что я ее трахал.
   Николас смотрел на него, перекатывая между мозолистыми пальцами крошечный
электронный диск.
   Томкин презрительно фыркнул; Николасу это напомнило лошадь,  встающую  на
дыбы.
   - Эта девка пошла по рукам. Она цепляла мужиков прямо на улице -  ее  это
возбуждало. Но не только мужиков. Да если бы я знал о ее делах,  то  никогда
бы... черт, она ловко это скрывала.  -  Томкин  поднял  руку,  и  платиновое
кольцо тускло блеснуло. - Словом, дело прошлое.  Но  этот  фараон  никак  не
может успокоиться, понимаешь? Он носится как облезлый пес  со  своей  старой
костью, которая никому уже не нужна.
   - Он делает свою работу.
   - То-то и оно, что он не делает свою работу! - закричал Томкин  и  ударил
кулаком по столу. - Дело Анджелы Дидион уже закрыто, и  все  в  этой  сраной
полиции давно о нем забыли - все, кроме Кроукера! Что он себе  напридумывал?
Говорю тебе, у него ровным счетом ничего нет за душой.  Да  я  его  насквозь
вижу: ему не терпится снова прочитать свое имя в  газетах.  -  Томкин  резко
повернулся в кресле, туда и обратно. - Вонючая ищейка. Но  уж  мое  имя  ему
пропечатать не удастся. Ему нужен хороший урок,  и  он  его  получит.  -  Он
поднял глаза. - Так что с этим типом - ниндзя?
   - Я пришел к вам, чтобы об этом поговорить. До сих пор  он  диктовал  нам
правила игры. Думаю, пора изменить положение. И если мы возьмем инициативу в
свои руки, у нас будут хорошие шансы. Другими словами, мы  должны  оказаться
на поле боя раньше его.
   - Ну, так в чем дело? Как раз за это я тебе и плачу, верно?
   - К сожалению, это не так просто.
   - Делай, что считаешь нужным. Меня это  не  волнует.  Мне  нужно  одно  -
избавиться от этого ублюдка, раз и навсегда.
   - Это касается вас лично.
   - Еще бы. Его послали сюда, чтобы меня убить.
   - Я тоже у него в списке.
   - Что?
   - Я знаю этого человека. У нас с ним старые счеты; к  вам  это  не  имеет
никакого отношения.
   - Понимаю.
   - Но это поможет нам заманить его в ловушку.
   - Каким образом?
   - С помощью вот этой штуки. - Николас показал Томкину крохотный  "жучок".
- Сейчас он не работает.  Но  это  прибор  контактного  типа:  стоит  только
приложить его к поверхности, и он снова оживет.
   Глаза Томкина блеснули: мошенничество было его стихией.
   - Ты хочешь сказать, что...
   - Мы его снова включим - и используем.  Есть  надежда,  что  он  поверит,
будто произошел какой-то случайный сбой...
   - А что, если он умнее? Я много слышал о ниндзя...
   - Не думаю, что это имеет значение, - перебил его Николас. - Если у  него
будет возможность добраться одновременно до нас обоих, он ею  воспользуется,
несмотря на любые подозрения. В этом состоит мой план, понимаете? Это вызов,
и он никогда перед ним не отступит.
   - Значит, мы должны пригласить его сюда, - медленно проговорил Томкин.
   - Да.
   Синие глаза настороженно смотрели на Николаса. Николас почти слышал,  как
работает мозг Томкина,  взвешивая  все  "за"  и  "против",  словно  принимая
