ающиеся маячки на полицейских машинах.
   Подошел Томкин, отряхивая свой костюм;  впрочем,  он  уже  превратился  в
жалкое тряпье.
   Кроукер вышел из комнаты, даже не посмотрев на Томкина.
   - Ник. - Впервые в жизни Томкину  было  так  трудно  говорить;  его  ноги
подкашивались. - С ним покончено?
   Николас молча смотрел в окно. Он видел движущиеся фигурки людей; зажглись
огни. Нашли тело.
   - Ты спас мне жизнь. - Томкин откашлялся. - Я тебе очень благодарен.
   Может, Николас не слышал, что он сказал этому  сумасшедшему.  Да  он  был
просто не в своем уме, когда решился на эту сделку. Томкин остро,  до  боли,
сознавал, что был бы сейчас мертв, если бы не Линнер. Он оказался у Николаса
долгу, и это было ему неприятно. Томкин чувствовал, как в нем закипает гнев,
и на какой-то миг испытал к себе отвращение. Точно так же, как тогда,  много
лет назад, когда он, потный и задыхающийся, оторвался от  неподвижного  тела
своей дочери, в то лето, насыщенное солнечным зноем и шумом прибоя.

***

   Спустившись вниз, Николас увидел, что тело  уже  помещено  в  пластиковый
мешок. Он захотел взглянуть на него, перед тем как мешок погрузят  в  машину
скорой помощи - одну из целой вереницы машин, выстроившихся  перед  зданием.
Молодая  розовощекая  блондинка,  помощник  патологоанатома,   вопросительно
посмотрела на Кроукера. Он согласно кивнул.
   - После такого падения мало что осталось, - заметил Кроукер.
   Он был прав. Лицо Сайго превратилось  в  сплошную  кровавую  массу.  Одно
плечо было раздроблено; шея неестественно вывернута.
   - Ноги - прямо как студень, ни одной целой косточки, - продолжал Кроукер,
словно смакуя свои слова. - Верно, доктор? Женщина устало кивнула.
   - Уберите труп, - сказала она. - У меня здесь еще много работы.
   Она отвернулась, и Николас увидел, как из здания одного за другим выносят
на носилках полицейских.
   Кроукер, бледный и осунувшийся, провожал их глазами.
   - Четверо убитых, Ник. - Его голос был  хриплым.  -  Еще  двоих  пока  не
нашли, и несколько приходят в себя после газа. Господи, твой приятель  Сайго
убивает людей словно семечки щелкает. - Кроукер потер лицо руками. - Я  рад,
что все это кончилось. Ты не представляешь, как я рад.
   - Мне жаль, что так получилось.
   - Только не говори: "Я же тебя предупреждал".
   - У меня этого и в мыслях не было. Я сам рад, что все позади. Я хочу жить
своей жизнью, хочу увидеть Жюстину.
   - Почему он выпрыгнул?
   - Он был воином. Он жил для того, чтобы умереть в бою.
   - Я не понимаю этой философии. Николас невозмутимо пожал плечами.  -  Это
не имеет значения. - Он посмотрел по сторонам. -  Вы  нашли  его  катана?  Я
хотел бы взять его себе.
   - Его - что?
   - Меч.
   - Пока нет. Но он где-то здесь, мы найдем.
   - Это не так уж важно.
   Взгляд Кроукера скользнул через плечо Николаса.
   - Кажется, твой босс тебя ждет.
   Николас обернулся и ответил с улыбкой:
   - Ты хочешь сказать, бывший босс Томкин, в потрепанном костюме,  стоял  у
своего лимузина. Шофер Том услужливо держал дверцу. Сирены громко оплакивали
мертвых, и ночь казалась .светлой в огнях фар.
   - Послушай, - Кроукер отвел Николаса на несколько шагов в  сторону.  -  Я
хочу, чтобы ты был в курсе. Я дождался того звонка и теперь знаю, где  найти
женщину, которая была в квартире Анджелы Дидион в день убийства.
   Николас посмотрел на Кроукера, потом оглянулся на Томкина, который  молча
дожидался его у лимузина.
   - Значит, ты этого не оставишь?
   - Не могу. Пойми, я должен его прижать. Это дело чести: кроме меня, никто
не сможет это сделать.
   - Но ты уверен, что у тебя в руках действительно что-то серьезное?
   Глаза Кроукера потемнели; на его лице, казалось, прибавилось морщин,  но,
возможно, все дело было в освещении. Он пересказал Николасу свой разговор  с
осведомителем.
