новь уши и идущий с ними в связке пистолет ощупывают
сантиметры пустоты

И снова ничего.

"Свет!" - тронул Григорьев напарника за плечо

"Вижу", - ответно пожал протянутую руку Грибов.

Свет сочился со второго этажа.

Крадучись, стараясь не издать ни единого шороха, сыщики двинулись по лучу.
Который должен был вывести их к людям. Только неизвестно, к каким людям.
Может быть, к совсем посторонним людям, которые после трудного рабочего дня
читали под светом настольной лампы газеты. Или сонеты Шекспира...

Дверь. Молчаливый, одними жестами разбор потенциально опасных направлений.

- Ты - направо. Я - налево.

- Понял тебя.

- Ну...

Разом, сдвоенным ударом ног под замок сыщики выбили дверь. И вкатились в
помещение.

- Руки! Руки на стол!

За столом, перекладывая пачки зеленых банкнот, сидел человек. Поодаль от
него - еще один.

- Руки! Я сказал! - грозно повторил приказание Григорьев. - Или стреляю!

Незнакомцы вытянули по столу руки.

- Мусора! - злобно сказал один из них.

- Не мусора, а представители всегда правого порядка, - поправил Григорьев.

- Где девочка? Ну?!

- Там, - кивнул на дверь тот, что младше.

Тот, что постарше, только презрительно скривился.

- Деньги пододвинь, - показал Грибов на доллары, - тебе они уже все равно
не пригодятся.

Деньги были главной уликой. Главным доказательством корыстных начал
преступления.

Незнакомец резко отбросил от себя пачки денег

- На, возьми!

Пачки посыпались на пол. Прием старый. Как сам преступный мир. Рассчитанный
на то, чтобы следователь наклонился над рассыпанными вещдоками и получил
удар по затылку тупым тяжелым предметом. Например, кулаком вон того,
отъевшегося на добытых преступной деятельностью харчах бугая.

Э нет. Не пойдет.

Следователи не наклонились над деньгами. Лишь мельком взглянули на них.

На первый взгляд денег было недостаточно. Уже меньше, чем должно было быть

- А где остальные?

- Все здесь.

- Ладно, разберемся...

Грибов двинулся к двери. За которой должна была быть девочка. Если еще
была.

- Кто шевельнется - пуля, - предупредил он.

Но дверь он открыть не успел. Дверь открылась сама. На пороге стоял банкир.
С дочерью на руках.

- Слава Богу! - одновременно вырвалось у следователей. - Живы...

- Живы... - ответил банкир.

- Там еще кто-нибудь есть?

- Нет. Больше никого. Только эти, - кивнул банкир на распластанных по столу
преступников.

Теперь можно было расслабиться. И заняться главным делом. Ковкой горячего
железа. Которое еще не остыло. И готово было давать признательные
показания.

- Ну! - с угрозой в голосе сказал Григорьев. - Кто будет разговаривать
первым? Кто желает смягчить свою участь чистосердечным признанием? Которое
примет во внимание суд. Кто первый желает? Потому что второй не в счет.

И вплотную приблизился к преступникам И Грибов приблизился. Чтобы
страховать его от возможных эксцессов.

Они приблизились к преступникам, уже перестав обращать внимание на
спасенных. Не потому, что были черствыми людьми, а потому, что были
профессиональными сыщиками. Потому что после факта спасения спасенные
становятся вторичны, первичны - преступники. Которые знают отсутствующих на
месте преступления сообщников. Которые знают организаторов.

- Ну так кто нанял вас для этого дела? Кто? - задал главный вопрос Грибов.
- Отвечать!!!

- Он! - ответил более молодой преступник. И показал за спины следователей.

- Я! - сказал сзади них голос.

Очень знакомый тембром голос. И совершенно незнакомый интонациями.

- Я, - повторил голос.

Очень похожий на голос банкира.

Следователи обернулись.

И увидели направленный на них пистолет. Очень хороший автоматический,
стреляющий длинными очередями пистолет. И еще увидели дочь банкира, которая
прикрывала корпус банкира

- Оружие на стол.

Стрелять было некуда. Стрелять можно было только в девочку.

- Оружие на стол! - еще раз повторил банкир. - А вы подберите их пушки, -
приказал он возлежащим на столе преступникам.

Те зашевелились.

- Лежать! - гаркнул Григорьев, поводя пистолетом в их сторону.

