ничего не смогу сообщить вам по поводу Маргариты и сенатора.
     - Сядьте. Пожалуйста.
     Она неохотно выполнила его просьбу. Кроукер понял, что женщина перехватила у него инициативу, однако поддаваться эмоциям было нельзя. Бороться с мужчиной ему было бы легче, он знал бы, как поступать, тут же оказался в некотором замешательстве. Наконец решил подбросить ей смесь правды и лжи:
     - Дело в том, что Лиллехаммер нанял меня, потому что в его разведагентстве есть предатель. Или несколько предателей. Он предупреждал, чтобы я не доверял никому. И я до сих пор убежден, что это был разумный совет.
     - Не совсем. Если вы хотите, чтобы расследование принесло какие-то плоды, однажды придется кому-то довериться.
     Она была, конечно, права, но как же Кроукеру не хотелось этого признавать!
     - Меня интересуют взаимоотношения Доминика Гольдони и сенатора Дедалуса. Если я не буду этого знать, то не смогу продолжать расследование - оно превращается в бессмыслицу.
     - Согласна. Но если вспомнить, что Дедалус возглавлял подкомиссию, которая регулировала грузовые перевозки между штатами и муниципальное строительство, то станет понятным, почему Гольдони подмазывался к сенатору.
     - И Маргарита заняла опустевшее место в этом тандеме?
     - Полагаю, что так. Ничем другим я не могу объяснить ее желание встретиться с Дедалусом, - сказала Домино, одарив детектива игривой улыбкой. - Вот видите? Немного доверия - оказывается, это не так уж страшно, правда?

***

     Николас открыл глаза и увидел перед собой белую пелену. Он заморгал, но пелена не спала, на глаза навернулись слезы. Затем он услышал звук собственного дыхания... Все вокруг было белым как молоко, словно он, невесомый, парил внутри облака. Резкий вскрик чайки вывел его из полузабытья, и шум прибоя проник в его помутневшее сознание. Николас понял, что находится на берегу океана. Но где именно?
     - Не знаю, как вы, а я часто вижу один и тот же сон, - донесся откуда-то женский голос, - будто нахожусь внутри какого-то дома - офиса или частного владения - впрочем, это неважно... Вокруг множество людей - я не вижу их, но чувствую их присутствие. Оно словно холодный лед, который касается моей кожи. Понимаю, что мне нужно спрятаться от этих людей, но не знаю, куда и почему это надо сделать. С вами такое бывало?
     - Нет, мне никогда не снилось ничего подобного.
     - А мне - постоянно.
     Разговор шел по-японски, и Николас сразу узнал голос Сейко. Но с кем она разговаривала? Судя по интонациям, это был интеллигентный мужчина.
     О дно стеклянного сосуда звонко ударилась льдинка, зашуршала простыня, и тут Николас увидел, что над его кроватью натянута белая москитная сетка, отчего и казалось, что он находится внутри облака.
     - Что же происходит в вашем сне дальше? - спросил мужчина.
     - Я пытаюсь куда-то спрятаться, бегу по коридорам, но выхода нет. Отчаянно бьюсь о стены. И когда меня уже почти настигает погоня, сворачиваю за угол, протягиваю руку к потолку и нахожу в нем люк.
     - И вот вы в безопасности.
     Послышался легкий шелест материи, повеяло запахом духов и Николас почувствовал, что Сейко прошла мимо его кровати.
     - Нет, меня все равно ловят в каком-то темном углу.
     - Знаете, я не поклонник теории Фрейда, но...
     - Понимаю, понимаю. Вы имеете в виду, что этот сон - воспоминание о рождении. Таково одно из объяснений.
     - А вы что сами обо всем этом думаете?
     - Мне кажется, меня преследует стыд за то, что я делаю.
     Мужчина рассмеялся.
     - Вы серьезно?
     - Возможно, нет. Но разве в глубине души я не могу испытывать чувство стыда? Вот оно и мучает меня по ночам.
     - Хотелось бы верить.
     Николас застонал.
     - Он очнулся, - сказала Сейко, затаив дыхание. - Слава Богу!
     - Я же говорил, что это долго не продлится.
     - Откуда вы знали? - она подошла к кровати и устремила на Николаса нежный, радостный взгляд.
