ы
и кирпичи падали бесшумно, как  в  фантастическом,  с  замедлением  скорости
съемки, фильме. Это была завораживающая, сюрреалистическая и в то  же  время
совершенно типичная  для  направленного  взрыва  картина.  Негромкий  хлопок
взрывчатки, заложенной не сплошь и рядом,  а  лишь  в  "критических"  точках
опорных конструкций (потому и взрывчатки нужен  не  вагон,  а  всего-навсего
несколько десятков или того меньше килограммов,  если  подрывник  достаточно
опытный), секундное замирание и рассыпание, оседание только что  монолитного
сооружения на собственный  фундамент.  Здание  разрушает  само  себя,  весом
собственных строительных материалов. Взрыв только надламывает хребет силовых
конструкций. Мгновение тишины - и вместо десятков  метров  сложносоединенных
железобетонных конструкций  -  трехметровая  груда  строительного  мусора  и
чистое небо. И лишь потом, спустя секунды, "включается" основной звук. И еще
только через полминуты в небо взметаются клубы пыли.
   До этой все застилающей пыли Технолог должен был успеть выстрелить.  Ради
этих мгновений и затевалась вся игра. И, надо признать, она удалась.
   Уже ничто не разделяло Убийцу и его Жертву. Там, где  только  что  стояла
монолитная стена, и еще одна стена, и еще один дом, теперь не  было  ничего.
Ничего, кроме пустоты. Кроме воздуха,  который  не  умеет  сдерживать  полет
пуль.
   Президент выпрямился в рост.
   Технолог повел стволом винтовки, поймал в перекрестие прицела  лицо.  Его
лицо, только слегка растерявшееся и помятое.
   Здравствуй, Президент! И прощай!
   Обломки зданий достигли земли. Страшный грохот  и  гул  сотряс  воздух  и
барабанные  перепонки.  Президент,  охрана,   вышедшие   на   крыльцо   люди
инстинктивно оглянулись. Они  не  могли  не  оглянуться.  Не  могли  одолеть
вековые, на уровне инстинктов, привычки.
   Это была последняя возможность, когда Технолог  мог..  выстрелить  и  мог
попасть. Уже через секунду земля,  кран,  висящая  под  его  стрелой  плита,
винтовка и лицо Президента в  окуляре  прицела  должны  были  вздрогнуть  от
удара, потрясшего землю. Он это знал точно. Все эти секунды  от  первого  до
последнего мгновения, все  события,  заключенные  в  них,  загодя  просчитал
компьютерщик. И все свои действия в эти секунды  тысячекратно  отрепетировал
Технолог. Если бы не  эти  тренировки,  он  никогда  бы  не  смог  исполнить
задуманное в такие невозможно сжатые сроки. Человек  не  умеет  мыслить  так
быстро. Но  умеет  исполнять  заученное  ранее  действие.  Рефлексы  быстрее
мыслей. И безжалостней.
   Технолог увидел глаза Президента. Они смотрели на пуины и сквозь  них,  и
сквозь объектив, и сквозь окуляр прицела в зрачки Технолога. Это были  глаза
безмерно удивленного человека. Глаза, глядящие в глаза!
   Больше тянуть было невозможно. И больше Технолог не тянул. Он сделал  то,
что должен был сделать, к чему долго готовился, что бесконечно  повторял  во
время репетиционного периода.
   Технолог нажал на курок.
   Пуля вошла Президенту в переносье и разорвалась внутри черепной  коробки.
Технолог до последней доли мгновения видел лицо своей  жертвы.  А  потом  не
видел ничего, кроме кровавого  клубка  разлетающейся  плоти  на  месте,  где
только что была человеческая голова.
   Президент умер!
   Технолог  еще  успел  сбросить  с  плиты   вниз   веревку,   прежде   чем
стройплощадку,  кран,  подвешенную  плиту  и  его  самого   накрыло   облако
взметнувшейся пыли. Но теперь пыль не могла помешать сделавшему свою  работу
Убийце. Теперь она была ему только в помощь. Пристегнув к веревке  спусковое
устройство, он прыгнул вниз.
   Технолога не беспокоили угрызения  совести,  его  беспокоила  возможность
получения денег. Гонорара за честно исполненную работу.
   В первом же переулке он развернул портативную радиостанцию. Теперь, когда
убийство состоялось. Технологу было наплевать на режим  радиомолчания.  Вряд
ли его запеленгуют в  какофонии  звуков,  заполнивших  эфир.  по  даже  если
запеленгуют и вычислят, то перехватить не смогут. Не успеют.
