м звеном между ним и Маргаритой. И еще потому, что, разговаривая с девочкой, он мог скрыть свое смущение.
     Взглянув поочередно на обоих взрослых, Фрэнси заявила:
     - Я собираюсь немного перекусить. Если кто-нибудь еще проголодался, кухня вон там.
     Когда Фрэнси убежала, Маргарита вошла в гостиную, бросила сумочку и ключи от машины на одно из мягких кресел и проговорила довольно равнодушно:
     - Я и не знала, что ты возвратился из Японии. Давно?
     - Два месяца назад.
     - Понятно, - женщина опустила голову. - И за все это время ты даже ни разу не позвонил мне по телефону.
     - Маргарита... - Кроукер шагнул к ней и замер, осознав вдруг, как виноват перед любимой. Ведь с того самого времени, как она возвратилась из Токио, он держал ее под колпаком, Николас дал ему оперативника, услугами которого компания пользовалась время от времени в Нью-Йорке, чтобы не подпускать к себе шпионов. Как только Кроукер возвратился в Нью-Йорк, он взял на себя большую часть слежки. Ему нужно было обнаружить что-нибудь необычное в распорядке жизни Маргариты. Он знал, что она поддерживает постоянный контакт с кем-то из членов сети нишики, которую Оками создал для того, чтобы поставлять Доминику Гольдони подробнейшую информацию о различных вашингтонских деятелях. Естественно, Маргарита использует те же связи, которыми раньше пользовался ее брат. Сеть нишики функционировала довольно давно и с тех пор едва ли изменилась. Вот Кроукер и стремился, выявив связи Маргариты, проникнуть в нишики, потому и следил за любимой.
     Он видел ее во сне, мечтал о ней и шпионил, стараясь держаться в стороне от Тони, и постоянно задавал себе один и тот же вопрос: как он мог любить женщину, которая живет в преступном мире, то есть находится в противоположном, враждебном лагере? И тут ему пришла в голову мысль, что и она, возможно, задает себе такой же вопрос и все же тянется к человеку из чуждого ей мира. Помолчав, он наконец спросил:
     - Как с тобой обращается Тони Д.?
     - О, Лью, не будем омрачать нашу встречу и говорить об этом человеке.
     Кроукер сразу же насторожился.
     - Он тебя мучает?
     - Нет, - ответила Маргарита. - Слава Богу, с этим покончено.
     Она попыталась улыбнуться.
     - Мне кажется, он хочет начать жизнь сначала. Просит, чтобы Фрэнси вернулась домой и чтобы мы снова были счастливы...
     Кроукер почувствовал, как у него похолодело сердце.
     - И ты ему поверила?
     Маргарита усмехнулась:
     - Я давно не верю тому, что он говорит...
     Кроукер сделал шаг в ее сторону, потом еще один, припал губами к ее губам и почувствовал, как она слабеет в его объятиях.
     - О Боже, - прошептала Маргарита, - я думала... Она закрыла глаза. - Не хочу говорить, о чем я думала.
     - Я буду любить тебя всегда. - Он погладил рукой ее волосы. - Что бы ни случилось.
     Она тихо плакала.
     - Я никогда не верила в существование ада, но теперь, мне кажется, я живу в аду. Знаю, ты хочешь услышать от меня о нишики, но я не могу тебе ничего рассказать. Знаю, у тебя есть способ получить через меня нужную информацию, знаю, что ты наш враг. И меня это убивает... Я чувствую, что разрываюсь пополам. Нет больше сил терпеть такие муки...
     Что Кроукер мог ответить? Что бы он ни сказал, все было бы ложью, поэтому он предпочел промолчать. Они тихо стояли, обнявшись, и каждый думал о том, что им не удастся долго побыть вдвоем - в распоряжении Маргариты был всего один час, Кроукеру было нужно проверить записи в журнале наружного наблюдения и проанализировать, где была любимая им женщина за последние двадцать четыре часа, К тому же Фрэнси ждала их на кухне. Девчонка уже не раз выглядывала в коридор, звала маму и Лью пообедать с ней вместе. Вздохнув, они направились на кухню.