     - Слава Богу, - проговорила она с облегчением, ее рука бережно погладила его лоб. Потом девушка наклонилась к Николасу и поцеловала его.
     - Где я? - хрипло спросил Николас.
     - Бога ради, дайте ему лучше воды, - проворчал мужчина. - Поцелуи могут подождать!
     Сейко, опустившись на колени, поднесла Николасу стакан холодной воды, и тот жадно припал к нему.
     - Помогите мне сесть, - попросил Николас. Щекой он ощущал плечо Сейко. Оно было холодное, словно вылепленное из гипса.
     - Лучше пока полежи, - возразила она.
     - Перестаньте трястись над ним, словно маменька над любимым сыночком, - приблизился мужской голос. Очевидно, его обладатель тоже подошел к Николасу. - Если он говорит, что хочет сесть, значит, действительно может. Я же убеждал вес, что все обойдется...
     Николас скорее почувствовал, чем увидел, что Сейко обернулась к мужчине. Ему тоже хотелось взглянуть на незнакомца, но какое-то странное чувство подсказывало ему, что сделать это нужно только тогда, когда он встанет на ноги.
     - Где мы? - спросил он Сейко, которая помогла ему подняться с кровати.
     - Не беспокойся! Ты в полной безопасности.
     К своему удивлению, Николас обнаружил, что он одет лишь в купальный костюм.
     - Взгляните-ка, - заметил незнакомец. - Все великолепные ссадины и синяки, которые были у него на теле, почти уже исчезли.
     Николас знал, что этим он обязан своим необыкновенным способностям. Его тау-тау помогло ему быстро поправиться, даже несмотря на то, что он находился в бессознательном состоянии.
     - Черт побери, кто вы такой? - резко спросил Линнер мужчину.
     - Познакомьтесь, это Тати Сидаре, новый оябун клана Ямаути, - поспешила представить Сейко незнакомца.
     Николас отметил, что поклон Сидаре был подчеркнуто короток - словно этим жестом он стремился выразить весьма ограниченное уважение к новому знакомому.
     - Я знаю, как ты относишься к якудзе, - сказала Сейко, - но что делать? Необходимо было обратиться к человеку, которому можно доверять...
     - Значит, вы наследник Томоо Кодзо, - обратился Николас к Сидаре.
     Оябун улыбнулся одними губами. Он был молод - возможно, чуть старше тридцати, высок, с алчным взглядом черных глаз. Узкое продолговатое лицо, аккуратный нос с чуткими, чуть подрагивающими ноздрями - пожалуй, они чрезмерно напоминали женские. Во всем облике Сидаре таилась еле сдерживаемая угроза, словно это был не человек, а пылающий очаг за крепко запертой заслонкой. Что-то говорило Николасу: тот, кто попытается открыть эту заслонку, подвергнет себя серьезному риску.
     - Я уже чувствую, как грехи моих предшественников сжигают заживо мое тело, - произнес Сидаре тоном, ни на секунду не позволявшим поверить в искренность его слов.
     "Вот он, представитель нового поколения якудзы, - подумал Николас, - самоуверенный, дерзкий, высокообразованный, спокойно занимающийся своей деятельностью при полном попустительстве закона".
     Осанка и манеры этого человека говорили о том, что он - в отличие от Кодзо или Тёсы, "людей с улицы", - выпускник солидного университета, вовсе не чуждается общения и даже может быть весьма демократичным. Не то что надутые спесью старые оябуны.
     - Я вижу, вы прекрасно справились с выпавшими на вашу долю испытаниями, - заметил Тати.
     - Ты спас нас обоих, Николас, хотя я до сих пор не пойму, как ты это сделал, - проговорила Сейко. - Я почувствовала, как ты закрыл меня своим телом, потом... воздух вдруг стал горячим и жидким, как будто бы мы погрузились в расплавленный воск, Я потеряла слух и зрение. Меня охватил ужас. Я попыталась вырваться из этого воска, но тут сверху обрушился страшный удар, и я решила, что нас сейчас разорвет на куски. Раздался протяжный вой, и в этот момент я потеряла сознание.
     Пока Сейко говорила, Сидаре прохаживался по полированной плитке пола, залитой солнечным светом. На нем был элегантный бежевый костюм свободного итальянского покроя. Николасу становилось все труднее не замечать его присутствия.
