ы помочь ему выйти из шока, унять судороги и поскорее привести в сознание. Затем он снизил уровень адреналина в крови и заставил организм кайсё выработать нужную комбинацию нейропептидов.
     Вскоре Оками затих, судороги прекратились, и он открыл глаза.
     - Как вы себя чувствуете, Оками-сан?
     - Усталым. - Он постарался улыбнуться, но это ему удалось плохо. - Я уже не так молод, как когда-то.
     - Вам девяносто.
     - Кто вам это сказал? Челеста? - Он облизал пересохшие губы. - Даже она не знает, сколько мне лет на самом деле. И слава Богу. - Он махнул рукой. - Помогите мне подняться, пожалуйста.
     Но стоило Николасу попытаться это сделать, как кайсё схватился за голову и застонал. Пришлось осторожно уложить его обратно на землю.
     - Что вы со мной сделали? Такой концентрации эндорфина в крови у меня не было с тех пор, как мне исполнилось семьдесят.
     - Вы бились в жестоких конвульсиях, - сказал Николас.
     - Я этого не помню.
     Пока Оками, ровно и глубоко дыша, погрузился в прану, продолжая процесс очистки организма, Николас заботливо наблюдал за ним.
     Наконец старец открыл глаза и пристально взглянул на Николаса.
     - Не думаю, что смогу вам помочь, мой друг, хотя мне очень бы хотелось.
     "Лучше бы я этого не слышал", - подумал Николас.
     - Но вы владеете корёку. Это же единственный путь к интеграции. Вы были моей последней надеждой.
     - Будем молиться Богу, каждый своему, чтобы это оказалось не так, - вздохнул Оками. - Потому что в противном случае вы обречены. - Он с трудом встал и ухватился за Николаса. - Видите ли, все это время вы носили в себе Кширу, но не имели к ней доступа. Я тоже не смог подобраться близко. Когда я попробовал сделать это, то чуть было не умер. И судя по тому, что вы рассказывали мне о вашем с Тати Сидаре опыте, он тоже оказался в тупике. Из всего этого можно сделать вывод, что корёку - озаряющая сила - помочь вам не может.
     Николаса охватил ужас.
     - Но что же мне делать, Оками-сан? Я больше не могу терпеть внутри себя Кширу. В последнее время я чувствую, как растет ее сила. На мою душу легла тень.
     - Я знаю, мой друг, и сочувствую вам. Но с Кширой можно обращаться лишь вполне определенным образом, иначе это приведет к тому же результату, что и обезвреживание мины без знания ее устройства. К катастрофе. - Он печально покачал головой. - Жаль, что Канзацу, обучавший вас сенсей, умер. Он был единственным человеком, который знал, как вам помочь. - Оками плюнул на землю. - Какой это был извращенный, дьявольский ум. Он должен был от всей души ненавидеть вас, чтобы сотворить с вами такое.
     Старик прошелся на негнущихся ногах.
     - Пойдемте. Пора уходить отсюда. Психическое эхо чуть было не случившейся катастрофы беспокоит меня.
     Когда они вышли на толкотню западного Синбаси, Оками взглянул на пепельно-серое лицо Николаса:
     - Я слишком стар и утомлен, чтобы помочь вам, но не теряйте надежды, Линнер-сан. Я знаю, что ответ существует. И где-то есть кто-то, обладающий средствами, с помощью которых вы сможете выйти из этой необычной тюрьмы.

НЬЮ-ЙОРК - ТОКИО

     - Все в порядке?
     - Мама уснула, - ответила Франсина Гольдони де Камилло.
     - Да, я знаю, - сказал Пол Чьярамонте. - Я дал ей кое-что, чтобы она смогла отдохнуть.
     В салоне частного самолета было темно и холодно. Они сидели на скамьях напротив друг друга, а за маленькими поцарапанными стеклами проплывали жутковато выглядевшие при свете луны облака. Фрэнси постаралась приободриться, успокоить болезненно сжимающееся сердце. Потихоньку передвигаясь по скамейке, девочка наконец почувствовала тепло материнского плеча и немного успокоилась.
     - Куда ты нас везешь?
     Глаза Пола сверкнули в полутьме салона.
     - На юг, - сказал он. - Там тепло. Тебе понравится. Плавай сколько влезет, а может быть, и серфингом займешься.
     - Кого ты хочешь обмануть? - спросила Фрэнси. - Ты везешь нас к Бэду Клэмсу.