   - Ты что, думаешь, я просто трепал языком? Я пока не выяснил, кто там еще
крутится вокруг этой девки, но готов биться об заклад: это Фрэнк.  Ты  видел
его в последние дни? Нет?  Почему  бы  тебе  не  поинтересоваться  у  своего
бывшего шефа?
   - Ты ничего не можешь утверждать, пока не  поговоришь  с  этой  женщиной,
верно?
   - Верно. Именно поэтому я сейчас же  лечу  во  Флориду.  Разумеется,  для
начальства я в отпуске.
   - Надеюсь, ты понимаешь, на что идешь.
   С громким воем сирены отъехала последняя машина скорой помощи; ее красный
маячок на мгновение выхватил Николаса  и  Кроукера  из  полумрака,  и  снова
опустилась ночь.
   - Мне странно слышать это от тебя, Ник.
   - Ник! Ты идешь? - послышался голос Томкина.
   - Еще минуту, - ответил Николас не оборачиваясь. - Ты увидишь Гелду перед
отъездом? - спросил он у Кроукера.
   - Нет времени. Я ей позвоню. -  Лейтенант  посмотрел  себе  под  ноги.  -
Просто скажу ей, что у меня все в порядке.
   Николас уже собрался уходить, когда Кроукер окликнул его:
   - Слушай, ты должен сделать то же самое. Жюстина, наверно, места себе  не
находит.
   Увидев приближающегося Николаса, Томкин нырнул в лимузин.  Том  дождался,
пока Николас сядет в машину и захлопнул за ним дверь.
   Все ночные звуки отступили в тишине салона; успокаивающе гудел  мотор,  и
кондиционер дарил долгожданную прохладу.
   У полиции было еще много работы. Николас видел через  окно,  как  Кроукер
разговаривает с молоденьким патрульным: он отрицательно  покачал  головой  и
показал рукой на вход в здание.
   - Я благодарен тебе. Ник. - Томкин облокотился на спинку заднего сидения,
поглаживая ее толстыми пальцами. - И это не пустые слова. Завтра ты  придешь
ко мне и получишь чек - больше, чем мы договаривались. Ты это заслужил.
   Николас молчал; у него на коленях лежал меч в ножнах. Он откинул голову и
закрыл глаза.
   - И мы сможем обсудить, - продолжал Томкин, - твою  дальнейшую  работу  в
фирме.
   - Мне это ни к чему, - сказал Николас. - Также, как и ваша благодарность.
   - Я бы на твоем месте  подумал.  -  В  глубоком  голосе  Томкина  звучало
дружелюбие. - Твои замечательные способности могли  бы  мне  пригодиться.  -
Томкин замолчал;  Николас,  даже  с  закрытыми  глазами,  знал,  что  Томкин
пристально на него смотрит. - Ты не хотел бы вернуться в Японию?
   Николас открыл глаза  и  посмотрел  прямо  перед  собой,  на  пластиковую
перегородку.
   - Это я могу сделать и без вас.
   - Разумеется, - согласился Томкин.  -  Ты  можешь  сегодня  же  сесть  на
самолет и очутиться там через десять часов. Но если ты полетишь со мной, это
будет означать как минимум... ну, скажем... четверть миллиона долларов.
   Николас посмотрел на Томкина.
   - Я говорю вполне серьезно. С этим  ниндзя  мои  проблемы  не  кончаются.
Отнюдь. Мне нужен специалист, который... - Николас махнул рукой.
   - Мне жаль, Томкин. - Тот пожал плечами.
   - Во всяком случае, подумай об этом. У тебя теперь много времени.
   Николас видел, как Кроукер садится в машину. Томкин обратился к Тому:
   - Поезжай на Третью авеню. Надо что-нибудь перекусить. Лимузин тронулся и
выехал на Парк-авеню. Кроукер двинулся вслед за ними: прежде чем отправиться
в аэропорт, ему нужно было оставить в управлении отчет.
   - Как  дела  у  Жюстины?  -  поинтересовался  Томкин.  "Он  действительно
подонок", - подумал Николас. Ему теперь хотелось поскорее добраться до  дома
и позвонить ей.
   - Вы шпионили за мной в дискотеке? Томкин попытался засмеяться.
   - Нет-нет. Мне бы это не удалось. Нет - просто отцовское чутье.
   "Это было бы смешно, когда бы не было так грустно, - сказал себе Николас.
- Он просто не понимает".
   - У нее все в порядке.
   - Рад это слышать.
   Томкин откашлялся. Он уже собирался что-то сказать, но передумал.  Теперь
они объезжали башню с другой стороны. Последние полицейские стояли группками
на взломанном тротуаре.