     - Я использовал тау-тау, - ответил он девушке, - постарался создать...
     - Что-то вроде щита?
     - Нет, не совсем. Представь себе реактивный самолет или гоночный автомобиль. Встречный поток воздуха обтекает его со всех сторон. А теперь на месте автомобиля вообрази два человеческих тела. Я прошел через взрывную волну почти так же, как автомобиль - сквозь набегающий воздушный поток.
     Сидаре подошел к Линнеру и встал рядом с ним, и тут Николас увидел, что в его блестящих черных глазах не появилось никаких чувств, они были холодными и пустыми. Тати наклонил голову набок и произнес уже знакомым официальным тоном:
     - Мне рассказывали, Линнер-сан, что вы изучали айкидо. А вам знакомо искусство джиу ваза?
     - Тати... я ведь просила...
     - Не беспокойся, Сейко, - перебил ее Николас. - Оябун сделал первый шаг, значит, он сознательно выбрал этот путь.
     Но Сейко не желала допускать, чтобы Тати пренебрег ее предостережением.
     - Мы так не договаривались, Тати, - сказала она взволнованно. - Я прошу вас перестать играть мускулами, здесь для этого сейчас не место и не время.
     - Успокойтесь, Сейко.
     Николас посмотрел на Сидаре с возрастающим интересом. Этот человек заставил Сейко замолчать одной-единственной фразой. Чем это объяснить - благоговейным страхом женщины перед одним из трех оябунов якудзы, входящих в тайный совет Годайсю, или уважением к мужчине, который ей небезразличен?
     - Сожалею, но не могу предложить вам традиционного облачения бойца айкидо, - продолжал Сидаре, - у меня под рукой нет ни ги, ни накамы. Впрочем, ваш купальный костюм вполне подойдет. Выйдем на пляж?
     - Что вы делаете, Тати? Николас проспал целых тридцать три часа, только что пришел в себя, а вы предлагаете ему сражаться? - скорее с укором, чем с мольбой проговорила Сейко. - Что творится с вами, Сидаре?
     - Я же сказал - успокойтесь.
     Они вышли из комнаты. Красный диск солнца висел над самым горизонтом. Вечерний бриз покачивал пальмы; влажный воздух постепенно становился прохладнее. Небо приобрело тот самый желто-голубой оттенок, который вызывал в памяти Николаса пейзажи Вьетнама; зеленые волны с силой обрушивались на широкую полосу белого песчаного пляжа.
     Линнер попытался найти на берегу какой-нибудь ориентир, который помог бы ему определить, где они находятся, но не успел этого сделать: Сидаре нанес ему предательский удар ниже пояса, который Николас лишь частично сумел парировать. Он стал медленно оседать на песок. И в этот момент Сидаре железной хваткой схватил его правое запястье, вывернул его, и используя энергию падения соперника, с размаху бросил его наземь. Боль пронзила тело Николаса, и он внезапно обрадовался - эта боль была сигналом к пробуждению. Он слишком долго спал, К тому же из-за сильнейшей концентрации и выброса энергии, которые помогли ему во время взрыва спасти себя и Сейко, он потерял много сил и еще не успел восстановиться. Поэтому даже боль его обрадовала, напомнив, что он все еще жив.
     Николас покатился по песку, уклонившись от ноги Сидаре, которая чуть не обрушилась на его ребра. Затем попытался сбить соперника "ножницами", но тот изящно уклонился от удара, будто исполнял танцевальное па. Они сражались довольно долго, пока, наконец, Николас сумел нанести оябуну сильный удар по почкам. Сидаре охнул, захрипел от боли, покатился по песку, но быстро встал на ноги и выбросил вперед правую кисть, в которой был зажат короткий изогнутый дротик. Тати, видимо, прятал его под одеждой. Еще мгновение - и противник раздробил бы Николасу руку.
     Тогда Линнер направил на врага свою психическую энергию. Рука Сидаре застыла в воздухе, и Николас ребром ладони, словно лезвием меча, нанес по запястью оябуна страшный удар.