   - Десятого вызывает второй. Прошу связь. Подтвео-дите прием.
   - На приеме.
   -   Работа   завершена.   Необходимо    произвести    расчет.    Согласно
договоренности.
   - Где и когда?
   Место  Технолог  подобрал  идеальное,  исключающее  случайный  выстрел  в
затылок.
   - Через полтора часа. Виадук. Правая сторона. Один  человек  с  посылкой.
Посылку  упаковать  в  спортивную   сумку.   При   себе   иметь   переносную
радиостанцию, настроенную на частоту... Прошу подтвердить прием.
   - Подтверждаю.
   Технолог задвинул антенну и бросил радиостанцию в первый встретившийся на
пути мусорный бак. Дальняя радиосвязь ему уже была не нужна.
   Он был уверен, что деньги Хозяин даст.  Не  такая  это  великая  для  них
сумма, чтобы  проявлять  скаредность.  Но  еще  более  он  был  уверен,  что
воспользоваться этими деньгами ему постараются не дать.  Оставлять  в  живых
его, который был посвящен во все детали операции, было  бы  неразумно,  даже
учитывая успех  предприятия.  Почти  наверняка  его  попытаются  убрать.  По
крайней мере он, доведись ему оказаться на  месте  начальства,  поступил  бы
именно так. Но он находился на своем месте и  не  желал  играть  в  паре  со
своими друзьями-неприятелями. Он собирался играть на себя и для себя.
   За час до условленного  срока  он  был  на  месте.  Вряд  ли  его  бывшие
сослуживцы за эти несколько минут успели оборудовать здесь  скрытые  засады.
Еще маловероятней, что  они  будут  сейчас,  после  покушения,  когда  город
шерстит Безопасность и милиция, задействовать для его устранения  масштабные
силы. Скорее всего постараются обойтись одним-двумя исполнителями. И  скорее
всего в момент передачи посылки.
   Но только передачи, такой, какой представляют они, не  будет.  Под  чужой
выстрел Технолог подставляться не  желает.  Технолог  желает  жить  долго  и
безбедно. Как того я заслуживает. ровно в назначенное время на мост поднялся
"бухгалтер" с объемистой спортивной  сумкой  в  руке.  Никаких  шевелений  в
окрестностях не наблюдалось. Это хорошо, что деньги можно будет получить без
толкотни и давки в очереди. Жаль только в ведомости расписаться не удастся.
   Технолог отложил  бинокль  и  приблизил  к  губам  радиостанцию  ближнего
радиуса действия.
   - Эй, на мосту, как меня слышите? Человек остановился, приблизил  руку  к
лицу.
   - Что мне делать?
   - Для начала покажи сумку. Поставь ее на парапет. Поверни. Отойди на  три
шага. Снова подойди. Подними на  вытянутые  руки.  Выше.  Еще  выше.  Теперь
урони. Подними. Расстегни "молнию". Раскрой.  Встряхни.  Теперь  застегни  и
снова поставь на парапет.
   На первый взгляд с сумкой все было в порядке.
   - Что дальше?
   - Ничего. Стоять. Еще по меньшей мере полчаса. Технолог вышел из  укрытия
и направился к машине. Эту машину - бортовой не  тентованный  "КамАЗ"  -  он
приобрел час назад, по-свойски сторговавшись с водителем. Он  и  сейчас  еще
пересчитывает причитающиеся ему деньги. Там, в недалеких кустах.
   "КамАЗ" по объездному пути Технолог направил, нет, не на  виадук,  а  под
него.
   - Эй, наверху, ты меня  слышишь?  Тогда  слушай  внимательно.  Сейчас  ты
поднимешь сумку, отставишь ее на вытянутую руку к середине  моста  и  будешь
держать так, не сходя с места.
   - Сколько держать?
   -  Столько,  сколько  нужно.  И  еще,  пожалуйста,  уясни,   любое   твое
неисполнение моих приказов, равно как любая задержка в их исполнении,  будут
мною истолковываться как злой умысел и  немедленно  пресекаться.  Физически.
Надеюсь, ты меня понял. Ты на этом мосту как вошь на гребешке.  Бежать  тебе
некуда и прятаться негде. Любые возможные импровизации твоих хозяев вряд  ли
стоят твоей жизни. Подумай об этом.
   Технолог вырулил на перпендикулярную виадуку автостраду и влился в  общий
поток машин. Перед самым мостом он придержал ход.
   - Теперь внимание! Действуй строго по моей команде. Подними  левую  руку,
чтобы я видел, что ты меня слышишь. Хорошо.
   Мост был в сорока метрах.