решение о крупной сделке. В некотором  смысле  это  и  на  самом  деле  была
сделка.
   - Согласен, - решился Томкин.
   Потом, когда Николас отключил "жучок" и завернул  его  в  толстую  мягкую
ткань, Томкин спросил:
   - Можно все устроить к послезавтрашнему вечеру?
   - Вполне.
   - Хорошо.
   Когда Николас уже собирался уходить, Томкин взялся за телефонную трубку.
   - Слушай, Ник, а ты не говорил, что у тебя трудности с Жюстиной.
   Николас окаменел, внутренне проклиная Томкина. Выходит, он  снова  следил
за дочерью? Откуда же еще он мог знать?
   - Я попал в точку? - Томкин засмеялся. - Ты чертовски  хорошо  держишься.
Ник, но я-то знаю.
   - Что именно вы знаете? Томкин пожал плечами.
   - Только то, что она в городе, с другим парнем. Не знаю, кто он, но скоро
узнаю. - Томкин опустил глаза и начал набирать номер. - Очень жаль. Я хотел,
чтобы вы были вместе. Ты ей подходишь. А теперь  я  боюсь,  что  у  нее  все
начнется сначала.
   - Где она?
   - Алло? Да, это...
   - Томкин!
   -  Подождите  минутку,  не  кладите  трубку.  -  Томкин  прикрыл  ладонью
микрофон. - Что ты сказал? - спросил он ласково.
   - Где она?
   - В какой-то дискотеке. На Сорок шестой улице. - Он порылся в бумагах.  -
У меня где-то было записано...  Ну  да,  вот.  -  Томкин  прочитал  Николасу
название и адрес. - Знаешь это место?
   - Я не хожу по дискотекам, - ответил Николас с едва сдерживаемой яростью.
   У Томкина  был  такой  вид,  будто  он  проглотил  необыкновенно  вкусную
конфету.
   - Ну да, разумеется. Иначе ты бы мог встретиться с  ней  гораздо  раньше.
Она любит  там  бывать  -  может,  и  тебе  попробовать?  -  Он  вернулся  к
прерванному телефонному разговору.
   Какое-то  время  Томкин  произносил  фразы,  лишенные   всякого   смысла,
одновременно прислушиваясь к тому, как захлопываются  двери  лифта  и  он  с
мягким жужжанием трогается вниз. Когда этот звук затих, он не глядя  положил
трубку и потянулся к ящику стола.
   Томкин  заворожено  разглядывал  пластмассовый  диск.  У  него   на   лбу
проступила  полоска  пота;  так  случалось  всегда,  когда  ему  приходилось
принимать важное решение. Его сердце учащенно билось.
   Томкин облизал  пересохшие  губы,  осторожно  достал  "жучок"  из  ткани,
укрепил его на столешнице и повернулся в кресле, чтобы увидеть мигающие огни
города. Наконец, он начал говорить.
   - Конечно, все зависит от того, насколько он тебе нужен. Но что,  если  я
обеспечу тебе Николаса Линнера? Я  могу  преподнести  его  на  тарелочке.  -
Томкин  повернулся  обратно  и  теперь  обращался  прямо  к  "жучку".  -  Не
сомневаюсь, ты бы много за него отдал. Что скажешь?
   Томкин снял "жучок" и аккуратно положил его на место, точно так, как  его
оставил там Николас.
   После этого он закинул руки за голову и стал ожидать телефонного  звонка.
Заряженный пистолет, прилипший к  его  влажной  сорочке  под  пиджаком,  был
тяжелым и теплым, и это действовало на Томкина успокаивающе.
   "В таких делах, -  подумал  он,  -  никогда  не  знаешь,  как  оно  может
обернуться".

