мото Мусаси родился в 1584 году. Как  тебе  известно,  это  были  не
лучшие времена для Японии. Страну раздирали междоусобные войны,  развязанные
многочисленными дайм„. Мусаси был  ронин,  что  в  сущности  немногим  лучше
разбойника. Он родился на юге, на Кюсю, но в двадцать один год перебрался  в
Киото. Там Мусаси выиграл свое первое сражение: вырезал каждого  десятого  в
семьях, повинных в гибели его отца.
   О нем сложено очень много легенд. Но надо  относиться  к  ним  с  большой
осторожностью. Как и у  большинства  других  исторических  фигур  феодальной
Японии, в жизнеописании Мусаси  факты  тесно  переплетены  с  вымыслом.  Это
замечательно для любителя развлекательного чтения. Но для того, кто серьезно
изучает историю - а это обязательно для занятий  будзюцу,  -  здесь  кроется
опасная ловушка.
   - Но иногда миф поддерживает самурая, - заметил Николас.
   - Нет, - твердо возразил Кансацу. - Воин  должен  опираться  на  историю.
История и долг, Николас, - и ничего больше. Мифам здесь не место, потому что
миф искажает зрение и затуманивает рассудок.
   В будзюцу мы занимаемся очень серьезными делами. Да, защита  жизни  -  но
это еще не вс„. Каждый день мы сталкиваемся со смертью, и относиться  к  ней
можно по-разному. Чтобы научиться должным образом относиться к смерти, нужно
постоянно помнить об ответственности. Но миф разрушает ответственность.  Без
бусидо мы значили бы не больше чем ниндзя, уличные бандиты. А поддаться мифу
просто, очень просто.
   Кансацу вытянул руку, приглашая Николаса сесть.
   - Ты прошел долгий путь, - продолжал он. - Твоя техника безупречна, и  ты
не устаешь учиться. Мне кажется, здесь ты уже достиг всего,  что  мог.  Тебе
осталось преодолеть еще лишь один барьер, но он самый  трудный.  Большинству
учеников это так никогда и не удается.
   Николас, ты должен сам найти в себе этот барьер и сделать рывок. Я больше
ничем не могу тебе помочь. Либо ты сделаешь это сам, либо нет.
   - Значит, вы хотите чтобы я оставил рю? -  Николас  почувствовал,  что  у
него в горле застрял ком. Кансацу покачал головой.
   - Нет, нет. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь.
   Николас знал,  что  Кансацу  что-то  недоговаривает,  и  теперь  отчаянно
воспроизводил в памяти весь их  разговор.  Непохоже,  чтобы  Кансацу  в  нем
разочаровался. Напротив, за его словами слышалось скрытое восхищение. Думай!
Что за этим кроется?
   Кансацу встал.
   - Я хочу, чтобы сегодня  ты  показал  классу,  чему  ты  научился.  -  Он
пристально посмотрел на Николаса. - Давай.
   Учитель прошел в центр зала и хлопнул в ладоши. Моментально  установилась
полная тишина, и все головы повернулись к нему.
   Кансацу  выбрал  четырех  учеников;  все  они  занимались  давно  и  были
физически очень сильные, все старше Николаса.
   Кансацу повернулся к Николасу и кивком подозвал его к себе. В правой руке
Николас держал свой боккэн.
   - Встаньте вокруг Николаса, - сказал Кансацу. Ученики  сомкнулись  тесным
кругом. Кансацу махнул рукой  одному  из  инструкторов,  и  тот  принес  ему
боккэн. Кансацу передал его Николасу.
   - А теперь, - прошептал он так, чтобы его  расслышал  только  Николас,  -
посмотрим, как ты усвоил Нитэн.
   Учитель  отошел  в  сторону,  оставив  Николаса   в   окружении   четырех
противников. У каждого из них было по одному мечу.
   Осторожные шаги босых ног по полированному дереву...  Четыре  яркие  луны
кружат вокруг солнца по своим орбитам.
   "Стрекоза".
   Одно движение из серии тай-сабаки, состоящее из скольжении и  разворотов.
Разработано в школе Нитэн Миямото Мусаси.
   Николас много раз видел движения этой серии в безукоризненном  исполнении
Кансацу. Он читал о них в многочисленных книгах, которые давал  ему  сэнсэй.
Он даже пытался воспроизводить их - но не в поединке.
   Необходимо начать двигаться, в соответствии с замыслами противников,  ибо
только соединив их атаки в одну, можно использовать тай-сабаки, и только так
можно победить четверых.
   Двое противников приблизились к Николасу с противоположных сторон, подняв
мечи над головой. С громким криком они одновременно обрушились на него.
