лями несчастных случаев...
   Иногда в "корпункты" вместо студентов являлись  налоговые  полицейские  и
прочий служивый  люд.  Им  показывали  ксерокопии  учредительных  документов
"головной фирмы" и торжественно вручали журнал  с  одной,  двумя  или  тремя
зелеными, с портретами президентов США, закладками. Тем, кому казалось этого
мало, прозрачно намекали, что  если  они  сильно  захотят,  то  могут  стать
главными героями следующих глянцевых номеров.
   И инспектора уходили.
   А если бы не ушли, если бы копнули  глубже,  поговорив  с  "региональными
представителями" по душам, то узнали бы про объявления в местной  прессе  об
открытии московского филиала и вертком молодом человеке, который от имени  и
по поручению "головной фирмы" принял их  на  работу.  А  решив  заглянуть  в
"головную фирму", никакой "головной фирмы"  по  указанному  в  учредительных
документах  адресу  не  обнаружили  бы,  а  нашли  офис-однодневку,  который
снимается мошенниками на пару дней, чтобы пустить  пыль  в  глаза  обираемым
жертвам.
   Тогда стали бы искать "верткого молодого человека", чтобы узнать, кто его
нанял. Но вряд ли бы  нашли,  так  как  он  убыл  из  страны  в  неизвестном
направлении, осев где-то в солнечной Австралии или Парагвае. Но если бы даже
его по каналам МИДа в том далеком Парагвае отыскали и допросили, то и  тогда
бы ничего путного не узнали, потому что "верткий молодой человек"  был  тоже
наемным работником, которого послали в далекие края вербовать директоров для
филиалов.
   А  тот  человек,  что  его  нанял,  уж  точно  был  недосягаем,  так  как
скоропостижно скончался, в  связи  с  чем  его  имя  был  даже  упомянуто  в
заказанной им подборке материалов для журнала "Занимательная некрофилия".
   И, наконец, если бы нашелся человек, который не поленился  объездить  всю
Россию из конца в конец, читая все подряд объявления в газетах и на  уличных
стендах,  то  он  бы  с  удивлением  обнаружил,  что  "представительства"  и
"корпункты" открыты не в одном регионе, а во многих! И что исследования  для
"Межрегионального   представительства..."    и    материал    для    журнала
"Занимательная некрофилия" собирают не два  десятка  студентов,  а  собирают
сотни, если не тысячи корреспондентов одновременно по всей стране!
   Вот  такая  схемка  -  неизвестно  кто,   непонятно   в   связи   с   чем
заинтересовавшийся информацией по случайным и  криминальным  смертям,  нанял
работника, который по его просьбе открыл десяток офисов в Москве  и  Питере,
куда зазвал без пяти минут эмигрантов, предложив им небольшую халтурку.  Без
пяти минут эмигранты разъехались по регионам, где дали объявления в газетах,
навербовав директоров представительств,  которые,  в  свою  очередь,  наняли
толпу студентов для сбора информации.
   Единственное, что нужно было, чтобы вся эта гигантская машина заработала,
- это деньги. Которые, судя по всему, у устроителей информационной  пирамиды
водились.  Гигантская,  невидимая  глазом  поисковая  сеть  накрыла  страну,
процеживая сквозь себя тысячи околокриминальных историй.
   Кто-то неизвестный менял деньги на информацию, при  этом  никак  себя  не
засвечивая! Он почти ничем не рисковал - наверное, какой-нибудь особо  ушлый
следователь  мог  заинтересоваться   работой   студентов,   мог   выйти   на
представительства,  через  их  директоров,  пусть  и   очень   теоретически,
добраться  до  австралийских  эмигрантов  и  даже  обнаружить   могилку   их
нанимателя... На чем его исследования и закончились бы.
   Но только откуда такому  особо  въедливому,  который  стал  бы  объезжать
страну, следователю взяться?
   Неоткуда взяться!..
 
Глава 39 
 
   Солдат на войне рассчитан на две-три атаки. Четвертую он  не  переживает.
На четвертую из тыла должен  подтянуться  другой,  который  встанет  на  его
место. Но тоже не надолго, тоже на три боя. И пока он чистит оружие,  зубрит
Устав и лопает перловую кашу, там, в тылу, ему подбирают  замену,  мобилизуя
очередные призывные возраста и формируя из них  воинские  эшелоны,  везут  к
фронту.