***

   - Один человек хочет с тобой встретиться.
   Несмотря на то, что этот звонок  раздался  уже  после  прихода  Кроукера,
когда был включен автоответчик, Гелда все-таки подошла к телефону.
   Она слушала голос в трубке и смотрела на лейтенанта. Он стоял в  тени,  и
только на его лицо падал яркий сноп желтого света из спальни.
   - Джи, где ты?
   - Я здесь, Груша.
   - Мне показалось, ты куда-то пропала. Приняла что-нибудь?
   - Нет. Сегодня нет.
   Кроукера охватила усталость, за которой стояло нечто большее, чем  просто
недосыпание. Словно на  него  всей  тяжестью  обрушились  бесконечные  часы,
проведенные в кабинете, на улицах и в судах.
   - Чисто профессиональный  вопрос,  -  сказала  Груша,  ошибочно  принимая
молчание Гелды за раздражение. - Слушай...
   - Не сегодня.
   - Я понимаю, что следовало предупредить тебя заранее. Но это сенатор.
   - Подыщи ему кого-нибудь другого.
   - Джи, - медленно и терпеливо начала Груша. - Ему нужна именно ты.  Кроме
тебя, никто не годится, и ты это прекрасно знаешь.
   Кроукер стоял в полумраке будто какое-то  ожившее  сказочное  животное  в
одежде человека. Казалось, он не обращал на нее внимания.
   - Нет. - Гелда не могла отвести от него глаз.
   - А как насчет Сорви-головы, когда она снова будет  в  городе?  -  Груша,
конечно, расслышала необычный оттенок в голосе Гелды.
   Внезапно Гелда поняла, что она ответила на этот звонок именно потому, что
здесь был Кроукер.
   - Нет. Даже для Сорви-головы. Все кончено. Я выхожу из игры.
   - Понятно. - В голосе Груши не было ни обиды, ни  упрека.  Гелда  ощутила
приятное головокружение, будто только что осушила бутылку джина. Она никогда
не чувствовала себя такой счастливой.
   - Мы будем скучать по тебе, Джи. Мне будет тебя недоставать.
   Это было похоже на Грушу - ни словом не обмолвиться о клиентах.
   - Я никогда не забуду тебя, - прошептала Гелда. Мягкий печальный смех.
   - Надеюсь. До свидания, Джи.
   Гелда положила трубку и подошла к Кроукеру.
   - Что случилось?
   Она обняла его и провела в спальню. В теплом свете лампы она разглядела у
него на руках засохшую кровь.
   - Ты не хочешь мне рассказывать.  -  В  ее  голосе  звучало  спокойствие,
которого на самом деле она не испытывала. - У тебя невеселый вид.
   - Я только что был в двух семьях. Беременная жена и мать троих  детей.  -
Его взгляд выражал  отчаяние.  -  Тебе  никогда  не  доводилось  кому-нибудь
говорить, что самого близкого для него человека уже нет в живых?  -  Кроукер
вздохнул. - А мне случалось. Но сегодня впервые я это делал, зная,  что  эти
смерти на моей совести.
   Лейтенант смотрел на свои руки, покрытые бурой корочкой.  Гелда  тихонько
подтолкнула его к ванной.
   - Давай сначала смоем кровь.
   - Я знал, что делал. Знал с самого начала Я знал, куда иду. В моем сердце
есть радар...

***

   Внутри дискотека была отделана сверкающим металлом и затемненным стеклом.
Площадки располагались на нескольких уровнях,  как  висячие  сады,  и  через
прозрачный пол, в такт музыке, мигали цветные огни.
   Воздух, насыщенный запахами духов и пота, дрожал  от  звуков  электронной
музыки.

   Я чувствовал твое приближение.
   Твоя звезда была на моей карте.

   Я слышал гудение твоих моторов. Перед ним стояла темноглазая блондинка  в
бледно-лиловом платье, которое эффектно открывало ее полную грудь.

   Я чувствую себя черным Пугалом.
   Люди пялятся на меня.
   Но я такой же, как ты, ты, ты...

   - Не хочешь  потанцевать?  -  Ее  головка  обольстительно  наклонилась  к
Николасу. - Пойдем, пойдем.
   - Нет, мне...

   ... пугалом
   Я не причиню тебе вреда
   Я просто хочу начистить твои туфли...

   - ...козерог? Точно. Такой серьезный. Все козероги серьезные. Но...
   - Я пришел сюда не танцевать. - Николас  чувствовал  себя  глупо.  -  Мне
нужно найти одного человека.

