а даже не боли - безмерного удивления.
   - Что с тобой?! - обеспокоено спросила жена.
   Муж стал оседать, падать вниз, падать на нее. Женщина подхватила его,  но
удержать не смогла.
   Он упал на лестницу, привалившись к стене. И угасающим,  уходящим  взором
увидел свою жену и человека с черным,  потому  что  окровавленным,  ножом  в
руке.
   - Не надо... ее! - сказал он. И умер.
   Женщина в испуге смотрела на мертвого мужа, на мужчину, на  нож.  И,  все
понимая, быстро-быстро затрясла головой.
   - Нет, - сказала она. - Вы не сделаете этого! Я прошу вас...
   Мужчина приблизился и очень спокойно и расчетливо воткнул нож ей в живот.
Женщина схватилась за лезвие, перерезая пальцы. И тоже умерла.
   Убийца спустился на несколько ступеней  вниз,  содрал  с  одежды  тонкую,
наклеенную на ткань и теперь забрызганную кровью, пленку, скомкал,  сунул  в
полиэтиленовый пакет.
   Уходил  он  быстро,  но  тоже  очень  спокойно,  не  убыстряя   шаг,   не
оглядываясь, не  пытаясь  закрывать  лицо.  И  поэтому  не  привлек  ничьего
внимания...
   Утром директор узнал, что его заместителя и его жены нет в живых. Что  их
убили, зарезали  в  собственном  подъезде,  когда  они  возвращались  домой.
Возвращались от него.
   Но тогда он не связал те звонки и их трагическую смерть.  Тогда  он  лишь
ужаснулся року, так страшно играющему с людьми - весь  вечер  веселились,  а
закончилось все вот так, закончилось смертью...
   Он связал два эти события на следующий день,  когда  ему  снова  позвонил
неизвестный и сказал:
   - Вы зря нас не послушались. Вы не хотели уволить  своего  зама,  поэтому
нам пришлось решить этот вопрос так.
   - Как решить?.. - не понял директор. Но тут же понял. - Так это вы?!.
   - Это мы. Но мы предупреждали:.. Теперь,  когда  место  вакантно,  мы  бы
хотели рекомендовать вам своего человека.
   - Сволочи! Подонки! Убийцы! Как вы смеете!.. Я немедленно сообщу обо всем
в милицию!..
   - Пожалуйста, но тогда вам придется сказать, что вы знали  о  готовящемся
преступлении, что вы почти соучастник.
   И еще... Если вы кому-нибудь что-нибудь скажете, вы снова кого-то убьете.
Не мы - вы!
   Директор не поверил, он бросил трубку и, тут же подняв  ее,  набрал  ноль
два Но вместо диспетчера ему ответил все тот же голос:
   - Не глупите. Зачем вам брать на свою совесть еще одну жизнь...
   Директор испугался, испугался этого своего  несостоявшегося  звонка  даже
больше, чем убийства зама. Они контролировали его, они обложили его...
   Не надо звонить, надо ехать, сразу ехать в милицию...
   Он вызвал служебную машину и распорядился ехать в горотдел. Но не  доехал
На полдороге в кармане зазуммерил мобильник.
   - Вы приняли неверное решение, - сказал все тот же голос. - Возвращайтесь
и заскочите по дороге к Вике. Она вас очень ждет.
   Вика была любовницей директора.
   - Поворачивай, поворачивай к Вике! - закричал он.
   Водитель, испуганно глядя на него, развернул машину.
   На пятый этаж директор вбежал, прыгая через две-три  ступеньки,  забыв  о
лифте. Дверь в квартиру была заперта.  Он,  лихорадочно  шаря  по  карманам,
нашел ключ, долго пытался попасть им в ускользающую замочную скважину. И все
же попал...
   В квартире было тихо, не было видно разбросанных вещей, не  чувствовалось
присутствия посторонних людей. Директор даже немного  успокоился.  И  совсем
успокоился, когда увидел Вику, лежащую на тахте в запахнутом халатике.
   - Вика, - сказал он, - я так за тебя испугался.
   Но Вика ничего ему не ответила, она молчала.
   Директор подошел ближе и понял, что его любовница не спит. Лицо  ее  было
безмятежно-расслабленным, но из груди торчала ручка кухонного ножа.
   Он схватил его, чтобы выдернуть, почувствовал,  как  рукоять  скользит  в
ладони и одновременно липнет к ней. Испугался и разжал руку.
   Это была кровь, неестественно густая, потому что подсохшая кровь.