     Пол некоторое время молча смотрел на нее.
     - Ты умненькая девочка.
     - Не разговаривай со мной так, - ответила она. - Мне давно не семь лет.
     - Вижу. - Он посмотрел на нее оценивающим взглядом. - Ты, кажется, уже выбросила свой детский лифчик?
     - Они тебе нравятся? - Она слегка выпятила груди.
     Он пожал плечами:
     - Почему бы и нет?
     Фрэнси улыбнулась:
     - Хочешь потрогать?
     Пол подскочил, как будто она ткнула его горящей сигаретой.
     - Господи Иисусе, девочка, что за вопросы ты задаешь?
     - Там, на Шипсхед Бэй, ты вел себя по-другому.
     Он отмахнулся:
     - Я вышел из себя. Разве не было от чего? Твоя мать виновата в смерти двух моих людей.
     - Они хотели увезти нас.
     - И заставила убить фараона. Понимаешь ли ты это? Теперь я засветился в Нью-Йорке. Если убьешь чертова фараона и попадешься, ты человек конченый. Они запрут тебя и выкинут ключ подальше.
     - Он только хотел защитить нас.
     Пол взглянул на нее с выражением, которое можно было бы назвать невольным уважением.
     - Сколько тебе лет, семнадцать?
     - Почти.
     Пол фыркнул:
     - Хочешь выглядеть на двадцать восемь? Послушай моего совета, девочка, охолонись немножко. У тебя масса времени для того, чтобы вырасти, не обязательно делать это за один день.
     Фрэнси задумалась на некоторое время.
     - Почему ты усыпил мать, а не меня?
     - Знаешь что, с тобой надо держать ухо востро.
     - Почему ты хотел поговорить со мной наедине?
     Пол отгрыз кусок ногтя.
     - Ты мне нравишься. Ты задаешь прямые вопросы, не мямлишь, поэтому я отвечу тебе откровенно. Понимаешь, твоя мать, должно быть, ненавидит меня за все, что случилось. Кроме того, я с ней немного грубо обошелся, просто рассвирепел, и теперь жалею об этом. Поэтому я знал, что она меня не станет слушать; что бы я ей ни сказал, она пошлет меня к дьяволу и, полагаю, будет права. И я подумал, что с тобой может получиться по-другому. Тебе все-таки уже почти семнадцать, и ты, может быть, выслушаешь меня.
     - Я выслушаю тебя, - сказала Фрэнси, - если ты не будешь врать. А иначе можешь убираться к черту.
     - Ну что ж, это я тоже уважаю. - Он опять закусил ноготь. - Ты когда-нибудь встречалась с Бэдом Клэмсом?
     - Нет.
     - Ну ладно. - Он огляделся вокруг, как будто хотел спросить еще что-то. - Эй! - Он вдруг вскочил с места, заставив ее вздрогнуть. - Ты голодна? Если хочешь, я приготовлю спагетти.
     Фрэнси огляделась:
     - Разве на самолете есть кухня?
     - Конечно, а ты как думала? Только она называется камбузом, как на корабле. - Он прошел в конец салона и зажег свет в нише, в которой был устроен отделанный нержавеющей сталью камбуз.
     - А разве здесь нет других пассажиров?
     - Нет. Сама понимаешь, этот рейс особый.
     Пол достал пачку спагетти и поставил кипятиться воду на двухконфорочную электрическую печь. Потом занялся приготовлением соуса из томатной пасты, тушеных помидоров, петрушки и лука.
     - Добавить немного лука и перца, и все будет в порядке, - сказал он и поставил кастрюлю с соусом на вторую конфорку.
     - А что с твоей ногой? - спросила Фрэнси.
     Пол машинально посмотрел вниз, на свою искалеченную ногу.
     - Я попал под машину, давно, когда был еще мальчишкой. В 1962 году в Астории, где я тогда жил. - Он помешал соус и покачал головой. - Знаешь, все произошло как-то странно, как во сне. Если бы не моя нога, я точно решил бы, что это был сон. Я увидел машину, мчавшуюся по улице, и сразу понял, что сейчас произойдет что-то ужасное. Она ехала прямо на ту девушку. Я как раз смотрел на нее, потому что, Бог мой, как она была красива! Я крикнул, и девушка обернулась, потом как в кино бросился с тротуара, надеясь спасти ее, но машина сломала мне бедро и лодыжку.
     - А что случилось с девушкой?