     На следующее утро Кроукер сидел в машине, припаркованной на пересечении Парк-авеню с 47-й улицей, и встреча с Маргаритой казалась ему сном. Внезапно он увидел, что недалеко от него какая-то женщина пытается поймать такси. Она, судя по дорогому пальто с мехом из серебристой лисы, была богата и очень красива. На плече у женщины висела сумка из черной лакированной кожи от Шанель. Когда она подняла руку, какой-то чернокожий велосипедист, опустив голову, защищенную шлемом, изо всех сил заработал ляжками и стал неожиданно набирать скорость, затем отклонился вправо, проскочил под носом у одной из машин и, оказавшись рядом с женщиной, сдернул с ее плеча роскошную сумку. Женщину развернуло, и она, ударившись бедром о бампер припаркованной машины, упала на одно колено.
     Велосипедист нажал на педали, но Кроукер успел резко открыть дверцу своей машины и ударил прямо в переднее крыло велосипеда. Чернокожий вылетел из седла, а детектив, подбежав к нему, пинком отбросил его велосипед и наклонился, чтобы поднять сумку, но вор, перекатившись по асфальту, схватил ее и выбросил вверх лезвие ножа. Нож полоснул по двум пальцам Кроукера, полетели искры: металл напоролся на металл. Велосипедист в ужасе вытаращил глаза на детектива, а Кроукер, захватив лезвие, втянул внутрь свои пальцы из титана и поликарбоната, быстрым движением повернул запястье чернокожего и заставил его выпустить нож. Затем он поднес свою руку к перепуганному до смерти велосипедисту, медленно выпустил ногти из нержавеющей стали и прорезал ему рубаху.
     - Отдай мне сумку, - отрывисто сказал он, - или я проткну тебя насквозь.
     - Да бери, бери, - пробормотал чернокожий. Он протянул сумку Кроукеру, не отрывая глаз от его руки, хотел поднять свой велосипед, но детектив наступил на заднее колесо.
     - Он теперь мой.
     - Не дури, я же с голоду подохну. Велосипед меня кормит...
     - Не нужен мне твой драндулет, катись отсюда, только больше не воруй.
     Чернокожий, крутя педалями, моментально скрылся за поворотом, Кроукер направился к тому месту, где стояла потерпевшая.
     - Мне кажется, это ваша сумка, мадам.
     - Спасибо, - сказала женщина, принимая из его рук свою шанелевскую сумку. Ее серые глаза с беспокойством искали такси.
     - Убить бы надо этого негодяя. Теперь я опоздаю на встречу у Сотби.
     - Осмелюсь предложить вам свою помощь. С удовольствием подвезу вас, - галантно распахнул дверцу машины Кроукер. Дама поблагодарила его кивком головы.
     "Господи, - думал он, когда они отъехали, - что стало с этим городом? Настоящее разбойничье гнездо! Разве он был таким, когда они встретились здесь с Ником Линнером!"
     Он взял со щитка бумажный стаканчик с холодным кофе и посмотрел на свою левую руку. Во время работы с Николасом он был тяжело ранен. Бригада японских хирургов сделала ему сложнейшую операцию и поставила изумительный биомеханический протез, - с тех пор он не переставал изумляться, глядя на свою левую руку. Суставы пальцев соединялись так естественно, словно они были из плоти и крови. Рука получала энергию от двух специальных литиевых батареек и была заключена в оболочку из матово-черного поликарбоната, нержавеющей стали и вороненого титана. Это была весьма впечатляющая конструкция, которая являлась не только орудием, но и оружием. Кроукер несколько месяцев осваивал протез, и теперь он казался ему неотъемлемой частью его тела.
     Лью был крупным, крепким мужчиной с обветренным лицом ковбоя. Однако его мускулы со временем покрылись жирком, как это бывает у бросивших тренировки футболистов, но Николас посадил его на строгий режим питания, заставил делать специальные упражнения, и его жирок исчез, мускулы снова налились силой. С помощью биомеханической руки он стал и вовсе неуязвимым, что очень помогало в его работе.
     Несколько лет назад Кроукер досрочно ушел из нью-йоркского департамента полиции, перебравшись на Марко-айленд во Флориде, где управлял службой проката рыбацких лодок. Иными словами, прозябал. Эликс, женщина, с которой он жил, утверждала, что он похож на Роберта Митчема, и это его очень забавляло. Так все и продолжалось, пока Николас не вытащил его из Флориды.