   - Ник, я знаю, что ты меня недолюбливаешь, и все-таки хочу тебя попросить
об одной услуге. Николас молча смотрел в окно.
   - Я хочу... вернее, я не хочу, чтобы Жюстина отдалялась от меня.  Я...  в
общем, я уже не знаю, что делать... Я подумал, что ты  поможешь...  поможешь
нам помириться.
   С этой стороны  здания  вся  площадка  была  заполнена  грузовиками;  над
улицей, на уровне третьего этажа, нависала платформа, которая использовалась
для разгрузки огромных панелей из цветного стекла.
   - Мне кажется, - ответил Николас, - это касается только вас двоих.
   - Но ты уже не посторонний, - многозначительно заметил Томкин.
   Николас отвернулся от окна и посмотрел на него.
   - Кстати, я уже несколько дней не вижу Фрэнка. Где он?  -  В  эту  минуту
лобовое стекло с громким треском разлетелось на куски. Тома отбросило  назад
с такой силой, что треснула пластиковая перегородка. Его руки трепетали  как
крылья, и Николас, услышал слабый стон, какой  бывает  у  больного  ребенка.
Внезапно пиджак Тома треснул на спине, и оттуда показалось стальное  лезвие.
Фонтаном брызнула кровь, и салон наполнился тошнотворным запахом.
   - О Господи! Что это? - Лицо Томкина стало мертвенно бледным.
   Лимузин продолжал двигаться вперед. Спереди доносился страшный  шум.  Том
уже не стонал. Кто-то пробивался в  машину  через  большую  дыру  в  лобовом
стекле.
   Потерявший управление лимузин занесло влево. Он  проехал  по  тротуару  и
врезался в фонарный столб. В салоне стало совершенно темно.
   Николас держал катана в левой  руке;  доставать  его  из  ножен  в  такой
тесноте  было  бессмысленно.  Томкин  дергал  дверную  ручку,   но   тщетно:
автоматические  замки  управлялись  с  переднего  сидения.   Теперь   Томкин
проклинал эту меру предосторожности.
   Тело Тома наклонилось в сторону, и раздались мощные удары в  перегородку.
Николас  выждал,  оттолкнулся  и  изо  всех  сил  ударил  обеими  ногами   -
перегородка разлетелась, и он оказался на переднем сидении.

***

   Сайго по узкому карнизу, с  которого  сбросил  труп,  перешел  на  другую
сторону здания.
   Он оставался там достаточно долго,  чтобы  убедиться,  что  его  хитрость
сработала. Затем начал осторожно спускаться. Только Николас смог бы заметить
его в темноте - если бы он был в это время на улице.
   Прижимаясь к стене, Сайго  молча  выругался;  ему  вдруг  стало  страшно.
Николас - ниндзя! У него закружилась голова,  и  он  взял  в  рот  еще  один
коричневый кубик. Чтобы наркотик подействовал быстрее, Сайго его разжевал.
   Вскоре ночь ярко осветилась, и его мышцы налились  силой;  он  купался  в
энергии. В левом ухе  послышались  голоса,  и  Сайго  поправил  указательным
пальцем крошечный приемник. Он услышал, как Томкин назвал  Третью  авеню,  и
немедленно двинулся к южной стене, где платформа выходила  прямо  на  улицу.
Когда лимузин поравнялся с ним, Сайго прыгнул на крышу так тихо, что никто в
салоне этого не заметил.
   Прижимаясь к крыше машины, он достал свой  меч  и  ударил  им  в  лобовое
стекло;  лимузин  содрогнулся  как  большой  зверь,  и  у   Сайго   вырвался
торжествующий крик.
   Кроукер уже собирался сворачивать, когда заметил тень у лимузина Томкина,
а потом услышал какой-то звук. Он не понял, что произошло, но тем  не  менее
нажал на тормозам резко вывернул руль.
   Заскрипели покрышки, и лейтенант с трудом выровнял машину; со всех сторон
раздались гудки. Кроукер тихо выругался и устремился вслед за лимузином.
   Сайго знал, что в первые секунды у  него  будет  явное  преимущество;  он
уклонился от ног Николаса, развернулся и тут же начал движение левым локтем.
   Николас успел отразить  удар  и  одновременно  перешел  в  нападение.  Он
перехватил руку Сайго, в которой тот держал нож, и теперь полированная сталь
стала продолжением их обоих, чем-то самым важным, без чего их жизни не имели
никакого смысла.
   Мышцы вздувались на их напрягшихся спинах; с обоих  градом  катился  пот.
Сайго заскрипел зубами. Словно солнце и луна,  две  стороны  одного  целого,
вступили в поединок. Была ли это та самая сила, которая  заставила  Каина  и
Авеля поднять друг на друга руки?