   Обратный разворот. Николас сделал дугообразное движение, и его правый меч
ударил по ногам противника. В то же время он продолжал  разворот,  и  второй
меч поднялся к горлу второго атакующего. Оба рухнули на пол, и им  на  смену
пришли еще двое. Николас хотел  было  сделать  "мельницу",  но  передумал  и
ограничился обманным движением.
   Не прекращая вращаться, он стал  между  нападающими,  и  его  правый  меч
ударил в грудь ученика, который находился слева  от  Николаса.  Одновременно
левый боккэн взметнулся  вверх,  сокрушая  последнего  противника.  Это  был
"двойной крест" - один из самых сложных приемов тай-сабаку.
   Николас остановился, но его мечи все еще подрагивали,  готовые  к  новому
поединку.
   - Сайго.
   Николас услышал голос Кансацу. Четверо учеников ретировались,  и  к  нему
приблизился Сайго. В последнее время он все реже появлялся в рю. Николас  не
знал, где он теперь занимается; по крайней мере залы Токио и его  пригородов
Сайго не посещал.
   Внезапно Сайго бросился на Николаса. Его катана был еще в  ножнах,  но  в
одно мгновение перед Николасом  блеснул  клинок.  Сайго  овладел  искусством
иаидзюцу - "быстрого обнажения клинка".  Человек,  владеющий  иаидзюцу,  мог
достать меч из ножен прямо во время удара и поразить соперника еще до  того,
как тот поймет, что клинок обнажен.
   Но Николас уже был в движении. Он повернулся к Сайго левым боком так, что
удар, направленный ему в сердце, пришелся в пустое пространство. Левым мечом
Николас отвел катана вверх и в сторону; в завершение  разворота  он  обрушил
свой правый боккэн на незащищенное плечо Сайго. "Мельница".
   Все взгляды были прикованы к Николасу: он стоял, широко расставив ноги, и
смотрел вниз на распростертого Сайго. Он знал,  что  красный  рубец  от  его
удара останется еще по  меньшей  мере  неделю.  В  зале  воцарилась  мертвая
тишина.
   Николас видел только лицо двоюродного  брата.  Никогда  еще  на  него  не
смотрели такие ненавидящие глаза. Николас заставил Сайго потерять лицо перед
всем классом: он, выпускник, был повержен одним из учеников. Их вражда  была
такой яростной, что, казалось, воздух в зале вот-вот разразится молнией.
   Наконец, Кансацу дважды хлопнул в ладоши, и все разошлись.  Занятия  были
окончены.
   Николас почувствовал, что дрожит, мышцы напрягались помимо его  воли.  Он
знал, что все  было  уже  позади,  но  его  телу  нужно  было  время,  чтобы
успокоиться. Он сделал несколько глубоких вдохов, но дрожь не унималась.
   Когда Николас вернулся домой, дверь ему открыла не  служанка  и  даже  не
Цзон... Это была Юкио.
   Николас видел ее в последний раз три года назад,  да  и  то  мельком,  на
похоронах кого-то из родственников. Он до сих пор отчетливо помнил их первую
обжигающую встречу.
   Юкио поклонилась.
   - Добрый вечер, Николас.
   На ней было  серебристо-серое  кимоно  с  узором  из  колес  со  спицами,
напоминавшими символы средневековых дайме. Николас сделал ответный поклон.
   - Добрый вечер, Юкио.
   Она опустила глаза и отошла от двери, пропуская его в дом. - Ты не ожидал
увидеть меня здесь?
   Николас сбросил сумку, не сводя глаз с ее лица.
   - Я не видел тебя много лет.
   - Тетя Итами привела меня днем,  когда  ты  был  в  додз„.  Я  собиралась
остановиться у них, но часть дома - та, где  спальня  для  гостей  -  теперь
перестраивается.
   Николас провел девушку через дом, раздвинул  с„дзи,  и  они  окунулись  в
вечернюю тишину дзэнского сада.
   Небо было чистым; только несколько одиноких облачков,  как  кольца  дыма,
поднимались над горизонтом. Воздух в  свете  огромной  полной  луны  казался
жидким. Все было окутано синими тенями.  Они  словно  оказались  под  водой.
Николас смотрел на мягкие линии ее профиля: она могла бы  быть  изваянием  в
синтоистском храме, который прятался среди криптомерий.
   Высоко в верхушках деревьев пропел  соловей;  издалека  донеслось  долгое
печальное уханье белой совы.
   - Я никогда не был в Киото, - сказал Николас. Там жила Юкио.