   Жалеть солдата - дело пустое, он на войне главный расходный материал. Его
дело - пережить первую и вторую атаку, чтобы умереть в третьей...
   Рядовой киллер на этом свете тоже долго не живет. Не должен жить.  Киллер
рассчитан на две-три акции, после чего становится опасен. Потому что  против
него начинает работать статистика - его видят случайные, которые  могут  его
опознать, свидетели, он оставляет на  месте  преступления  улики,  он  может
сболтнуть лишнее, "расслабляясь"  после  акции.  У  зажившегося  исполнителя
начинает вырабатываться индивидуальный, по  которому  его  можно  вычислить,
почерк.
   Если киллер работает в одиночку, на свой страх и риск,  то  у  него  есть
шанс выйти из дела, зажив жизнью рядового обывателя.  Хотя  такое  случается
редко, потому что остановиться наемному убийце сложно - он ничего другого не
умеет, жить привык на широкую ногу, а душа требует острых ощущений. И  он  -
срывается...
   Киллер, работающий в команде, уйти на покой не может,  слишком  много  на
него всего завязано. А ну как он надумает с кем-нибудь поделиться  известной
ему информацией из-за терзающих его душу угрызений совести, по пьяни или  по
глупости? Держать его под контролем всю оставшуюся жизнь, как  это  делал  в
свое время КГБ, слишком накладно. Это надо к  каждому  вышедшему  на  пенсию
убийце по три няньки приставлять. Остается один, который  напрашивается  сам
собой, выход...
   А мы еще удивляемся, почему процент раскрываемости "заказух" так ничтожно
мал. Потому и мал! Потому что судить некого -  тех,  кто  нажимал  спусковой
крючок или выдергивал чеку из гранаты, давно нет в живых.  Ведь  киллер,  он
как солдат - пушечное мясо. Одноразового применения.
   Траншейные рабочие тоже были "одноразового  применения".  Они  тоже  были
рассчитаны на "три атаки". Две из которых отходили.
   А раз так, то и говорить не о чем! Не сейчас, так позже... Итог - один!
   Приговор был вынесен и подписан. Приговоренные были обречены, хотя  ни  о
чем не подозревали  и  ни  в  чем  не  были  виноваты...  Впрочем,  это  как
посмотреть - они же не только лопатами в траншеях землю ковыряли. За  каждым
из них числилось минимум по два трупа. Так что все справедливо!
   Убрать  приговоренных  можно  было  легко  и  разом,  например,   вывезти
куда-нибудь подальше в лес, приказать построиться и  расстрелять  из  одного
автомата. И там же закопать.
   Но  "Первый"  предложил  другой  сценарий...  Он  был  очень  рачительным
хозяином и решил: уж коли списывать людей, то с пользой для дела.
   Приговоренных эвакуировали из города и переправили на базу,  где,  ничего
не объясняя, разоружили. Разоружали - свои, из их же пятерок.  Так  приказал
"Первый". Чужие в это дело вязаться не должны. Чужим с этим делом справиться
было бы легче!
   Пятерки,  превратившиеся  в  четверки,  построили  и   зачитали   приказ,
выкрикнув добровольцев. Командиры наблюдали за  своими  людьми,  отмечая  их
реакции. Добровольцы вышли из строя. Все. В строю  не  осталось  никого.  Но
кто-то выходил чуть раньше, кто-то на мгновение позже. Тех, что на мгновение
позже, брали на заметку. В чем и был смысл мероприятия.
   "Добровольцам" скомандовали "Направо!" и повели в тир. Повели  в  строгой
очередности, чтобы пятерки не вступали в контакт друг с другом. Они  никогда
не сталкивались, они даже не знали, есть ли еще пятерки, кроме  их  пятерки,
пока не встречались на операциях, требующих участия большого числа бойцов.
   Их привели в тир и вытолкнули на середину их товарища, который в этот раз
должен был стать мишенью.
   Сказали, что он предатель и подлежит уничтожению,  снова  предложив  тем,
кто сомневается в своих силах, выйти из шеренги.
   Никто не вышел. Все догадывались,  что,  выйдя  отсюда,  придется  встать
туда. Но случалось, что и выходили. Выдавая свою слабость.
   Командиры раздали своим людям оружие. Но не пистолеты!  На  этот  раз  не
пистолеты, на этот  раз  штык-ножи.  Так  приказал  "Первый",  приказал  для
экзекуции использовать холодное оружие.