   Он отшатнулся от мертвой любовницы и  стал  отступать  к  двери.  Но  тут
раздался звонок телефона. Он звонил долго,  бесконечно  долго,  и  директор,
повинуясь рефлексу, снял трубку.
   - Да.
   - Вы пришли? - это был тот же голос, все тот  же  самый  голос...  -  Нам
очень жаль. Видите, что бывает, когда стороны не могут найти общий язык.
   Теперь директор уже не кричал и не грозил позвонить в милицию. Теперь  он
стоял, как болван, и просто слушал.
   - Вы не подходили к трупу, не пытались вытащить нож, не дотрагивались  до
него?  Если  дотрагивались,  то  дело  плохо,  следствие  обнаружит  на  нем
отпечатки  ваших  пальцев,  а  свидетели  покажут,  что  вы   находились   с
потерпевшей в сложных отношениях.
   - Но ведь это вы сказали мне, чтобы  я  приехал!  При  водителе,  который
подтвердит!..
   -  Водитель  подтвердит  только  то,  что  вы,  поговорив  по  мобильному
телефону, пришли в крайнее возбуждение и приказали ехать к любовнице. Потому
что кто-то позвонил и сказал вам, что она находится там с вашим  соперником.
Вы приехали и...
   - Но это не так!
   - Об этом, к сожалению, знаете только вы. Один вы.
   - Но что же тогда делать?
   - Найдите на кухне салфетку, оберните ручку ножа  и  аккуратно  выдерните
его. Нож положите в пакет и возьмите с собой. Потом, позже, вы выбросите его
где-нибудь в укромном месте. От одежды лучше избавьтесь  или  хорошенько  ее
застирайте, так как на ней могут оказаться капельки крови. Водителю скажете,
что не застали Вику дома...
   Директор слушал, и ему казалось, что его собеседник говорит дельные вещи,
что он помогает ему. На самом деле его  топили,  выстраивая  его  же  руками
законченную картину совершенного им убийства. Его заставляли делать то,  что
делал  бы  на  его  месте  типичный  убийца  -  изымать  и  прятать   орудие
преступления, застирывать одежду, вводить в заблуждение свидетелей.
   Наверное, если бы он вызвал милицию, он мог что-то  объяснить,  доказать.
Но только если не откладывая, если прямо теперь,  а  не  потом,  когда  всем
станут  очевидны  его  попытки  замести  следы   преступления.   Когда   ему
неопровержимо докажут его присутствие в  квартире  убитой,  снимут  с  ручек
дверей, с телефонной трубки, кранов  отпечатки  его  пальцев,  когда  найдут
выброшенный им нож и допросят водителя...
   - Да, спасибо, я все понял. Я сделаю, как вы сказали...
   Он нашел салфетки, облапав полкухни руками, вытащил из раны  нож,  бросив
его в пакет, который обязательно должен был заметить  водитель,  потому  что
раньше его не было.
   Неуклюжими попытками спастись он усугубил свое положение гораздо  больше,
чем если бы ничего не делал. Он выкручивался и потому увязал все больше. Как
если бы тонул в болоте, где каждое лишнее движение лишь погружает жертву все
глубже и глубже в трясину.
   Попал директор!.. Лет на пять попал... Так что не дернешься!..
   Когда он вернулся домой, его встретила испуганная до бесчувствия жена.
   - Где ты был? - с порога завопила, запричитала она.
   - Не ори! - оборвал ее муж. - Не до тебя.
   - Не до меня?! - взвизгнула жена. - Тебе не до меня, а им... Ты со всякой
сволочью водишься, а они приходят в дом и...
   Он мгновенно, словно споткнулся, замер.
   - Что случилось?
   - Случилось! - вновь закричала, заплакала жена.
   Дети - понял директор и сел, где стоял.
   - Что произошло?! Что?! Говори!!
   - Они... Они... Они убили. Они Черныша убили!..
   В гараже, на  полу,  на  подстеленном  коврике,  лежал  семейный  любимец
ротвейлер Черныш. Мертвый  лежал.  Он  был  не  просто  убит,  у  него  были
отрублены лапы и перерезана шея.
   Директор сразу все понял, понял, что это  наглядное  ему  предупреждение,
что, если он не образумится, если будет упорствовать, точно так же  поступят
с его женой и его детьми. Им тоже отрубят руки и ноги и перережут горло.
   Эти - перережут!  Эти,  еще  даже  не  угрожая,  не  шантажируя,  а  лишь
демонстрируя силу, убили трех человек. Уже трех человек!
