- Он крутился возле  конечной  станции  автобуса,  активно  знакомился  с
людьми, был на железнодорожном вокзале и в аэропорту, где показывал служащим
фоторобот, предположительно Девяносто второго.
   - Думаешь, опознали?
   - Не знаю. Но он заходил в комнату отдыха летного состава.
   Так, совсем нехорошо...
   - Где он сейчас?
   - В гостинице УВД. Семнадцатая комната.
   - Он с кем-нибудь встречался, куда-нибудь заходил - на  телеграф,  почту,
междугородный телефон?
   - Нет.
   Значит, попытается. А раз так...
   - Что нам делать дальше?
   - Ничего не делать. Продолжать наблюдение. Только так, чтобы  комар  носа
не подточил! Или...
   Насчет "или" Девяносто седьмой догадывался.  Или  придется  прибирать  за
собой самому. Такое правило. И если приберешь некачественно,  то  "приберут"
тебя. Чистильщики приберут.
   - У тебя все?
   - Все.
   - Тогда я ухожу первым. Ты - через четверть часа после меня.
   Девятый ушел, забрав распечатки и исходники - видеокассеты  и  дискеты  с
фотографиями. Но не стал переправлять их  Восьмому.  Устанавливать  личности
"родственников" было не к спеху. Это можно было сделать потом, когда они уже
не будут представлять опасности.
   Девятый принял решение, единоличное решение -  незнакомца  с  фотороботом
следовало зачищать. Как можно быстрее зачищать.  И  заодно,  вместе  с  ним,
зачищать следователя Шипова, потому что он тоже  крутился  на  месте  гибели
Девяносто второго, заходил в диспетчерскую и в горотдел милиции.
   Конечно, если играть по правилам, то торопиться не следовало, а следовало
тщательно отследить маршруты "объектов", узнать, кто они, откуда,  для  кого
ведут расследование, что успели узнать, и лишь тогда решать их судьбу...  Но
приходилось играть не по правилам, так как  любая  следующая  встреча  могла
расширить круг посвященных, и тогда пришлось бы разбираться уже не  с  этими
двумя незнакомцами, а с другими и с третьими...
   Нет, в этом конкретном случае их молчание важнее их связей.  Впрочем,  от
информации  можно  тоже  не  отказываться,  можно   попытаться   добыть   ее
"по-фронтовому", как у взятых в плен "языков".
   Девятый нашел командира чистильщиков.
   - Работаем сегодня.
   - Как сегодня?! Так не пойдет. Я должен  легализовать  людей,  посмотреть
место, разработать сценарий. И потом,  у  меня  еще  даже  не  все  прибыли.
Кое-кто еще в пути.
   - Некогда разрабатывать сценарий. И ждать некогда. Будем  действовать  "с
колес". Сегодня вечером.
   Размещать  прибывающих  в  город  "журналистов"  и   командированных   на
предприятия "инженеров" не пришлось. Не до  того  было.  Командир  разбросал
своих  подчиненных  по  городу,   по   ресторанам,   кинотеатрам,   скверам.
Чистильщики тупо сидели на лавках в городском саду, в скверах и  во  дворах,
потом шли в ближайший кинотеатр, покупали  билет  и  смотрели  фильм,  после
фильма снова пересаживались на лавки или за столики в рестораны и, отобедав,
снова шли в кинотеатр, но уже в  другой,  смотреть  зачастую  тот  же  самый
фильм.
   Пока чистильщики "культурно отдыхали", их командир и Девятый  привязывали
на ходу придуманные планы к местности.
   - А может, просто закинуть им в номера пару  гранат,  и  все?  Там  всего
третий этаж.
   - Не надо гранат, по-тихому надо. Без шума.
   - Ножом на выходе из гостиницы?
   - Это тоже шум. Лучше было бы взять их  живыми,  вывезти  куда-нибудь  за
город и...
   Они  обсуждали  детали  -  расстановку  сил,   варианты   противодействия
"объекта", используемое оружие и приемы,  просчитывали  расстояния  -  кому,
откуда и сколько потребуется  секунд  и  шагов,  чтобы  оказаться  там,  где
следует оказаться, проверяли пути эвакуации...
   - А потом куда?
   -  Потом  по  восточной  автостраде,  до  семнадцатого   километра.   Там
начинается лесной массив. Нужны колеса.
   - Только чистые колеса. Наш транспорт лучше не светить.
   - Понятное дело.
   - Надо проехать по маршруту, посмотреть, нет ли там  постов  ГАИ,  засечь
время...