   Бойцы разобрали ножи  и  пошли  к  своему  товарищу.  Твердо  пошли.  Они
привыкли подчиняться и привыкли не сомневаться.
   Командиры включили видеокамеры.
   Все экзекуции всегда записывались на пленку. Пленки  хранились  в  личных
делах исполнителей, на случай, если они захотят выйти из  дела,  повинившись
перед властью. Тогда власть получит кассеты, и шансов на прощение не будет.
   А еще видеозаписи были нужны, чтобы после, в спокойной  обстановке,  сидя
перед телевизором, замедляя, перематывая и стопоря изображение, просмотреть,
кто, что и как делал. Чтобы выявить слабаков.
   - Приготовиться.
   Все приготовились. Ножи вздрогнули в напрягшихся руках.
   Пристегнутая к стене наручниками жертва никак не выражала  своих  чувств.
Потому что все еще  надеялась,  что  это  не  всерьез,  понарошку,  что  это
инсценировка, призванная проверить его психологическую  устойчивость.  Такие
спектакли периодически случались. Вначале испытуемого пугали и даже  били  и
пытали, а потом отпускали с миром.
   Но это был не тот случай. Хотя откуда ему было знать...
   Ликвидаторы  стояли  в  ожидании  приказа.  Которых  могло  быть  три   -
"Отставить!", "Работать всем!" или по одному. Если разом, то  легче.  Скопом
все делать легче: и убивать, и умирать, и водку жрать.
   Приказ прозвучал в худшем варианте:
   - Работаем соло!
   Все напряглись. Командир испытываюше всматривался в лица.
   - Ты! - показал он на бойца,  в  глазах  которого,  как  ему  показалось,
мелькнул страх.
   Боец сделал два коротких шага и остановился. Он тоже не был  уверен,  что
это не тренировка, что это всерьез, и ждал команду "Отставить!". Но командир
молчал, уставившись в  часы.  Каждая  секунда  промедления  фиксировалась  и
истолковывалась как слабость.
   Три. Четыре.
   Пять...
   Боец не должен думать, он  должен  воспринимать  и  исполнять  приказ  на
уровне мышечных реакций. Сказали "бей" - бей! Сомневающийся  боец  -  плохой
боец!
   Шесть.
   Семь.
   Восемь...
   Восемь секунд!
   Ликвидатор сделал еще один короткий шаг и ткнул приговоренного  в  живот.
Ткнул и тут же выдернул лезвие из раны. Хотя должен был  прокрутить  его  во
внутренностях, как его учили, расширяя и углубляя  рану,  пластая  на  куски
кишки!
   Он ткнул и выдернул нож, что тоже было отмечено командиром.
   - Следующий.
   На следующего он  не  указал,  дав  возможность  каждому  проявить  себя.
Следующий должен был вызваться сам, по своей инициативе. Вызвались  все.  Но
один припоздал. Возможно, задумался, но не исключено,  не  захотел.  Значит,
его нужно взять на заметку.
   - Ты! - показал на него командир. - В правый бок!
   И снова мгновение раздумья!..
   Ему было труднее, чем первому. Потому что он уже не надеялся  на  команду
"Отставить!", а приговоренный осознал, что это не мистификация, а  зачистка,
что его убивают, всерьез! И стал сопротивляться. Сопротивление было  глупым,
что мог сделать один, безоружный,  пристегнутый  к  стене,  раненый,  против
четырех вооруженных клинками противников! Но он все равно лягался и  кричал.
И крыл матом своих друзей, своих палачей. Прорваться через  эти  крики  было
трудней, чем через пинающие воздух ноги.
   Самым простым  и  милосердным  было  бы  нанести  удар  в  сердце,  чтобы
покончить с этим делом разом,  чтобы  убить  и  не  слышать  бередящих  душу
криков... Но приказ был другой! Приказ был бить в правый бок!
   Боец ударил в правый бок.
   Жертва вздрогнула и выплюнула изо рта кровь.
   - Дальше...
   Дальше пауз не было. Два штык-ножа практически одновременно вошли в  тело
жертвы, нанося уже смертельные  раны.  Эти  бойцы  сомнений  не  знали,  эти
выполняли приказ не задумываясь!
   Все! Приговор приведен в исполнение! В этой пятерке.