     - Она умерла, - сказал Пол. - Я долго пробыл в госпитале. Мне сделали три операции, но так и не смогли вылечить до конца. Сказали, что я еще счастливчик, потому что вышел на двух ногах. Пытался выяснить, что случилось с девушкой, но мне сказали, что она не выжила. Ее уже похоронили. - Он показал на плиту: - Эй, взгляни, спагетти готовы. Знаешь, самое главное их не переварить.
     - Да, - ответила она, - я знаю.
     Он только махнул рукой:
     - Так все говорят. Но самый большой секрет заключается в том, как приготовить настоящий соус. - Он взглянул на нее и был разочарован, увидев, что она даже не улыбнулась. - Ты боишься?
     Она помедлила с ответом.
     - Наверное, немного боюсь. Я много слышала о Бэде Клэмсе.
     Пол фыркнул:
     - Кто же о нем не слышал? - Он покачал головой. - А ты знаешь, как он получил это прозвище?
     Фрэнси отрицательно мотнула головой.
     - После того, как он убил первого своего парня - работа на заказ, понимаешь? Парень обедал в ресторане, а Чезаре вошел, прицелился и - пух! - прикончил его. Потом, как будто у него совсем не было нервов, посмотрел на парня, который уткнулся лицом в тарелку спагетти под белым соусом из морских моллюсков, и сказал: "Должно быть, моллюски тухлые". - Пол рассмеялся. - Господи Иисусе, представляешь себе картинку? После этого он и получил прозвище "Тухлые моллюски". Вот что значит "Бэд Клэмс". Смешно, правда?
     Однако Фрэнси даже не улыбнулась.
     - Ты немного испугана, это естественно. Но послушай, девочка, с тобой не случится ничего плохого.
     - Откуда ты можешь знать?
     - Просто знаю, и все тут. - Пол опрокинул содержимое кастрюли в дуршлаг, который держал над маленькой раковиной. - Я много чего знаю. - Он вытряхнул спагетти обратно в кастрюлю, добавил соус и перемешал.
     - Прекрасно, - прокомментировал он. - Хорошо приготовить спагетти - это искусство. - Он выложил еду в две тарелки. - Ничто лучше этого не восстанавливает силы. Так всегда говорила моя мать. - Он подал девочке одну тарелку вместе с вилкой и столовой ложкой. - Жаль, что у меня нет свежевыпеченного хлеба.
     - И так хорошо. - Запах был божественный, и Фрэнси внезапно почувствовала, что страшно проголодалась.
     Они снова уселись друг против друга и с удовольствием начали есть. Он включил над головой маленькую лампу, и ее лучи гротескно, как в комнате смеха, освещали их лица.
     - Это единственное, что я умею готовить действительно хорошо, - признался Пол. - Научился от матери.
     - А кем была твоя мать?
     - Она была красивая, - сказал Пол голосом, в котором чувствовалось напряжение. - Вот и все, что тебе нужно знать о ней.
     Фрэнси бросила на него быстрый взгляд и вернулась к спагетти. Пол посмотрел на ее склоненную голову и отложил вилку, на которую уже намотал хорошую порцию пропитанных соусом спагетти.
     - Понимаешь, я не очень люблю говорить о ней, потому что она была еврейка - не принадлежала ни к одной из семей. Но мне кажется, что моего старика как раз это и устраивало. Иметь любовницу-итальянку было бы гораздо сложнее, понимаешь? А еврейка - это не так зазорно, верно? Я хочу сказать, что ее никогда не приняли бы в семье, так что даже если бы Фэйс - ну, знаешь, твоя, как там ее, вроде как неродная бабка; тогда она была замужем за моим отцом - узнала об этом, ничего страшного не произошло. Ну повалялись немного, с кем не бывает.
     Фрэнси рискнула взглянуть на Пола. У него был такой грустный вид, что у нее возникло желание приласкать его. Она лучше многих знала, что значить проблемы с родителями.
     - Фэйс узнала об этом, так ведь?
     - Дело даже не в этом. - Он отодвинул тарелку, закинул руки за голову и уставился в темный потолок салона. - Просто она вдруг обнаружила, что для моего отца это было не просто маленькое развлечение. Он испытывал какие-то чувства к этой женщине, еврейке, Фэйс решила положить этому конец. Отлично зная, что отец из религиозных соображений никогда не разведется с ней, его жена заявила: "Или я, или она". - Пол многозначительно взглянул на Фрэнси. - Католицизм, верно? Если хочешь знать мое мнение, чертовски вредная штука.