     Сидаре, вскрикнув от боли, отступил, уронил дротик и устремил свой вороний взгляд на соперника. Духовные сущности двух этих людей, невидимые взгляду непосвященного наблюдателя, столкнулись, и Николас понял, что Сидаре тоже тандзян! Обладателей духовных, сущностей было так мало, что после смерти Кансацу, его наставника, он тщетно тратил время в поисках хотя бы одного высокоразвитого сознания, И вот наконец нашел его здесь, на неведомом океанском берегу! Линнера охватило пьянящее чувство радости, которое тем не менее было смешано с глубокой безотчетной тревогой. Сидаре наклонился, поднял дротик и протянул его Николасу, затем отвесил ему глубокий церемониальный поклон.
     - Томоо Кодзо был глупец, - произнес он тоном, не допускавшим возражений. - Вы оказали нам большую услугу, убив его. По крайней мере, можете считать меня своим должником.
     Сейко переводила недоуменный взгляд с Сидаре на Николаса и обратно. Всего несколько мгновений назад эти двое сражались не на жизнь, а на смерть, а теперь вдруг мирно разговаривают друг с другом.
     Вскоре мужчины и Сейко медленно двинулись вдоль полосы прибоя. Воздух был насыщен запахами соли и фосфора. Вдалеке, почти у самого горизонта, маячили силуэты рыбацких судов.
     - Мы находимся на берегу Ванг Тау, Бухты лодок, - Сидаре указал на едва видимые суденышки. - Около двух часов езды на автомобиле от Сайгона. Самый многонациональный уголок Вьетнама. В XV веке португальские торговые корабли привозили сюда товар. С тех пор здесь часто бывают люди со всех концов света. - Тати показал на отштукатуренную виллу под черепичной крышей. - Это мой дом. Построен он в тридцатых годах. Отец Сейко год назад его реконструировал.
     "Да, я еще многого не знаю об этой женщине", - подумал Николас и спросил:
     - Вы близко знакомы с ее отцом?
     - Боюсь, этим никто не может похвастаться, и я - не исключение, - хмыкнул Сидаре. - Очевидно, он сам стремится отгородиться от людей. Отец Сейко напоминает мне одного из бывших здешних средневековых царей - или, скорее, статую царя - так далек он от всего, что мы подразумеваем под человеческим бытием, что даже не знаешь, с какой стороны к нему подступиться.
     Николас обернулся к Сейко и спросил:
     - Почему он не помогает нам?
     - Потому что между мною и отцом - огромная пропасть, - ответила Сейко. У нее было такое выражение лица, какого Николасу никогда не приходилось видеть. - Он не мог примириться с моей ... эмансипированностью. Если бы я поступала так, как он хотел, то давным-давно была бы замужем, имела бы двоих детей, а третьим была бы беременна. "Где мои внуки?" - кричал он мне. - "Ты лишила меня будущего!"
     Девушка повернула лицо навстречу крепкому бризу, и ее волосы, отражая свет солнца, заблестели как лак.
     - Конечно, все это происходило в те времена, когда мы разговаривали друг с другом. С тех пор он успел еще раз жениться. Двадцатилетняя супруга подарила ему двоих сыновей, и отец наверняка надеется, что в дальнейшем они будут так же исправно плодиться и размножаться. Как видите, его будущему теперь ничего не угрожает.
     - Неужели он с тобой даже не разговаривает? - удивился Николас.
     Сейко отрицательно покачала головой.
     - Он считает, что я своим образом жизни наношу ему личное оскорбление, и заявил, что у него теперь нет дочери.
     Николас вопросительно взглянул на Тати Сидаре, который прохаживался неподалеку. Тот пожал плечами, как бы говоря: "Да, все это печально, но такова ее карма, что поделаешь..."
     - После третьего покушения на вашу жизнь Сейко обратилась ко мне за помощью... - проговорил Сидаре и сделал паузу, ожидая ответа.
     Как и многие молодые японцы, он был не по-восточному свободен и раскован в общении. Его светские манеры были далеки от традиционных строгих правил поведения, делавших культуру страны уникальной.
     "Этот человек - воплощение будущего, которое ждет весь его народ, - подумал Николас. - Но кто может сказать сейчас, пойдет ли такая открытость на пользу Японии? Ей самой и остальному человечеству..."
     - В создавшейся ситуации я готов принять любую помощь, которую мне предложат, - сказал Николас. - И вот что хотел бы сообщить вам для начала: все следы, на которые мне удалось к сегодняшнему дню напасть, ведут в одну точку, которая называется Плавучий город.