   - Далее, не опуская багаж, повернись ровно на 180 градусов. Ну!
   Сумка зависла над пролегающей под мостом дорогой. Адресат  прибыл  совсем
не с той стороны, откуда его ожидали.
   - А теперь на счет два разожми руки. И помни: на счет три я стреляю. .
   "Бухгалтер" разжал пальцы, и  сумка  упала  в  кузов  проезжающего  внизу
"КамАЗа". Сумма была получена, ведомости остались чисты, как бы это ни  было
неприятно бывшим хозяевам Технолога. Теперь следовало "делать ноги", и очень
быстрые. Через десять километров Технолог бросил "КамАЗ", пересел  в  первую
остановившуюся перед ним попутку, а потом, заметая следы, еще, еще и  еще  в
одну. Чем дальше он удалялся от места своих недавних приключений, тем больше
он начинал уважать сам себя. За одни сутки  он  провернул  два  потенциально
невозможных дела. Он убил Президента, остался жив и остался при  этом  не  в
накладе.
   - Куда едем? - спросил скучающий без разговора очередной водитель.
   - В новую и, надеюсь, счастливую жизнь.
   Только достигнув  "бункера",  Технолог  позволил  себе  заняться  главным
делом. Заняв давно забронированный!  номер  в  заштатной  гостинице  одного,
удаленного на полторы тысячи  километров  от  места  событий,  городка,  он,
задернув шторы,  включив  воду  в  ванной  и  включив  на  полную  громкость
телевизор, открыл заветную сумку. Он не хотел чтобы  шелест  пересчитываемых
купюр мог услышать хоть кто-нибудь, кроме их  непосредственного  обладателя.
Он был ревнив. И еще он был осторожен.  Уже  на  всю  оставшуюся  жизнь.  На
уровне условных рефлексов.
   Прежде  чем  взяться  за  "молнию",  Технолог  ощупал  сумку  с   помощью
миниатюрного детектора взрывчатых веществ. Его  все  еще  беспокоил  легкий,
слишком легкий, подозрительно легкий уход из-под опеки хозяев.  Он  все  еще
подозревал с их стороны какой-нибудь, замедленного действия, сюрприз.
   Нет, сумка не имела взрывчатого наполнителя. Сумка  была  чиста.  Тем  не
менее Технолог решил проверить каждую пачку денег.
   Банкноты, как он и просил, мелкого и среднего достоинства были уложены  в
плотные,  запакованные  в  полиэтилен  стопки.  Каждую  такую  стопку  перед
вскрытием Технолог осматривал и ощупывал буквально по миллиметрам.
   Снова пусто. Никаких посторонних вложений.
   Кажется, Технолог начинал верить в  благородство  своих  хозяев.  Но  все
более доверяя хозяевам, он все тщательней проверял  их.  А  заодно  и  себя.
Что-то тревожило его. Что-то не давало ему покоя. Непосредственно  здесь,  в
комнате. Рядом с этими разложенными на  столе  купюрами  и  этим  орущим  на
полную громкость телевизором. Что-то, что он никак не мог вычислить.
   Может, он просто устал, и поэтому громоподобные звуки хлещущей из  кранов
воды и бравурные телевизионные мелодии  так  угнетающе  действуют  на  него.
Может,  пора  перестать  перестраховываться.  Может,  закрыть   эти   краны,
выключить этот  чертов  телевизор,  разрешив  себе  нормальную  человеческую
жизнь? Ну или хотя бы переключить ящик на другой канал, где репертуар не так
оглушающе жизнерадостен. Может, действительно...
   Технолог замер на полумысли. Замер и съежился от нехороших предчувствий.
   Он понял, что в этой комнате было не так. Он понял, что ему  так  активно
не нравится.
   Ему не  нравится  телевизионный  репертуар!  Ему  не  нравятся  передачи,
которые транслирует ящик! В  стране,  где  умер  Президент,  должны  звучать
совсем другие мелодии. Даже если к власти пришли новые люди, все  равно  они
должны соблюсти нормы приличия. Над гробом с покойником бравурные  марши  не
играют!
   Технолог переключил программы.  Все,  от  первой  до  последней.  Никаких
изменений.  Он  переключил  еще  раз.  И  застыл.  Он  увидел  на  экране...
Президента! Живого! Говорящего какой-то текст.
   Что ж они делают! И как они это делают? Как они  умудряются,  вот  уже  в
течение почти пятнадцати часов, скрывать правду о гибели главы государства?!
И чего они этим добиваются?
   Хотя   это   понятней   всего.   Они   блокируют   реакции   на   местах.