   Теперь покойника никто не сможет опознать и даже не сможет найти. Он  был
виновен только в  том,  что  угодил  в  объективы  видеокамер.  Может  быть,
угодил...
   Он был виновен в том, что до того убил  трех  человек,  которых  даже  не
знал.
   Но более всего в том, что выходили все отпущенные ему сроки...
 
Глава 40 
 
   Тот, кто ищет золото,  вынужден  перелопатить  и  перемыть  тонны  пустой
породы. И чаще всего ничего не найти. И тогда перейти на новый участок,  где
снова взять в руки кайло и лоток, чтобы копать и мыть. Копать и мыть...
   Резидент копал... Копал из разных источников. Сейчас  он  читал  закрытый
доклад министра внутренних дел.  Доклад  был  густо  облеплен  грифами  "Для
служебного  пользования",  "Совершенно  секретно",  "Распечатано   в   одном
экземпляре", "Лично в руки". Лично в руки президенту страны. Но если  кто-то
очень хотел, мог приобрести доклад по сходной цене в канцелярии МВД  или  за
сто долларов в Москве на Горбушке на сидироме. Секретные грифы нынче  никого
не пугают.
   Министр внутренних дел  докладывал  президенту  об  очередных  успехах  в
борьбе с профессиональной преступностью в стране. О том, сколько посадили  и
сколько еще посадят в самое ближайшее время, внеся тем свой посильный  вклад
в  борьбу  с  безработицей.  Потому  что,  чем  больше  сядет,  тем   больше
высвободится рабочих мест и уменьшится социальная напряженность.
   В связи с этим и  учитывая  важность  стоящих  перед  правоохранительными
органами задач, министр просил выделить дополнительные финансовые  средства,
легковой автотранспорт  представительского  класса,  участки  под  дачи  для
поощрения особо отличившегося личного состава на Рублевском шоссе и квоты на
продажу нефтепродуктов.
   Обещания  и  просьбы  министра  Резидент  пропустил,  сразу   перейдя   к
приложениям с милицейской статистикой и информацией по наиболее громким,  за
текущий период, преступлениям.
   В стране убивали... Убивали, как на войне, ежедневно, ротами, батальонами
и  даже  дивизиями.  Смерть  косила  водителей,  шахтеров,   журналистов   и
домохозяек. Но  более  всего  -  сильных  мира  сего.  Они  умирали  чаще  и
мучительней других -  они  взрывались  в  своих  и  чужих  "Мерседесах",  им
подсыпали в еду и выпивку экзотические яды, сжигали посредством  одноразовых
огнеметов, пытали, узнавая номера заграничных счетов... Но что  удивительно,
богатые люди не только погибали, но и  добровольно  уходили  из  жизни  чаще
простолюдинов! Ну не жилось им  на  свете  -  не  радовали  их  навороченные
иномарки, изысканная ресторанная снедь и  фотомодели-любовницы.  Обрыдло  им
все. И хлопнув черт знает  сколькизвездочный  стакан  коньяка  "Наполеон"  и
встав  тысячедолларовыми  ботинками   на   тридцатитысячедолларовый   столик
Людовика Семнадцатого, они добровольно совали головы в петли...
   Или не добровольно?..
   Такие смерти Резидент брал на заметку особо.
   И такие, где жертве разносили голову из снайперской винтовки с расстояния
полтора километра. Или взрывали...
   Он отобрал десяток  особенно  его  заинтриговавших  случаев.  И  еще  три
десятка из подборки, сделанной студентами.  Все  эти  убийства  и  несчастья
очень сильно походили на те, с какими он  имел  дело.  И  походили  друг  на
друга.
   Но вопросы оставались.  Профессиональные  вопросы,  с  которыми  студенты
справиться не могли. Мог - Резидент, но он не умел раздваиваться. Тем  более
раздесеряться. А нужно было... Нужно  было  одновременно  оказаться  в  трех
десятках  географических  точек,  чтобы  уточнить   кое-какие   важные   для
проводимого следствия детали.
   Тут самому не справиться... Нужны квалифицированные помощники, желательно
умные и с большим опытом работы в следственных органах. И где их брать?
   Там и брать - в органах!
   Правда, следователь с большим опытом работы, да к тому  же  умный,  может
представлять опасность, в  том  числе  и  для  заказчика.  Как  обоюдоострый
кинжал. Вначале он поможет, потом заинтересуется, кому и в  чем  помогал,  а
потом захочет того, кому помогал посадить.
