-то заживет, а вот разбитый на куски предмет любви обратно не сложится.
Это важное психологическое обстоятельство, его  нельзя  не  учитывать,  если
хочешь получить результат.
   Жду  хозяина,  который  и  будет  играть  в  подготовленном   сценическом
пространстве, главную роль.
   Как и обещалось шефом, он объявляется в  десять  часов.  Долго  открывает
дверь с полудюжиной секретных замков, входит, снимает  ботинки.  Аккуратный.
Включает  свет  и  видит  все...  Я,  притаившись  у  него  за   спиной,   с
удовольствием наблюдаю  произведенный  мною  погром.  Подследственный  стоит
минуту столбом, выпучив глаза и не в силах даже ахнуть. Он начинает бояться.
Что и  требовалось.  Наконец  он,  отойдя  от  столбняка,  поворачивается  и
замечает, вы угадали, меня.
   Я даю ему  некоторое  время  осмотреть  мой  туалет.  Оформление  у  меня
соответствует моменту - что-то среднее  между  японским  ниндзя  и  базарным
мясником.  На  голове  шерстяная  черная  шапочка  с  прорезями  для   глаз,
опять-таки черный облегающий костюм с засученными рукавами, широкий и  снова
черного цвета, кожаный пояс. Черный цвет  люди  вообще  воспринимают  как-то
трагически, траурно. Явись я в белом, веселом  костюмчике  пляжного  покроя,
эффект был бы не тот.
   Далее он не видит ничего, потому что  я  отключаю  его  несильным  ударом
кулака в шею. Когда он придет в себя он  будет  совершенно  голым  (раздетый
человек всегда чувствует себя очень незащищенным перед  одетым  -  небольшой
прием, дающий большие преимущества!), сидеть в кресле, спеленатым по рукам и
ногам, глазами в стену с неудобной и дурно пахнущей (уж  не  собственный  ли
носок?!) затычкой во рту. Ему будет неудобно, больно, стыдно, но более всего
страшно. Что дальше? Что? Что?!
   Пусть думает, пусть напрягается. Нет  для  человека  врага  коварнее  его
собственной фантазии.
   Убьют или не убьют? Будут мучить или нет?
   Думай, думай. А я пока подброшу в топку твоего воображения дополнительное
топливо. Пусть разгорается, наддает жару. Выматерюсь грубо. Грубый палач  он
страшнее доброго, хотя при чем здесь грубость или доброта  -  итог-то  один.
Звякну чем-то непонятным, но очень зловещим. Сплюну на  роскошный,  в  палец
толщиной ворсом, ковер. Уроню, разобью дорогую вазу. Злодей, оберегающий  от
порчи вещи, какой-то нестрашный,  невсамделишный.  И  наоборот,  незнакомец,
способный вот так, запросто загасить окурок о бок  антикварного  буфета  или
походя разгрохать старинное зеркало, цена которому полавтомобиля, убеждает в
своей  способности  в  следующее  мгновение,  не  моргнув  глазом,  нарушить
целостность шкуры хозяина вещей. Такой способен на все!
   Страшно? Бойся, бойся. Полчаса  я  выдерживаю  клиента  в  неизвестности.
Пусть проявит свою изобретательность, придумывая кто, за что и, главное, как
его сейчас будут убивать. Человеческим талантам надо  доверять.  Не  следует
брать на себя работу, которую  он  может  сделать  гораздо  лучше.  Ну  что,
представил, нафантазировал кровавые картины  своего  близкого  конца?  Тогда
пора.
   Выдергиваю изо рта подследственного кляп.
   - Помоги... - вскрикивает он и получает чувствительный удар  в  солнечное
сплетение. Теперь он будет тих какое-то время даже без затычки во рту.
   - Кто вы? - сквозь слезы спрашивает он, едва оправившись от удара.
   Я молчу.
   - Кто вас послал? Вы меня убьете? Нет?
   Я молчу.
   - Давайте договоримся. У меня есть деньги. Я могу заплатить.
   Я молчу.
   - Я могу хорошо заплатить! Сколько? Вы только скажите.
   Я молчу. И от этого молчания ему становится все страшнее и страшнее.
   - Вон там, в стуле зашито. Возьмите сколько надо. Возьмите  все.  Мне  не
жалко. Потом еще, у меня есть...
   Я вспарываю обивку стула, достаю деньги.
   - Доллары?
   - Да, да, доллары. Здесь много. Берите, они ваши.