   Шел обыденный, "производственный" разговор. На тему куда  ехать,  на  чем
ехать,  кому  ехать,  а  кому  не  ехать...  Шел  нормальный   разговор   на
ненормальную тему, на тему запланированной на сегодня смерти. Смерти двух ни
о чем не подозревающих людей.
   - Пошли кого-нибудь вперед, пусть выроют ямы. Только аккуратно,  чтобы  в
двух шагах...
   Договаривать он не стал, и так все было понятно: не обыватели должны были
лечь в эти ямы, люди, имеющие отношение к МВД. И, значит, их  искать  будут.
Но найти не должны...
   Ямы вырыли в глухом, без  тропинок,  пустых  консервных  банок  и  других
следов   пребывания   человека,   месте.   Но   и   там    отыскали    самое
непривлекательное, труднопроходимое место.
   Отмерили шагами прямоугольник два на полметра. А больше и не надо было, в
безвестные могилы покойники  ложатся  без  гробов,  и,  если  не  вмещаются,
ложатся боком. Чтобы поменьше копать.
   Чистильщики аккуратно собрали  и  перенесли  в  сторону  лесной  мусор  -
подгнившие стволы,  ветки,  шишки,  прошлогоднюю  листву.  Подрезали,  одним
большим листом сняли с могилы  дерн,  положили  "лицом"  на  траву.  Вдавили
штыковые лопаты в открывшийся  чернозем.  Но  землю  не  отбрасывали,  землю
ссыпали в мешки.
   Вырыли одну яму.
   В трехстах метрах от нее выкопали другую.
   Прикрыли пустоту жердями,  на  которые,  сверху,  настелили  дерн.  Мешки
отнесли на берег небольшой реки, зашли по колено в воду и  рассыпали  грунт,
пустив его по течению. Вода замутилась и мгновенно унесла землю.
   Могилы были готовы. Могилы ждали своих покойников...
   В два часа дня к патрульному милицейскому "уазику" подбежал человек.
   - Скорее, скорее, там... там убивают!
   - Кто убивает?
   - Бандиты! Скорее!..
   До конца дежурства оставалось меньше часа,  и  менее  всего  милиционерам
хотелось  кого-нибудь  спасать.  Но  не  вовремя  проявивший  сознательность
гражданин дергал дверцу и нагло лез в машину.
   - Эй, ты куда, полегче! - возмутился один из милиционеров.
   И попытался вытолкнуть наглеца наружу. Но тот вдруг  навалился  на  него,
выбросил вперед левую руку и ткнул в шею милиционера иглы электрошокера.
   Коротко  протрещал  электрический  разряд.  Милиционера  пробила  крупная
дрожь, и он отключился, упав лицом вперед на приборную доску.
   Его напарник даже не понял, что произошло. Но инстинктивно  отшатнулся  и
схватился за ручку дверцы. Но открыть не смог. К дверце, со  стороны  улицы,
привалился какой-то мужчина.
   И больше он ничего сделать не успел  -  острые,  искусственно  удлиненные
иглы электрошокера ударили его в плечо, пробили ткань мундира, прошли сквозь
рубаху и чуть не на полсантиметра вошли в кожу.
   Восемьдесят тысяч вольт сотрясли тело  милиционера,  вытряхивая  из  него
сознание.
   Но  электрошоковая  отключка  не  могла  продолжаться  долго,   от   силы
три-четыре минуты, и мужчина решил подстраховаться. Он  убрал  электрошокер,
вытащил из нагрудного кармана два щприца-тюбика  и  вколол  их  милиционерам
прямо сквозь одежду.
   Теперь ему не  приходилось  ждать  удара  в  спину.  Несколько  часов  не
приходилось. А за это время...
   Чистильщики  сняли  с  милиционеров  форму  и  взамен  нее  натянули  два
спортивных, с лампасами и  лейблами  "адидас",  костюма.  Подогнали  "уазик"
левой  задней  дверцей  вплотную  к  окну  заранее  облюбованного   подвала,
приподняли подпиленную решетку и толкнули  внутрь  спящих  стражей  порядка.
Бросили туда же удостоверения и пистолеты. Пистолеты  им  были  ни  к  чему.
Пистолетов им хватало...
   Когда к входу в гостиницу УВД подъехал патрульный  "уазик",  на  него  не
обратили никакого внимания. Здесь он был даже более к месту, чем такси.
   Бравый милиционер забежал внутрь.
   - Мне в семнадцатый, - на ходу бросил он.
   - Что-то случилось?
   - Случилось.
