незапятнанная нашествием Запада, призывает древних богов".
   В салоне было темно. Винсент посмотрел в окно на мерцающие огни и  понял,
что машина движется очень медленно.
   - Послушайте, - вяло возмутился он, - я не собираюсь ездить  с  вами  всю
ночь.
   Водитель слегка повернул голову, и Винсент разглядел его глаза в  подоске
зеркала. Он увидел, что водитель японец и  попытался  прочесть  его  имя  на
карточке в правом углу приборного щитка,  но  не  смог  ничего  разобрать  в
полумраке. Тогда Винсент обратился к  водителю  по-японски  и  извинился  за
грубость.
   - Ничего, - ответил таксист. - Сегодня у всех тяжелый день.
   Они повернули на Пятьдесят четвертую улицу, потом на  Восьмую  авеню.  По
обеим сторонам выстроились дешевые забегаловки  и  низкопробные  эротические
театрики.  На  тротуарах   было   полно   проституток,   уличных   торговцев
наркотиками, подозрительных негров и пуэрториканцев - клоака большого города
во всем ее вызывающе-мрачном великолепии.
   - Сегодня вечером я чувствую себя как в Японии, - сказал Винсент.
   - Этого никто не хотел, - пробормотал водитель. - Лучше бы все оставалось
по-прежнему.
   Винсент снова подумал о военных кораблях Перри. Пожалуй, он прав.  Мы  не
должны были?
   Неожиданно водитель повернулся к Винсенту. На лице его  плясали  синие  и
зеленые блики ярких огней рекламы. Он улыбнулся - узкая черная щель,  как  в
традиционной маске театра Ноо. В его  каменных  глазах,  казалось,  не  было
места никаким человеческим чувствам. Этот пугающий контраст между улыбкой  и
враждебными глазами напомнил Винсенту о первом  спектакле  Ноо,  который  он
увидел в шестилетнем возрасте. Тогда маска демона ужаснула его.
   В лице водителя было что-то странное, но в тусклом свете Винсент  не  мог
понять, что именно. Он наклонился  вперед.  Ему  показалось,  что  это  лицо
покрыто какими-то пятнами, как будто...
   Винсент откинулся  назад,  пораженный  догадкой,  но  его  сознание  было
притуплено алкоголем. Лицо таксиста по-прежнему нависало над ним как  голова
змеи: щеки надулись, а губы  округлились.  Из  черного  отверстия  вырвались
мелкие брызги, и Винсент не сразу сообразил, что нужно задержать дыхание.

***

   После ухода Винсента Кроукер сел скрестив ноги и подпирая голову кулаком.
Он заказал еще сакэ  и  с  отвращением  подумал  о  возвращении  домой.  Ему
понравился  этот  напиток:  почти  безвкусный,   но   от   него   становится
по-настоящему хорошо.
   Кроукеру не хотелось домой. "Нет, нет, - думал он, -  я  не  хочу  видеть
Элис". Эта мысль удивляла и одновременно раздражала  его.  Удивляла  потому,
что это впервые стало так очевидно, а раздражала - потому  что  он  позволил
этому зайти так далеко. Кроукер не испытывал  гнева  по  отношению  к  Элис,
просто не хотел ее больше видеть. Ему показалось забавным,  что  люди  могли
быть так близки когда-то, а потом стать совершенно чужими. "Одно из  свойств
человека, - заключил он философски, - но чертовски неприятное свойство".
   Официант принес новую бутылочку сакэ и наполнил чашку. Кроукер  опорожнил
ее и сразу же налил еще. Ему не терпелось позвонить своему  агенту  по  делу
Дидион, но он подумал, что такой  поспешностью  может  испортить  все  дело.
Кроукеру казалось, что все упирается в одно: имя и адрес той девки.
   Лейтенант прикрыл глаза  и  отчетливо  увидел  квартиру  Анджелы  Дидион.
Первое, на что он тогда обратил внимание, был запах.  Тошнотворно-сладкий  -
эфир и что-то еще. Что это могло быть? В темной гостиной Кроукер  ничего  не
обнаружил. Зато в спальне он увидел костяную индейскую трубку и  безошибочно
уловил запах опиума. Он попробовал его кончиком языка: опиум очень  высокого
качества. Вряд ли такой можно  купить  у  уличного  торговца.  Но  это  была
спальня Анджелы Дидион, и вполне естественно, что у женщины, которую считали
самой дорогой фотомоделью мира, все было  самое  лучшее.  Лейтенант  оставил
трубку на месте.
