бы такого результата. Это средство было изготовлено из трав и оболочки рогатых жуков, обитавших в горах Вьетнама. Насекомое, величиной с детскую ладошку, в течение недели высушивали на солнце, пока оно не становилось абсолютно черным, как обсидиан. Затем панцирь тщательно очищали от оставшихся кусочков высохших внутренностей и растирали в порошок при помощи каменных жерновов. Рога этого жука помещали внутрь шаманских погремушек.
     Обостренные до предела чувства Мика подсказали ему, что надо быть начеку. Спускаясь по веревке с крыши башни Наигаи, он продолжал думать о Николасе Линнере. Наконец-то ему выпала возможность, которую он ждал так давно, - разделаться со всем тем, что было дорого его врагу, а потом сразиться с ним один на один. И это было очень важно, потому что Николас обладал всем тем, чем сам Леонфорте не обладал, хотя очень этого хотел. Линнер был таким, каким мечтал стать томимый любовью юный Мик. Но Леонфорте не мог соединиться с единственной любимой им женщиной, ради которой он с радостью отдал бы жизнь. Его любовь была запретна. И это стало причиной того, что он всячески старался стереть ее из памяти, стереть себя самого, каким бы он был и никогда уже не будет. Он старался похоронить того чистого, мечтательного юношу в диких джунглях Вьетнама и вылепить нового Мика Леонфорте. Результат был плачевным - из него получилось нечто жуткое, порождение злого колдовства, ходячий кошмар с пустыми глазами и без души. Потому что несмотря на все его старания, прежний Майкл Леонфорте никак не хотел умирать, в его сердце вечно жила первая и единственная любовь, от которой он вынужден был отказаться. Нельзя избавиться от наследства, оставленного тебе прошлым, как бы ты ни старался.
     Достигнув башни, Мик нырнул в ромбовидную щель между стальными балками и приземлился на небольшой площадке, которой кончалась пожарная лестница. Избавившись от своего альпинистского снаряжения, он стал спускаться вниз по лестнице с тяжелой ношей на плече. Здесь, на большой высоте, звук ветра походил на плач ребенка, сквозь который был слышен шум работавших механизмов - лифтов, кондиционеров, водопровода и канализации, электролиний и телевизионных антенн. Толстые пучки кабелей в гибкой поливинилхлоридной оболочке проходили на всех уровнях здания, делая его похожим на вскрытое тело, с открытыми венами и артериями. Мимо них пролетела птица, в страхе часто хлопавшая крыльями, - она попала внутрь сооружения из балок и теперь не знала, как из него выбраться. Наконец птица нашла свободное и достаточно широкое отверстие между балками и вылетела наружу. Мик стер со лба пот и прислушался.
     Николас взял из ванной полотенце, завязав его концы вокруг толстой нейлоновой веревки, по которой совсем недавно ускользнул вниз Мик с Мэри Роуз, схватился за него и понесся вниз, освещенный слабым жемчужным рассветом.
     Такой необдуманно простой метод спуска не позволял ему ни замедлить, ни ускорить движение, он не управлял ситуацией. Где-то на полпути он почувствовал запах тлеющей ткани и, взглянув вверх, увидел зловещие завитки голубого дыма, клубившегося над серединой полотенца. Трение о нейлон привело к загоранию ткани.
     Через несколько секунд вспыхнул первый язычок пламени, за ним еще и еще, и Николас отчетливо ощутил, как натяжение полотенца ослабевает. До площадки на башне ему оставалось где-то еще четверть пути. Под ним, далеко внизу, виднелись крыши, утыканные антеннами, тарелками спутниковой связи и еще чем-то в этом роде. Если он упадет, то неминуемо разобьется.
     Неприятный запах горящей ткани забивал ему ноздри, и Линнер начал раскачиваться вперед-назад, скользя по нейлоновой веревке и сжимая в руках быстро распадавшееся на части полотенце. Стало ясно, что ему не удастся осуществить свой замысел. За несколько секунд до того, как полотенце окончательно прогорело и развалилось, ему удалось обхватить ногами нейлоновую веревку так, что она прошла сквозь сомкнутые подошвы его башмаков. От страшного трения подошвы почти моментально протерлись, однако он выиграл две-три драгоценные секунды, которые приблизили его к спасительной площадке. И все же до нее еще было далеко.