   Директор сел в гараже на  пол  на  уголок  подстилки,  на  которой  лежал
мертвый ротвейлер, и стал ждать звонка.  Просто  стал  ждать  звонка,  чтобы
сказать - да.
   Он капитулировал. Он готов был принять любые условия...

Глава 26

   Похороны генерала в отставке Крашенинникова прошли тихо, по-домашнему. Из
командования никого не было - собрались только бывшие однополчане  и  бойцы,
служившие под его началом. Гроб вскинули, поставили на плечи и несли на себе
несколько кварталов. Впереди шли бойцы с венками и  подушечками,  к  которым
были приколоты награды покойного, по две-три на каждой, так как наград  было
много, а подушечек мало.
   Бойцы шли с понурыми лицами и  не  только  потому,  что  хоронили  своего
генерала, а и потому, что с его смертью  кончилась  старая,  к  которой  они
привыкли, жизнь, и что будет дальше - никто не знал. Всех их,  уцелевших  во
время взрыва казармы, отправили по домам в бессрочный отпуск.
   Бойцы опустили гроб, встали вокруг могилы, сами того не заметив, выровняв
носочки.
   Речей не говорили, просто стояли и смотрели на своего "батю", который уже
никогда не поведет их в бой,  не  "пробьет"  квартиру,  не  предложит  после
боевых стакан водки.
   Ушел "батя"...
   Гроб опустили в могилу, о крышку барабанно застучали брошенные вниз комья
земли. Могила закрылась.
   На поминках бойцы пили водку и вспоминали былые сражения.
   - А помнишь, как в  Кандагаре  нас  прижали  к  минным  полям,  а  "батя"
приказал пробить в них тропу гранатами?
   - А после, когда "вертушка" завалилась!..
   - Да... Если бы не он, не сидеть нам теперь здесь...
   - А полковника помните, которому он в морду съездил, когда  тот  попросил
включить  его  задним  числом  в  боевую  группу,  чтобы  выхлопотать   себе
звездочку.
   - Настоящий мужик был!..
   После поминок разошлись не сразу, а вдруг решили отправиться к одному  из
спецназовцев домой. Где добавили "фронтовых сто грамм", потом еще добавили и
сидели до утра, горячо доказывая друг другу, что если бы не они, если бы  не
генерал, то еще неизвестно, что было бы.
   Утром разбрелись по домам отсыпаться.
   А через  день  или,  может  быть,  два  одного  из  взводных  командиров,
служивших  с  генералом  Крашенинниковым,  остановил  на  улице   незнакомый
мужчина.
   - Давайте присядем где-нибудь.
   - А что это я должен с вами куда-то присаживаться? Кто вы такой?
   - Я когда-то служил вместе с генералом Крашенинниковым.  И  хочу  сделать
вам одно деловое предложение.
   - Что, надо набить кому-нибудь морду? - сразу догадался взводный.  Потому
что ему каждый день предлагали бить  кому-нибудь  морду  или  идти  работать
охранником в коммерческую фирму.
   - Нет, с мордами своих врагов я могу справиться сам.  Я  хочу  предложить
вам заняться тем же, чем вы занимались до настоящего времени.
   - До настоящего времени я служил.
   - Ну вот и теперь будете.
   Взводный внимательно посмотрел на мужчину.
   - А если я вас сейчас пошлю куда подальше... И провожу!
   Мужчина не обиделся и не испугался.
   - Какой смысл? - очень  спокойно  сказал  он.  -  Не  сегодня-завтра  вас
отправят в отставку, и придется искать работу на гражданке. А что вы  умеете
- стрелять, взрывать,  ломать  позвоночники,  снимать  часовых...  В  лучшем
случае вы устроитесь вышибалой в бар или охранником к  какому-нибудь  новому
русскому. В худшем вас приберет к рукам криминал. Получать вы будете меньше,
рисковать больше и будете чужаком среди чужих.
   - А здесь?
   - Здесь вы останетесь среди своих. Вы были взводным - значит,  останетесь
взводным. При своем взводе. Оклад, командировочные,  премии  будут  повышены
вдвое.
   - Зачем вам именно мы?
   - Затем, что вы в "теме". Вы уже все знаете: знаете,  что  делать  и  как
делать. И  знаете  друг  друга.  А  если  набирать  новичков,  то  пока  они
сообразят, что к чему, пока притрутся друг к другу...
   Только теперь до взводного начало что-то доходить.