   Натянув резиновые перчатки, Кроукер приблизился к стенному шкафу рядом  с
огромной кроватью. Спальня была полностью выдержана в темно-синих тонах - от
шелковых панелей на стенах до абажуров. Когда лейтенант вошел, горела только
одна лампа, у кровати.
   Он осторожно отодвинул дверку шкафа. Там красовалось  несколько  шелковых
платьев и множество мехов - от длинной шубы из русского соболя  до  броского
манто из серебристой рыси. Внизу выстроились в ряд дорогие модельные туфли.
   На ворсистом коврике  между  кроватью  и  шкафом  лежал  черный  шелковый
пеньюар. Кроукер обошел его и приблизился к кровати. Кровать была сделана на
заказ, в форме полукруга. Поверх  темно-синих  перкалевых  простыней  лежало
скомканное одеяло в шелковом пододеяльнике.  Оно  обвивало  лодыжки  Анджелы
Дидион, словно морской прибой, готовый вот-вот ее поглотить.
   Дидион лежала наполовину на кровати, голова свешивалась с  края,  длинные
золотистые волосы касались пола. Глаза были подведены, щеки нарумянены, губы
подкрашены. Она была  совершенно  нагая,  если  не  считать  тонкой  золотой
цепочки вокруг талии; других украшений на ней не было. Тело занимало  правую
половину  кровати.  Левая  была  пуста,  но   примятая   подушка   позволяла
предположить, что недавно там кто-то лежал. На простынях виднелись  какие-то
пятна, еще влажные. Крови нигде не  было.  Под  спину  Анджелы  Дидион  была
подложена подушка.
   Кто-то хорошо над ней поработал.  Ее  шея,  грудная  клетка,  живот  были
покрыты синяками, которые уже начали  темнеть.  Спина  Анджелы  Дидион  была
странно выгнута. Лицо е„  ничего  не  выражало:  никаких  следов  боли,  или
страха, или страсти.
   Эта смерть могла показаться Кроукеру очередной нелепой смертью - он видел
их слишком много, - если бы жертвой стал кто-то другой. Но это была  Анджела
Дидион. "Очевидно, она была необыкновенной женщиной, - думал Кроукер,  глядя
на тело убитой. - Ее  красота  оказалась  сильнее  даже  смерти  ";  Кроукер
сознавал, что перед  ним  прекрасный  образец  человеческого  рода,  и  было
грустно, что это тело так безжалостно разрушено.  Впрочем,  чувство  жалости
часто охватывало лейтенанта  при  виде  мертвых  тел,  если  только  они  не
принадлежали подонкам, которые были уничтожены собственными пороками  и  без
которых городу легче дышалось.
   Он оторвал взгляд от кровати, обошел ее и наклонился над черным  шелковым
пеньюаром на ковре. В полумраке  спальни  пеньюар  был  почти  незаметен  на
темно-синем фоне.
   Кроукер нагнулся, осторожно поднял его одним пальцем и поднес к носу:  он
ощутил слабый запах духов.  Лейтенант  выпрямился  и  подошел  к  туалетному
столику.  Он  поочередно  просмотрел  набор  костяных  гребней  и   щеточек,
зеркальце в овальной черепаховой оправе, тушь  для  ресниц,  румяна,  пудру,
кремы. На серебряном подносе стояли  два  флакона  духов.  Кроукер  медленно
принюхался к каждому из  них,  затем  вернулся  к  шелковому  пеньюару.  Его
догадка подтвердилась: пеньюар  пах  другими  духами  и  принадлежал  другой
женщине.
   Кроукер потратил на это дело много времени и сил  и,  наконец,  напал  на
след. Теперь он с нетерпением ждал, когда  агент  узнает  имя  и  адрес  той
женщины. Любовницы Анджелы  Дидион.  Точнее,  одной  из  ее  любовниц.  Она,
разумеется, не была убийцей - судя по размеру  пеньюара,  она  была  слишком
хрупкой, чтобы нанести такие  повреждения.  "Не  было  использовано  никаких
предметов - только кулаки", - заключил патологоанатом.  Значит,  убийца  был
крупным и очень сильным.
   Нет, та женщина не была убийцей, но Кроукер не сомневался, что  она  была
свидетелем убийства. "Она знает, - думал лейтенант, -  знает.  И  до  смерти
запугана тем, что видела. Никто до нее не доберется. Никто, кроме Кроукера".