   Я смотрю, словно сомневаюсь, на  увесистую  пачку,  даю  подследственному
толику надежды, позволяю ухватиться за кончик ниточки, ведущей к спасению  -
а вдруг возьмет? Возьмет?! Конечно, возьмет! Не может не взять!!  И  тут  же
обрезаю ее.
   - Не фальшивые?
   - Нет, нет. Самые настоящие, не сомневайтесь,  -  заискивающе  улыбается,
кивает головой он.
   -  Значит,  настоящие,  -  заключаю  я  и  поджигаю  пачку,  любуясь   на
голубенькое пламя, жующее края банкнот.
   Вот  так  запросто,  не  моргнув  глазом,  уничтожить  кучу  валюты?!  Он
сумасшедший! Маньяк! Он способен на все!!
   Вот теперь ему станет по-настоящему страшно!  Убивший  доллары,  человека
прикончит запросто!
   Он мерит меня своими "мерками" и тем загоняет себя в  тупик.  Я  совершил
безумный по его понятиям поступок и тем вылез за рамки  логики,  объясняющей
происходящее. Надежды не осталось. Остался только страх.
   -  Еще  предложения  есть?  -  спрашиваю  я,  глядя  в  его   выпученные,
обезумевшие  от  ужаса  глаза  и  не  ожидая  ответа   задаю   свои,   четко
сформулированные шефом десять вопросов.
   Он молчит.
   - Взвесим за и против, - предлагаю я, - если вы все рассказываете, то вы:
первое - сохраняете в целости вот эти все ваши ценности; второе -  упрочаете
свое положение,  ибо  с  нашей  помощью  устраните  конкурентов,  освободите
ступеньки лестницы, ведущей наверх. Вы нас, как таковой, не интересуете,  мы
охотимся за крупной рыбой, ей и гибнуть. Вам занимать их места; третье -  вы
завоюете наше расположение, а это, поверьте, очень немаловажно; четвертое  -
я в десятикратном размере возмещу ваши финансовые, - я кивнул  на  сгоревшую
пачку денег, - потери (валютный запас из резидентского тайника); пятое  -  и
более важное, чем все предыдущее, вы сохраните жизнь.
   С другой стороны, если вы будете упорствовать, будете молчать, то  вы:  -
потеряете жизнь; - потеряете ее в муках, узнав напоследок, что  такое  боль,
не какая-нибудь примитивная, зубная, а настоящая, смертная;  -  и,  главное,
все равно расскажете все!
   Выбирать вам, но  предупреждаю,  каждая  минута  размышления  лишает  вас
десятой части денежного вознаграждения.
   Думайте. Время пошло.
   Для стимуляции аналитических способностей клиента я  применил  банальный,
но действенный прием  -  раскладку  пыточного  инструмента.  На  придвинутый
журнальный столик я в ряд выложил зажимы для пальцев, длинные  иглы,  щипцы,
никелированные кусачки, зажег спиртовку, поставил  на  нее  греться  большой
гвоздь.  И  еще,  что  особо  впечатляет  новичков,  достал  аптечку  первой
медицинской помощи: бинты, шприцы, шины и пр. -  мол,  мы  не  шутим,  будем
клиенту кровь пускать, кости  ломать.  Парадокс,  но  вид  средств  оказания
помощи ужасает больше, чем пыточные приспособления! Психология!
   Подследственный испугался  до  такой  степени,  что,  по-моему,  перестал
считать убывающие каждую секунду деньги.
   Он сломался на четвертой минуте.
   Через час я узнал все.
   Клиент получил причитающиеся ему деньги,  я  -  сведения.  На  том  мы  и
расстались.
   Первое, что сделал  освобожденный  узник  -  упал  на  колени  ахать  над
разбитой антикварной вазой.
   - Ваза! Ваза-то старинная. Китайская. Я за нее  полтыщи  долларов  отдал!
Где еще такую куплю? Где? Надо бы компенсировать...
   Вот люди! Мне даже жалко стало, что он так легко сдался.  Надо  было  его
маленько помучить, ну, чтобы меньше над черепками причитал. Это было бы даже
милосердно, отвлекся бы, не изводил себя так, бедолага. Душевная  боль,  она
для организма опасней телесной.
   Может, задержаться на полчасика?
   Из десяти полученных ответов шесть были нужны и понятны только резиденту,
четыре  касались  непосредственно   моего   задания.   Из   них   три   были
исчерпывающими, а один, может быть самый важный, грешил приблизительностью.