   - Так  вы  что,  хотите  сказать...  Вы  хотите  сказать,  что  мы  будем
продолжать делать то, что делали? То же самое?..
   - Да. Что-то в этом роде. Вы будете делать то, что умеете делать,  что  у
вас получается лучше, чем у кого-либо другого.
   - Кто-нибудь из наших уже согласился?
   - Согласились почти все.
   - Почти? Значит, кто-то все же отказался?
   - Все соглашаются редко.
   - Кто отказался? Кто конкретно?
   - Сейчас я этого сказать не могу, но вы об этом узнаете. Узнаете в  самое
ближайшее время...
   Об отказниках взводный узнал действительно очень  скоро,  узнал  этим  же
вечером.
   - Ты уже слышал? - позвонил ему один из приятелей.
   - Что слышал?
   - Про Семена и Ивана?
   - Что я должен про них слышать? Что они там опять натворили?
   - Они умерли.
   - Как умерли?.. Ты что!.. Когда? Мы же с ними на этой неделе!..
   - Сегодня днем. Первым - Семен. Он выпал из окна, когда  вешал  на  кухне
штору.
   - Откуда это известно?
   - Его нашли внизу со шторой в руке.  Дома  была  сорвана  гардина,  а  на
подоконнике была подстелена газета. Наверное,  он  оступился,  а  окно  было
открыто.
   - А Иван?
   - Убило током на дачном участке. Он работал незаземленной дрелью, сверлил
что-то в стене дома, был в шлепанцах и случайно наступил  в  лужу.  И  сразу
наповал.
   - Как же так, сразу двое и одновременно...  Просто  как  специально...  -
сказал взводный. Ничего не имея в виду сказал, что в голову взбрело.  И  тут
же подумал:  "А  может,  действительно?  Как-то  трудно  представить,  чтобы
прошедший огонь и воду спецназовец вдруг свалился с  подоконника.  Чтобы  не
удержался, за что-нибудь не схватился. Чтобы не подумал заранее,  что  может
случиться, если встать на газетку на высоте девятого  этажа  перед  открытым
окном. Конечно, он мог быть пьяный... Но тогда в дым пьяный, что за  ним  не
водилось".
   Да и с Иваном не все ясно. Что он - дурак, с  дрелью  и  в  шлепанцах  на
голую ногу по лужам бродить? Как будто не знает, чем  это  может  кончиться,
как будто не резал колючую, находящуюся под высоким напряжением проволоку на
ракетных пусковых.
   И потом, два человека в один день...
   Нет, что-то здесь не так...
   Утром следующего дня стало известно еще об  одной  смерти.  На  этот  раз
несчастье случилось с бойцом из его взвода. Его нашли  мертвым  недалеко  от
собственного дома. Денег при нем не оказалось, карманы были вывернуты,  часы
сняты. Все это очень напоминало типичное  уличное  ограбление.  Если  бы  не
характер повреждений - все раны были  нанесены  ножом  и  нанесены  спереди.
Спереди, а не сзади!
   Опытнейшего, способного выстоять  в  бою  против  двух-трех  противников,
вооруженных холодным  оружием,  зарезали  хулиганы?  Ладно  бы  неожиданным,
исподтишка ударом в спину, но вот так, при открытом, лоб в лоб столкновении?
Нет, не может такого быть...
   Теперь все стало очевидным  -  кто-то  зачищал  спецназовцев.  Одного  за
другим...
   Кто? Ответ напрашивался сам собой...
   Так вот что имел в виду тот  мужик-вербовщик,  который  намекал,  что  он
скоро узнает об отказниках. Сам узнает.
   Получается, отказ исключен, потому  что  тех,  кто  отказывается,  лишают
жизни. Такие условия. А раз так, то он еще увидит этого мужика...
   Он увидел его на следующий день.  Тот  сам  нашел  ею,  нашел  на  улице,
придержав за плечо и  направив  в  тихое,  безлюдное  место  -  на  какой-то
пустырь.
   - Что вы решили?
   Вокруг никого не было. Совсем никого. А что,  если  его  сейчас...  Прямо
здесь. За ребят! За Семена, за Ивана...
   - Только давайте без банальностей, -  предупредил  вербовщик.  -  Встречу
отслеживает снайпер. Но  дело  даже  не  в  нем.  Если  со  мной  что-нибудь
случится, здесь или позже, то то же самое случится  с  вашими  близкими.  Со
всеми. Стоит ли разменивать одну мою жизнь на несколько?
   - Сволочь!