   - Ты должен туда приехать когда-нибудь. - Она смотрела на камни,  которые
как живые существа поднимались над ровной галькой. Ее голос казался темным и
бархатным. Они стояли неподвижно, не  касаясь  друг  друга.  -  Здесь  очень
красиво.
   "Ты еще красивее", - подумал Николас. Он слышал, как бьется его сердце.
   - Я все помню.
   Юкио повернулась к нему, и луна отразилась в ее зрачках.
   - О чем ты?
   Николас почувствовал себя дураком.
   - О том вечере. - Помолчав немного, он добавил:
   - Когда мы танцевали...
   Юкио смущенно засмеялась.
   - Ах, это. Я и забыла.
   Николас был подавлен. Сначала ему показалось, что она пришла сюда отчасти
из-за него. Но теперь он понял, как это было глупо. С какой стати она должна
помнить то, что было три с половиной года назад?
   - Сайго был сегодня в додз„?
   - Да. Он давно уже там не показывался. Думаю, он теперь в другой рю.
   - Наверное, поэтому он часто ездит на Кюсю. Николас  удивленно  посмотрел
на нее.
   - На Кюсю? Она кивнула.
   - Не сомневаюсь, что это  затеял  мой  дядя.  Они  всегда  что-то  вместе
придумывают. Не могу представить, чтобы Сайго сам решил ездить в такую даль.
Во всяком случае, они держат это в тайне.
   - Откуда ты знаешь?
   - Однажды я спросила тетю, и она сделала вид, что впервые об этом слышит.
   - Значит, все это пустяки.
   Юкио молча пожала плечами и скрестила руки на груди.
   - Может, пойдем в дом? Я проголодалась.
   Николас извинился и оставил ее одну. У себя в комнате он сбросил одежду и
прошел в ванную. Он встал под душ и открыл воду. Более консервативные  люди,
вроде Итами, предпочли  бы  глубокую  японскую  ванну,  но  Николасу  больше
нравился душ.
   Было приятно почувствовать прикосновение горячих струй. Николас  принялся
намыливаться, вернувшись в мыслях к тому, что произошло сегодня в додз„.  Он
хотел поговорить с Кансацу после поединка с Сайго, но  сделать  это  ему  не
удалось. Почему он не сказал Юкио об этом поединке? У него ведь был  удобный
случай, когда она сама заговорила о Сайго. Николас пожал плечами  и  отогнал
от себя эти мысли.
   Повернув голову, он с удивлением увидел  тень  на  матовом  стекле.  Тень
становилась все более отчетливой: кто-то входил в ванную.  Николас  выключил
воду и открыл дверь.
   Он стоял совершенно  неподвижно.  Капли  воды  на  его  коже  блестели  в
неоновом свете лампы. От ее кожи исходило молочное сияние.
   - Ты красивый, - произнесла Юкио.
   Она была нагая. Через руку у нее было перекинуто банное полотенце, но она
не предложила его Николасу. Он думал о словах девушки и смотрел ей в  глаза,
пытаясь прочитать ее мысли.
   Ему исполнилось семнадцать. Она была на два года  старше.  Эта  небольшая
разница в возрасте казалась теперь астрономической. Несмотря на  воспитание,
на свой холодный ум, Николас чувствовал себя рядом с ней растерянным,  будто
он стоял на пороге другого, незнакомого мира,  к  жизни  в  котором  он  был
совсем не готов.
   Юкио приблизилась к нему. Ее губы открылись и она что-то  прошептала,  но
Николас не разобрал ее слов. Девушка  слегка  выставила  одну  ногу  вперед,
словно готовясь к атаке в додз„. Ее тонкая лодыжка, круглое колено,  длинное
бедро...
   Николас чувствовал, как что-то в нем поднимается и взмывает вверх,  будто
обрываются последние канаты, удерживающие его на земле.
   - Иди ко мне, - сказал он хрипло и протянул  к  ней  руку,  отбрасывая  в
сторону полотенце. Оно ярким пятном  растеклось  по  сверкающему  кафельному
поду.
   Темные длинные соски на ее круглых грудях набухли. Узкая  талия,  матовый
живот... Ее руки упади  к  нему  на  плечи,  и  их  губы  соединились.  Юкио
прижималась к нему, ласкала его своим телом. Ее губы приблизились к его уху,
и он услышал шепот:
   - Открой воду.
   Николас немного отвернулся, отвел руку назад и нащупал краны  у  себя  за
спиной. Горячие струи окутали их, и он вдруг понял, что уже глубоко вошел  в
нее. У него перехватило дыхание. Как она смогла это сделать?