     Когда полотенце развалилось в руках, голова, плечи и торс Николаса тут же резко провалились вниз, и он повис вертикально на нейлоновой веревке, зажав ее между ступнями ног. Скольжение ускорилось, мышцы от нечеловеческого напряжения онемели и в любой момент могли отказаться повиноваться ему. Он ощутил острую боль в ступнях - подошвы и носки протерлись от соприкосновения с нейлоном почти начисто, и кожа ступней тут же покрылась волдырями.
     Николас уже был готов спрыгнуть на площадку, когда Мик отцепил карабин нейлоновой веревки, которая стала стремительно падать вниз. Мгновенным движением Линнер развел ноги в стороны, отпуская веревку, потянулся к ближайшей балке, промахнулся, ударился плечом о другую, но все же ухватился за третью. Он висел на балке, раскачиваясь, как маятник часов, превозмогая страшную боль и усталость, которая накопилась за последнюю неделю. Давало о себе знать и воздействие яда, который Мик ввел ему в кровь. Постепенно Николас перестал раскачиваться и повис неподвижно, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Наконец сконцентрировался на себе и открыл темный глаз Кширы, нашел Мика и пополз в его сторону. Теперь по башне, как муравьи по горе Фудзи, карабкались три человеческие фигурки.
     - Майкл...
     Леонфорте остановился, прижавшись к металлической решетке пожарной лестницы. Он чувствовал, что к нему приближается Николас. Значит, ему все-таки удалось спастись.
     - Майкл...
     Его звала женщина, нет, это был не голос Коуи, и все же очень знакомый и родной. Мик обернулся и остолбенел от удивления: женщина, одетая как Коуи, снимала с себя парик. Он всмотрелся в глубокие, цвета морской волны глаза, которые так долго старался забыть, потому что эти воспоминания приносили ему только жестокую боль и ничего больше. Теперь же эти воспоминания ожили, воскресли, воплотились в явь. Его глаза широко раскрылись.
     - Да, - кивнула она. - Это я, Майкл, Джеки.
     - Господи, это невозможно!
     У Мика было такое ощущение, будто его внезапно окатили ледяной водой, а все тело вывернулось наизнанку.
     - Ты же мертва, - недоверчиво покачал он головой.
     Она шагнула к нему навстречу:
     - Разве?
     Джеки протянула к нему руку, и от этого движения он сжался в комок.
     - А-а-а! - закричал он. - Господи, да что происходит?
     - Бог свел нас снова вместе. - Ее голос был тихим, нежным, успокаивающим и ласкающим.
     - Видишь, Майкл, - она ущипнула себя за руку, - я жива и здорова. Моя так называемая смерть была хитрой уловкой, позволившей мне вступить в Орден, которым правили Гольдони.
     Мик прижался спиной к перилам лестницы.
     - Но зачем?
     - Из-за вражды между семьями Гольдони и Леонфорте. Никто толком не знает, с чего все началось. Эта вендетта, подобно многим другим, поддерживалась ужасными россказнями, передававшимися из поколения в поколение, и с каждым разом они становились все страшнее, пока не превратились в миф, сказку. Дедушка Чезаре очень хотел положить конец войне, но не знал, как это сделать, пока не появилась я. Он всегда был в дружеских отношениях с предыдущими настоятельницами Ордена и, наблюдая, как я росла и развивалась, увидел во мне решение проблемы. Именно он убедил маму отправить меня по достижении определенного возраста в монастырь, и он был совершенно прав. Богу было угодно, чтобы именно я стала членом этого Ордена. После моей мнимой смерти меня стали готовить в качестве замены для матери-настоятельницы и дали мне имя сестры Мэри Роуз. Все это было бы просто невозможно, если бы я не "умерла". Ни семья Гольдони, ни дядя Альфонс никогда не примирились бы с тем, что я нахожусь в монастыре.
     - Я помню... - Голос Мика прозвучал задумчиво, если не сказать мечтательно. - Альфонс был в страшной ярости, когда вернулся из монастыря. Ведь он был совершенно уверен, что ему удастся вернуть тебя, и он поклялся, что когда-нибудь все равно заберет тебя оттуда. Вскоре после этого ты умерла.