     - Я в этом мало разбираюсь, - ответила Фрэнси.
     - Вижу. Так о чем я говорил? - Он снова уставился в потолок. - Мой старик, может быть, и наводил ужас на улицах Астории, но был при этом ревностным католиком. Ходил в церковь, вносил пожертвования, занимался делами епархии и даже питался по пятницам рыбой, хотя ненавидел ее. Вечно потом блевал в туалете, но до следующего утра не ел ничего другого.
     - Так что, видишь ли, он воспринял слова Фэйс как Евангелие. Церковь говорила, что разводиться грешно, значит, так оно и было.
     - И что случилось потом?
     - Фэйс сказала ему: "В конце концов, ничего особенного не произошло. Она же еврейка. Знала, на что шла, когда соблазняла тебя, так что переживет". Вся беда была в том, что все было как раз наоборот. Это мой отец соблазнил мать и как раз не знал, на что идет.
     - Так, значит, он продолжал встречаться с ней? - спросила Фрэнси, надеясь на счастливый конец.
     - По правде сказать, не знаю. - Пол поморгал, как будто что-то попало ему в глаз. - Мать вышла замуж за Джона Чьярамонте, профессора истории городского колледжа, где училась по вечерам два раза в неделю. Она давно знала его, и он уже делал ей предложение. Я думаю, мама торопилась, так как ждала ребенка. Она была очень практичной женщиной и всегда знала что делает, - сказал Пол с оттенком восхищения. - Поэтому, когда спустя шесть месяцев родился я, Джон даже не поинтересовался, кем был мой отец. По словам матери, он просто принял меня как родного.
     Он глубоко вздохнул.
     - Джон ее любил... - Пол на минуту замолчал, потом взглянул на Фрэнси. - Любил так же, как Черный Пол Маттачино. - Он опять засунул в рот обкусанный ноготь. - Может быть, Маттачино и встречался с ней когда-то, потому что она регулярно получала от него деньги. - Он коснулся искалеченной ноги. - Мое содержание в госпитале, операции, потом реабилитация - на все это мать получала деньги от Черного Пола.
     - Скажи, а почему ты работаешь на Бэда Клэмса? - спросила Фрэнси. - Почему так ненавидишь мою мать?
     - Теперь я ее ненавижу гораздо меньше и совсем не испытываю ненависти к тебе, - сказал Пол. - Ты веришь мне?
     Девочка пожала плечами.
     - Это действительно так. Эй, помнишь, что ты там сказала насчет вранья? Так вот, это не вранье, честное слово. Все случившееся - просто борьба между Леонфорте и Гольдони, Ты и твоя мать просто-напросто попали между двух огней. Она должна была держаться от этой схватки подальше, как и полагается женщине.
     - И они убили бы ее, как убили отца, - горячо возразила Фрэнси.
     - Я в этом не участвовал, клянусь тебе. - Пол выплюнул кусок ногтя в темноту. - Это работа заезжих талантов, меня же держали в тени. - Он махнул рукой. - Между нами говоря, я считаю, что решение убить твою мать было неправильным. Она крепкий орешек, как и ты. - Он улыбнулся. - Но теперь она здорово мне подгадила.
     - Профессиональный риск.
     Пол уставился на Фрэнси широко открытыми глазами, затем изумленно фыркнул:
     - Ну и язычок у тебя, девочка.
     Она пристально посмотрела, на него:
     - А может быть, дело не только в семейных счетах. Ты ведь ненавидел Фэйс, я знаю.
     - Конечно, я ненавидел эту стерву. Она убила человека, которого я любил как отца - Черного Пола.
     - А правда ли это?
     Он поднял руку:
     - Клянусь душой своей матери. - Он скривился. - Надеюсь, что Фэйс получила по заслугам и сейчас горит в аду.
     - Тут попахивает местью.
     - Откуда ты набралась этого, девочка, из дурацких фильмов?
     Фрэнси посмотрела на мать, лежавшую в темноте:
     - Как ты думаешь, с ней все в порядке?
     - Конечно.
     Пол успокаивающе похлопал ее по руке, и она опять уселась на скамейку.
     - Девочка, скажи мне одну вещь. Мать когда-нибудь брала тебя в Святую Марию в Астории?
     - Ты имеешь в виду монастырь?
     Во взгляде Пола промелькнуло какое-то непонятное выражение.
     - Да, монастырь. Святого Сердца Девы Марии.