   Ей-богу
   Черт возьми
   Не называй меня пугалом...

   - ... сделать это вместе.
   Не зови меня, не зови  меня,  не  зови  меня  Я  сам  позову  тебя,  если
захочу...
   - Ты не поняла. Я ищу здесь одну женщину.
   - Да? - Блондинка взяла его за руку; ее темно-красные  ногти  сверкали  в
изменчивом свете. - Так давай танцевать, танцевать, пока мы ее не найдем.
   Николас вырвался от нее.
   - Ты не хочешь повеселиться? - крикнула она вслед.
   ... чувствую себя как, как, как пугало...
   Николас  поднялся  на  второй  этаж;  назойливый   пульс   музыки   начал
действовать, и его сердце уже билось в такт мелодии.
   Наконец, на самом верхнем этаже, он  увидел  Жюстину.  Николасу  пришлось
несколько минут пробиваться туда по лестнице. Легкие ограждения  из  темного
стекла показались ему несообразно хрупкими. "А вдруг кто-нибудь оступится  и
упадет? " - подумал он.
   Жюстина танцевала с широкоплечим мужчиной с прямыми  черными  волосами  и
желтоватым пуэрториканским лицом. Он был одет в безрукавку  с  разноцветными
пуговицами и темно-красные брюки.

   Разве я не слышал твой голос сегодня утром
   Разве я не чувствовал, что ты плачешь
   Слезы заливали меня
   Как реки, врывались в мой сон...

   - Жюстина.
   Она молча повернулась и стада смотреть на него, пока партнер не  закружил
ее в танце.
   - Жюстина.
   - Что тебе надо, парень? Не трогай мою девочку, ладно?

   Разве я не слышал твой голос сегодня утром?
   Разве ты не звала меня?
   Я слышал твой нежный шепот!
   Но так и не разобрал слов...

   - Жюстина. Посмотри на меня.
   - Эй, парень! Да ты непослушный! Так не пойдет. Проваливай отсюда. Она не
хочет тебя видеть.
   Расширенные зрачки, покрасневшие ноздри.
   - Почему бы тебе не пойти в туалет и не покурить травки.

   Это странный способ признаваться в любви.
   Когда я вижу только твою печаль.
   Если тебе просто надо выплакаться.
   Найди кого-нибудь другого...

   - Ладно, хватит болтать.
   Легкий щелчок утонул в громкой музыке, но Николас  заметил  предательский
блеск стального лезвия.
   - Жюстина.
   - Оставь ее в покое. - Рука пуэрториканца опустилась. - Вот, получай.
   Его движение было очень быстрым и ловким. Он научился этому на улице, где
есть только одно правило: выжить любой  ценой.  Такие  люди  иногда  опаснее
профессионалов - в силу их непредсказуемости. Восьмидюймовое лезвие могло за
какую-то долю секунды вспороть Николасу живот.
   Он блокировал удар левой рукой, а правой ударил пуэрториканца в  бок.  Не
было  слышно  ничего,  кроме  музыки;  их  яростные  движения  сливались   с
движениями танцующих в едином мощном потоке.
   У пуэрториканца отвисла челюсть, и его голова откинулась назад, прямо как
на картине Мунка "Крик". Он попытался  выпрямиться,  но  Николас  ткнул  его
носком ботинка в подъем  правой  ноги.  Пуэрториканец  закачался  на  глазах
изумленных соседей и, падая, задел кого-то вытянутой рукой.
   Все это выглядело довольно комично, но Николасу было не до смеха.

   И вот мы здесь
   Волшебный миг
   Среди нитей, из которых ткутся мечты...

   Жюстина посмотрела на человека, распростертого на полу; рядом с ним лежал
нож.
   - Жюстина...
   - Как ты меня нашел? Что тебе надо?
   - Жюстина.
   - Я больше не могу. Прошу тебя, прошу. Неужели ты не понимаешь, я...