     Джеки кивнула:
     - Да, так оно и было. - Она сделала еще один шаг к брату, протягивая к нему руки. - Майкл, я здесь для того; чтобы покончить с этой бессмысленной враждой раз и навсегда. Я здесь, чтобы исцелить тебя.
     - Нет! - Леонфорте закрыл уши руками и упал на колени. - Боже, огради меня от моих собственных мыслей!
     Видя его страдания, Джеки опустилась рядом с ним на олени.
     - Я здесь, чтобы защитить тебя, Майкл. Ты натворил столько зла! Ты не похож на моего брата, которого я знала прежде и с которым проводила вечера на крыше дома, мечтая о будущем.
     Голова Мика качалась из стороны в сторону.
     - Разве ты не понимаешь? Эти мечты - ничто! То, о чем мы с тобой говорили, - чушь собачья!
     - Ты не прав. У нас с тобой была одна и та же мечта. Мы хотели оказаться как можно дальше от той жизни, которой жила семья Леонфорте. Разве ты не помнишь?
     - О Джеки! У меня была тогда другая мечта, но я не мог поделиться ею с тобой. Не мог.
     Он взглянул в изумленные глаза цвета морской волны, которые всегда оказывали на него магическое воздействие.
     - Что это была за мечта? - спросила сестра. - Расскажи мне теперь, когда я рядом с тобой. Расскажи!
     Лицо Мика скривилось от боли:
     - Нет, не могу...
     - Расскажи! Пусть Бог придаст тебе силы.
     - Бог! - Его лицо еще сильнее исказилось. - Я пал так низко, что Бог для меня уже не существует.
     - Он существует, Майкл! Это он привел меня сюда. Поверь мне, он существует!
     - Ты такая чистая, добрая, просто святая. - Он опустил глаза. - У таких, как ты, есть Бог.
     - Нет, он есть у всех, Майкл, и у тебя тоже.
     Он ощутил ее прикосновение, и ему захотелось отодвинуться и спрятать свое лицо.
     - Джеки, я совсем как прокаженный. Осторожно, даже в моем поте есть ядовитая зараза.
     Но сестра еще теснее прижалась к нему. Разгоралась утренняя заря, ветер пел вокруг них на все голоса.
     - Расскажи мне свою мечту, - прошептала она.
     Мик вздрогнул.
     - Я умру, если расскажу тебе о ней.
     - Ты не умрешь, пока я обнимаю тебя. Тебе нечего бояться.
     - Я боюсь, все равно боюсь. Боюсь себя и... Боже, я боюсь и тебя.
     - Меня? Но почему?
     - Я боюсь того, что ты обо мне подумаешь, если я расскажу тебе, о чем мечтаю. - Он дрожал как в лихорадке. - Ты возненавидишь меня.
     - Хорошо, не говори ничего, просто, выслушай меня. - Джеки прижала брата к себе. - Когда мы с тобой были молодыми, мне однажды приснился сон, как будто ты вошел в мою комнату. Вокруг было темно, но я сразу узнала тебя. Ты лег рядом, и я ощутила жар твоей кожи. Потом ты прошептал мое имя, и я прошептала твое, и до самого утра мы занимались любовью.
     Мик как-то весь обмяк в ее объятиях. Ему казалось, что он весь расплавился, внутри было так горячо! И по его щекам текли горячие слезы, как он ни старался их удержать. Это было слишком - ведь она говорила то, что он так мечтал услышать от нее в течение долгих-долгих лет. Он снова обрел сердце, тут же разбившееся на кусочки.
     Оправившись от нахлынувших чувств, он, в свою очередь, рассказал ей о своем сне: они танцевали вдвоем на освещенной огнями площадке где-то на средиземном курорте.
     - Я горячо любил тебя, я хотел тебя, но это было совершенно невозможно, - закончил Мик свой рассказ. - И это было ужасно. Я был уверен, что буду гореть в аду за то, но не мог не думать о тебе, не мог не хотеть тебя. А потом ты уехала в монастырь, и я понял, что мне следует держаться от тебя как можно дальше.
     - О Майкл! Это все из-за меня, - заплакала Джеки.
     - Нет-нет. - Мик удивился непривычной нежности, которую он испытывал к сестре, она оставалась решающей силой в его жизни - единственной настоящей побудительной силой. Вторая кожа, которую он так старательно наращивал поверх останков своей прежней личности, сползла с него, и теперь он был беззащитен и раним.