Так все и замерли: один пистолет уперт в следователей, другой в банкира и в
его дочь, третий в бандитов.

- И все же оружие на стол! - повторил приказание банкир. И, развернув
пистолет, упер его в голову девочки. - Считаю до трех. Раз!

- Вы что, стрелять будете? В родную дочь? - не поверил Грибов.

- В приемную. А потом в вас. Если вы не выполните мою просьбу. Два!..

Следователи переглянулись. Использовать силовые методы было невозможно.
Потому что траектория полета пули от ствола до виска самая короткая. И
самая неодолимая.

Сыщики отбросили пистолеты. Которые тут же перехватили поднявшиеся со стола
преступники.

- Как же вы так? - укоризненно произнес Лекарь. - Легавых на хвосте
притащили...

- Не я. Я оставил их полтора часа назад.

- А кто же их привел?

- Не знаю.

- Слышь, - обратился Лекарь к своему молодому помощнику, - пошустри по
округе. Там их машина должна быть. И если их кто-то привел, то тот, кто
привел.

Сыщики слегка дернулись в сторону.

- Руки. Руки на стол! - скомандовал Лекарь и резко ударил ближнего к себе
следователя кулаком в живот. Так, что тот согнулся и лег на предложенное
ему место.

- Вот так.

- Слышь, вернись. Свяжи им вначале руки, - приказал Лекарь, - только
осторожно. Узлы не затягивай. Чтобы на коже не осталось никаких следов...

- Папа, что это? Зачем ты... - растерянно спросила наблюдающая за тем, что
происходит, и ничего не понимающая дочь. Дочь, которая продолжала
прижиматься к папе.

- Затем, дочка, - ответил банкир, - за тем самым, - и показал на
разбросанные по полу пачки долларов.

Глава 34

Теперь их в комнате было только пятеро. Банкир, следователи, молодой бандит
и девочка. Еще один бандит куда-то ушел. И все его ждали. Зачем-то ждали.

- Интересно, на что вы рассчитываете? - спросил из положения мордой вниз
Грибов.

- На то и рассчитывает, - ответил за банкира лежащий в том же положении
Григорьев. - Сорвать куш и, пока суд да дело, смотаться с деньгами за
кордон. Вместе с женой и дочерью. Подальше от кредиторов.

- А вот здесь вы не правы, - не согласился банкир. - Я никуда не собираюсь
уезжать. Вернее, не собирался до этого момента. Я, знаете ли, патриот. Я
Родину люблю. Ее леса, поля, реки и недра. Тем более что на распродаже
Родины сейчас такие бабки делаются, что "их" капиталистам и не снились.
Особенно теми делаются, кто эти бабки имеет. В качестве начального
капитала. Для раскрутки еще больших бабок...

Но теперь, кажется, мне придется изменить самому себе. Придется уехать.
Потому что, честно говоря, достали вы меня, парни. Своей чрезмерной опекой.
С самого начала кровь портили и в конце чуть все дело не завалили.
Правильно про вас ваш генерал говорил - въедливые вы. Очень. Как москиты.

- И что вы собираетесь делать?

- Для начала пристрелить вас.

- И что это даст?

- Чувство глубокого удовлетворения.

- Но ваша дочь расскажет. Все, что видела. И миллион вам уже не пригодится.
Ни здесь, ни за границей. Ваши купюры останутся сиротами.

- А она ничего не расскажет. Потому что... Потому что, по всей видимости,
погибнет от случайной пули при освобождении заложницы бригадой
следователей-любителей. Из-за их непрофессионализма и игры в частный сыск.
И еще из-за того, что они полезли не в свое дело.

- Вы убьете свою дочь?

- Не я убью. Вы убьете. Потому что не оставили мне иного выхода. Она
действительно видела все. И может это все рассказать всем. Вы сузили
границы возможностей

- Вот сука! - не сдержался, выругался Григорьев

- А вы глупцы. И генерал ваш, согласившийся помочь мне частным образом,
тоже еще тот недоумок.

- Похоже, вы все рассчитали с самого начала...

- С самого. Мне нужен был беспроцентный кредит. Очень крупный кредит.
Который мне никто бы не дал ни под какие гарантии. Кроме гарантии жизни
моей дочери.