     Кроукер взглянул на часы. Было без трех минут десять. Он высадил из машины женщину и в тот же самый момент увидел Маргариту, которая выходила из такси. Он знал, что она направляется на встречу с бухгалтером, которая проходила каждую неделю в офисе в десять часов утра. Он чувствовал, что Маргарита чем-то взволнована и очень напряжена.
     Это была настоящая пытка - видеть любимую и не иметь права подойти к ней. Он, наверное, давно бы уже свихнулся, если бы не понимал: следить за подозреваемой - его работа и обязанность.
     Кроукер заслонил лицо газетой и стал думать о том, как странно складываются их отношения. Он воспринимал эту женщину по-разному, в зависимости от ситуации, в которой она оказывалась. Маргарита была не просто сестрой Доминика, но и его преемницей. Теперь через своего мужа, Тони Д" она правила империей Гольдони так же успешно, как Доминик. Но какова была конечная цель Доминика? В ходе своего расследования Кроукер понял, что Доминик Гольдони не просто хладнокровный гангстер, а очень значительная фигура. Он не только стремился получить определенный процент прибыли от каждого коммерческого предприятия на Востоке, но и ставил перед собой куда более важные задачи. Да и связи с правящей верхушкой в Вашингтоне у него были чрезвычайно прочные. Он и Микио Оками, кайсё - глава всех боссов японской якудзы, заключили тайный союз. Но с какой целью? Пока это не удалось выяснить ни Николасу, ни Кроукеру. Прежде всего им необходимо было найти Оками. Время от времени кайсё поставлял весьма любопытную информацию Доминику Гольдони. Хотя Доминика уже не было в живых, этот канал информации все еще функционировал, и Маргарита им пользовалась.
     Николас и Кроукер договорились, что именно он, Лью, выполнит это отвратительное задание и будет шпионить за женщиной, которую любит Это было необходимо для того, чтобы выяснить, по какому каналу Оками передает свою информацию.
     Наблюдая, как Маргарита пересекает широкий, словно площадь, тротуар, Кроукер понимал, что сильно рискует. Мало того, что ему приходилось скрывать от Маргариты, чем он в сущности занимается, он к тому же постоянно следил за тем, чтобы враги Оками не пронюхали, что он ищет к ним пути, не пошли бы за ним след в след и сами не обнаружили Микио.
     Сквозь большие стеклянные двери он видел, как Маргарита вошла в лифт огромного здания. Кроукер проводил ее взглядом и снова подумал о том, что она выполняет свой долг перед покойным братом и только поэтому остается жить в одном доме с Тони Д. Между ними давно уже не было ни духовной, ни физической близости, муж служил для Маргариты просто прикрытием в том темном мире, в котором она предпочитала обитать.
     Лью подумал о себе: и как это его, человека, всю жизнь служившего закону, угораздило влюбиться в такую женщину! Непостижимо!
     Кроукер пожал плечами и сложил газету. Читать он был не в состоянии.
     - Эй, приятель, здесь стоять не разрешается!
     Кроукер, не оглядываясь, вытащил значок федеральной полиции, который дал ему бывший босс, теперь уже покойный незабвенный Уильям Джастис Лиллехаммер, человек, по заданию которого он расследовал убийство Доминика Гольдони. Поднес значок к стеклу, ожидая, что коп из транспортной полиции отвяжется от него и уйдет. Но тот продолжал настаивать:
     - Выключите мотор и выйдите из машины, пожалуйста.
     Это был молодой человек в полицейской форме. Его мутные глаза смотрели вызывающе.
     - Вы видите этот значок полицейского, офицер? - возмутился Кроукер, - Я нахожусь на задании. Не мешайте мне работать!
     - Выходите сию же минуту! - полицейский рванул на себя дверцу машины Кроукера, - и следуйте за мной.
     Подъехала синяя с белым патрульная машина с выключенной мигалкой. Кроукер пожал плечами и влез на ее заднее сиденье. Молоденький полицейский сел рядом, и они слились с потоком городского транспорта. Ехали без огней и сирены. Кроукеру показалось, что форма на водителе с чужого плеча. Впрочем, он мог и ошибиться. И все-таки, кто эти парни?