     Джеки поцеловала его. Был ли это поцелуй страстной любви или поцелуй сестры? Он не мог найти ответа на этот вопрос, да и не хотел его искать.
     Внезапно он увидел знакомую тень, возникшую на лестнице, и с животным рыком оттолкнул сестру от себя. Наверное, он сделал это слишком грубо, потому что она упала на спину. На лестнице стоял Николас, его двойник, его враг, и Мик бросился на него.
     Джеки страшно закричала, стараясь прекратить драку. Но Леонфорте не хотел останавливаться. Его бой с Николасом был неотвратим и неизбежен. Мик любил Джеки всем сердцем и душой, и в эту секунду ему казалось, что нет ничего невозможного. Временно приостанавливали свое действие все законы Вселенной. Он изо всех сил ударил Николаса, и тот отлетел назад, но второй раз промахнулся. И тут ему на помощь пришла Кшира. Демонстрируя свою психическую силу, Леонфорте послал в сторону врага мощную струю разрушительной энергии и, увидев удивление на лице Николаса, ударил его двумя кулаками сразу, потом еще раз и еще. Линнер повис на перилах площадки и какое-то время бессильно болтался в воздухе, пока Мик пытался перекинуть его через перила вниз.
     Николас пытался сопротивляться Мику физически и психически. В результате мощной атаки психической силы Леонфорте многие защитные системы Линнера рухнули. В крови Николаса все еще циркулировали остатки яда, на его расщепление он затратил слишком много внутренней энергии. Его организм в течение многих часов находился в состоянии смертельного напряжения, силы были истощены.
     Мик изо всех сил пытался сбросить его через перила, Николас потерял равновесие, темный глаз Кширы на какую-то секунду закрылся и снова открылся. Почувствовав это, Леонфорте удвоил усилия, и Линнер понял, что сейчас сорвется в страшную пустоту и будет пронзен какой-нибудь антенной на крыше одного из домов.
     И в тот момент, когда Николас уже почти висел вниз головой, он почувствовал чью-то психическую силу. Это не было ни Кширой, ни Акшарой. Может быть, через болезненный рассвет промышленного города к нему простерлась рука самого Бога. И он воспользовался этой силой. Одним движением Линнер сомкнул ноги вокруг бедер врага и нанес ему мощный удар в шею с обеих сторон, выставив косточки пальцев, сжатых в кулаки. Леонфорте сдавленно и удивленно вскрикнул, и его хватка ослабла. Николас с силой оттолкнул его от себя, Мик повалился на пучок скрученных пластиковых труб, тут же выхватил небольшой нож и выставил его перед собой.
     - Майкл, нет! - закричала Джеки.
     Леонфорте не обратил на сестру никакого внимания и бросился на Николаса, но тот успел уклониться от удара. Мик развернулся и снова бросился на Линнера, полоснул его по руке и стал подбираться к горлу. Николас отпрянул и выдернул из пучка пластиковых труб одну - из нее с шипением вырвался пар, и Николас направил горячую струю прямо на Мика.
     Пар ударил ему в лицо, он закричал, отскочил назад и, потеряв равновесие, перевалился через перила. Второй удар струёй пара сбросил его вниз, на крыши простиравшегося далеко внизу города.
     Джеки не закричала и не заплакала. Она долго сидела совершенно неподвижно, вцепившись зубами в сжатый кулак с такой силой, что на коже проступила кровь. Пар продолжал с шипением вырываться из поврежденной трубы, клубами окутывая фальшборт и уплывая в бледное токийское небо. Внезапно городской шум прорезали звуки полицейских сирен.
     Николас прислонился к стене как раз в том месте, где последний раз в своей жизни стоял Мик, и пытался собраться с силами. У него кружилась голова, сердце, казалось, вот-вот остановится. Наконец он взглянул на Джеки и сказал:
     - Мне очень жаль, но у меня не было другого выхода...
     Она отняла от губ окровавленный кулак и посмотрела на него своими чудесными, цвета морской волны глазами.
     - Вы не виноваты. - Но что-то все же изменилось в ее взгляде, в нем не было того особого света, который Николас замечал прежде. И тут он понял, что произошло.
     Ноги дрожали, предплечье, по которому Мик полоснул ножом, страшно болело.