   Умные, они - такие!
   Правда, есть один хорошо себя зарекомендовавший способ, гарантирующий  их
молчание. Чтобы просто не успели!
   Резидент состряпал дюжину удостоверений "Национального благотворительного
фонда поддержки ветеранов правоохранительных органов", открыл счет в  банке,
куда перевел полста тысяч долларов и нанял менеджера по работе с персоналом,
который нанял просто менеджеров,  послав  их  по  организациям  ветеранов  и
госпиталям.
   - Вот, - показывали менеджеры удостоверения. -  Хотим  оказать  посильную
помощь бывшим работникам МВД и ФСБ.
   К  представителям  фонда  относились  благосклонно,  потому  что  они  не
просили, а давали.
   - Это очень правильно,  что  вы  не  забываете  о  наших  ветеранах.  Это
здорово. Нашей организации позарез нужна  новая  машина  председателю,  шуба
главбуху и тысяч двадцать наличными на бензин и скрепки. Возможно такое?
   - Ну, в принципе... Только нас интересует адресная помощь, мы, видите ли,
курируем только бывших следователей. Дело в том, что наш начальник был очень
хорошо знаком со многими следователями, разговаривал с ними часами, а  когда
вернулся, решил оказать им  спонсорскую  помощь.  Но  не  вообще,  а  только
настоящим, заслуженным следователям, которые теперь остались одни или сильно
больны. Есть у вас такие?
   - Конечно, есть!..
   Председатель и главбух получали по  тысяче  на  скрепки,  а  менеджеры  -
координаты    одиноких    и    больных,    заслуженных    и     персональных
пенсионеров-сыщиков. О здоровье которых справлялись у их лечащих  врачей  за
пару сотен за консультацию.
   - Стареют ветераны, - вздыхали врачи. - Этот до конца года не  дотянет  -
рачок-с. У этих сердечко ни к черту. А эти вообще непонятно как еще живы.
   Тех, у кого "рачок-с", "сердце ни  к  черту",  и  особенно  тех,  которые
"вообще непонятно как еще живы", менеджеры брали на карандаш. И отправлялись
к ним с продуктовыми наборами, в которых были крупы, водка, табак и  по  два
кило рыбы.
   - Чем богаты... - разводили руками они. - Вам бы не рыбу, а сети...
   И намекали, что если бы  в  пороховницах  отыскалось  хотя  бы  чуть-чуть
пороха, они могли бы неплохо подзаработать.
   - Бутылки собирать? - живо интересовались ветераны.
   - Нет, по прошлой специальности.
   Силы находились не у всех. У которых не находились - получали еще водки и
открытки с поздравлениями. С тех, кто был в состоянии встать, тут же снимали
мерку и шили им парадные, со всеми регалиями мундиры.
   И рассылали по  регионам  с  письмами  обласканных  властью  политических
партий, настоятельно рекомендовавших  молодежи  перенимать  опыт  предыдущих
поколений. А чтобы их встретили достойно, звонили начальникам  горотделов  и
убедительно просили  не  обидеть  стариков,  дать  возможность  им,  тряхнув
стариной, покопаться в каком-нибудь приглянувшемся  им  "глухаре",  намекая,
что этими веяниями сквозит из самых  высоких  кабинетов.  Мол,  нынче  линия
такая - на реабилитацию силовиков.
   Расходы,  связанные  с  проездом,  проживанием,  банкетами  и  подарками,
организаторы творческих встреч естественно,  брали  на  себя,  расплачиваясь
наличными лично с начальниками.
   Парадные  мундиры  недавних  генералов,  полковников   и   "важняков"   с
орденскими планками от плеч до живота внушали уважение. Особенно в  сумме  с
верительными  грамотами  и  пухлыми  конвертами,  полученными   начальниками
горотделов.
   Ветеранов  брали  в  праздничный  оборот,  отчего  трое,   не   выдержав,
скончались раньше отпущенного  им  врачами  срока.  Но  остальные  держались
молодцами, кушая водку наравне с подающей надежды молодежью и интересуясь их
делами на примере отдельно взятых "висяков". Взятых  по  указке  устроителей
генеральских гастролей.
   Ветеранам позволяли покопаться в безнадежных делах, исходя из  того,  что
старый конь кривую борозду хуже не испортит. Дальше - некуда.
   Ветераны  зарывались  в  протоколы,  акты   экспертиз