     Они ехали долго и, наконец, оказались в Нью-Джерси. Изменился сам воздух. Он был влажный, с копотью, как будто целый район был одним огромным заводом. Здесь совсем не было зелени. Автомобили, бетон, сталь и линии высоковольтной передачи представляли собой неприглядную картину бездушного мира, лишенного жизни и красок.
     Они свернули, направляясь к Хобокену, но не доехали до него. Сине-белая машина остановилась за ржавеющей заправочной станцией, которая, видимо, была реликвией сороковых годов. Старенький "фольксваген", ободранный и выгоревший внутри, стоял на почерневшей бетонированной площадке рядом с подземными резервуарами, которые не наполнялись горючим многие десятки лет. Черная кошка бродила с безразличным видом по кучам хлама.
     Позади покинутой заправочной станции находилась свалка ржавеющих машин. Она была обнесена высоким забором с колючей проволокой и походила на лагерь для военнопленных. Повсюду были навалены кучи камней, словно когда-то, в не столь отдаленном прошлом, здесь проходила полоса боевых действий. Двое бездомных бродяг, сгорбившись от напряжения, уныло толкали перед собой тележки на колесиках, наполненные бумажными пакетами, обрывками веревок и старой грязной одеждой.
     - Славный район, - заметил Кроукер. - Мальчики, вы часто здесь бываете?
     - Заткнись! - заорал тот, что помоложе, пихнув его в бок дулом пистолета.
     - Аккуратнее, сынок. Вдруг ты нечаянно меня застрелишь?
     - Перестань! - оборвал полицейского водитель. - Он уже здесь.
     Кроукер обернулся и увидел "Линкольн Марк VIII" цвета ночного неба. Водитель включил передачу, и сине-белая машина въехала на свалку. Сквозь открытые ворота "Линкольн" последовал за полицейскими.
     Когда Кроукер вышел из патрульной машины, он с удивлением увидел в "Линкольне" мужа Маргариты. Тони был элегантно одет и выглядел как преуспевающий адвокат шоу-бизнеса, кем он в сущности и являлся. Одна лишь шелковая сорочка с его инициалами, вышитыми на одном кончике воротничка, выдавала его честолюбие. Но Тони никогда не смог бы стать гением уголовного мира, каким был Доминик Гольдони. Фактически, размышлял Кроукер, в настоящее время этот человек был обыкновенным дельцом, который пытался доказать окружающим, что обладает такой же абсолютной властью, как и его славный предшественник.
     - Убирайтесь, - сказал Тони Д. фальшивому полицейскому, который препроводил к нему Кроукера.
     - Но Тони, - запротестовал тот, - этот тип опасен.
     - Не сомневаюсь, но со мной Сол.
     Сине-белая машина сдвинулась с места и задним ходом выехала со свалки.
     - Это местечко - твоя первая земельная собственность, Тони? - ехидно спросил Кроукер.
     Он ненавидел этого человека не только за то, что тот был уголовником, но и за то, что жестоко относился к своей семье. Лью вспомнил о побоях, которые Тони наносил Маргарите, как издевался он над своим ребенком, и у него заколотилось сердце. Однако парнем, надо признать, он был красивым.
     Тони подошел вплотную к Кроукеру и сказал с придыханием:
     - Ты - тот самый человек, который трахает мою жену? - Карие глаза гангстера сузились, оливковая кожа побледнела.
     "Изящно формулирует", - подумал про себя Кроукер, а вслух сказал:
     - Я тот человек, который к ней и пальцем не прикасается.
     - Она считает, что ты - мужик что надо, - мрачно произнес Тони. - Но мне наплевать, спишь ты с ней или нет, я все равно вышибу из тебя мозги и размажу их по кирпичам.
     Он поднял руку, и задняя дверца "Линкольна" открылась. Из машины вывалился Сол, телохранитель Тони. Он пристроил на крыше машины мощное стрелковое оружие и нацелил его на детектива. Кроукер понял, что Тони заранее отрежиссировал эту сцену.
     - Ну, сукин сын, готовься к смерти! - Тони распирало чувство безнаказанности и торжества.
     Кроукер подумал о Маргарите и понял, что умирать ему не хочется, тем более от руки этого ничтожества. Не хотелось и торговаться с Тони, тем более, что это было, видимо, бесполезно. Лью разозлился из-за того, что позволил себе попасть в такое положение. Он долго сидел во Флориде, и безделье притупило его способности. Он много пил, валялся на пляже - вот и утратил ясность мысли и остроту восприятия. Теперь предстояло за все это расплачиваться. Сколько первоклассных полицейских на его глазах погибали, став жертвами одной фатальной ошибки, одного промаха? Теперь настала его очередь.