Я действительно учел все. Кроме вашей прыти. Не мог я предположить, что вы
сможете на этот дом выйти до того, как я все доведу до логического конца.
До отдачи денег и возвращения неизвестными злоумышленниками дочери. И
исчезновения тех злоумышленников в неизвестном направлении. Но сейчас вы
мне не оставили выбора.

- В чем выбора?

- В действиях. Теперь я вынужден нагораживать трупы. Чем больше трупов, тем
больше веры. Мне веры. Изначально не должно было быть ни одного мертвеца, а
теперь будет как минимум четыре - вы и найденный вами и привезенный сюда
шантажист и...

- А я здесь при чем? - заныл приведенный из машины дядя Петя. - Я вообще ни
при чем. Они меня напоили и заставили...

- "При чем". При том, что кто-то должен убить бравых следователей и
погибнуть от их пуль сам. Без трупов картинка не сложится. Посудите сами:
никем не уполномоченные следователи проникли в дом, там, пытаясь без
согласования с начальством освободить заложницу, открыли стрельбу. В
результате чего одна пуля по случайности попала в заложницу. Из одного из
ваших пистолетов. Например, вот из этого. А две пули, выпущенные из
пистолета преступника, угодили в следователей. Очень неудачно угодили, так
что они скончались на месте, не успев дать никаких объяснений своему
недисциплинированному поведению. Правда, в последний момент успели
пристрелить террориста. За что им честь и хвала.

Ваши пистолеты мы, естественно, вложим вам в руки. А вот этот, мой, от пуль
которого погибнете вы, - вон тому алкоголику. Который вообще-то ни разу в
жизни оружие в руках не держал, но поведать об этом следователям, ведущим
расследование, уже не сможет. И станет посмертно очень опытным террористом.

В результате все погибнут. Останусь только я и принадлежащие мне деньги.

Следователи молча лежали на столе.

- Ну что, убедительная мизансцена получается?

- А ребенка не жаль?

- Жаль. Но два миллиона жальче. Тем более что себестоимость приобретения
детей и денег несопоставима. Дети добываются легче. Чем миллионы долларов.

- Сволочь ты, - сказал Григорьев, - и мразь.

- Нет. Предприниматель. Причем очень хороший предприниматель. Который может
принести большую пользу своему отечеству. Если это отечество, в лице
отдельных своих представителей, не будет ему мешать. Таковы правила
узаконенной на сегодняшний день игры. В которых вы ни черта не смыслите.

Вы судите о бизнесе по вашей, не совместимой с бизнесом морали. А в бизнесе
нет понятия плохо или хорошо. Есть понятие - отсутствие или наличие
прибыли. Если прибыли нет - то это плохо. Если есть - то это хорошо, какими
бы способами это "хорошо" ни достигалось. Бизнес регулируется прибылью, а
не моралью! Мораль убыточна и, значит, вредна. Экономике вредна.

- И что, все бизнесмены такие, как вы?

- Все. Вернее, все удачливые бизнесмены. Которые служат прибыли, а не
отношениям. А кто отношениям - те нищие бизнесмены. Или не бизнесмены. И
еще все должностные лица, при минимальных окладах имеющие максимальные
доходы. И политики, которые тоже играют по законам бизнеса; чтобы
удержаться у власти, им нужны деньги. Очень большие деньги.

Не я придумал условия этой всеобщей игры. Я их только придерживаюсь. Не я
объявил в стране период накопления начального капитала. Со всеми
характерными для него атрибутами Дикого Запада. С разборками, воровством и
стрельбой по живым мишеням. Другие объявили. И правильно сделали, что
объявили. Потому что конкуренция требует движения капитала. Который как
минимум должен быть. А в стране нищих и нищего капитала капиталистическая
экономика работать не будет. Нужен начальный, пусть даже нажитый преступным
образом капитал, чтобы потом его перераспределять. Тем оживляя загнанную в
гроб социализмом экономику.

- Другие своих детей за деньги не убивают, - жестко сказал Грибов.

- Другие убивают чужих детей. И в гораздо больших количествах. Тем убивают,
что не дают им рождаться. И тем убивают, что не дают их родителям
зарабатывать на жизнь себе и им. Вы посчитайте, сколько людей за последнее
время умерло от суррогатов водки и продуктов? Сколько от отсутствия
надлежащей медицинской помощи? Сколько от рук преступного элемента? Десятки
тысяч! Это что - не убийство? Лишение жизни десятков тысяч людей - не
убийство?