Непрограммированные реакции не участвовавших в заговоре армейских гарнизонов
и подразделений милиции и Безопасности. Они выгадывают время, торгуются  или
втихую убирают строптивых приверженцев ныне существующей власти,  освобождая
их кресла для своих ставленников.  Тихо,  без  саморекламы  и  без  ненужных
потерь, они прибирают к рукам рычаги власти. Когда  на  местах  спохватятся,
когда узнают правду, будет уже  поздно.  Им  останется  только  подчиниться,
сожалея о том, что  не  удалось  первыми  продемонстрировать  приверженноеть
новой власти.
   Точно так же нетрудно ответить на вопрос - как. Проще простого! Из  тысяч
метров записей выступлений! Президента,  хранящихся  в  архиве  телевидения,
можно  смонтировать  не  одну,  а  сотню  новых,   транслируемых!   "живьем"
выступлений. Да, страна, сама того  не  зная,  месяц  может  внимать  своему
вождю, не догадываясь,  что  он  давным-давно  покойник.  Потом,  когда  все
устроится, народу сообщат,  что  их  Президент  скоропостижно  скончался  от
внезапного сердечного приступа.
   Судя по всему, заговорщики исповедуют  тактику  мягкого  переворота,  так
сказать, вынужденной преемственности власти, а  в  этом  случае  даже  малый
намек на неконституционные методы для них смертельно опасен.
   Из всего этого следует, что лично ему, Технологу, в этой стране не  жить,
даже трижды изменив имя, внешний облик и пол. Он был  участником  и  главной
фигурой в покушении,  которого  не  было!  Он  стал  суперсвидетелем!  Такой
диагноз с жизнью несовместим.
   Отсюда необходимо немедленно преодолеть границу, для чего...
   Технолог так и не успел до конца додумать свою мысль. Он  так  и  умер  в
лихорадочных раздумьях о собственном спасении - перед включенным телевизором
и раскрытыми пачками банкнот, из взрезанной полиэтиленовой оболочки  которых
медленно вытекал смертельно опасный даже в малых дозах яд. Технолог умер.
   Глава двадцатая
   Я попался по-глупому. Так, на просроченном на один день проездном  билете
попадается профессиональный медвежатник, до того безнаказанно вскрывший  три
десятка банковских сейфов.
   Меня взяли на выходе из канализационного колодца. - Это  он,  он,  -  что
есть мочи орала  благообразная  бабулька,  тыча  в  меня  сухим  крючковатым
пальцем. - Я специально за ним вот из этого окошка смотрела! Он мне сразу не
понравился.
   Ox уж эти всевидящие  и  всеслышащие,  подслеповато-глуховатые  старушки!
Сколько агентов по их вине сгорело до угольков! Сдается мне, что поболе, чем
могут похвастать некоторые контрразведки со всем  их  сверхмощным  аппаратом
агентурной и электронной слежки.
   - Бабуля, что вы такое говорите? Я же только крышку поправлял, чтобы  ваш
же внучок вниз не свалился. А вы в крик. Что может подумать наша  доблестная
милиция?
   - Никакая я тебе не бабуля. А  за  тобой  смотрела,  еще  когда  ты  туда
спускался! И милиционеров я позвала. Уж они разберутся, зачем ты туда лазил.
   Бежать было поздно. Бабушка действительно согнала к канализационному люку
чуть не роту ОМОНа. Красноречивая, видно, старушка.
   Омоновцы сграбастали меня, заломили чуть  не  до  шеи  руки  и,  учитывая
серьезность подозрений - взрыв-то уже прозвучал,  -  передали  Безопасности.
Эти действовали профессионально. К этим  я  претензий  предъявить  не  могу.
Очухаться, выспаться, отдохнуть, собраться с мыслями не дали. Сразу потащили
на допрос.
   - Что вы делали в канализационном колодце?
   - Да ничего я не делал. Не был я там.
   - Частицы почвы на  подошвах  вашей  обуви  идентичны  с  канализационным
грунтом.
   - Ну не то чтобы совсем не был. Спустился на секундочку. Там пацан  мячик
уронил. Я достал. Разве это "был"?
   - Куда делся мальчик? Где мяч? Ну просто мертвой хваткой вцепились. В два
голоса загоняют. Дуэтом.
   - Тогда всю правду скажу. До того врал, потому что  стыдно  было.  Теперь
скажу. Было. Лазил я в колодец. За  кольцом.  Золотое  кольцо  с  изумрудом.