   Для них теперь наступил  час  безумия,  потому  что  они  были  ниндзя  и
принадлежали к рю, ставшим заклятыми врагами еще с тех пор, когда звезды  на
небе светили по иному,  когда  лета  были  жарче,  а  зимы  холоднее,  когда
очертания материков только  начинали  вырисовываться.  Такова  была  природа
бесконечного времени, в которое они оба добровольно погрузились в юности.
   Николас попытался высвободиться, но Сайго этого ожидал  и  тут  же  нанес
удар тремя пальцами. Николас был застигнут  врасплох,  но  яростным  усилием
сумел отбиться. Все это время они натыкались на тело Тома,  и  его  медленно
густеющая кровь заливала их лица и руки.
   Их вены вздулись, кожа была липкой от пота; их тяжелое дыхание  смешалось
в единый хрип; их взгляды скрестились.  У  них  уже  не  было  слов,  и  они
выражали свою ненависть яростным шипением, как, вероятно, это делали  первые
люди на Земле.
   Наконец, Николас сумел отвести от себя кинжал, но в то же мгновение Сайго
подтянул правое колено и одновременно начал движение правой рукой. Какое  из
этих движений было обманным? Или оба?
   На миг хватка Николаса на левой руке противника ослабла, и нож метнулся к
его лицу; Николасу удалось блокировать рукоять краем запястья.
   Их сердца были наполнены разрушением; их души,  очищаясь  от  многолетней
вражды, выплескивали наружу потоки ненависти.
   После очередного удара  Николаса  Сайго  выскочил  наружу  через  дыру  в
лобовом стекле; Николас последовал за ним,  спрыгнув  на  тротуар  с  капота
лимузина.
   Сайго стоял напротив него с мечом в руках, готовый к поединку.
   Краем глаза Николас  увидел  притормозивший  автомобиль.  Из  него  вышел
Кроукер. Не поворачивая головы, Николас крикнул:
   - Оставь нас одних! Присмотри за Томкином - он на заднем сидении.
   И Николас двинулся на Сайго.
   Если человек становится ниндзя, он начинает  видеть  не  только  глазами.
Харагэй позволяет видеть всем телом. Когда Николас приближался к Сайго,  его
глаза видели левую руку противника на рукояти меча, но его тело уже ответило
на другую опасность - он вовремя подставил свой меч, чтобы  отразить  сякэн,
выпущенный  почти  небрежно.  Лезвие  прожужжало,  как  сердитая  пчела,   и
покатилось по ступенькам  рядом  с  Сайго,  там  где  искусственный  водопад
обрушивался на прямоугольные блоки, изображавшие скалы.
   Их мечи скрестились и зазвенели; такой мощный удар могли выдержать только
клинки, выкованные искусной рукой японского мастера.
   Сайго выглядел обезумевшим. Его зрачки расширились настолько,  что  глаза
стали совершенно черными, и Кроукер  пошатнулся  от  этого  взгляда  как  от
удара.
   Сайго нападал с чудовищным напором; Николасу показалось, что он  попал  в
какой-то ураган, который закрутил его, угрожая окончательно лишить  воли.  И
он дрогнул.
   Глядя,  как  медленно  шевелятся  губы  Сайго,  Николас  подумал  о  том,
насколько сильно действие наркотика и как это можно использовать. Вдруг  его
руки стали неимоверно тяжелыми, веки задрожали, и он увидел  звериный  оскал
на лице Сайго.
   Николас пошатнулся, отступил назад и почувствовал, что у  него  по  ногам
бежит вода. Он стоял под водопадом: но как он мог там оказаться?
   Николас ощутил резкую боль в руке, и увидел полоску крови на мече  Сайго;
он понял, что с ним происходит. Кобудэра,  Магическая  техника,  неизвестная
даже большинству ниндзя. Но только не Сайго.
   Николас снова отступил перед яростной атакой, и теперь  они  оба  были  в
воде. Магия окутывала его, окрашивая ночь в малиновый цвет. Он не чувствовал
ног и едва сохранял равновесие; его пальцы онемели, и он с трудом  удерживал
катана; он с трудом дышал.
   Все это время  Сайго  безжалостно  наступал,  нанося  удар  за  ударом  и
ухмыляясь. Николас поскользнулся и чуть не упал. Немедленно  последовал  еще
один удар. Брызнула кровь - его кровь. "Напрасно Фукасиги трудился  со  мной
всю ночь", - подумал Николас.