   - Только не надо изображать из себя индийского киногероя. Вы же прекрасно
знаете, что делают с  людьми,  которые  становятся  обузой  для  выполняющей
боевое задание группы. Когда встает вопрос: или кто-то один, или все?
   Да, такое бывает. И у взводного было, когда  в  Афгане  душманы  сели  на
хвост группе и ему пришлось добить своего тяжелораненого бойца.  Потому  что
иного выхода не было, он все равно умирал, связи с Большой землей не было, а
вынести его на себе было невозможно. Хотя бы потому невозможно,  что  "духи"
были на расстоянии прямого выстрела и надо было от них отрываться. Или  надо
было умирать всем.
   Лейтенант принял решение, самое трудное в той  своей  жизни  решение.  Он
добил раненого. Что было единственным выходом из создавшегося  положения.  И
было милосердно по отношению к живым и к раненому бойцу, потому что если  бы
тот попал в руки "духов", то все равно умер, но умер в адских муках.
   Нет, лучше самому, чем доверять это им...
   Он добил раненого, ничего не сказав остальным. Он  добил  его  незаметно,
ударом ножа в сердце, и сказал, что тот умер.
   Да, это было. Но это было там, на войне...
   - Но такое возможно только в реальных боевых!
   - А здесь какие? Или вы не понимаете, чем все это время занимались? Вы же
таких дел наворочали!.. Это же по верхнему пределу,  если  дойдет  до  суда.
Причем с конфискацией имущества.
   - Мы выполняли приказ.
   - Это вы следователю расскажете... Пока ваш генерал  был  жив,  вы  могли
перевести стрелки на него, но теперь его нет. Паровоза  нет!  Теперь  каждый
будет отвечать за все содеянное им сам. Потому что при  генерале  это  могло
сойти  за  войну,  на  которой  гражданские  законы  не  работают  и   можно
безнаказанно творить что угодно. А без  него  это  не  более  чем  уголовное
преступление. Убийства с отягчающими... Понял наконец?  -  перешел  на  "ты"
вербовщик. - И тот, кто отказывается продолжить дело, кто в стороне,  не  со
всеми, не с нами, тот против нас. Тот может  вольно  или  невольно  подвести
всех под тюрьму.  Подставил  вас  генерал  своей  смертью,  всех  подставил.
Лучшее, что можно в этой ситуации сделать, это собраться вместе и продолжить
дело. Только теперь на иных условиях - с двойным окладом и возможностью уйти
от правосудия, сменив документы,  место  жительства,  не  исключено  -  даже
гражданство.
   Что не мог предложить вам генерал, то можем мы.
   А если все  оставить  как  есть,  вас  выловят  поодиночке.  И  пересадят
поодиночке. Потому что уголовные дела уже заведены.
   - Откуда вы знаете?
   - Вот отсюда.
   Вербовщик  вытащил  какие-то  листы.   Вытащил   ксерокопии   дела,   где
фигурировала фамилия взводного.
   - Пока это не более чем "висяк", но если найдется  кто-нибудь,  кто  даст
покаяния, то делу дадут ход. Полный ход!
   Капкан захлопнулся. В  одну  сторону  был  "сыр",  в  другую  -  газетка,
подстеленная на девятом этаже на подоконнике перед распахнутым окном. И  был
еще один выход - суд и пожизненное заключение.
   Смерть генерала действительно все поставила с ног на голову. Пока был он,
как командир, брал ответственность на себя. И никто ни о чем не задумывался.
Теперь его нет... И выхода нет!..
   - Вам нужны еще аргументы?
   Взводный замешкался с ответом, что можно было истолковать как сомнение.
   - Хорошо, - сказал вербовщик. И махнул рукой.
   От далекого дома отделилась фигура и направилась к месту встречи. Человек
шел, и его походка, посадка головы, жесты, манеры были знакомы.
   Человек приблизился. Это действительно был хорошо известный ему  человек.
Это был его однополчанин. Его хороший приятель. Друг. Такой же взводный, как
он.
   - Ты согласился?
   - Да. И не я один.
   Это был сильный удар. И хорошо рассчитанный удар.
   - Вы согласны?
   - Когда я должен дать ответ?
   - Немедленно.
   - Тогда... Тогда да. Тогда я согласен... Согласен, черт вас побери!..

Глава 27

   Технари пошли очень простым путем. Потому что привычным путем. В  отличие
от  аналитиков  они  не  брали  в  расчет  человеческий  фактор,   брали   -
технический. Их  не  интересовало,  кто  и  по  каким  мотивам  дернет  вниз
рубильник подстанци