     Боже мой!
     Он вспомнил Эликс, в лучах закатного солнца на Марко-Айленде, невероятно красивую женщину, которая непостижимым образом влюбилась в него. Вспомнил Маргариту, такую сложную, волевую, пылкую, взвалившую на себя бремя братской любви и братского наследства, замешенного на преступлениях и крови.
     Вспомнил Николаса, их дружбу, закаленную в борьбе, взаимное доверие людей, обязанных друг другу жизнью. Вспомнил своего отца, убитого на задворках "Адской кухни", и его форму полицейского с пятнами крови. Мать Кроукера отказалась похоронить его в этой форме, выкинула ее на свалку, облачив покойного в парадный костюм. Но маленький Лью извлек форму из мусорного бачка и благоговейно завернул в пластиковый пакет. Он вынул ее из шкафа, задубевшую и почерневшую от отцовской крови, в тот день, когда тоже стал сыщиком.
     Словно в фильме с замедленной съемкой Кроукер увидел, как Тони Д. кивнул головой, Он почти ощутил, как указательный палец Сола нажал на спусковой крючок, но пуля почему-то в него не попала. Это было странно, потому что расстреливали его почти в упор. Сердце детектива стучало в груди как молот, и он не услышал глухой стон, а только увидел, что Сол тяжело сползает на кучу кирпича и бетона.
     - Что происходит... твою мать... - бросился к телохранителю Тони.
     - Ума не хватит догадаться, - прозвучал насмешливый голос. - Это тебе не по силам.
     Кроукер увидел, как какой-то человек пересек двор свалки. Он был постарше Тони, однако шевелюра непокорных вьющихся волос и широкая ухмылка придавали ему мальчишеский вид. Человек протопал по неровной поверхности двора на длинных ногах и остановился рядом с "Линкольном".
     У Тони отпала челюсть.
     - Пресвятая дева Мария... Бэд Клэмс.
     - Он самый, - произнес Чезаре Леонфорте с присущей ему беспечной улыбкой.
     - У тебя, видно, крепкие нервы, если ты ступил на мою территорию без разрешения.
     Леонфорте с любопытством разглядывал Тони, словно необыкновенное животное в зоопарке.
     - Это не твоя территория! Да, знаю, мы договорились с Домиником, упокой, Господи, его душу, что за мной будет Западное побережье, а за ним - Восток. - Он пожал плечами. - Но такова уж человеческая натура: Доминик начал расширять владения в западном направлении, ну а я продвинулся на восток.
     - Ты... вонючка, - взвизгнул, покраснев, Тони. - Ты являешься сюда, убиваешь моего телохранителя, ты что, собираешься развязать тотальную войну?
     - Остынь, советник, - сказал Леонфорте. - Я только защищаю свои интересы.
     У Чезаре были глаза убийцы. В них плясал еле сдерживаемый огонек дикого бешенства. Кроукер не раз наблюдал такое во время уличных разборок. Но в данном случае было одно отличие: Леонфорте выглядел внешне спокойным и расчетливым, что не вязалось с огоньком в его глазах. Складывалось впечатление, что в одном теле живут два разных человека.
     - О чем, черт возьми, ты говоришь?
     - Очнись, советник. Ты - вонючий любитель, который пытается выиграть в незнакомой ему игре. Ты же ничего в ней не понимаешь!
     - Я не намерен выслушивать весь этот вздор. С этим ублюдком у меня свои счеты. А тебе что от него нужно... твою мать?
     - Не твоего ума дело. Вот что я тебе скажу, советник, почему бы тебе не уехать обратно за реку в твоем великолепном "Линкольне", от которого я, не скрою, в полном восторге, и мы поговорим обо всем как-нибудь в другой раз.
     - Что? Ты, видно, думаешь, что можешь вот так запросто закатиться на мою территорию, убивать моих людей да еще приказывать мне?
     - Не кипятись, советник. Тебе нужно либо дать дозу успокоительного, либо устроить хорошую вздрючку, а лучше - и то, и другое.
     - Ты конченый чело