   И вот ты
   Несешься, как демон
   От станции к станции...

   - ... оплакивала тебя.
   - Жюстина, я пришел сюда...
   - Мне теперь все равно.
   - ... чтобы сказать, что я люблю тебя.
   Слезы катились из ее глаз. Воздух был насыщен музыкой:  натужные  голоса,
вкрадчивый завораживающий ритм.
   - Прошу тебя. - Слышит ли она его?  -  Я  люблю  тебя.  -  Жюстина  вдруг
прижалась к Николасу. - Жюстина, я...

   Это не побочное действие кокаина
   Должно быть, это любовь
   Слишком поздно благодарить
   Слишком поздно снова опаздывать
   Слишком поздно ненавидеть
   Слишком поздно...
   Слишком поздно...

   - .. плакал на песке перед твоим домом; такого со мной еще не бывало.
   И Николас подумал, лежа на диване рядом с Жюстиной: "Ты не прав, Кроукер.
Я тоже способен чувствовать".
   - Ты не должен этого стыдиться.
   - Я и не стыжусь.
   - Я счастлива. - Жюстина погладила его тонкими пальцами.  -  Оттого,  что
хоть чем-то тебе помогла. - Чулки на ее ногах шуршали как крылышки цикад.  -
Как ты помог мне.
   - Это новое для меня  чувство.  -  Жюстина  видела,  как  глаза  Николаса
обращаются куда-то внутрь.
   - .Я обошелся с тобой очень  жестоко.  Но  это...  это  была  самозащита,
своего рода инстинкт самосохранения. Я вдруг понял, как близко ты подошла  к
моей душе, и это напомнило мне...
   Ее длинные волосы коснулись его плеча.
   - О чем?
   - О море, это было много лет назад, в Японии. О пароме в густом тумане. -
Николас замолчал, но его  губы  оставались  полуоткрытыми,  как  это  иногда
бывает у спящего. - О девушке, которую я когда-то любил. Вся беда в том, что
я думал, будто люблю ее до сих пор.
   - Где она теперь?
   - Не знаю. - Жюстина чувствовала, как поднимаются и опускаются его  грудь
и живот, мерно, будто прилив и отлив. - Она сказала мне, что любит  меня.  И
она меня убедила - о, она умела лгать как никто другой.
   Жюстина улыбнулась в темноте.
   - Если бы ты был женщиной, ты бы сразу почувствовал ложь.
   - Иногда я думаю, что секс - это для  животных.  Некоторое  время  тишина
нарушалась только далекими звуками улицы. Жюстину поразили  не  столько  его
слова, сколько горечь в  его  голосе;  она  поймала  себя  на  непреодолимом
желании угадать, что же произошло между ним и той девушкой.
   - Я ревную, - сказала Жюстина  и  подумала,  что  страшно  рискует.  -  Я
завидую ей, потому что ты столько ей отдал. - Он тихо лежал рядом с ней. - И
это навсегда, Ник? - Он снова ощутил  прикосновение  ее  волос.  -  Кого  ты
хочешь этим наказать?
   - С ней... я почувствовал... - Голос Николаса звучал напряженно. С чем он
боролся?
   - Что?
   - Ничего. Просто это было сильное чувство.
   - Это так ужасно?
   - А потом она бросила меня. Она ушла  с...  -  И  Николас,  задыхаясь  от
стыда, рассказал ей то, о чем никогда никому не рассказывал.
   Жюстина прикоснулась к его уху теплыми губами.
   - Николас, раздень меня.
   Николас потянулся и с треском расстегнул замок. Ее груди бледно светились
в свете камина, как гребни волн на утренней заре. Николас почувствовал,  как
накатывает приливная волна и покрывает все его тело.
   - Мне так недоставало тебя.
   Жюстина почувствовала, как прошлое отпускает его.
   - Да. Мне тоже. Без тебя я казалась себе такой старой и  усталой.  -  Она
стряхнула с себя блузку.
   - Жюстина, я люблю тебя.
   Блеск в ее глазах манил Николаса как маяк на родном берегу.
   - Повтори еще раз.
   - Жюстина, иногда слова не имеют никакого значения.
   - А что имеет значение? Николас обнял ее.
   - Я буду держать тебя, - прошептал он. - А ты держи меня. Пальцы  Жюстины
пробежали по его коже.