   Машина с  мигалками  и  форма  сделали  свое  дело,  его  никто  не  стал
останавливать, и никто не стал спрашивать у него документов.
   В семнадцатый , номер он ворвался без стука,  с  ходу,  не  давая  жильцу
опомниться.
   - Что такое? Почему вы?..
   - Скорее. Меня послал за вами начальник милиции полковник Друнов!
   - Что произошло?
   - Я точно не знаю. Я только знаю, что дело идет о каких-то трупах. Машина
внизу. Быстрей, пожалуйста.
   И все-таки капитан Егорушкин на мгновенье насторожился.  Потому  что  был
профессионалом и, как всякий профессионал, не любил неожиданностей.
   Он подошел к окну и выглянул на улицу. У входа стоял милицейский  "бобик"
соответствующей раскраски, с мигалками  и  небрежно  навалившимся  на  капот
милиционером.
   Все  выглядело  вполне  обыденно  -  срочный  вызов  начальника  милиции,
пославшего за ним милицейский "уазик", а что он  еще  мог  послать,  как  не
подвернувшуюся под руку  патрульную  машину,  милиционер  здесь,  милиционер
внизу... Нет, все в порядке. Все как должно быть...
   Интуиция не подвела капитана, но капитан не прислушался к своей интуиции.
   Капитан сбежал вниз и прыгнул в распахнутую дверцу.
   Девятый все рассчитал правильно. В любую другую  машину  "объект"  бы  не
сел. А в эту - сел.
   От гостиницы машина свернула вправо. Хотя должна была влево.
   - Куда это мы?
   - На место происшествия. Полковник сказал доставить вас сразу туда.
   И это тоже выглядело убедительно, но это было уже слишком.
   - Эй, погодите, давайте вначале заедем в управление.
   - Так полковник же там.
   - Все равно.
   - Ну хорошо, заедем.
   Водитель резко свернул в проулок, так резко, что капитана повалило на бок
и  прижало  к  дверце.  И  в  то  же  мгновение  в  лицо  ему  впились  иглы
электрошокера.
   Ему вкололи снотворное и перенесли в "собачник".
   - Готов?
   - Готов.
   - Тогда я пошел.
   Милиционер обшарил карманы капитана,  вытащил  ключ  от  номера  и  вновь
забежал в гостиницу.
   - Он там забыл... - невнятно пробормотал он на входе, показывая ключи.
   Забежал на этаж, открыл семнадцатый номер, распахнул все шкафы,  выдвинул
ящики стола, приподнял матрас на  кровати,  сбросил  в  пакет  встретившиеся
бумаги.
   Сбежал вниз.
   - Теперь давай ко второму.
   Чистильщики спешили - в любой  момент  пропавшую  машину  и  милиционеров
могли хватиться, возможно, уже хватились.
   На подходах заметили "маяк" - одного из филеров  Девятого,  "отдыхающего"
на скамейке возле гостиницыОстановились.  Один  из  милиционеров  подошел  к
нему, потребовал предъявить документы.
   - Где он?
   - В ресторане. Второй  столик  слева  от  входа,  -  навела  на  "объект"
наружка.
   - Он вернется в номер?
   - Вряд ли. Одет по-уличному и взял с собой портфель.
   - Я его уведу, а вы проверьте номер... Следователь Шипов  доедал  второе,
когда к нему подошел милиционер.
   - Вы Шипов?
   - Да.
   - Старший сержант Рябов, - козырнул милиционер. - Я за вами.
   - А что случилось?
   - Вам из Москвы какие-то документы пришли. Срочные.
   - Да? Тогда я сейчас...
   Шипов сел в машину, как сел до него капитан Егорушкин. Сам сел.
   - Поехали...
   Следователь Шипов и капитан Егорушкин отправились в последний свой  путь.
Отправились не по своей воле. По воле случая, приведшего их в этот  город  и
по решению Девятого.
   - Стой?
   В небольшом  леске  за  городом  капитана  и  следователя  перегрузили  в
багажник угнанной "Волги". Милицейский "уазик"  загнали  поглубже  в  лес  и
забросали со всех сторон ветками.
   До  места  добирались  проселками,  чтобы  не  напороться  на  гаишников.
Последние три километра тащили тела на себе. На  поляне,  метрах  в  ста  от
могил, встали.
   - Посадите их вон туда, к дереву.
   Следователя и капитана уронили на землю, подтащили, привалили  спинами  к
стволу сосны. С ними особо не церемонились, потому что все равно...
   Вправо, влево, вперед и назад разбежались дозорные, которые  должны  были
отслеживать местность и заворачивать случайных  грибников-  Приведите  их  в
чувство.