   Подследственный знал, откуда прибывало "сырье",  где  накапливалось,  где
сортировалось, перегружалось на автомобили, но не знал  главного,  куда  оно
уходило. На фазе перегрузки транспортная цепочка прерывалась.  В  дальнейшем
"сырье" выныривало вновь, но уже в форме толстых денежных  пачек,  уложенных
друг на друга в несгораемые  сейфы.  Резидент  вычислил  итог  -  устойчивое
поступление неизвестного происхождения гигантских денежных сумм. Я "выпытал"
начало, один из накопительных складов  сырья.  Отсутствовала  соединительная
середина. Где и как "сырье" доводится до требуемого стандарта, в каких краях
и каким образом превращается в деньги. Где и  каким  образом?  Добраться  до
истины мне было необходимо хотя бы потому, что "товаром" были наркотики!
   Проще всего размотать транспортную цепочку было, проследив  за  машинами,
перевозящими сырье. Но как это сделать? Сопровождать колонну  мне,  конечно,
не  дадут.  Любая  подозрительная  транспортная  единица  будет   немедленно
остановлена  вооруженной  охраной.  Мериться  с   ними   силой   -   роскошь
непозволительная и к цели не приближающая. К тому же, наверняка, они одеты в
милицейскую форму или даже являются штатными милиционерами, подрабатывающими
в мафиозных структурах в свободное от службы время. Очень  удобно.  Такие  и
стрелять-то меня не будут. Отвезут в отделение, составят  протокол,  отобьют
смоченными в воду полотенцами почки и еще суток пятнадцать  заставят  метлой
махать. А если раскроют кто я, втихую удавят в КПЗ, списав все на несчастный
случай.
   Был бы у меня радиомаяк, да в придачу к нему вертолет... Но нет у меня ни
того, ни другого. Обычно такие перевозки отслеживают, сменяя и страхуя  друг
друга десять-пятнадцать групп профессиональных сыскарей, а я  один  во  всех
лицах! Придется видно обходиться подручными средствами, вроде тех,  которыми
орудовали еще пра-пра-прадеды нынешних сыщиков.
   Я отправился в магазин, купил пару банок  краски,  пустые  полиэтиленовые
пакеты, веревку. Пакеты вложил один в другой, влил  туда  краску,  горловину
обвязал веревкой,  на  концах  которой  закрепил  специальные  металлические
крючки.  Вот  и  вся  сыскная  механизация.  Долго   доводил   свою   хитрую
"аппаратуру" до требуемой кондиции: настраивал,  перестраивал,  перекраивал.
Измаялся, но нужного результата достиг - одна капля краски в десять  секунд.
Осталось закрепить капельный маячок -  так  называл  я  свой  аппарат  -  на
объекте. И вновь возник привычный вопрос - как?
   Во время загрузки караван наверняка охранялся с особой тщательностью - на
высотках и кабинах сидят  наблюдатели,  возле  бортов  приглядывают  ближние
охранники, подъезды и подходы  пасут  дальние,  в  засаде  сидит  готовая  к
мгновенной пальбе резервная группа боевиков. Еще бы,  деньги-то  какие!  Тут
промахнуться нельзя! А ну, как конкуренты нагрянут? За  такой  куш  можно  и
шкурой рискнуть! Если у них  еще  и  собачки,  то  дело  совсем  кислое.  Не
подползешь!
   Поехали дальше.
   На дороге  караван,  а  это  машин  пять-семь  -  охрана,  начальственный
пригляд, один-два грузовика, загруженные товаром и маскировочным грузом - не
остановишь. Сомнут! Но даже если остановишь,  например,  перегородив  дорогу
бульдозером, неизбежно засветишься, всполошишь все осиное  гнездо,  завернут
на запасную базу, накопительную площадку сменят, деятельность  до  выяснения
обстоятельств, свернут. Тишь да гладь! Ищи потом концы!
   Нет,  силовые  методы  исключены.  Как  еще  можно  остановить   караван?
Изобразить  гаишника,  придраться  к  заляпанным  номерам?  Не  подействует.
Разыграть дорожно-транспортное происшествие?  Объедут.  С  таким  грузом  на
борту они отвлекаться на посторонние дела не будут. Что же может застопорить
их движение? С какой силой они вынуждены будут  считаться?  Войной?  Взрывом
атомной бомбы? Землетрясением? Против чего не попрешь?
   Против поезда! Вот оно!
   Преступный караван я решил  перехватывать  у  ближнего  к  накопительному
складу железнодорожного  переезда.  Миновать  этот  шлагбаум  автомобили  не
смогут, дорога одна и приведет их прямехонько в мои объятия.  Здесь  они  не
могут не притормозить!