   Стоя под холодными струями, он сделал глубокий вдох и вдруг почувствовал,
как сквозь окутывающий его туман пробился тонкий луч кристальной ясности. Он
представил себе Мусаси, стоящего в своем саду больше трехсот лет назад. "Что
такое прочность камня?", - спросили его. В ответ Мусаси подозвал  ученика  и
приказал ему убить себя ударом ножа в живот. Когда  ученик  уже  замахнулся,
учитель остановил его руку со словами:
   "Вот что такое прочность камня".
   И тогда Николас нашел в себе то, о чем даже не подозревал. Он напряг  все
свои силы и извлек это наружу. Теперь, как писал Мусаси, десять тысяч врагов
не могли причинить ему вреда - ни катана Сайго, ни его магия.
   Николас  молниеносно  взмахнул  мечом  слева  направо.  Пораженный  Сайго
смотрел на него широко открытыми глазами. Хлынула ярко-красная кровь;  Сайго
зашатался, и его губы вытянулись в птичий клюв.
   Они шлепали по воде, пытаясь удержаться на ногах;  особенно  нелегко  это
давалось Сайго,  у  которого  была  проколота  грудная  клетка.  Его  катана
безжизненно болтался в левой руке, пальцы судорожно сжимали  рукоять.  Сайго
качался из стороны в сторону как пьяный. Он потянулся левой рукой  к  груди,
но Николас острием меча выбил у него смертоносный сюрикэн.
   Сайго со стоном оперся на свой меч, как глубокий  старик  на  палку,  без
него он бы немедленно рухнул.
   - Убей меня. -  Булькающие  звуки  его  голоса  были  едва  слышны  из-за
журчания водопада. - Но только прежде я тебе  кое-что  скажу.  Я  ждал  этой
минуты долгие годы, дорогой мой двоюродный брат. - Его  плечо  дернулось.  -
Подойди ближе. - Голос Сайго стал тише. - Ближе.
   Николас сделал шаг вперед. Его грудь и живот были в крови. Боль в раненой
руке мучительно пульсировала.
   - Тебе следовало убить меня, когда ты мог это сделать. Но твой дух не был
достаточно твердым; ты был охвачен своей магией и только ранил меня.
   Сайго снова зашатался.
   - Что ты  говоришь?  Подойди  еще  ближе.  Я  не  слышу  тебя.  Его  лицо
исказилось от боли, но спустя мгновение от этой гримасы не осталось и следа.
Наверное, в этом и  состоит  основное  отличие  японцев  от  всех  остальных
народов: за многочисленными покровами благородного долга  и  сыновней  любви
скрывается твердый, непоколебимый дух, который заставляет их идти  вперед  и
никогда не отступать.
   Николасу хотелось спать. Его  тело  оправилось  от  шока,  и  теперь  его
охватила усталость.
   - Ты воображаешь, что победил, но ты заблуждаешься, - задыхаясь прошептал
Сайго. Из уголка его рта стекала тонкая струйка крови. Он по-змеиному слизал
ее языком. - Может, ты подойдешь поближе, чтобы мне не приходилось  кричать?
Хорошо. - В глазах Сайго зажегся холодный огонь. - Ты, верно,  думаешь,  что
Юкио жива, вышла за кого-нибудь замуж и часто вспоминает тебя? Нет,  это  не
так!
   Сайго попытался засмеяться,  но  зашелся  кашлем  и  сплюнул  кровью.  Он
посмотрел Николасу в глаза и сказал:
   - Она лежит на дне пролива Симоносэки, дорогой братец, в том самом месте,
куда я ее сбросил... Она любила тебя, ты знаешь. Всем  сердцем.  Конечно,  я
мог накачать ее наркотиками, как в ту ночь, и на время она бы забыла о тебе.
Но каждый раз все повторялось снова.
   В конце концов, это  довело  меня  до  отчаяния.  Она  была  единственной
женщиной, которая... которую... а без нее были  только  мужчины,  мужчины  и
снова мужчины...
   Глаза Сайго пылали как угли. Струйка  крови  стала  шире:  тяжелые  капли
падали с его подбородка, как краска с кисти небрежного живописца.
   - Ты  заставил  меня  убить  ее,  Николас,  -  в  голосе  Сайго  зазвучал
неожиданный упрек. - Если бы она не любила тебя...
   - Если бы, - отрезал Николас. Меч в его руках блеснул как живое существо,
словно он был посланником Божиим.
   Голова Сайго описала полукруг и покатилась по тротуару, оставляя за собой
красный след как хвост кометы; наконец она  остановилась  рядом  с  мячиком,
который забыл здесь какой-то ребенок.
   В ногах у Николаса журчала вода, лаская его, как далекий прибой.

***