***

   Фукасиги, мастер кэндзюцу, проснулся на рассвете. В этот ранний  час  все
было окутано  туманом;  знакомые  очертания  проступали  неясно,  словно  на
картине пуантилиста.
   Его разбудили какие-то смутные мысли. Он сразу же подумал о Николасе.
   Значит,  пришло  время.  Несмотря  на   всю   свою   мудрость,   Фукасиги
почувствовал, как страх касается его своими  легкими  щупальцами.  Он  часто
думал об этой минуте  долгими  бессонными  ночами.  Теперь  он  понял  -  он
обманывал себя, надеясь, что этот день может никогда не наступить.
   И вот он пришел, спустя  столько  времени.  Впрочем,  Фукасиги  прекрасно
знал, что время само по себе ничего не значит. Долгие  годы,  проведенные  в
Китае и Японии, казались ему теперь далеким сном. Он знал,  каких  необычных
капризов можно ждать от человеческого  сознания,  и  подумал:  что  же  было
больше сном, а что - действительностью? В каком-то смысле Америка никогда не
сможет стать такой же реальностью, как те дни и ночи на азиатском побережье,
с их ароматами и тайнами.
   Тогда Фукасиги казалось, что  у  него  впереди  много,  бесконечно  много
времени, чтобы разгадывать новые, все более  интригующие  загадки.  Радость,
которую он при этом испытывал, ни с чем не могла сравниться.
   Разумеется, несколько раз у него были причины усомниться  в  правильности
избранного пути. В конце концов это был рискованный путь, где на каждом шагу
подстерегали опасности, подлинные и мнимые.
   Фукасиги сел на футон, слыша как трещат его кости.  "Магия,  -  размышлял
он. -  Господи,  сколько  домыслов  вокруг  этого  слова.  Типично  западный
подход". Он не удержался от смеха.
   Он снова подумал о Николасе. Фукасиги не завидовал ему, в его  сердце  не
было места зависти. Может быть, когда-то давно... Фукасиги пожал плечами.
   "Кто знает?" -  подумал  он,  чувствуя  как  его  охватывает  неожиданное
волнение.

***

   Теперь ему казалось, что он отчетливо  видит  илистое  дно,  над  которым
неустанно снуют бесцветные рыбы, пробираясь сквозь водоросли, камни и песок.
   В этой части пролива Симоносэки не было покоя  уже  семьсот  лет.  С  тех
самых пор, как император Антоку-тэнно исчез в его  волнах  вместе  со  всеми
другими мужчинами, женщинами и детьми рода Тайра.
   Здесь часто видели странных крабов Хайкэ (еще одно  имя  рода  Тайра),  у
которых на панцирях были человеческие лица. По .  преданию,  в  этих  крабах
жили коми - духи воинов, побежденных в давних сражениях.
   Считалось, будто они не могут обрести покой, и поэтому  рыбаки  божились,
что туманными ненастными ночами над неспокойными водами вспыхивают  странные
огни. Хэйкэ поднимаются из глубин и утягивают опрометчиво вышедших в  пролив
на морское дно. Рыбаки отказывались в такую погоду выводить свои лодки, даже
если вода кишела рыбой.
   "Но теперь, - думал Сайго, - здесь стало еще  более  неспокойно".  Потому
что к безрадостным и беспокойным душам Хэйкэ в этих водах присоеди