   С дежурным по  переезду  я  договорился  быстро.  Две  совместно  выпитые
бутылки водки и долгий,  невразумительный  разговор  за  "праздничным"  (для
такого дела праздник всегда отыщется) столом сделали нас друзьями не  разлей
вода. Уже в эту ночь, вместо него на пост был вынужден заступить я.  Ну  как
не подмочь новому, своему в доску, другану! Натянув форменную фуражку,  взяв
в руки железнодорожные флажки, я вышел из  домика.  Здесь,  через  несколько
дней мне предстояло встретить миллионный  караван.  Я  не  мог  одолеть  его
охрану в открытом бою, но мог попытаться ее перехитрить.  Снова  и  снова  я
обходил окружающую  местность,  подсчитывал  расстояния,  засекал  время.  И
всегда у меня не хватало нескольких метров и нескольких секунд. Я не успевал
добежать до машин, не рискуя быть незамеченным, не мог спрятаться у обочины,
так, чтобы дотянуться до  ближайшего  борта.  Время  и  расстояние  работали
против меня. Впору было прийти в отчаяние. Но снова на помощь пришла Учебка,
раз и навсегда отучившая мыслить стереотипами.
   - Не бойтесь парадоксальных вопросов, - постоянно внушали нам. - В  самой
глупой идее порой скрыто зерно истины.  Не  комплексуйте.  Вам  важно  найти
решение, а не то, как вы при этом выглядите!
   И я задал себе "глупый" вопрос. Почему я должен  прятаться  по  обочинам?
Потому что это обеспечивает маскировку? Потому что максимально приближает  к
объекту?  А  кто  это  сказал?  Обочина  потому  и  зовется  обочиной,   что
располагается в  стороне!  Ближе  всего  к  машинам  дорога.  Но  разве  там
спрячешься? Гладкая, словно ледовый каток,  поверхность  дороги  освещена  и
открыта со всех сторон. Даже спичечный коробок на ней  не  спрятать.  А  как
умудриться  укрыть  человека?   Замаскировать   под   осветительный   столб?
Фантастично! И опять же - обочина. Растечься бы водой,  влиться  в  трещины,
втереться в жесткую броню асфальта,  слиться  с  ним  и  восстать  в  нужный
момент! Безумное желание. А почему бы и нет? Если безумие  поможет  делу,  я
готов свихнуться немедленно! А вот возьму и вотрусь, исчезну,  стану  частью
дороги! Кто меня тогда увидит?!
   В  полночь,  отключив  свет  и  перегородив  проезжую  часть  веревкой  с
табличкой "Ремонт дороги", я взялся за работу. Нет, я  не  ковырял  асфальт,
это дело для не имеющего отбойный молоток безнадежное. Я докопался до земли.
На стыке дороги и железнодорожной насыпи. Подняв  два  бревна  из  защитного
настила, я вгрызся в грунт, густо перемешанный с гравием. Никогда в жизни  я
не работал с таким напряжением. Порой, казалось, не выдержат, лопнут  мышцы,
взорвется сердце. Мне нужно  было  успеть  до  света.  И  я  успел.  К  утру
титанический труд был завершен. В выкопанной яме, если встать на  колени,  я
мог спрятаться  с  головой.  Отверстие  я  задвинул  куском  бревна,  усилив
конструкцию уложенными поперек ямы ломами.
   Перед сдачей смены пришедшему в себя дежурному  я  разбил  лампы  в  двух
ближайших фонарях. Свет мне был не в помощь.
   Днем в городе на деньги шефа я купил  бинокль  и  новенький,  с  иголочки
мотоцикл, которому тут же провел  послепродажную  подготовку,  т.е.  соскреб
кое-где краску,  набил  камнем  вмятины  на  баке,  заляпал  грязью  колеса,
поцарапал подфарники и навел тому подобный косметический глянец.  Теперь  он
не напоминал новый мотоцикл, что мне  и  требовалось.  Номер  я  одолжил  на
ближайшей к магазину импровизированной автостоянке.
   В более чем  километровом  удалении  от  скалад-накопителя  я  оборудовал
наблюдательный  пункт.  Через  двое  суток  туда  подошли  машины.  Началась
погрузка. Мне на все про все оставалось полтора-два часа.
   Примчавшись к знакомому  переезду  я,  потрясая  бутылкой  водки,  наплел
знакомцу-дежурному  какую-то  душещипательную  историю  и  попросил  закрыть
шлагбаум перед интересующими меня машинами: "Пойми, друг, это вопрос жизни и
смерти! Не подведи!.." - и в качестве аванса распочал первую бутылку.