   Николас видел, как голова Юкио  вместе  с  черным  потоком  мокрых  волос
откинулась назад. Лицо ее было залито  водой,  и  из  широко  открытого  рта
вырывался сдавленный стон. Николас слышал ее учащенное дыхание. Юкио подняла
руки над их головами и нащупала сверкающую  хромированную  трубу.  Ее  бедра
поднялись, и ноги  сомкнулись  у  него  за  спиной.  Живот  девушки  яростно
содрогался, и,  чтобы  удержать  ее,  Николас  положил  руки  ей  на  талию.
Судорожные рывки усиливались,  словно  она  пыталась  удержаться  на  диком,
необъезженном жеребце.
   Юкио качала кричать, и тогда Николас понял, зачем  она  просила  включить
воду. Удовольствие  становилось  непереносимым,  и  его  ноги  задрожали  от
напряжения. Сквозь туман до него донеслись слова.
   - Ударь меня,  -  стонала  Юкио.  -  Ударь  меня.  Николас  подумал,  что
ослышался, но она повторяла это снова и  снова,  как  заклинание.  Ее  спина
выгнулась  назад,  руки  судорожно  вцепились  в  хромированную  трубу.  Она
продолжала стонать, и Николасу показалось, что он уже не сможет выдержать ее
тяжесть.
   - Прошу тебя! - кричала Юкио. - Пожалуйста! Но он не мог поднять, на  нее
руку.
   - Я знаю, - выдохнула она, снова приблизив губы к его уху. Горячие потоки
воды ударялись об их тела, ее твердые соски терлись о его грудь. -  Я  знаю,
что было сегодня в додз„. - Ее слова звучали глухо и отрывисто. - Я  знаю...
Ударь меня, дорогой, прошу тебя! - И потом, с яростью:
   - Я трахалась с Сайго так же, как теперь с тобой.
   И тогда Николас ударил ее, как она того просила.
   - О! - выкрикнула Юкио, - О! Дорогой!
   В эту минуту Николас почувствовал, как глубоко внутри нее плотное  кольцо
охватило  его  плоть,  и  он  тоже  закричал,  и  его  ноги,  не   выдержав,
подогнулись. Пальцы Юкио разжались и выпустили трубу. Они оба упали на пол.

***

   Облака пылали.
   Солнце, опускаясь вдоль своей дуги, зацепило склон  горы  Фудзи,  и  небо
стало малиновым. Это продолжалось недолго; как только  солнце  скрылось,  от
него остались лишь розовые блики  на  краях  облаков.  Вскоре  и  они  стали
серыми, и все погрузилось в полумрак.
   Кансацу сидел, скрестив ноги, посреди додз„, Николас - напротив него. Оба
молчали.  В  зале  было  слышно  только  их  дыхание.  Остальные  ученики  и
инструкторы уже ушли.
   - Скажи мне, - заговорил наконец Кансацу, - что ты узнал из Горин-но с„?
   - В этой книге есть добро, - ответил Николас. - И зло.
   - Это странно, Николас.
   - Напротив, сэнсэй.
   - Разве?
   - В жизни не бывает черного и белого. Кансацу открыл глаза и кивнул.
   - Ты правильно понял, Николас. Ты проницательный ученик. Никогда не стоит
слишком, полагаться на одну школу, на одну стратегию. Это очень быстро ведет
к застою. Исходи только из самой ситуации. Если ты полностью подчинишь  себя
одной идее, то наверняка проиграешь. -  Он  снова  закрыл  глаза.  -  Ты  не
представляешь, Николас, как много учеников делают эту ошибку.  И  не  только
учеников...
   Снова наступила тишина. С  улицы  доносился  глухой  шум  мотора.  Машина
отъехала, и за окнами мелькнули отблески ее фар. Вернулась  темнота.  Ржанка
что-то прощебетала и взлетела с легким шумом.
   Николас прокашлялся.
   - Я прочитал всю книгу.
   - И что ты о ней думаешь?
   - Честно говори, не знаю.
   - Тебя интересуют ниндзя, Николас?
   - Да.
   - Что же тебя останавливает?
   - Я не думал об этом.
   - Ты должен разобраться в себе, Николас. Николас задумался.
   - Мне кажется, я должен был сказать "нет".
   - Вот как?
   - Ниндзюцу, похоже, запретная тема.
   - Закрытая - да. Но не запретная. - Кансацу смотрел на Николаса.  -  Даже
здесь, в Японии, о ниндзя известно поразительно мало. Они принадлежат к  той
общественной группе, которой  японцы  не  могут  гордиться.  Но  ниндзюцу  -
древнее искусство. Оно пришло к нам из Китая, во всяком случае, так  принято
считать. Не думаю, что кто-нибудь знает это наверняка.