     - Ведь это вы меня спасли? - спросил Линнер тихим голосом.
     Мэри Роуз подошла к нему и, оторвав рукав от своей блузки, сделала из него жгут и наложила его на руку Николаса.
     - Не понимаю, что вы имеете в виду.
     - О, прекрасно понимаете, - ответил он, пристально глядя на женщину. - Когда ваш брат уже почти сбросил меня, я почувствовал что-то необъяснимое, что-то вроде поддерживавшей меня руки.
     - Возможно, это был Майкл, - сказала Джеки, отходя к перилам. - За время своих путешествий он многому научился.
     - Этого не может быть! Ведь он так хотел меня уничтожить!
     Женщина смотрела вниз, на вереницу полицейских машин, приближавшихся к зданию башни. Ее лицо было освещено мягким розовым светом восходящего солнца. И покачала головой:
     - Не вас он хотел уничтожить, мистер Линнер. Он хотел разделаться с той своей частью, которую уже не мог выносить.
     - Наверное, вы не знаете, какие страшные преступления совершил Мик.
     Рот Джеки искривился в ироничной улыбке:
     - Мистер Линнер, я знаю гораздо больше, чем вы. Я знаю все, на что был способен мой брат.
     Николас посмотрел туда, где лежал Мик, похожий на растратившую свою невероятную энергию и сгоревшую звезду.
     - Он умер так же, как и жил, не правда ли? Его смерть была зрелищна, театральна, своего рода произведение искусства - именно такая, какая предписана книгой самураев Хагакуре.
     Какое-то время они оба молчали. Интересно, что сейчас чувствовала эта женщина? Джеки не пролила ни слезинки по своему брату. Может, она была совершенно равнодушна к нему?
     Женщина повернулась к Николасу. Свежий утренний ветер трепал ее волосы. И он ясно увидел на лице ее печать величайшей скорби, понял, что никогда уже она не будет такой, какой была прежде.
     - Самое забавное во всем этом, скажу я вам, мистер Линнер, то, что Майкл был абсолютно уверен в моей чистоте и неиспорченности. Он называл меня святой. Это было его мечтой, фантазией. Конечно, я не такая. - Джеки скрестила руки на груди, как бы баюкая себя. - Я прошу вас выслушать мою исповедь.
     - Но я не священник и не думаю, что...
     - Пожалуйста!
     - Ну хорошо, - он не мог отказать этим прекрасным глазам, - пусть будет, как вы хотите.
     - Нет, не я хочу, мистер Линнер. Так угодно Богу.
     Она закрыла глаза и глубоко вздохнула.
     - Майкл совершал ужасные преступления, но и я тоже.
     - Простите, мать-настоятельница, но ваш брат был убийцей.
     - И я тоже.
     - Но...
     - Вы помните человека по имени Нгуен Ван Трак, который должен был передать Хоннико, а затем и моему брату украденную информацию о Киберсети?
     Николас удивленно заморгал глазами:
     - Откуда вам известно об украденной информации и Нгуене...
     И тут до него дошло, что это, должно быть, Хоннико ей все рассказала.
     - Вы выследили того человека и схватили его, - продолжала Джеки. - Стерли диск, а затем загипнотизировали его, чтобы он не помнил о том, что был пойман вами. Но что-то случилось не так, как вы хотели, и после того, как он доставил диск Хоннико, Ван Трак вспомнил все, что произошло с ним.
     Николас был не в силах отвести от нее взгляда.
     - Так это Хоннико все вам рассказала?
     - Да.
     - И что?
     - И я сделала то, что должна была сделать. Я не могла допустить, чтобы Майкл узнал об этой вашей уловке раньше времени. Запланированное уже начало исполняться.
     - Запланированное?
     - В свое время вы узнаете и об этом.
     - Так это вы убили Нгуена?
     - Я же сказала, я сделала то, что должна была сделать. - В ее глазах появилось что-то новое, незнакомое. - Его нужно было заставить замолчать.
     Не до конца успев понять, что происходит, Николас инстинктивным движением кинулся к Джеки и подхватил ее - еще секунда и она бросилась бы вниз. Женщина повисла в его руках, как бумажная куколка. Крепко схватив ее за руки, Николас сказал с укоризной:
     - Мать-настоятельница, это не выход из положения.
     Она взглянула на него зату