   Когда собутыльник достаточно повеселел, я, под благовидным предлогом, еще
раз десять напомнив о своей просьбе, вышел наружу. Переезд был пуст.  Быстро
отодвинув фальшивое бревно, я спрыгнул в яму, поставил на место крышку.  Для
наблюдения я использовал обыкновенное карманное зеркало,  просунутое  сквозь
узкую щель. Водителям проезжающих машин зеркало было совершенно незаметно, а
я мог свободно  наблюдать  дорогу.  Время  я  рассчитал  правильно  и  ждать
пришлось не долго. Вот он, интересный мне караван, идет  медленно,  едва  ли
пятьдесят километров в час, осторожно. Молодцы, хорошо работают.
   Как я и опасался, мой  собутыльник,  увлеченный  усвоением  употребленной
ликероводочной продукции, колонну чуть не пропустил.
   - Эй, служба! Роняй шлагбаум! - закричал я из  убежища  и,  одновременно,
шилом со специально подобранным диаметром иглы, проколол мешок с краской.
   Дежурный закрутил головой, силясь понять откуда исходит голос.
   - Ты где?
   - Давай действуй. У меня живот схватило. Сейчас приду.
   Шлагбаум перегородил дорогу. Ну не станут  они  рисковать,  перескакивать
через рельсы перед носом приближающегося поезда. Груз не позволит!
   Колонна встала. Поезда не было.
   - Вы не в Баш-Даг едете? Меня  тут  просили...  -  пролепетал  трезвеющий
дежурный, начиная понимать, что остановил что-то не то.
   - Ты что, дядя! - свирепо заорал парень, высунувшийся  из  кабины  первой
машины. - Не зли, поднимай свою палку, пока я не вылез!
   Машины двинулись. Головную легковушку и еще одну машину я  пропустил,  но
как только на убежище наползло брюхо грузовика, сдвинул  крышку,  мгновенным
движением зацепил за раму  крюк,  нырнул  обратно,  задвинул  вход.  На  все
понадобилось не более трех секунд! Все! Теперь подвешенный за веревки  мешок
будет каждые десять секунд сцеживать каплю краски.  Эти,  еле  заметные  для
непосвященного пятна на асфальте поведут меня самым  прямым  путем  к  цели.
Даже если впоследствии мешок обнаружат, то подумают, что  случайно  зацепили
его где-нибудь на дороге.  Ну  кому  придет  в  голову,  что  этот  грязный,
слипшийся полиэтилен не грязь, а маячок.
   Выждав несколько минут, я, на ходу застегивая штаны, зашел в  домик,  где
мой "партнер" по спецработе, с расстройства добивал вторую бутылку водки.
   - Что, не те?
   - Не те. Нашел время на горшок садиться! -  возмутился  дежурный,  -  Мне
чуть морду не набили!
   - Значит, наверное, и не будут, - вздохнул я. - Ладно, поеду, а то  живот
что-то совсем расхудился.
   Выведя из кустов мотоцикл, я не спеша поехал по  меченой  дороге.  Метки,
зная примерную скорость машин и время, разделяющее падение капель, я находил
легко. Прямо по сказке: прорезал мужике в мешке с пшеницей дыру  и  так,  по
упавшим зернышкам, нашел вора. Так и у меня - капля - шажок, капля -  шажок,
и вот оно логово. Забор, труба, домики. То  ли  заводик,  то  ли  пионерский
лагерь -  не  понять,  если  не  знаешь.  Пристроился  себе  под  пригорком,
подымливает трубой, не поверишь, что перевариваются там миллионы и  миллионы
рублей!
   Ближе подходить я не стал. Всему свое время. На сегодня шабаш.  Агент  он
тоже не из железа!

   - Где? На каком переезде? - зло спросил Убийца, - почему молчали  столько
времени? Я же приказывал рассказывать о любом пустяке!
   - О чем рассказывать? Всего-то минутная остановка. Дежурный дурак  нас  с
кем-то перепутал. Я решил...
   - Не ваше собачье дело решать. Ваше - докладывать!
   - Я не думал...
   - Еще раз не подумаете и думать будет нечем! - сказал Убийца и  была  это
не угроза - приговор. - Готовьте машину. Едем на переезд.

   - Папаша, на сегодня твоя работа закончена. Водитель отвезет тебя  домой.
И на, выпей за наше здоровье, - сунул один из подручных Убийцы деньги в руки
ошарашенного дежурного по переезду.
   - Но как же так?
   - Езжай, отец,  и  не  задавай  лишних  вопросов!  У  нас  здесь  работа,
секретная. Понял? Вечером вернешься, - и добавил уже водителю. - С деда глаз
не спускать! Будет шебутить - пугните, но не до смерти, чтобы к утру был