   "Ну, давай же, звони, говори, кто она!" Кроукер посмотрел на свою руку  и
с удивлением заметил, что она дрожит. Ему нужно было раскрыть это убийство -
никогда в жизни он так этого не хотел. И черт  подери,  он  знал,  кто  убил
Анджелу Дидион. Но без свидетеля лейтенант ничего не мог сделать. У него  не
было ничего, кроме предположений и косвенных улик, о  которых  Маккейб  даже
слушать не станет, не говоря  уже  об  ордере  на  арест.  Господи,  как  он
ненавидел зависимость от других людей! Но Кроукер возился с этим агентом уже
семь лет, и вот-вот окажется, что не зря. Если бы только он справился! "Нет,
- поправил себя лейтенант, - вопрос только в том, когда он справится".
   Его мысли вернулись к ниндзя. Дело обрастало все новыми подробностями, но
не было видно никаких просветов. Кроукер знал из собственного опыта, что это
очень опасно. Это означало потерю контроля над ситуацией, что могло привести
к скверным последствиям.
   А еще этот Николас Линнер. Лейтенант чувствовал, что Винсент был прав. Он
действительно оскорбил Линнера своими словами. Он сразу понял, что  сморозил
глупость. Теперь  Кроукер  понимал,  что  только  Линнер  может  помочь  ему
распутать это дело. "Он знает о ниндзя больше, чем  кто  бы  то  ни  было  в
Японии и за ее пределами, - сказал Винсент  перед  тем,  как  проститься.  -
Доверяйте ему. Он знает, что делает".  "Но  Линнер  уже  работает  на  этого
подонка Томкина", - подумал  Кроукер.  У  него  возникло  сильное  искушение
пустить все на самотек. Скорее всего, Томкин погибнет. Но Кроукер знал,  что
никогда этого не сделает. Он должен разделаться с Томкином,  но  не  так.  И
потом, были еще четыре смерти. Если ниндзя охотится за  Томкином,  зачем  он
убил этих четверых, которые не имеют к Томкину никакого отношения? Никто  не
мог ответить на этот вопрос, и уж, конечно, ни с кем в полиции лейтенант  не
мог это обсудить. Все сходилось на Линнере. Если у  кого-то  и  был  ключ  к
решению этой загадки, то только у него.
   Кроукер посмотрел на часы  и  решил  было  позвонить  Линнеру,  но  потом
передумал. Телефон - не лучший способ общения; к тому же, он  слишком  много
выпил. Кроукер вздохнул и допил сакэ из бутылочки. На сегодня достаточно.
   Он не мог примириться с мыслью,  что  придется  возвращаться  домой.  Ему
нужна была женщина. Перед глазами  Кроукера  возникло  женское  лицо,  и  он
внезапно оцепенел. Где  он  видел  это  лицо?  Может  быть,  нигде.  Или  на
какой-нибудь афише. Эта  женщина  всплыла  из  далеких  глубин  его  памяти.
Наверно, он знал ее очень давно. Или ее просто никогда не было.

***

   Винсент сделал судорожный выдох, пытаясь очистить легкие от тошнотворного
тумана. Он знал, что это бесполезно, но его тело не могло с этим  смириться,
и мышцы рефлекторно сокращались.
   Глаза Винсента начали гореть и слезиться. Он наощупь потянулся к  дверной
ручке. Зажегся зеленый свет, и такси рванулось  вперед,  когда  Винсент  уже
наполовину выбрался из машины. Он сделал последнее  усилие  и  покатился  по
мостовой. Откуда-то издалека до  него  донесся  скрип  тормозов  и  яростные
крики. Винсент с трудом поднялся на  ноги  и  неуклюже  побежал,  шатаясь  и
широко расставив руки. Наконец, он добрался до тротуара.
   Винсент услышал, как за его спиной резко затормозило такси и распахнулась
дверка.
   - Эй! - кричал водитель.  -  Постой!  А  деньги!  Винсент,  натыкаясь  на
прохожих, бежал по улице. Черные лица провожали его  удивленными  взглядами.
"Какой гад", - думал Винсент. Он  налетел  на  огромного  негра  в  майке  и
бордовых штанах в обтяжку.
   - Эй, парень,  потише!  Смотри,  куда  прешь.  Пробираясь  сквозь  толпу,
Винсент пытался оценить, сколько времени у него еще оставалось. Он прекрасно
знал, какой туман попал в его  легкие.  Даже  не  почувствовав  характерного
запаха, он сразу понял, что это нервно-паралитический яд.
   Винсент обернулся, но  не  увидел  своего  преследователя.  Он  попытался
пробраться к бордюру и сесть в попутное такси: не  стоило  дожидаться,  пока
появится полиция. Но тут же он заметил, как от  толпы  отделился  человек  и
бросился к нему.