     Фрэнси утвердительно кивнула:
     - Много раз.
     - Ты видела там старую леди, настоятельницу?
     - Каждый раз как приезжала туда.
     - а о чем вы говорили? О религии или о чем-либо еще?
     - Да, - ответила Фрэнси. - О религии.
     Но глаза ее при этом скользнули куда-то в сторону, и он понял, что она лжет. Это не имело значения, их разговоры его не интересовали. Он наклонился к ней поближе:
     - А ты встречала там кого-нибудь еще?
     Фрэнси увидела, как напряглось его лицо, возле глаз собрались морщины, линия рта обозначилась жестче, стала определенней.
     - Конечно, массу других людей. Монахинь, конечно. Кто еще может быть в монастыре?
     - Разумеется. Кто же еще? - сказал он так тихо, что ей пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его слова.
     - Скажи мне, не встречала ли ты там монахиню, которую я тебе опишу?
     - А зачем тебе это?
     Он наклонился еще ближе:
     - Это очень важно, девочка, поверь мне.
     Его голос звучал не громче, чем шепот, которым Фрэнси разговаривала с друзьями в библиотеке.
     Она поверила ему и ответила:
     - Ладно.
     - Так вот, она довольно высокая, стройная, с длинными ногами. - Тут Пол махнул рукой, как бы отбрасывая все сказанное до этого. - Ну, да это ничего не значит, потому что она ведь носит одеяние, верно? Но она должна быть очень красива, с темными волнистыми волосами. У нее очень необычный цвет глаз, зеленый, каким бывает океан, не у берега, нет, а дальше, там где глубоко. - Он резко откинулся назад, как будто сообразив, что сказал лишнее. - Ты не видела никого похожего в Святой Марии?
     - Нет.
     Он искоса взглянул на нее:
     - Ты уверена, девочка? Ты говоришь мне правду?
     - Да.
     - Действительно?
     - Ей-богу.
     - О Боже, - прошептал он. "Ей-богу" - так говорила Джеки!
     Он долго молча смотрел на Фрэнси, пока ее лицо не начало расплываться. Даже несмотря на царящую в салоне полутьму, девочка поняла, что задела его за живое и что она должна иметь это в виду. Наконец, когда вокруг него все снова стало резким. Пол вдруг хлопнул ладонью по ее ноге.
     - Ладно, Фрэнси, - сказал он совсем другим тоном. - Давай посмотрим, что там с твоей матерью.

***

     - Будешь ложиться?
     - Нет еще, - ответил Николас.
     Коуи, которая спала обнаженной, завернулась в простыню и встала с кровати. Коснувшись ногой паркетного пола, она поежилась.
     - Холодный. - Потом прижалась к любимому. - А тебе не холодно?
     - Только здесь, - сказал Николас, похлопав по своей голове. - Сегодня Кшира два раза неожиданно прорывала сознание, сдвигая пространство и время. Я не мог контролировать свой мозг, как будто им управлял кто-то другой.
     - А как ты чувствуешь себя сейчас?
     - Прекрасно. Совершенно нормально.
     В огромных, темных и полных жизни глазах женщины, казалось, отражался весь блеск ночного Токио.
     - Оками-сан тебе поможет.
     Коуи прижалась к Николасу, и он еще раз осознал, как эта женщина нужна ему.
     - Сегодня вечером он пытался помочь мне, но с ним стало плохо. Оками стар, Коуи. Его ум еще достаточно остер, но он вынужден тратить его на то, чтобы противостоять многочисленным политиканам, пожирающим страну, и боюсь, что в нем не хватает той внутренней силы, которая нужна, чтобы помочь мне в моей борьбе.
     Николас надолго замолчал, глядя в окно на огни ночного Токио. Они находились высоко над центром города в ультрасовременном небоскребе со скульптурным фасадом. Николас купил там двухуровневую квартиру, гигантскую по токийским масштабам, и нанял архитектора, спроектировавшего здание, чтобы тот перепланировал интерьер. В результате получилась комбинация поверхностей из розового, серого и черного гранита, смягченная обширными панелями из светлого дерева вишни и более темного, с витой поверхностью дерева кеки.
     - Я приготовлю чай, - сказала Коуи, освобождаясь из его объятий.
     Николас смотрел на Модульную башню Наигаи. Казалось, она стоит так близко, что можно прыгнуть на ее крышу.
     Башня представляла собой паутину опорных лесов и лифтовых шахт, среди которых, как коробочки из-под