Жена, раззява, мылась, кольцо сняла и на раковину положила. Я стал бриться и
смахнул. Прямо в слив. У нас отстойного колена нет, оно сразу в  канализацию
и проскользнуло. А кольцо тещино. Любимое. Она за него три таких башки,  как
моя, на сторону свернет не задумываясь. Жена в скандал. Я в  дерьмо  руками.
Без кольца мне ходу обратно нет. Без кольца мне зарез. Хоть всю  канализацию
через сито просеивай...
   - фамилия, имя жены, тещи?
   - Вы их приглашать будете?
   - Обязательно.
   - Тогда не скажу. Тогда лучше в каземат. Мало что кольцо, еще и  милиция.
Нет, лучше я у вас отсижусь. С годик. У вас спокойней...
   - Адрес квартиры, где вы уронили в слив кольцо? Железобетонные ребята. Ну
просто без нервов! Как ни валяй я ваньку,  как  ни  изгаляйся  -  голоса  не
прибавят, пальчиком  не  погрозят.  А  как  было  бы  хорошо:  разобиделись,
прикрикнули, кулачком с досады по столу, да по лицу постучали для острастки,
я бы упал неудачно, сознание потерял и отправился прямиком в  больничку  для
поправки здоровья. А это когда оно еще поправится. Я десять раз успел  бы  с
той больнички утечь. Нет, милиция в этом смысле лучше. Те  вначале  бьют,  а
потом спрашивают. Или просто бьют и даже ни о  чем  не  спрашивают.  Милиция
спецу в облегчение. А эти вежливые, как парикмахеры.
   - Повторяю вопрос. Адрес квартиры... Ну достали!
   - Ну нет у меня квартиры. И адреса. И жены. И тещи тоже. И кольца ейного.
Ничего у меня нет. Сирота я. Как мячик, круглый. И в колодец я не  лазил.  И
как там оказался - убей не помню. Упал, наверное. Пьяный был  в  дым.  Иначе
зачем бы меня туда потащило? Слышь, начальник, не виновен я.  Отпусти  меня,
Христом Богом прошу, - заканючил, заныл, заскулил  я,  размазывая  по  Щекам
натуральные, вперемежку с соплями слезы. Может, они хотя бы брезгливые?
   - Медицинские исследования не выявили в вашей  крови  следов  присутствия
алкоголя. То есть в ближайшие три дня вы спиртных напитков не употребляли.
   - А я спиртные и не употреблял. У  меня  на  них  денег  нету.  Я  ацетон
употреблял. На нюх. Полбутылки. Потому, наверное, так и развезло. Я  же  без
закуски нюхал. Вот и не совладал. Иначе зачем бы я в канализацию полез. Чего
я там не видел?
   - Признаков наркотического опьянения также не обнаружено.
   - Так я ж говорю - полбутылки было. Всего.
   - Но свидетельница утверждает, что вы спускались в колодец и выходили  из
него в совершенно нормальном состоянии.
   - Послушайте, ну зачем бы я в нормальном  состоянии  полез  в  дерьмо?  С
ацетона, понятно. Ну нюхнул лишнего, решил просвежиться. Упал в колодец.  Ну
даже если упал, какой в том криминал? В чем вы меня обвиняете?  В  том,  что
я...
   - Вы подозреваетесь в организации взрыва на пересечении  улиц  Рабочая  и
Парковая...
   Я прямо чуть со стула не  упал.  И  упал  бы,  если  бы  не  был  к  нему
наручниками пристегнут.
   - Что? Я? Я?! Что вы такое говорите? За каким хреном мне сдалось взрывать
это пересечение? Да я за всю свою жизнь ничего, кроме  новогодних  хлопушек,
не взрывал. Я громких звуков боюсь. Я от громких звуков описиваюсь. Я даже в
армии  не  служил  по  причине  оружейной  непереносимости.  Нет,   граждане
начальники,  шейте  мне  что  угодно  -  бродяжничество,  кражу,  хоть  даже
изнасилование со взломом, но только не взрыв. Кто-то нахулиганил,  а  вы  на
меня списываете? Больше не на кого? Больше дураков не  отыскалось?  Нет,  от
взрыва я отказываюсь. Мамой своей клянусь. И  вашей  мамой  обоих.  Не  было
взрыва. И не могло быть. Я пьян был. Я лыка не вязал. Я гранату в  глаза  не
видел. Меня от запаха пороха рвет...
   Вообще-то я, конечно,  комедию  ломал.  Вообще-то,  если  быть  до  конца
честным, мину на пересечении улиц рабочая и Парковая заложил я. И взорвал ее
под президентской машиной тоже я. Я. И никто другой.
   Глава двадцать первая
   А что мне