   Винсент снова  нырнул  в  плотный  поток  пешеходов.  Он  снова  побежал,
сознавая,  что  этим  только  ускоряет  действие  яда.  Его  сердце   бешено
колотилось, а кончики пальцев онемели: плохой признак. Но если этот  человек
все еще гонится за  ним,  значит,  есть  шанс,  что  он  не  успел  вдохнуть
смертельную дозу.
   Винсент знал, что смерть очень близка - она  затаилась  внутри  его,  как
хищник в ожидании добычи. Теперь Винсент понял, как сильно ему хочется жить.
Это неожиданное открытие придало ему  сил.  Чтобы  победить  этого  дьявола,
понадобятся все силы. Противник превосходил его, но Винсент гнал от себя эту
мысль и продолжал бежать среди ночных огней.
   Он кашлял и задыхался. Ему не хватало кислорода. Руки Винсента  безвольно
висели, и каждый шаг  стоил  огромных  усилий.  Отчаянно  пробиваясь  сквозь
толпу, он услышал за собой громкий крик и топот ног.
   Винсент понимал, насколько он уязвим и беспомощен на этой злачной  улице.
Необходимо найти какое-то убежище... Ресторан не  годится:  слишком  светло.
Ему нужно темное место: вот оно. Винсент сделал отчаянный рывок и подбежал к
кинотеатру. На огромной афише красовалась блондинка с неестественно  большой
грудью. "Первоклассная  эрекция",  -  обещал  заголовок.  Винсент  оттолкнул
какого-то человека от кассы, бросил деньги и протиснулся в турникет.
   - Эй, мистер! Подождите! Ваша сдача!
   В темноте пахло плесенью, застарелым потом и спермой. На экране двигались
неясные   фигуры.   Из   громкоговорителей   вырывалось   тяжелое   дыхание,
перемежаемое бульканьем и стонами.
   Винсент моргал, пытаясь приспособиться  к  темноте.  Он  поискал  мужской
туалет и обнаружил, что туалет был двумя этажами выше, за балконом. Вряд  ли
у него хватит сил туда добраться.
   Винсент стал осторожно продвигаться вдоль заднего ряда и наткнулся на ряд
автоматов. Воздушная кукуруза. Конфеты. Газированная вода.
   Винсент порылся в кармане брюк и достал несколько монет. Он бросил  их  в
щель и ткнул наугад в одну из кнопок. Он не мог  дождаться,  когда  бумажный
стаканчик опустится по желобку и наполнится газировкой.  Винсент  перехватил
падающие кусочки льда и  стал  растирать  ими  лицо.  Он  яростно  моргал  и
чувствовал, как холодная вода омывает  его  глаза,  бежит  по  щекам  -  лед
успокаивал невыносимое жжение. У него есть шанс. Окна в такси были  закрыты,
но он выскочил очень быстро. Винсент попытался  прикинуть,  сколько  времени
прошло с тех пор, но у него ничего не подучилось.
   Он повернулся и посмотрел в сторону двери. Люди входили и  выходили,  как
безмолвные тени. Был ли среди них его преследователь? Этого Винсент не знал,
но здесь, в конце зада, он был прекрасной мишенью.
   Винсент пошел по проходу. Зрение  прояснилось.  Теперь  он  видел  людей,
которые неподвижно сидели и смотрели  на  экран,  заполненный  извивающимися
телами. Винсент скользнул в один из средних  рядов  и  прошел  до  конца,  к
стене. Там, в самой темной части зала, он сел и оглянулся по сторонам.  Люди
входили и выходили. Мигающий отраженный свет экрана играл на их лицах.
   Руки Винсента стали трястись, но это можно было объяснить  волнением.  Во
рту у него пересохло, и он дышал с тяжелым хрипом. В остальном он чувствовал
себя лучше. Очевидно,  доза  была  меньше  смертельной.  Винсент  постарался
расслабиться и глубоко дышать,  но  у  него  закололо  в  боку,  видимо,  от
сумасшедшего бега. Он мысленно перебирал возможные  варианты.  Их  оказалось
немного. Ниндзя был где-то рядом. Войдя сюда, Винсент попал в ловушку.  Если
он попытается бежать отсюда, то не успеет дойти и до двери.
   Винсент должен был вступить в поединок. Ничего другого не оставалось.  Он
не был сэнсэй и не владел харагэй, как Николас... и Терри.  Он  старался  не
думать о Терри. Это вызывало отчаяние: если уже Терри проиграл...
   Но Терри захватили врасплох, и его мысли были заняты Эйлин. Винсент знал,
что его ждет. Ему нужно было время, и он его получил. С  каждой  минутой  он
чувствовал себя лучше. "Думай! - приказывал он себе. - Ты  должен  из  этого
выкарабкаться".