А ради чего лишения? Ради все того же - первоначального накопления
капитала! Когда вначале надо создать хаос, а потом этот хаос
соответствующим образом перераспределить. В результате чего получить один
процент очень богатых людей. Пять - просто богатых. Десять - зажиточных. И
остальных - прочих, положенных на алтарь зарождающегося капитализма.

Чем те, кто все это начал, лучше меня? Только масштабами своего бизнеса. Я
готов положить на алтарь прибыли одну-единственную жертву. Они - тысячи.
Соответственно я получу миллионы. Они - миллиарды. За мной будет бегать
свора судебных исполнителей. Они останутся неподсудны.

При всем при этом я им не завидую. Все справедливо. Кто больше готов
пожертвовать, тот больше должен получить навар. Прибыль. Которая прежде
всего...

- Все готово, - сказал появившийся в двери Лекарь.

- Извините. Вынужден прервать свой экономический ликбез. Тем более он вам
уже все равно не пригодится, - сказал банкир. - И вынужден распрощаться.
Все остальное сделают без меня. А мне надо спешить. Надо вкладывать деньги.
Потому что простой капитала - это тоже убыток. Деньги должны приносить
деньги. Прощайте...

- Торговля исключена? - на всякий случай спросил Григорьев. - Хотя бы в
отношении девочки?

- Торговля исключена. Теперь исключена. По вашей вине исключена. Вы
вломились в хорошо и бескровно придуманную операцию. Как дикий слон в
посудную лавку. Теперь я ничего не могу исправить. К сожалению, ничего. Я и
так потерпел из-за вас убыток.

- Убыток?

- Да, прямой убыток. Потому что цена предоставленных мне услуг выросла
втрое против номинала.

Значит, все-таки втрое, а не вчетверо! Значит, одна жертва, что бы он ни
говорил, была запланирована изначально. И все, что он говорил о
вынужденности жестких мер, было не больше чем пустым трепом. Значит,
действительно торговля исключена...

- Здесь все, - сказал снова вошедший в комнату Лекарь, - билет, паспорт с
визой, разрешение на вывоз валюты.

- Здесь тоже все, - пододвинул навстречу Лекарю сверток банкир, - все, что
вам причитается. За всех.

- На вашем месте я бы шлепнул его и забрал деньги себе, - сказал Грибов,
обращаясь к преступникам.

- Они на своем месте, - ответил банкир, - и оно их устраивает. В рамках их
потребностей. Сколько вам надо времени, чтобы уладить это дело?

- Не много, - прикинул фронт работ Лекарь.

- Ну, тогда действуйте. Только пожалуйста... если возможно... чтобы быстро.
Чтобы она не мучилась, - сказал банкир. - Я очень прошу. А я... я пока там
побуду.

И, пряча глаза, захлопнул дверь в соседнюю комнату.

Все-таки, наверное, банкир любил свою дочь. По-своему...

Глава 35

Теперь дело оставалось за малым. За приведением преступного плана в
исполнение.

- Вокруг все чисто, - доложил младший напарник Лекаря.

- А машина?

- Машина на месте. Ждет.

- Тогда раздевайся.

- Как раздеваться?

- Верхнюю одежду сними.

- Зачем?

- Затем, чтобы кровью не испачкаться. Здесь скоро будет кровь...

Преступники скинули верхнюю одежду и остались в рубахах. Лекарь натянул на
руки тонкие резиновые хирургические перчатки. И взял ими пистолет банкира.

- На, держи!

Ткнул пистолет в ладонь алкоголика.

- Зачем держать?

- Держи, мать твою! Я сказал.

Алкоголик схватил и тут же отпустил рукоятку.

Лекарь внимательно осмотрел ее поверхность и остался доволен.

- Слышь, а ты свой ствол возьми. На всякий случай. На случай, если они
дергаться будут, - приказал он соучастнику.

- Они же связаны.

- Мало ли что? Всякое случается. И встань вон туда, напротив них.

- А перчатки надевать?

- За каким тебе перчатки? Ты же из своего ствола, если что, палить будешь.

- А, ну да, - согласился молодой преступник и встал, куда просили.

Следователи переглянулись. Похоже, убитый в схватке террорист должен был
быть не в единственном числе. Похоже, второй тоже попытается оказать
сопротивление ворвавшимся в помещение представителям закона. Отчего доля
его сообщника возрастет вдвое.

