
     - Почему отлично? - спросила Джеки.
     - Твой ответ был правдив, и это хорошее начало, - ровным голосом сказала Бернис. У нее был дар четко выражать словами свои мысли и чувства.
     Девочка оглядела приемную настоятельницы, картины, статуи, огромное распятие, которые словно давили на нее, и сказала:
     - Я не хочу быть монахиней.
     Бернис наклонилась к ней, взяла ее за руку и улыбнулась.
     - Дитя мое, я не собираюсь силой делать из тебя монахиню.
     И в этот момент Джеки поняла, что это Бернис разглядывала ее через то средневековое окно. Она взглянула на настоятельницу и вдруг, к своему изумлению, увидела, что та одета в рыцарские доспехи с широким мечом у бедра. Блеск доспехо