   Капитану и следователю вкололи стимуляторы и отвесили несколько  пощечин.
Они зашевелились, открыли глаза, очумело огляделись вокруг.  Последнее,  что
они помнили, была машина и был город. А здесь...
   - Первым давайте того.
   Потому что первым должен был быть более сильный.  Таково  правило  любого
скоротечного допроса - вначале обрабатывают того, кто сильнее, чтобы не дать
ему возможности привыкнуть к ситуации и утвердиться в своей линии поведения.
   Здесь более сильным был капитан. По крайней  мере,  на  вид.  Чистильщики
подхватили Егорушкина, подняли на ноги, встряхнули  так,  что  у  него  зубы
клацнули, сдавили с боков. Они были демонстративно грубы, что тоже входило в
сценарий допроса. Дотолкали  пленника  до  командира,  поставили  по  стойке
"смирно", обступив с боков.
   - Кто ты?
   - А вы?
   Действительно крепок, не орет, не матерится, не пытается драться. говорит
спокойно, уверенно, в атакующем стиле. непросто с ним будет...
   - Здесь вопросы задаю я.
   - Почему?
   - По праву более сильного. кто ты?
   Капитан смотрел прямо  в  глаза,  смотрел  с  ненавистью  и  чуть-чуть  с
презрением.
   - Кто ты?
   - Кто ты такой?!.
   Командир быстро, без замаха, ударил  его  в  солнечное  сплетение.  Чтобы
перекрыть дыхание, чтобы предупредить.
   Капитан захватал ртом воздух.
   - Будешь говорить?
   Капитан перестал смотреть чуть-чуть с презрением, стал смотреть только  с
ненавистью.
   - Я ничего не скажу. А вы, вы все,  будете  иметь  неприятности.  Большие
неприятности.
   Он пытался договориться, он не знал о двух выкопанных в чащобе ямах.
   - Меня будут искать, меня уже ищут, и если вы...
   Командир ударил еще раз, ударил не рассчитывая силы, не пытаясь  избежать
травм.
   Он не боялся травм!
   Что автоматически отметил капитан, А калечить пленников не боятся  только
в  одном  случае  -  если  уверены"  что   те   не   пойдут   в   травмпункт
освидетельствовать травмы.
   Капитан понял все. Понял, что ему  безнадежно  торговаться  и  безнадежно
молить о пощаде, он останется здесь. И что его цели изменились.  Теперь  ему
важно не избежать смерти, а избежать смертных мук. А  это  возможно  только,
если атаковать...
   Капитан сник, повис на руках  удерживающих  его  чистильщиков,  Он  играл
отчаяние и неспособность к сопротивлению.
   - Эй, ты чего? - спросил кто-то из чистильщиков.
   И, пытаясь заглянуть в лицо  скисшего  "объекта",  на  мгновенье  ослабил
хватку. На что капитан и рассчитывал.
   Он резко поджал ноги, обрушиваясь вниз всей  тяжестью  тела,  потянул  за
собой чужие руки и вдруг, уперевшись ногами в грунт,  резко  выпрямился.  Он
успел высвободить правую руку и ударить в корпус командира  чистильщиков.  И
попытался пнуть его между ног, потому что это был бы очень обидный удар,  но
не достал, не дотянулся, лишь задев вкользь живот.
   Ему заломили руки, повалили, прижали к земле, он кого-то лягнул,  кого-то
изо всей силы, так что  брызнула  кровь,  укусил,  но  не  для  того,  чтобы
вырваться, вырваться было невозможно, чтобы разозлить,  обидеть  и  получить
свою пулю и нож под ребра.
   Он последними словами поносил своих мучителей, поминал недобрым словом их
матерей, их жен и детей.
   Он делал все, чтобы его убили, он дрался не за жизнь - за смерть. Но  его
не убили. Ему не позволили выиграть даже такой малости. Его технично уложили
на грунт и стянули руки  и  ноги  ремнями.  И  даже  не  избили  за  попытку
сопротивления. И даже тот, которого он укусил, чистильщик! Единственно,  что
он позволил себе, это действовать чуть грубее, чем остальные. И все!
   Они не дали обвести себя вокруг пальца. Потому что  они  не  были  просто
бандитами. Просто бандиты прокушенной руки не простили  бы,  и  если  бы  не
убили, то все передние зубы выбили точно.
   Эти не убили и не выбили. Эти были профессионалами.
   А  раз  так,  то  надо  готовиться  к  мучительной  смерти.  Или...   Или
развязывать язык.