     - Я слышал о нем, - спокойно ответил Тати. - Но насколько я знаю - и Сейко это подтвердит - никто не возвращается оттуда живым. Даже люди горных племен содрогаются при одном упоминании об этом месте. Торговля же с Плавучим городом ведется через третьих лиц.
     - Вроде таких, как Бэй, которую застрелил шеф полиции Ван Кьет, - заметил Николас.
     - Да, по всему видно, она была одной из посредниц.
     - Думаю, нужно договориться с Ван Кьетом, - Линнер отметил с удовольствием, что его голос приобретает все большую уверенность. Прохладные волны омывали босые ноги, наполняя приятной свежестью все его тело. - Сейко, ты имеешь на него влияние. Нельзя ли устроить нам эту встречу?
     - Я могла бы попробовать, но... Ван Кьет меня скорее презирает, чем уважает - ведь я женщина, которая занимается тем, что он считает чисто мужской работой.
     - Куда лучше будет, если об этой встрече договорюсь я, - сказал Тати, усмехнувшись. - Как только я свяжусь с инспектором по телефону, он тут же загорится желанием поговорить с вами - будьте уверены.

***

     Это случилось глубокой ночью, когда даже торговцы рыбой, натянув свои резиновые сапоги, покинули привычные места на рынке в Цукийи. И Наохиро Усиба - который вследствие своей болезни стал еще большим скептиком, чем прежде - никак не мог ожидать, что полиция решится на дерзкий гамбит.
     Усиба был знаком с Ёсинори почти всю свою сознательную жизнь. Окрещённый "Мечом для министров", Ёсинори, так или иначе, приложил руку к назначению последних японских премьеров - иной раз лишь затем, чтобы той же рукой изгнать их с поста.
     Факт, что он находился под прицелом следователей и в конце концов был арестован, красноречивее любых слов говорил о том, что в последнее время в стране произошли разительные перемены. Теперь даже наиболее влиятельное лицо в правящей Либерально-демократической партии перестало быть недосягаемым для столичной прокуратуры.
     Усибе позвонил Танака Джин, прокурор города Токио, с которым они в свое время занимались расследованием преступлений в сфере бизнеса и инвестиций.
     - Мы задержали Ёсинори, - с привычной краткостью сообщил Танака.
     Сердце Усибы учащенно забилось. Для ЛДП и всей японской политики это событие будет иметь эффект разорвавшейся бомбы.
     - В чем он обвиняется? - спросил Наохиро.
     - Уклонение от налогов, финансовые вложения в секторы бизнеса, которые, как предполагают, находятся под контролем якудзы. Вполне возможно, он делал это в обмен на какие-то услуги.
     Усиба был так потрясен, что лишился дара речи. Его потряс не сам факт разоблачения, а то, в чем обвиняют Ёсинори.
     - Дело весьма серьезное, - продолжал Танака. - Мы имеем неопровержимые улики. Вы понимаете, что это означает - в результате дальнейшего расследования будут всплывать все новые и новые лица и факты. Представляете, какой это вызовет переполох в правом крыле ЛДП - каждая фракция будет стремиться отмежеваться от Ёсинори. Кто знает, к чему приведет это расследование? Сколько бы эти люди ни провозглашали себя единственным гарантом демократии и свободного рынка, сегодня это их уже не спасет. Такой скандал, в отличие, скажем, от того, что был связан с компанией "Локхид", замять не удастся. Вы ведь и сами некоторое время занимались расследованием дела Ёсинори, - эти слова прозвучали не как обвинение, а как констатация факта.
     - В моем послужном списке много расследований, и вы об этом знаете, - тихо проговорил Наохиро. Его мысль работала с лихорадочной быстротой. Танака Джин был не из тех, кто мог бесцеремонно нарушать правила, установленные среди работников прокуратуры. Он держал в секрете все, что ему удалось выведать о Ёсинори до тех пор, пока не подготовился к решительным действиям. Но Танака все же рассказывал Усибе гораздо больше, чем тому можно было знать. Значит, он готовил почву для еще более серьезного сообщения.
     Какого же именно?
     - Как вы, наверное, догадываетесь, я решил позвонить вам не просто из вежливости, - сказал Танака Джин, сло