   Ниндзя не были связаны бусидо. Путь Воина - для  них  пустые  слова.  Они
быстро вознеслись. Буси все  чаще  прибегали  к  их  услугам.  С  ростом  их
богатства совершенствовалось и разнообразилось их искусство. Настало  время,
когда самураи пришли учиться к ниндзя. И тогда был нарушен Путь.
   В Японии есть много рю. Гораздо больше, чем в любой официальной сводке. В
них учат самым разным вещам, и не всегда можно легко отличить добро от зла.
   За окнами стало темно. Облака закрыли луну.
   - Чтобы стать настоящим победителем, Николас, нужно заглянуть во мрак.

***

   В тот вечер Цзон отвела Николаса в кабинет полковника.  В  комнате  пахло
табаком и кожей.  Кроме  кабинета  отца,  только  кухня  была  в  этом  доме
европейской, все остальные комнаты - традиционно японскими.
   Цзон села сбоку на высокое деревянное кресло возле секретера, а Николас -
рядом, на кожаный диван.
   - Ты рад, что Юкио остановилась у нас. - В словах Цзон не было вопроса.
   - Да, - ответил он прямо. - Тебе это не нравится? Цзон улыбнулась.
   - Ты вырос, Николас, но ты по-прежнему мой сын. Мне кажется, я имею право
спросить тебя. Ты ведь знаешь, что можешь не отвечать.
   Николас опустил глаза и мягко произнес:
   - Я это знаю.
   Цзон наклонилась к нему и взяла его руки в свои.
   - Сынок, тебе нечего меня бояться. Что бы ни было  у  тебя  с  Юкио,  это
касается только вас  двоих.  Возможно,  твой  отец  так  не  думает,  но  он
по-своему смотрит на вещи. Он все еще солдат, и поэтому подозревает  всех  и
вся.
   Николас посмотрел на мать.
   - Он не доверяет Юкио. Но Цзон покачала головой.
   - Это не имеет значения, понимаешь? Это его слабость, на которую не стоит
обращать внимания. Я уверена, что и Со Пэну он вначале не доверял.
   Она повернулась  к  секретеру,  открыла  ключом  ящик  и  достала  оттуда
прощальный подарок Со  Пэна  -  шкатулку  с  драконом  и  тигром.  Легким  и
проворным движением пальцев Цзон открыла шкатулку.
   - Смотри, - сказала она тихо. - Их здесь пятнадцать. - Она имела  в  виду
изумруды. - Сначала было шестнадцать, но на один из них мы купили этот  дом.
- Цзон посмотрела на Николаса.  -  Я  уверена,  что  отец  рассказывал  тебе
историю этого подарка. - Николас кивнул, и она продолжила:
   - Но он не рассказал тебе о том, что этот подарок означает. Не думаю, что
он и сам об этом знает. А если бы и узнал, то просто отмахнулся бы от этого.
Твой отец очень рациональный человек. -  Цзон  улыбнулась.  -  Это  один  из
немногих его недостатков.
   Она поставила раскрытую шкатулку Николасу на колени.
   - Ты можешь взять шесть из этих камней. Продать их, если тебе понадобятся
деньги. Нет, выслушай меня до конца. Я хочу, чтобы ты хорошо  понял  меня  -
мне кажется, ты на это способен. Здесь никогда не должно, оставаться  меньше
девяти изумрудов. Никогда. Что бы ни случилось, ты не  должен  брать  больше
шести.
   Цзон глубоко вздохнула.
   - Это необычная шкатулка, Николас. Она обладает мистической силой. -  Она
замолчала, словно ожидая чего-то, - Я вижу, ты не улыбаешься. Хорошо. Я верю
в это, как верил мой отец, Со Пэн. Он не был глупцом. Он хорошо знал, что  в
Азии есть много такого, что не поддается объяснению. Возможно, в современном
мире этому уже нет места. Эти вещи подчиняются  другим,  вечным  законам.  -
Цзон пожала плечами. - Поэтому я верю. -  Она  отняла  руки  от  шкатулки  и
посмотрела сыну  в  глаза.  -  Ты  уже  достаточно  взрослый,  чтобы  самому
разобраться в жизни и ее загадках. Если ты будешь верить, эта сила поможет в
самый трудный для тебя день.

***

   Николас сидел в гостиной, на полу возле окна. Безоблачное  небо  украшала
полная луна. Ее свет струился на верхушки деревьев в саду.  Густые  тени  от
высокой сосны падали на  оконное  стекло.  Время  от  времени