   Над капитаном склонился командир чистильщиков.
   - Ты все понял, - сказал он. - Ты должен был все понять. Мы не хотим тебя
мучить, меньше всего мы хотим тебя мучить.  Но  мы  должны  узнать  то,  что
знаешь ты. Любой ценой.
   Командир вытащил нож и, нажав ладонью сверху  на  лицо  капитана,  провел
остро заточенным лезвием поперек лба.  Потом  отступил  и  провел  еще  раз.
Поддел разрез и, сильно дернув, оторвал большой лоскут кожи.
   Капитан громко замычал.
   Следователь Шипов взрогнул и испуганно затрясся. Он  не  слышал  угроз  и
стонов, потому что не должен был ничего слышать, ему заткнули  уши  ватой  и
залепили пластырем,  но  видел,  ясно  видел  черно-красный  лоскут  кожи  и
набухающую кровью на лбу капитана рану.
   - Ну что, может, ты скажешь? Ведь ты все равно скажешь. Потом,  когда  на
тебе не останется живого места.
   - А если я скажу?..
   - То мы тебя убь„м. Все равно убьем. Но быстро, без мучений. Это  хорошая
цена. Подумай.
   Капитан подумал. Подумал, что действительно скажет. Рано или поздно. Ведь
у всякого человека есть свой  болевой  порог,  после  которого  он  начинает
говорить. Или умирает от болевого шока. Но умереть  ему  они  не  дадут.  И,
значит, ему предлагают  действительно  выгодную  сделку.  Предлагают  просто
смерть, без мучений.
   Конечно, есть такое понятие - честь. В том числе профессиональная  честь.
Которая в их среде почитается выше жизни. Но ведь он не  выторговывает  себе
жизнь, он заслуживает себе смерть.
   Наверное, надо соглашаться. Пока они не передумали, пока они согласны  на
обмен.
   Он рассказал  все,  все  что  интересовало  чистильщиков,  рассказал  про
полковника, про сходку воров в законе, про взорвавшийся  в  руках  Хрипатого
мобильный телефон. Рассказал почти все, что знал.
   - Кто еще обладает равным твоему уровнем информации?
   - Больше никто.
   - А полковник?
   - Я не успел передать ему последнюю информацию. Я должен был сделать  это
лично.
   - Местные следователи?
   - Они ничего не знают. Они помогали втемную.
   - Где хранятся твои записи по делу?
   - В номере.
   - Эти? - Командир чистильщиков показал изъятые из номера листы.
   - Эти.
   - А материалы дела по убийству и по взрыву Хрипатого?
   - У следователей в сейфе.
   - Где конкретно? В каком кабинете, на каком этаже?..
   Капитан умер, как  только  ответил  на  последний  заданный  ему  вопрос.
Вернее, он не знал, что тот вопрос последний. Он думал,  что  будут  другие,
что он проживет еще пять или пятнадцать минут, и лишь потом...  Поэтому  все
произошло неожиданно. Он еще не  договорил  последней  фразы,  когда  ему  в
спину, под лопатку, легко, как в  масло,  вошел  нож.  И  перерезал  сердце.
Перечеркнув его жизнь.
   Командир чистильщиков сдержал свое слово: капитан умер мгновенно и  почти
без боли. Умер легко.
   Следующим был следователь Шипов. И потому что был следующим, был готов на
все. Капитуляция и последующая смерть сильных людей производят  парализующее
действие на слабых.
   Следователь Шипов говорил обстоятельно и долго. Он говорил долго,  потому
что пока говорил - жил. Он бы говорил еще дольше, может быть,  сутки,  может
быть, двое и даже больше. Но ему не о чем было рассказывать так долго.
   Он рассказал о воре в законе Мише Фартовом, о том, что  ему  сказал  Миша
Фартовый, о том, что знал Миша Фартовый, и о том, что  удалось  разузнать  у
местных следователей.
   Его показания совпали с показаниями капитана, хотя он их не слышал. Он не
слышал капитана, но сказал практически то же самое, что и капитан.
   А раз так, то капитану и ему можно было доверять.
   - Я могу вас попросить? - спросил следователь, когда говорить было уже не
о чем. - У меня деньги в ячейке в банке. Можно сообщить о них жене?
   Командир чистильщиков кивнул.
   Кивнул своим, стоящим позади Шилова бойцам. И отступил на шаг,  чтобы  не
забрызгаться кровью...
   Тела  капитана  Егорушкина  и  следователя  Шилова  оттащили  к  могилам,
завернули в полиэтилен и бросили н