   Сзади и слева слышались шаги и стук сидений. Кто-то сел в его ряду, через
одно сидение от него. Винсент медленно скосил  глаза  и  увидел...  молодого
человека,  подтянутого,  в  строгом  костюме,  с  чемоданчиком  на  коленях.
Образцовый бизнесмен.
   Винсент отвел взгляд и вернулся к  своим  мыслям.  Что-то  коснулось  его
плеча, он вздрогнул и резко  повернул  голову.  Это  был  его  сосед:  чисто
выбритый, румяные щеки, наверно, живет по ту сторону  реки  с  женой,  двумя
детишками, собакой и двумя машинами. Этот человек тихонько  гладил  Винсента
по руке и, наклонившись, пытался заглянуть ему в глаза. Он что-то прошептал,
но Винсент не расслышал из-за громких стонов, доносившихся с  экрана.  Сосед
наклонился еще ближе.
   - Хотите пересесть ко мне? - спросил он с надеждой.
   Винсент некоторое время ошеломленно смотрел на него, потом резко  покачал
головой и отодвинулся.
   Он провел рукой по лбу, и рука стала влажной от пота. Но  ему  оставалось
теперь только одно: ждать.
   Кто-то остановился в проходе напротив его ряда. Винсент  слегка  повернул
голову, но сумел различить только неясный темный силуэт. Его сосед ерзал  на
сиденье. Руки молодого человека были скрыты под  чемоданчиком  -  для  плаща
было слишком жарко.
   Кто-то шел по ряду, в котором сидел Винсент, и он  замер,  сердце  бешено
забилось. Кто это - ниндзя? Человек медленно приближался к Винсенту. Винсент
поднял голову  -  он  как  раз  подошел  к  бизнесмену,  поглощенному  своим
занятием. Отраженный  луч  упал  на  глаза  человека.  Это  был  ниндзя.  Он
наклонился и сказал что-то соседу Винсента, который убрал с прохода ноги, не
отрывая глаз от экрана.
   Человек  приближался.  Винсент  готовился  сделать  то,  что  должен  был
сделать. От него потребуется вся его сила и ловкость. Человек был уже совсем
рядом. Он не садился.
   Пора!
   Винсент сделал резкое движение. Ничего не произошло. Он был  парализован.
Винсент отчаянно пытался поднять руки, но они совершенно его  не  слушались.
Он попробовал встать, но не почувствовал ног. Вдруг Винсент понял, что яд  и
не должен был его убить - только обездвижить.
   Над ним нависла тень, заслонив собой экран. Винсент слышал сладострастные
крики и всхлипывания. Он  отрешенно  следил  за  тем,  как  ниндзя  медленно
приближает руку к его ключице. В нем не  было  страха  или  отчаяния.  Перед
Винсентом стоял скалистый берег Урага с его ветхими домишками, чистые  белые
паруса рыбацких лодок на желто-красном фоне рассветного неба.  Затем  всплыл
черный силуэт одинокой сосны на отвесном  берегу:  часовой,  охраняющий  его
родину...
   Вторая рука с чудовищной силой надавила Винсенту  на  голову  возле  уха.
Родина уходила вдаль...

II

Пригород Токио. Осень 1963.

   - Отсюда великолепно виден закат, - сказала Цзон. Она повернулась к Тай и
передала ей лаковый поднос Служанка молча поклонилась и вышла из кухни.
   - Знаешь, я заставила твоего отца убрать с„дзи и вставить стекла.  -  Она
тихонько засмеялась. - Разумеется, Итами это покоробило. Она никогда  бы  не
допустила такого в своем доме. - Цзон вздохнула и добавила уже  серьезно.  -
Мне неприятно это говорить, но временами твоя тетя бывает невыносимой.
   - Итами не наша родственница,  мама.  Цзон  коснулась  его  своей  тонкой
рукой.
   - Иногда, Николас, родство духа значит больше, чем  кровь.  Возможно,  ты
сам с этим столкнешься, когда станешь старше. - Она отняла  руку.  -  Хочешь
есть?
   - Да.
   - Хорошо. Тай приготовила твое любимое блюдо.
   - Мое любимое блюдо - дим сум. Но у Тай не получается так,  как  у  тебя,
хотя ты ей все показываешь.
   Цзон рассмеялась, наклонилась к сыну и поцеловала его в щеку.
   - Хорошо, в выходные я приготовлю тебе дим сум.
   - Много?
   - Тебе хватит. Обещаю.
   Она посмотрела в окно. Небо над горизонтом было желтым, как яичный  крем,
но где-то высоко уже виднелась глубокая ночная синева.
   - Тебе ведь н