Лекарь подошел к следователям и, вытащив один из их пистолетов, примерился.

- Слышь, отодвинься чуть в сторону, - попросил он сообщника.

- Зачем?

- Затем, что здесь тебя задеть может. Рикошетом.

- А-а.

Теперь все занятые в мизансцене актеры были на местах.

- Когда люди умирают со связанными руками, на коже остается специфический
след, - заметил Грибов.

Лекарь приостановился.

- Остается, остается, - подтвердил Григорьев, - как на шее повешенного. Об
этом во всех учебниках криминалистики написано.

- Слышь, - позвал Лекарь напарника, - сюда иди. Ослабь им узлы маленько.
Нет, совсем не снимай, только ослабь. Я... мы веревки потом снимем. И
ступай на место.

Не поддался бандит на провокацию. Не снял веревок. Умным оказался.

- Все! - сказал Грибов. - Я говорил, что это плохо кончится. Теперь - амба!
А все ты...

- У тебя своя голова на плечах была! Когда тебе генерал предложил
подзаработать, - огрызнулся Григорьев.

- Дурак ты!

Лекарь с интересом прислушался к разговору своих скорых жертв. Значит,
мусора тоже люди. Тоже бабки берут. Как все. Только берут у генералов.

- Я дурак? - возмутился Грибов. - Я дурак?! Я тебе предлагал свернуть это
дело тогда, когда нас отстранили? Так нет, у тебя амбиции взыграли.
Рисануться решил. Теперь подыхай по твоей милости! Сволочь!

Из соседней комнаты выглянул привлеченный криками банкир.

- Что! Я сволочь? А кто предлагал, поставив "жуков" в банке, там же их и
оставить? Чтобы использовать полученную информацию для шантажа. За которую
они как нечего делать забашляют пол-"лимона зеленых". Кто? Я? - заорал
Григорьев.

Банкир удивленно поднял брови. Когда услышал про "жуков", оставленных в
банке.

"Погоди-ка, - показал он Лекарю, - пусть они еще поговорят".

- ...Я придурок?!

- Ты! Ты придурок! А теперь вместо пол-"лимона" - пулю в голову.

Разгоряченные следователи привстали со стола и, набычившись, повернулись
друг к другу лицами. Глаза в глаза.

- Я вообще, если хочешь знать, в это дело ввязался только потому, что ты
меня об этом просил. Чуть не слезой капал! И еще потому, чтобы знать, где
ты каждую минуту находишься.

- Зачем знать?

- Затем, чтобы твою жену в твое отсутствие трахать!

- Как трахать?!

- В хвост и гриву! Как пол-отдела трахают!

- Пол-отдела?!

- И соседний батальон патрульно-постовой службы!

- Ну ты гад!

- Я не гад, я удачливый любовник! Я два года в твоей постели твоей бабе
живот грел! И знаешь, что она мне говорила?

- Что?

- Что дерьмо ты, а не мужик. И хрен у тебя со спичку. Без серной головки.

Лекарь, наблюдая неожиданно возникший диалог, переводил глаза с одного
следователя на другого и скалился.

- Ты же все это придумал! Гад! Ну скажи, что придумал!

- Я придумал? Это ты придумал, что у тебя жена верная. А она шлюха. Шлюха!

- Убью! Сволочь!

- Нас обоих убьют.

- Только я раньше!

И рассвирепевший Грибов, наклонив голову, что есть силы ударил оскорбившего
его напарника в лицо. Отчего тот полетел через стол вверх тормашками. В
сторону второго бандита.

- Ох, - сказал он, ударившись головой о стену. И затих.

- Убил! Суку! - торжественно сообщил Грибов. - Как обещал.

Лекарь забеспокоился. Следователи должны были умереть по-другому.

- Слышь, посмотри, что с ним там? - приказал он соучастнику.

Тот отлип от стены и подошел к поверженному телу.

- Живой? - спросил он.

- Раз! - скомандовал оживший Григорьев. И мгновенным ударом носка ботинка в
руку и другого ботинка в подбородок обезоружил противника.

На тот же счет Грибов ударил Лекаря ногой в пах. Но промахнулся и угодил в
живот.

- У-у-у! - сказал Лекарь и выстрелил из пистолета. Мимо выстрелил.

Второй выстрел он сделать не успе